Обреченные быть

Он вверг тебя в безысходность. А ввергнуть в безысходность молодую душу — преступление, которое страшней всех прежних его преступлений. Альбер Камю «Калигула»

— Гарри, это странно! — Драко с удовольствием наблюдал, как Грейнджер отчитывает Поттера, которого готова безрассудно защищать от нападок любого другого. — Ты же был с Джинни на первом УЗИ, должен помнить, как это происходит... Гарри, ты был?! — Был! — огрызнулся Поттер. — Но не на первом. — И с Алом не был?.. — Джинни сама так решила, — устало вздохнул Поттер, и Драко почти пожалел его за старые глаза на молодом лице. — Она оба раза сообщила мне после первого УЗИ. — Ясно, — Гермиона смешалась, утратив свой запал. — В общем, знаешь, это слишком... интимно. Ты не можешь присутствовать, и точка. — Я просто хочу быть уверен в том, что это правда, — угрюмо не сдавался очкарик. Даже Драко уже примерно сообразил, что к чему, и слегка возбудился от своих догадок, и моментально устыдился. И от всего этого нелогично разозлился на тупого Поттера. — У меня будет снимок, — снова раздражаясь, объяснила Грейнджер. — В конце концов, вытащишь воспоминание из моей головы. — Нет, — Поттер вздрогнул, чем снова порадовал Драко. — Извини, там слишком... много воспоминаний. — Вот как, — от голоса Грейнджер в комнате похолодало на пару градусов. — Что ж, тогда довольствуйся снимком. Раз уж решил не верить моим словам. — Я верю, что ты в это веришь, — примирительно сказал Поттер. — Но... Он махнул рукой и вышел на улицу. — Ты погорячилась с воспоминанием, — буркнул рыжий и пошёл за Поттером. Драко фыркнул, не сдержав ухмылки. — Что?.. — она сердито повернулась к нему и ахнула, прижав ладонь к губам. Наблюдать за тем, как заливает краска её лицо, доставило Драко несказанное удовольствие. * * * Гермиона следила, как дрожат пальцы Малфоя. Происходящее с ними перестало быть фантасмагорией, обрело форму и возраст. Ноль целых пятнадцать сотых дюйма. Пять-шесть недель. Хотя ей точно было известно, что меньше. Он быстро растёт. Гермиона подняла глаза на бледного Гарри, встретилась с остановившимся взглядом Рона. — Что ж, — собственный голос звучал ровно и безэмоционально, словно пропущенный через модулятор. — Мы убедились. У меня внутри ребёнок. Они убедились. Гермиона знала и так. — Ни черта не понимаю, — признался Малфой, на правах отца вертя в пальцах заключение врача. — Чего непонятного, — буркнул Гарри, заглядывая в листок. — Вот... это значит эмбрион прикрепился к передней стенке, будет заметно расти живот. Вот это... Что? — он заметил, как смотрят на него остальные. — Я нормальный отец, — Гарри отодвинулся от Малфоя, сидящего с отвисшей челюстью. — Думаете, не пошёл бы с женой на первое УЗИ, если бы она мне об этом сказала? Но Джинни любит сначала во всём убедиться на сто процентов. Такая уж она. — Нормальный отец не должен почаще бывать со своей семьей? Нет? — Малфой взирал на Гарри с максимально невинным видом. — Гермиона тоже моя семья, — отрезал тот. — Запиши на будущее. А за моих жену и детей не беспокойся. Тебе невдомёк, что это такое. — Да куда там, — смиренно покивал Драко. — У меня всё впереди. Можно обращаться к тебе за советами, гуру? — Иди на хер, Малфой, — беззлобно буркнул Рон, разглядывая меню. — Там занято, Уизли, —голос Малфоя искрился весельем, — слезешь — маякни. — Идите к чёрту оба, — вздохнула Гермиона, забирая себе меню. — Мне кислородный молочный коктейль и яйца бенедикт. Гарри подозвал официанта. Гермиона рассеянно слушала, как парни по очереди заказывали завтрак и чувствовала, как раздваивается. Часть её всерьёз думала об аборте. Пыталась представить, во что выльется в реальности попытка избавиться от неведомого комочка биомассы в чреве. Люциус казнит её. Просто убьёт, не размениваясь на пытки. Потому что её решение поставит жирный крест на его призрачном шансе вернуться к жизни. — ...