Befuddled

      — Ну вот, — Дженни отряхнула руки в зеленых садовых перчатках и почесала лицо об оголенное футболкой предплечье, смотря на аккуратно прополотые грядки картофеля. — Когда говоришь должны прислать новенького?       — Только через неделю, — спокойно, в десятый раз, оповещая Дженни, ответил Хосок, проверяя узлы тонких ниточек, которыми были подвязаны хрупкие стебли созревающих томатов. — Всякие вещи должны привезти завтра.       — Значит, первым делом удобрим помидоры и перцы, если останется — пойдет на кабачки. Кошмар, — девушка устало уперла руки в бока, — этот месяц летит слишком быстро.       — Зато скоро закатим праздник. Вы в Глэйде уже почти два года. А Чонгук больше не будет мелюзгой.       — Мда, — Дженни почесала бровь, держа в другой руке снятую перчатку. — Но это такой себе повод.       Хосок понимающе улыбнулся.       — Я за Ви. Встретимся на ужине, — кинул он и удалился.       Дженни кивнула в ответ, снимая перчатку со второй руки, положила их на землю и направилась к гамакам, смотря как маленькие стрелочки наручных часов достигли отметки в шесть часов вечера.       Она внезапно услышала низкий и протяжный гудок, и опешила. Стоя, как вкопанная, она непонимающе приоткрыла рот и перевела глаза на небольшую толпу, которая стремительно изменила свое направление и теперь бежала к лифту.       Дженни, стряхнув оцепенение, снова вгляделась в часы, которые показывали уже 18:02. От шока она все еще не могла закрыть рот, и, нахмурив брови, быстро зашагала к ребятам.       Лифт еще ни разу за два года не приезжал не по расписанию.       Все начали недоуменно переговариваться и сверять время и дату, как вдруг в клетке началось движение лифта по тросам. Так что все теперь окружили Ящик, тупо пялясь на серые панели, закрывающие его. Когда он наконец достиг этих плит, закрывающих его, они разъехались, открывая взору темное пространство шахты лифта, уходящей вниз на неизвестное количество метров. Чимин привычно спрыгнул на железную решетку, которая жалостливо звякнула и прогнулась под его весом, и внимательно всмотрелся вниз, прищуриваясь. Он спешно открыл створки и спрыгнул вниз, тут же вылезая обратно. В руке он держал большой оборванный лист бумаги.       — «Он был последним. Из всех», — прочитал Чимин, вылезая наверх, и перевел взгляд на толпу, недоуменно косившуюся на Намджуна, который, в свою очередь, неотрывно смотрел на Чонгука, после прочтения записки.       Теперь все уставились на него. Чонгук лишь поднял брови и забегал глазами по Глэйду, всем видом показывая свою панику.       — Ви, ты что-то знаешь? — обратился к нему Намджун, отпуская руку своей девушки.       — Это все не очень хорошо, — парень покачал головой, давая короткий ответ и хмыкнул, пройдясь языком по губам. — Доставай продукты, Чимин, раз новеньких нет.       — Но никаких вещей там тоже нет, — сказал Чимин, указывая ладонью на ящик.       — То, что что-то поменялось, значит, что нам надо бросить все силы на то, чтобы выбраться отсюда.       — Нам пизда, — проговорил Юнги и откинулся на стуле, покачиваясь на его задних ножках.       Хосок лишь хмуро глянул на него.       — Что, Хоуп, уже не отрицаешь? — прищурился он.       Промолчав, Хосок перевел взгляд на Лису и Чонгука, вошедших в комнату.       — Ну? — испытующе, и с надеждой спросил Намджун.       Подняв вверх руку с бумажкой, Чонгук потряс ей, передавая Намджуну.       — «Найдите Минхо, как только выберетесь», — прочитал он вслух. — Минхо? Кто это? И как нам его найти? Ви? — заваливал его вопросами Намджун.       Тэхен скривился, хмуря брови и придавая своему лицу максимально задумчивый и сосредоточенный вид.       — Минхо… — шептал он. — Минхо… Нет, — наконец очнулся он, — я не знал такого человека.       — На самом деле, — осторожно начал Чонгук, ловя заинтересованные взгляды, — у нас есть кое-какие зацепки…       — И ты, сученыш, молчал? — взревел Юнги, вставая со стула и опрокидывая его, однако Хосок тут же вскочил, хватая его за грудки и останавливая.       — Я… Я… — опешил Чонгук, машинально делая шаг назад, он почувствовал, что Лиса взяла его за руку, переплетая пальцы и чуть сжимая их между своими.       — Не доверял нам, — спокойно закончил за него Хосок и, с силой усаживая Юнги, поднял лежавший на полу стул, садясь на него, скрещивая ноги. — Не стесняйся.       Чонгук промолчал, опустив глаза в пол, крепче сжав руку девушки, поглаживая большим пальцем тыльную сторону ладони.       — Что, Юнги, «ложь во благо» не сработала? — передразнил его Хосок, ставя локти на стол.       Все наконец-то перевели взгляд на Лису и Чонгука, который так и не закончил. Он выдохнул и, благодарно глянув на подбадривающе улыбающуюся девушку, продолжил:       — Когда я прибыл сюда месяц назад, рядом со мной тоже лежала записка, — он вытащил из кармана листочек, который бережно хранил все это время, и снова отдал Намджуну.       — «Лабиринт — это ключ», — снова прочитал он.       — Каким образом?       — Мы уже знаем, что есть помощь, когда мы выйдем из лабиринта, — проигнорировала слова Юнги Лиса, опираясь ладонями о стол. — Нам нужно выбираться отсюда, Джун. Хотя бы через тот туннель.       — Ты думаешь я не осознаю этого? — спокойно ответил он ей. — Но я не могу вести людей в лабиринт к тунурам, не имея ни малейшего представления о том, как оттуда выбраться безопасным способом, — с нажимом выделил он слово.       — Значит эта задача ложится на бегунов, — бойко продолжала она.       — Она и так на нас лежала, — закатил глаза Юнги.       — Нужно поднять все архивы бегунов за все время, — начал рассуждать Намджун. — Мы долго не протянем без продовольствия, нам действительно надо уходить отсюда. Джису, что у нас с мясом?       — Мы совсем недавно съели всю свинину и говядину, там осталось лишь с десяток куриц, которые не так давно снесли яйца — в ближайшее время их не будет. Это все, что у нас есть, — закончила она, поджав губы.       — Не очень радостные новости, — подытожил Намджун. — Дженни, а что с овощами?       — Вообще у нас достаточно запаса картофеля и моркови; свежие овощи типа помидор и огурцов будут долго созревать без тех удобрений, которые они нам посылали; с зеленью есть проблемы, потому что мы опять же ждали семена, но в целом, ситуация не настолько ужасная, — ответила Дженни.       — Значит, с продовольствием у нас все более менее схвачено, но мы не протянем больше недели-полторы, даже с учетом того, что затянем пояса потуже.       — У нас совсем немного времени, — вздохнул Хосок. — Нас одиннадцать человек, и это, действительно, примерно неделя.       — Бегуны целый год пытались найти выход, а тут вы думаете мы найдем его за неделю, потому что вы сказали, что надо выбираться? Думаете, мы там прохлаждаемся? Или выход ждет вашу отмашку, чтобы найтись?       — Никто так не думает, Юнги, — укоризненно посмотрел на него Намджун. — Нужно снова просмотреть все ваши записи за год, вдруг мы что-то упустили, и… Я думаю, здесь нам придется рисковать. Нужно выбираться отсюда любым способом.       — Джун прав, — встряла Лиса. — Мы либо умрем от голода, либо попробуем выбраться.       Картохранилище наполнилось бегунами и Намджуном, который упорно уговаривал Юнги пустить Чонгука в хижину, говоря, что им нужен свежий взгляд на карты.       — Намджун как-то сказал, что никуда меня не пустит без Гука, так что ничего не знаю. Я все еще бегун, хоть ты и не пускаешь меня в Лабиринт, — она протиснулась в проем, протаскивая за собой Чонгука, под хохот Чимина и нахмуренное лицо Юнги.       — Вот все карты за год, — начал скупо объяснять Юнги. — Всего в лабиринте восемь секций, мы делили по четыре на каждую пару бегунов; поодиночке было бегать опасно — тунуры, — пояснил он, садясь на стул. — Мы сравнивали каждую секцию с предыдущей схемой каждый день, но не нашли вообще никакой связи.       