Не оправдав надежд.

В поместье было до того жутко, что выходить лишний раз за пределы комнаты Гоголь не решался. Ему было чуть больше двенадцати, кроме приемных родителей, слуг и изредка приезжавших папиных знакомых, он никого и не видел. Он отчетливо помнил ту ночь, когда покинул свою комнату слишком поздно, после девяти. Был суровый январь, дрова в камине промокли на улице и не горели, Коля же поспешил за новыми, только вот услышав мамин крик, остановился и забежал к ней. Укус. После еще один и еще, еще, еще… Силуэт разрывал тело его матери в клочья, отрывал куски мяса и жадно ел. Желание подавить голод, стало выше чем приоритет верного раба под рукой. Мама больше не кричала, разве что ее рука все еще судорожно подергивалась. Весь ковер был запачкан, силуэт не оборачивался. - Солнце, я же просил не разгуливать тут в такой час. Ты знаешь, что бывает с теми, кто нарушает правила? Голос был знакомый, от этого Николай и вовсе растерялся. – П-папочка? Что вы… - брюнет обернулся, мягко улыбнулся и протянул руку к маленькому Николаю. – Твоя мамочка тоже ослушалась меня, посмотри в каком неловком положении она сейчас, ты же не хочешь оказаться на ее месте? – с поддельной печалью начал Федор, не спеша стирать остатки крови и мяса с лица. Маленький Гоголь отрицательно покачал головой, зажмурился, но все же шагнул к отцу. – Голоден? – раздался голос старшего. - Н-нет, нет, я пойду спать. Можно я пойду? Я никому не скажу. – пытаясь не заплакать ответил Николай. - Ступай, сладких снов, солнце. – ласково прошептал мужчина с фиолетовыми глазами. – Утром поговорим. Коля спокойно направился к двери, лицо было слишком бледным, руки тряслись и стоило ступить за порог комнаты, как он тут же помчался к себе, запирая дверь. Ночью он так и не уснул, стоило закрыть глаза – как появлялись те жуткие картинки, всхлипы и прочая ересь. Он может стать следующим? Его тоже убьют? Нет, нет, только не так, папа же такой добрый, почему он так поступает? Папа никогда на него не кричал, папа всегда гладил его по голове, читал ему книги, готовил вкусную еду…еду?! А из кого та еда? Тоже люди? Он убивал людей чтобы съесть?! НЕТ, НЕТ, НЕТ, НЕТ, НЕТ.ЭТОГО НЕ МОЖЕТ БЫТЬ! В голове не укладывается…Коля укутался в одеяло, закрыл рот и заплакал. Тихо, тихо, чтобы никто никогда не услышал. Ему было страшно, хотя бы потому, что ни убежать, ни хоть как-то спастись он не сможет. Мамочка… бедная мамочка…он оставил ее совсем одну. Все потому что он ослушался? Или потому что для отца они всего на всего пища?   Утром с отцом поговорить не удалось, от чего Николай только облегченно выдохнул, но рано или поздно разговор должен был состояться. Вечером глава имения был не в настроении, но Коленьку все же позвали к нему. Идти не хотелось, да и кому вообще бы захотелось после увиденного?! Николай постучался, приоткрыл дверь и тихонько, как мышка, проскочил внутрь, где его уже дожидались. - Солнце моё, к нам на днях наведаются гости… - начал Федор. - Я должен помочь с чем-то? Хорошо. – перебил того мальчик. - Погоди, речь не об этом. – Николай шагнул назад. – Я бы не хотел, чтобы ты показывался им на глаза, договорились? - Договорились. – кивнул Коля. - Молодец, иди сюда. – маленький Гоголь снова кивнул, но сдвинуться с места не мог. – Иди же, не испытывай моё терпение. Коля бы подошел, хотел подойти, но что-то внутри кричало, что стоит бежать со всех ног от сюда, он снова подумал о увиденном. Стоило Досту поманить рукой, как Коля тут же сделал пару шагов к нему и даже самостоятельно залез на колени. Тело наотрез отказывалось его слушать и это приводило в ужас. Рука Федора осторожно переместилась Коле на спину, тот вздрогнул и попытался отстранится. Над ухом Николая раздался ласковый шепот. – Сними рубашку, солнце. – трясущиеся руки блондина тут же принялись исполнять. - «Это конец. Он меня сейчас съест.» - подумал про себя Коля, сглотнул слюну и поднял взгляд на отца. – Пожалуйста, я не хочу умирать. Не надо. – тихо произнес мальчик, сдерживаясь, чтобы не заплакать перед Федором. Брюнет рассмеялся, наклонился к мальчику и так же тихо произнес. -Давай так, если будешь хорошим мальчиком, останешься цел и невредим. - Хорошо, я согласен! Достоевский довольно хмыкнул и наклонился к шее Коли, оставляя за собой яркие алые пятна. С письменного стола смахнут все ненужное, Николай послушно присядет на край, раздвинет ноги и позволит Федору совершить очередное безрассудство. Нет, это не он позволит, а его тело, само прильнет к рукам брюнета, само прогнется под ним. Коля никак не мог понять, что же все-таки произошло, но менее страшно от этого не становилось. Раздался стук в дверь, Николай на мгновение встрепенулся и подумал, что это конец, но это оказался лишь дворецкий, которого отец заставил уйти. - Папочка, я не могу больше, мне больно, мне очень больно. – отталкивая брюнета от себя, проскулил белокурый. - Тебе кто-то разрешал открывать рот? – строго прошипел Достоевский, сбрасывая мальчика со стола на разбитое ранее блюдце.  Осколки того впиваются Николаю в спину, он судорожно поднимается на локтях, но тут же получает пинок в живот и отлетает к деревянной тумбе. Федор неторопливо направляется в его сторону, тот явно зол. -Папочка, пожалуйста, хватит. – продолжал умолять Николай, в панике оглядываясь по сторонам. Он был готов сдаться, разрыдаться, да сделать что угодно, лишь бы все это прекратилось. Только остановить эту ересь уже невозможно.