Не оправдав надежд.

С каждым вдохом его легкие наполняются новой жизнью. Мысль о случившемся не давала шатену покоя ни на секунду. В Федоре его бесило абсолютно все. Начиная вечно спутанными волосами, заканчивая его идеально выглаженной рубашкой. Его не сильно-то заботил внешний вид, эти черные, как смола волосы, что постоянно лезли ему в глаза, искусанные по локоть руки, бредовые идеи, как же Осаму это бесило. Он даже стоя в душе не мог выкинуть этого идиота из своей черепушки. Шатен тяжко вздохнул, оглядываясь по сторонам в поиске чего-то важного. – «Да где же полотенце, черт возьми?» - мысленно выругался тот, выходя из душевой кабинки. Весь мокрый, прикрывшись первой попавшейся на глаз вещью, шатен направился на кухню. Достоевский уже был там, печатал что-то, но услышав шорох соизволил обернуться. Федор смерил шатена удивленным взглядом, в котором читалось вопросительное – «ну и какого ты в таком виде тут передо мной, а?» - Полотенце. – пояснил Дазай. – кто-то нагло спиздил мое полотенце. - Ясно, это не я. – усмехнулся Федор, возвращаясь к работе. - По-твоему это смешно? – злобно произнес Осаму. - Я не смеялся. Возьми в шкафу что-нибудь. – спокойно ответил темноволосый. - Лады. – одежды в шкафу было полно, а вот уборка бы там не помешала. Помнится, когда он сказал это Федору в прошлый раз, тот ответил, мол гений властвует над хаосом. Да уж, гений из него так себе, хотя возможно, если это самое «ни» убрать, то все станет на свои места. Большая часть гардероба состояла исключительно из черного и серого – любимые цвета видимо. Переодевшись, Осаму снова вернулся на кухню. Ему уже заварили чай, мило, но искать подвох он бы и не перестал. В логове дьявола – все с подвохом. - Сахар? – чуть наклонив голову в бок, предложил брюнет. - Из рук крыс не беру. – притворно улыбнулся Осаму. - Ладно, как хочешь. – пожал плечами Дост, закидывая кубик сахара в рот. Сахар он любил, часто грыз его за работой или читая что-нибудь. - Слушай, мне неловко это говорить, но… ты для меня чуть больше, чем друг. – усмехаясь, как бы переводя в шутку, произнес Федор. Нет, нет, он явно не шутил. - Любопытно. – хихикнул Осаму. – и ты сделаешь все, что я попрошу? – шатен сделал небольшой глоток, исподлобья поглядывая на собеседника. - Зависит от того, что ты попросишь. - Станешь моей верной крысой? - Ты считаешь меня крысой? - А ты заслуживаешь большего? На вопрос Дазая, Федор пожал плечами, нет, он не заслужил ровным счетом – ничего. Брюнет это знал и шатен тоже. На что он вообще понадеялся, признаваясь в любви человеку, которому на него плевать. Человеку, который во всем ищет выгоду для себя, который ни во что не ставить интересы других? - Займусь работой, приятного аппетита. – сухо отозвался Дост, прежде чем уйти. - Спасибо, солнышко. – как-бы насмехаясь над чувствами второго произнес шатен. **** За окном раздавался непрерывный стук дождя и шелест листьев. - «Не делай больно тем, кто тебя любит.» - эту фразу Дазай как-то услышал от Оды, но так и не понял почему нельзя делать больно именно тем, кто тебе верен. Это же не его вина, что какие-то дураки нашли в нём мнимое спасение своей гнилой душонки. Разве он виноват, что не оправдал чьих-то надежд и ожиданий? Сидел он уже в одиночестве, а чай уже на просто невозможно было пить. Он не лез в глотку. Странно, но внутри что-то прожигало плоть, словно он только что допустил какую-то ошибку. Множество капель разного размера струились по холодному стеклу. Осаму слегка провел рукой по поверхности, в голове прокручивалась эта нелепая сцена и куча посторонних несвязных по смыслу мыслей. Он слышал упрек от другого себя. Маленького мальчика, которого загнали в угол. Ребенка, который просто хочет быть понятым, который боится, что его чувства отвергнут, боится, что это все лишь иллюзия. Из соседней комнаты доносилась певучая и напряженная мелодия. Протяжные и приятные звуки, что-то внутри сжималось и вызывало тревогу. Мысленно Осаму рисовал в голове силуэт Федора, который судорожно сжимал смычок в руке и осторожно задевал струны, словно страшась навредить. По бледным щекам и шее брюнета стекали тонкие дорожки слез. Дазай уже стоит у входной двери в его кабинет. Он уже протягивает свою руку, мелодия становится более напряженно, а рука он весь трясется. Удушающий страх не позволяет ступить и шагу более. Рука рефлекторно одергивается, тот прикусит губу. Как бы не хотелось признавать, но ему до жути хотелось увидеть Федора прямо сейчас. Даже если тот затаил обиду, даже коль разбит, но что, если тот не хочет. Хотя бы на миг увидеть того, чьи чувства он недавно смял в комок и выбросил в урну. На глазах появляются слезы. Осаму опирается о стену и спускается вниз. В голове раздаются те же протяжные звуки. Федор вновь задевает одну из струн, только в этот раз не на виолончели, а где-то внутри Осаму. Пока один играет на чувствах, другой лечит душу. Один стирает пальцы в кровь, а второй больше не в силах подняться, больше не уверен в правильности всего этого. Больше не хочет скрывать. Он любит того, кто упорно задевает струны его души.