горы? Тут написано про однодневный кемпинг, — Рон хмуро смотрел на неё в ожидании ответа. — Что? Извини, я задумалась. — Национальный парк Голубые горы, — терпеливо повторил он и постучал пальцем по цветной брошюре. — Тут про всякие местные развлечения для туристов. Гермиона взглянула на Драко и Гарри. Один с отсутствующим видом изучал снимок УЗИ, будто хоть что-то мог там разглядеть. Другой вертел в руках закрытый телефон, глядя куда-то поверх её плеча. — Это здорово, — неуверенно произнесла она, — наверное. Вы хотите? Малфой пожал плечами, давая понять, что согласен на всё. Гарри неопределённо кивнул. — Давайте съездим, — сказала Гермиона. — Будет интересно. — Там очень красиво, посмотри фотографии, — Рон подвинул к ней брошюру, и она уставилась в неё невидящим взглядом. Значит, она умрёт. Вероятно, быстро, но мучительно. Или оставить всё как есть — она всё равно может умереть, но позже. И неизвестно, чему подарит жизнь. Умрёт Люциус или возродится? Узнает она это или нет? — Нравится? — Рон говорил о приятном с видом, с каким профессор Снейп назначал отработки провинившимся. — Очень, — механически ответила Гермиона. — Надо посмотреть в интернете, когда вернёмся, можно ли туда с собакой. Малфой фыркнул, Рон побагровел, но тут принесли завтрак, и стычки не случилось. Надолго ли, усмехнулась про себя Гермиона и принялась за еду. * * * Поздним вечером, когда Гарри отправился в отель, а Рон плотно закрыл дверь кухни, Драко скользнул под одеяло. Он ещё не коснулся её, а дыхание уже сбивалось — от запаха его кожи после душа, от близости его худого тела. Его тепло смешивало мысли и отключало разум. Губы Малфоя коснулись её плеча, ладонь легла на бедро и стала поглаживать. Гермиона порывисто вздохнула и повернулась к нему, встретив жадным поцелуем. Желание вспыхнуло так остро, что она едва не впилась зубами в его шею, стремясь терзать преступно возбуждающую плоть, погрузиться в его запах, слиться воедино. Малфой не ожидал такой яростной отзывчивости, но откликнулся так же жарко. Пальцы стиснули её ягодицу, властно проникли между ног, вырывая у неё утробный стон. Гермиону захлестнула первобытная радость обладания. Мелькнуло воспоминание о тоске, обуявшей её, пока он говорил по телефону с матерью. Но она далеко, как и его настоящая жизнь. Здесь и сейчас Малфой принадлежит только ей. Она сжала ноги, не выпуская из себя его руку, покрыла поцелуями его шею, плечо, облизывая и прикусывая. Он дышал часто и тяжело, ловил её губы, отвечая поцелуям. Заразившись её напором, перехватил руку и притянул к члену. Гермиона обхватила его крепко, на грани боли, и стала с силой водить вверх и вниз, ощущая, как он твердеет, упиваясь властью над Малфоем. Его короткие задыхающиеся стоны сводили её с ума. Она соскользнула с его пальцев, оседлала и опустилась на член. Он судорожно вздохнул и вцепился в её бёдра, насаживая глубже, и она задвигалась резко и быстро. Невероятная жажда выжигала нутро, заставляя прижиматься к Драко, подставлять напряжённые соски его жадным губам, стонать и выгибаться. Только он и она, выбросив за борт друзей и семью, прошлое и будущее. Только здесь и сейчас. Его член внутри, его язык у неё во рту, его пальцы на её коже — всё, что ей нужно; всё, чего она хочет. Малфой глухо зарычал, чувствуя приближение разрядки, рывком перевернулся и подмял её под себя. Гермиона скрестила ноги на его пояснице, изо всех сил прижимая к себе. Он загонял в неё член, словно хотел пронзить насквозь, и ей всё равно было мало. Задыхаясь, она всё равно не отрывалась от его горячих искусанных губ и подгоняла, понукала, настаивала: глубже, сильнее, ближе, насовсем, навсегда. Малфой кончил с протяжным стоном, и через мгновение Гермиона вторила ему. Это был взрыв мироздания и рождение сверхновой. * * * Драко окутала тяжёлая истома, отбивая любое желание шевелиться. Голос Грейнджер донёсся будто издалека, и он открыл глаза темноте. — Только представь... вдруг он родится нормальным ребёнком. Обычным. Обычным?.. Слабой тенью закружилась мысль: избавиться. Сейчас, пока он ещё набор клеток. И на снимке — лишь мутное вихрение, неведомая туманность в микрокосме. Если Грейнджер сделает аборт... Он убьёт её. Быстро и жестоко. Люциус — он не простит, если отнять у него последний шанс. Самый последний шанс в чёртовой вселенной. Дыхание перехватило, когда шею сдавила твёрдая рука. — Даже не думай, — прошипел чужой голос. Драко с немым ужасом таращился в нависшее над ним лицо. Грейнджер поставили на паузу, как фильм, который они вместе смотрели на ноутбуке. На сцену вышел другой персонаж, и яростно смотрел на Драко из пустых глаз Гермионы, и сжимал горло её пальцами. Даже не думай. Драко зажмурился и под шум крови в ушах стал проваливаться в чёрную дыру. ...