Opposites: Winter and Spring

Гилберт — это холодное дыхание зимы, кроваво-красные глаза голодного зверя и нездоровый ледяной цинизм, заставляющий людей дрожать от страха. И холода, в равной мере. Томас — это нежная улыбка расцветающих бутонов, чёрные глаза проснувшейся природы, первое, что видит всё живое, и хрупкое ощущение поддержки для каждого, заставляющее прекращать отступать перед страхом, греясь у костра из некогда живого древа. Между ними нет ничего общего. Гилберт — это царапающие жилище когти, вырывающее последние искры тепла, острые зубы, вгрызающиеся в замерзающую плоть, и свистящий шелест пурги в смехе, отставляющем любые шансы на спасение. Гилберт — это смерть. Томас — это набухающие побеги, пение очнувшихся ото сна птиц, шум разбивших оковы вод и жизнь, пробивающаяся к поверхности, дающая свои плоды и расцветающая ярко пахнущими цветами. Томас — это жизнь. И между ними нет ничего общего. Гилберт убивает безжалостно, играючи заставляя отчаиться и лечь в его снежные объятия, гарантируя своим жертвам спокойный и вечный сон, без шанса на пробуждение. Он судья и палач. Он укрывает жизнь, убивая её до весны, забирает капли крови, слизывая их с синей-синей кожи, чтобы после скрыть трупы белоснежным покрывалом. И никто не скроется от его взора. Он отбирает жизнь, отдавая её другим. Он не делит жертв, он убивает всех. И в этом его цель. Гилберт — это зло. Томас сеет нежно-коричневые семена, вкапывая их в пропитанную влагой снега землю, пробуждает спящих под ней зверей и помогает ломать лёд, заставляя рыб всплывать наверх, под людские удочки. Он судья и милосердие. Он убивает слабых, давая место сильным, он упокаивает своих любимых, зная, что они вернутся к нему после зимы. Он знает, что под снегом всегда есть жизнь. Он даёт её, всегда зная, где она нужна. Он не делит своих любимчиков, он заботится о них всех. И в этом его цель. Томас — это добро. Между ними всё ещё нет ничего общего. Гилберт — это бессердечный эгоизм, похоть в каждом шаге и извращение в каждом движении. Это чёрный воск оплавившихся от грехов свечей, мрак за окном, навевающий страх, и гнев в словах, пропитанных им как ядом. Это смерть, притаившаяся подо льдом и белым-белым снегом, которая никогда не выйдет на поверхность, сгнив до острова. Гилберт — это Тьма. Томас — это покорность в услужении, доброта в каждом шаге и умиление в каждом движении. Это мягкий свет свечей под сказки матери, теплота восходящего солнца и нежность в каждом слове, пропитанных ей как лекарственным раствором. Это жизнь, притаившаяся подо льдом и белым-белым, которая выходит на поверхность каждую весну, расцветая. Томас — это Свет. Ничего общего. Всё ещё. Гилберт — это поцелуи украдкой, цепкие ледяные пальцы под одеждой, пошлый шёпот и нежно-светлые подснежники каждую весну, которые он бережно укрывает каждую зиму, прикапывая семена снегом. Бессердечность во плоти, никак иначе. Он всё ещё смерть, зло и холод. Он всё ещё вгрызается в людские и звериные тела, выпивая жизнь и оставляя ледяные остовы тел. Гилберт. Не. Меняется. Томас — это розовый румянец, влажные от поцелуев губы, дрожь подгибающихся коленей и полный любви взгляд, заставляющий чужой лёд сердца оттаивать. Милосердие во плоти, никак иначе. Он всё ещё жизнь, добро и тепло. Он всё ещё дарует жизнь, согревая чужие тела своей добротой и нежа своих созданий. Томас. Не. Меняется. И в этом они схожи.