Чонгук внимательно вглядывался в схемы.       — То есть, часть у ворот никогда не меняется?       — Да.       — С какой периодичностью повторяется рисунок в секциях?       — Месяц.       — Понятно, — протянул Чонгук, почесывая тыльную сторону кисти. — Будем думать.       Пять дней сидя над бумажками, он пытался сравнивать одни и те же даты месецев, сопоставлял разные дни, все карты разом за неделю или месяц, но не находил абсолютно никакой закономерности в рисунках за все два года.       Лифт с вещами, как и ожидалось, не приехал, поэтому остальные молча занимались своими делами. Каждый день бегуны приносили ему еще несколько зарисовок, которые из раза в раз повторялись, никак не складываясь в что-то существенное и стоящее.       Чонгук изредка позволял себе отложить дела на минуту и, закрыв лицо ладонями, стонать от усталости и мыслей о безнадежности этого плана. Вообще, он не хотел давать себе думать о том, что вся эта идея окажется провальной; что эта записка, которая так долго мозолила ему глаза и невесомо оттягивала карман рубашки, окажется бесполезной бумажкой, так зря вселившей надежду в их отчаявшиеся души. Он действительно боялся, что сам окажется бесполезен.       С ним часто сидела Лиса: Юнги все так же отказывался пускать ее в лабиринт, и ей оставалось только молча сидеть рядом с молодым человеком, изредка вздыхать и жаловаться на затекшую спину. Зато она вытаскивала его гулять и следила за тем, чтобы он не пропустил прием пищи, слишком сильно погрузившись в мыслительный процесс. Она разговаривала с ним на все возможные темы, стараясь всеми силами отвлечь от мыслей о Лабиринте, когда он в очередном приступе отчаяния откидывал карандаш в стену и разбрасывал бумаги по столу. Лиса развлекала его шутками, часто вызывая улыбку на его хмуром и сосредоточенном лице. Они много целовались в перерывах, находя это как еще один способ забыть о проблемах и побыть друг с другом хоть какое-то время без посторонних глаз.       Чонгук так привык к этому времяпрепровождению, что ему казалось, это никогда не изменится, и он просто застрял в одном дне.       Все было слишком однообразно и даже сводило с ума рутинностью. Одни и те же схемы, карты, но совершенно разные числа, в которых он совсем запутался, жесткий табурет, на котором ему приходилось проводить большую часть времени, теплые и приятные прикосновения Лисы, когда он психовал, остывшая еда и короткие разговоры с Джином, когда они опаздывали на прием пищи и не успевали поесть вместе с другими, упреки Чеен о слишком утомительном деле и ее мятный чай, который в последнее время не успокаивал, редкие подколы Чимина, который приходил только чтобы принести новую пачку осточертевших бумаг, снова спокойные, пьянящие и тягучие поцелуи с Лисой в перерывах, которые, порой, заставляли из головы вылететь все мысли, сочувственно поджатые губы Джису, которая сообщила, что из животных помогать особо больше не с кем, и он может полностью посветить себя разгадкам Лабиринта.       Надоело.       Под конец шестого дня, вечером, в картохранилище остались только Юнги и Чонгук, который в очередной раз засиживался допоздна.       — Ладно, мы ничего не нашли в этот раз. Значит, будем работать усерднее в два раза завтра.       — Я слышу от тебя эту фразу который день. Мне бы твой оптимизм, — хмыкнул Юнги, потирая уставшие глаза. — Ненавижу лабиринты.       — Понимаю.       — Два года, — после небольшой паузы прорвало Юнги. — Два блядских года я ищу что-то в этих бумажульках и ничего так и не нашел.       — Не могу дать надежду, но мне кажется, что разгадка не так сложна, как кажется. Хотя, мои мозги уже кипят.       Юнги снова пустил смешок и сгреб все листья в одну кучку, хлопнув ладонями по столу, быстро встал, собираясь на выход.       — Давай-ка спать, парень.       