— Результаты семестра ниже, чем у грязнокровки? Ты считаешь, что можешь позволить себе такое? Ты позоришь свой род, Драко. Позоришь моё имя... ...— Тренируйся усерднее! Не заставляй меня думать, что я трачу деньги впустую. Или я купил чёртову прорву мётел, чтобы ты проигрывал и выглядел дураком? Не позорь факультет... ...— Она тебе не подходит. Драко, приди в себя, что за чушь! Эти записки — мне было противно брать в руки пергамент. Вспомни о своём статусе... …— Не смей марать кожу этой мерзостью, ты не какой-то маггл. Почему тебе в голову вообще приходят подобные вещи? Я знал одного любителя татуировок — выродка Блэка. Хочешь закончить, как жалкий пёс? Всё начинается с мелочей, Драко, запомни... ...— Посмотри, что с нами стало, Драко. Я совершил промах, и он потянул за собой новые. Не повторяй моих ошибок, Драко, и не совершай своих. Не предавай идеалов. Даже не думай... Даже не думай. — Драко! Ты слышишь?! Очнись! Он скривился от болезненных спазмов в голове. Горло саднило. — Я в норме... — прохрипел он, изумившись собственному голосу. Звучало дерьмово, совсем не «в норме». — Драко, прости. Я не понимаю, что... — Это не ты. Не ты. Грейнджер смотрела на него растерянно. Не она шарила в его преступных мыслях. Откуда ей знать, что вывело из себя её демона. — Не строй иллюзий. Не надо. Он не будет... обычным. Мы затеяли это, уже зная, что нормально — не будет. Гермиона опустила голову, прикусив задрожавшую губу. Драко молчал, опасаясь увидеть в глазах холодный отблеск, когда она снова взглянет на него. — Я едва не убила тебя, — чуть слышно проговорила она. — И это может повториться ещё не раз. Ты думал о чём-то, что... о чём-то таком... Он почувствовал угрозу в твоих мыслях. Драко пробила дрожь. От её слов веяло холодом смерти. — Я жизнь положу, чтобы больше не допустить таких мыслей, — чистосердечно сказал он, не сводя глаз с волос, завесивших её лицо. К чёрту. Он так и сделает. Пусть зло в её утробе дремлет до срока. Нет смысла думать, что там будет потом. Им бы дожить до родов. — Пожалуйста, — сказала Грейнджер, поднимая голову. Драко задержал дыхание. На него смотрела она, с ним говорила только она. — Держи мысли под контролем. Я не могу тебя потерять. Я боюсь, потому что могу это устроить. Ты знаешь. Он может. — Знаю, — Драко потянулся к ней, и она с готовностью свернулась в его руках, пряча лицо на его груди. — Я тоже боюсь. Но я буду с тобой до самого конца, каким бы он ни был. Поверь мне. Он ощутил, как ему до чертиков важно, чтобы поверила. Это даст ему силы выжить, им обоим. Гермиона крепче прижалась к нему, отвечая на мучительный вопрос, и Драко перевёл дух. До утра они почти не отпускали друг друга, во власти необъяснимой жажды, в приливах горячей нежности, отравленной страхом. Горячая кожа Грейнджер заслонила ему реальность, и Драко был рад этой передышке. Благодарно закрывал глаза и жадно насыщался её запахом, прикосновениями, шёпотом и тихими стонами. И щедро отвечал — поцелуями, касаниями, ласками; снова и снова входил, брал, отдавал. Жаркая, скользкая, пьянящая ночь казалась бесконечной. Но под утро, обессиленные, они забылись беспокойным сном, так и не разъединившись, — единым целым, теплом тел согревая души. * * * Установка палатки вызвала в памяти Гермионы свадебный шатёр Билла и Флёр. И стремительное бегство в Лондон вечером того счастливого, но опасного дня. Чем дальше несло её в воспоминания, — собственные, подлинные, — тем