Когда прошла неделя с его допуска к Картохранилищу, Чонгуку пришла гениальная мысль, и потом он каждый раз спрашивал себя, почему не догадался до этого раньше.       — А вы когда нибудь пытались найти что-то общее между схемами одного дня? — спросил Чонгук, тут же шарясь в ящиках с картами, находя восемь схем, датированные одним и тем же числом.       Он в очередной раз разложил разбросанные по разным углам стола бумаги, начиная внимательно всматриваться, когда понял, что все затаили дыхание, стоя за его спиной и ожидая дальнейших действий. Смотря на все эти зарисовки по отдельности, он не мог уловить ничего общего, поэтому Чонгуку вдруг в голову пришла идея наложить эти карты друг на друга, и он попросил карандаши и чистую бумагу, сначала перерисовав расположение стен из первой секции, тут же начиная рисовать поверх изображение второй секции, а затем третьей.       — Мы никогда не сравнивали восемь секций за один день, — прошептал Чимин Лисе.       Когда Чонгук закончил рисовать, он отодвинул лист подальше от лица и услышал громкое аханье Чимина.       — Это буква! — запищал он.       — Рано радоваться, — оборвал его Намджун. — Это может быть простое совпадение, нам нужно сравнить больше карт.       — Вот что значит «Лабиринт — это ключ», — пробубнил Юнги, начиная проделывать то же самое, что и Чонгук, расположившись немного дальше.       Спустя несколько часов работы, они определили, что рисунок секций лабиринта повторяется каждый месяц, и каждому дню в этом месяце соответствует новая буква; неделя образовывает слово из семи букв, и эти четыре слова постоянно повторяются. Намджун и Юнги четко помнили и вели счет дням, начиная с первого, проведенным в этом лабиринте, поэтому слово, появившееся первым, учитывая, что они повторяются каждые четыре недели, отсчитать было несложно.

«Желание. Адресат. Рассвет. Цензура.»

      — Кажется, что это что-то бессмысленное, — прищурился Чимин.       — Господи, мы никогда не заходили так далеко, — радовался Юнги, и Чонгук понял, что ни разу не видел его искреннюю улыбку и веселый тон голоса, так что он просто наслаждался происходящим.       — Это все благодаря тебе, — улыбнулась Лиса, целуя его в уголок губ и кладя голову на плечо.       Чонгук тупо улыбался, сжимая листы в руке. Чимин заулюлюкал.       — Цыц, — шикнул на него Юнги, — мы же молчим, когда вы с Чеен лижетесь.       Надувшись, Чимин отвернулся от них, удивленный, что Юнги встал на чью-то сторону, кроме своей, снова и снова радостно глядя в листок с заветными четырьмя словами.       — Это просто прекрасно, — начал Намджун, — что мы нашли какой-то ключ. Но встает следующий вопрос. Как нам его использовать?       Немного задумавшись, все потеряли прежний веселый настрой, поджав губы в давящем молчании.       — Да, — хмуро почесал бровь Юнги. — Чимин, — обратился он к парню, — мы должны найти что-то хотя бы рядом с тем туннелем, раз он закрылся. Снова пойти в седьмую секцию.       — Я очень тебя прошу взять Чонгука в бегуны, — ошарашил всех своей репликой Намджун, обращаясь он к Юнги.       — Нет, — быстро отрезал тот, оставляя Лису и Чонгука тупо пялиться друг на друга, а Намджуна скупо поджать губы.       Ей просто хотелось разрыдаться. Поэтому она вцепилась в Чонгука, мертвой хваткой окольцовывая его запястье. Парень, как мог, пытался поддержать Лису, схватив второй рукой ее ладонь, и сжал тонкие пальчики в знаке поддержки. Все поспешили покинуть хижину после неприятного разговора, но главный бегун выходил самым последним, поэтому Лиса поспешно схватила его за руку, разворачивая к себе лицом.       — Юнги, — ее голос уже умолял, а не просил, — пожалуйста, — прошептала она.       