становилось больнее и тревожнее. Она замечала настороженные взгляды Малфоя, но была неспособна успокоить его улыбкой. Она с удовольствием посидела бы в обнимку с Колином, но пёс как угорелый носился вокруг парней. Гермиона поискала глазами Гарри. Сейчас хотелось видеть именно его — кого не нужно успокаивать фальшивыми улыбками. Его не было. — Вспоминаешь тот день? Гермиона вздрогнула и обернулась. Гарри опустился рядом, неторопливо закурил. Это она особенно в нём сейчас ценила. Он не отходил на три метра, как придурок, всего лишь выпускал дым в сторону. Не демонстративно, не подчёркивая каждую секунду её особое положение. — Да, — призналась она. — Ты тоже? — Ага, — Гарри отрешённо наблюдал, как переругиваются Рон и Драко. — Иногда кажется, всё было вчера. — Так близко... так далеко. Это точно были мы? — Конечно, — он без улыбки нашёл в траве её руку, накрыл тёплой ладонью. — Были мы, и остались мы. — Не знаю, Гарри. Я больше не знаю, кто я. Уже так много лет. — Я знаю, Гермиона, — негромко, но твёрдо. Убедительно. Ей так хотелось ему верить, если не ему — кому вообще? — Спасибо, — прошептала она, помолчав. — Ты не забудешь? Не забудешь, кто я, чтобы напомнить мне, когда буду нуждаться? — В любой момент, — Гарри крепче сжал её пальцы. — В любой, ладно? Я всегда готов быть рядом, если нужен. Тоже не забывай. — Ты не можешь быть рядом всегда, — Гермиона попыталась улыбнуться. — У меня и нет на это права... — Есть, — в его голосе прорезался металл. — Ты, может, единственный в мире человек, Гермиона, у кого на это право есть. — У тебя семья. У них на тебя первые права, Гарри, и так и должно быть. — И ты моя семья. Ты была раньше всех. Рон и ты. Давай больше не будем об этом, ладно? — Ладно, — Гермиона пожала его руку в ответ. — Они справятся до темноты, как думаешь? — Не уверен, — хмыкнул Гарри, погасив сигарету. — Попробую возглавить эту команду. Будь начеку. Она ещё смеялась, когда он вернулся к парням, смеялась, пока не заметила, что щёки стали мокрыми. * * * — Мы собирались пожениться. Драко настороженно покосился на рыжего и промолчал. — Должны были, — повторил тот, одарив Драко мрачным взглядом. Десять из десяти по шкале мрачности. — Но она, знаешь... не вернулась с войны. — Мы все не вернулись, — осторожно заметил Драко. Его напрягало присутствие Уизли в радиусе десяти ярдов, а уж коротать с ним ночь, покуривая на краю обрыва, и вовсе не улыбалось. Но это был не его выбор. Он вышел из палатки, когда Грейнджер задремала, чтобы немного привести в порядок мысли. Это его территория. Уизли выперся через пять минут и не нашел места лучше, чем рядом с Драко. — Это да, — неохотно согласился рыжий. Признавать правоту Драко ему всякий раз давалось с болью. — Не вернулись. Никто из нас. — Ну кому-то жить с этим полегче, — не удержался Драко. Будь он проклят, но никогда, никогда не научится обуздывать горечь, живущую в груди. Может, если он не станет сейчас продолжать, разговор заглохнет. Может, они мирно разойдутся спать. — Ну кто-то и заслужил, правда? — огрызнулся Уизли, обернувшись к нему. Нет. Не разойдутся. Драко прикрыл глаза ладонью, ощутив прилив огромной усталости. От Уизли, от установки проклятых палаток, от ужина в напряжённом молчании, зато с великолепным видом. — Ты чертовски устал от жизни, да, Малфой? Бедолага. Уж тебе-то тяжелее всех. — Почему бы нет? — спросил Драко, не убирая руки от лица. Плевать, перепалкой больше, перепалкой меньше, какая разница. — Я потерял семью, мой отец казнён и предан позору. Моя мать противостоит аврорату, который вышибет из неё дух одним щелчком, если пожелает. И я даже помочь ей не смогу, просто не успею. Мой ничтожный бизнес построен из песка. Давай поспорим, Уизли, чего бы нет. — Опять ноешь, — рыжий отвернулся и сплюнул в темноту. Ночь была ясной, звёзды сияли так, что Драко почти различал черты ненавистного лица. — Просто описываю свою реальность, — огрызнулся он. — Но тебе, конечно, виднее. — Мне с детства виднее, Малфой. — Драко передёрнуло от самодовольства в его голосе. — Смотри, как вышло: правильных друзей выбрал я, а не ты. — Он сам тебя выбрал, — прошипел Драко. — И ты забыл о правильных родственниках. Раньше предатели крови были не в цене, а теперь смотри, как вышло. Вы в дамках. — Не тебе судить о предательстве, урод, — неожиданно сдержанно парировал Уизли. — Я рад, прямо счастлив, что мои честные и добрые родители занимают законное место в нынешнем мире. Всё так, как и должно быть. — Ух ты, — Драко задыхался от ненависти, которую всеми силами пытался скрыть, отчего голос звучал сдавленно и бесцветно. — Я и не знал, что правильные родители — твоя личная заслуга. А мои неугодные — моя личная вина. Тогда да, конечно, я мудак, а ты красавчик. — Ты вырос, и мог сделать верный выбор, — зарычал рыжий. Драко по-детски возликовал, что сумел выбить из придурка несвойственную тому выдержку. — Но выбрал грязную дорогу, ты сам, Малфой, чего ты споришь? О чём, блядь? — Ну вот, заговорил, наконец, на родном языке. Не старайся прыгнуть выше головы, Уизли, куда тебе это, не идёт же, — Драко будоражило предвкушение драки. Сейчас рыжий психанёт, разобьёт ему лицо, может, скинет с обрыва. Зря, что ли, они сошлись здесь вдвоём. — Да и тебе не прыгнуть, — злорадно отбил подачу Уизли. Вопреки ожиданиям, он не кидался с кулаками, а лишь ядовито плевался в Драко словами и фактами, и, к сожалению, его плевки достигали цели. Драко внезапно утратил весь пыл, в отчаянии чувствуя, как сдувается проколотым шариком. Проигрывает Уизли. Браво и бис. — Я и не рвусь, — бросил он, поднимаясь на ноги. — А тебе бесплатный совет: не позорься. Не изливай мне тут свою убогую душу, не оценю. — Охота была, — судя по голосу, Уизли тоже остыл. — Ты же конченый, Малфой. Держись за Гермиону, пока она тебя терпит, но не думай, что это навсегда. — Пф-ф, — ухмыльнулся Драко немеющими губами. Нет, его не ранят слова ублюдка Уизли, это же совсем, совсем дно, он ещё не там, нет. Ещё нет. — Сегодня просто твой день, рыжий. Лови ещё совет: не жди её назад. Вы уже не поженитесь. Никогда. Знаешь почему? Ты ей не нужен. Она тебе нужна, а ты ей — нет. И никогда не был. Драко шагал к своей палатке, торжествующе улыбаясь, и вёл обратный отсчёт. Захват сзади не застал его врасплох. — Правда глаза режет, Уизли? — прохрипел он, вцепившись в рукав, пропахший костром. — Очень охота тебя заткнуть навсегда, — прошипел тот в ответ и покрепче сжал его шею. Перед глазами поплыли огромные цветные пятна. — Но не буду. Хочу увидеть, как она выкинет тебя из своей жизни. Понял? Живи и помни. Драко наконец удалось извернуться и садануть рыжего локтем в рёбра. Уизли охнул и выпустил его шею. Драко хватал ртом воздух, уперев руки в колени. Горло болело, но это было сущей ерундой. Как и его жалкий удар — Уизли лишь потирал бок, морщась, а Драко чуть не сдох. Хотел он, чтобы рыжий его задушил? Едва ли. Хочет ли жить и каждый день помнить, что смысл этой жизни от него даже не зависит? Драко ещё раз вдохнул так глубоко, как смог и, не глядя на Уизли, скрылся в палатке. Он двигался максимально тихо, чтобы не тревожить Грейнджер, надеясь, что их возня не разбудила её раньше. Вслушивался в мешанину чувств внутри и понимал, что не хочет, чтобы кто угодно на земле сейчас слышал его, видел или трогал. Ему бы исчезнуть и переждать боль. Словно любое касание реальности причинит ожог — кожи или души. Бесшумно раздевшись, Драко осторожно вытянулся рядом с Грейнджер и тихо перевёл дух. За стенками палатки шумели сверчки, доносились голоса ночных птиц. Может, стоило уйти в темноту леса и напороться на динго. Хотя, они редко нападают, вот оборотня бы... Ладонь Грейнджер тронула его щеку, заставив вздрогнуть всем телом. Драко осознал, что щека влажная. И она это знает. Внутренне сжавшись, он лихорадочно перебирал варианты: что сказать или просто отвернуться. Но Грейнджер молчала, только тихо гладила его лицо. Так нежно, будто касалась крыла бабочки. Он закрыл глаза, медленно вздохнул и не заметил, как провалился в сон.