Юнги тоже чувствовал себя жалко и отнюдь не прекрасно, видя реальное отчаяние в ее глазах. Он надеялся, что отказать ей будет легко, учитывая ее напористость в этом вопросе, но после того, как он встретил жалкое сопротивление в виде опустошенных глаз и ладошке, с помощью которой она искала поддержки у Чонгука, он испытал смешанные чувства. Ему хотелось тут же все бросить и обнять ее, успокаивая, говоря, что он сделает все для нее, только бы не видеть это отчаяние. Юнги испытал какую-то острую потребность свернуть горы ради девушки от одного ее взгляда. Может, потому что где-то в глубине души, он помнил, что был отцом. И ее безмолвный плач заставлял его сердце раскалываться на части.       — Нет, — твердо и еле слышно выдал он после долгого молчания, монотонно мотая головой из стороны в сторону. — Нет, я не пущу тебя в лабиринт. Потому что я виноват в том, что ты чуть не умерла. Лиса, на мне и так лежит слишком много смертей, не заставляй меня брать на себя еще и твою. Чонгук тебя как-нибудь развлечет в Глэйде, потому что я уже сказал, что не собираюсь брать его в бегуны, — он тихо прикрыл за собой дверь, стараясь покинуть их как можно быстрее.       Грустно хмыкнув, Чонгук поджал губы, отмечая, что никаких ожиданий у него на этот счет не было, следовательно, и разочарован или рад он не был. Он аккуратно развернул Лису к себе, кладя ладони на ее талию, и обнял, сильно вжимаясь в нее, чувствуя редкое шмыганье носом. Она уткнулась им в плечо парня, теребя пальцами край его рубашки.       — Чонгук, спасибо за то, что ты со мной, — прошептала она, теперь прижимаясь своей холодной щекой к его шее.       Переместив руки на ее спину, он немного приподнял ее над землей, и Лиса обхватила ногами его талию, усаживаясь на него и держась руками за шею крепче. Она оторвалась от парня, отодвинувшись немного назад, и посмотрела сверху вниз прямо в глаза, бегая взглядом по его лицу.       Первым ее поцеловал Чонгук, что надолго осталось в памяти Лисы. Она сразу ощутила напор со стороны парня, который, придерживая ее под лопатки, подавался вперед и вперед, заставляя ее сильнее обхватывать его напряженную шею, на которой завораживающе и возбуждающе выступали вены. Лиса обнимала руками его спину и чувствовала, что они двигаются куда-то назад. Ощутив под собой твердую поверхность, она позволила себе немного расслабиться и перенести вес на ноги и ягодицы, пальцами водя по плечам Чонгука. Он, в свою очередь, все напирал, заставляя ее отклоняться назад и хвататься за него. Он тихонько кусал ее сквозь отчаянные и жаркие поцелуи, когда их языки так трепетно соприкасались, и они оба покрывались мурашками. Чонгук разорвал поцелуй, прижимаясь своим лбом к ее.       — Ты не пожалеешь об этом завтра? — спросил он и нахмурился, облизываясь.       — Нет, — просто призналась она, гладя ладонью его теплую и гладкую щеку. — Просто дай мне то, в чем я сейчас нуждаюсь, — она слабо улыбнулась, пока ее слезы стекали по щекам, и, дождавшись, пока он, поддерживающе улыбнувшись в ответ, поймает ее охладевшие мокрые губы своими, принялась стягивать с него футболку, проходясь пальцами по его выступающим мышцам, сплошь покрытыми татуировками.       — Ты мне так нужен, — всхлипывая прошептала Лиса, закрывая глаза, чувствуя, что она начинает забываться с ним, когда он начал целовать ее линию подбородка, а потом и шею.       Чонгук в ответ промычал что-то невнятное, обдувая ее горячим дыханием, от которого у нее глаза сами прикрылись, а тело инстинктивно придвинулось ближе к парню.       — И ты тоже нужна мне, — тихо проговорил он в ответ, целуя левую сторону шеи.       — Чонгук, — отчаянно и, в какой-то степени, парню показалось, что жалобно и разбито, простонала она, кладя руки на его плечи.       Лиса снова почувствовала, что он хмурится, подцепляя край ее водолазки. Она подняла руки, давая ему избавиться от верха, и снова опустила их, поглаживая большим пальцем его скулу. Пара смотрела друг другу в глаза, не отрываясь, и Чонгук приблизился к ней, осторожно выдавая:       — Я люблю тебя, Лиса, — он аккуратно припал к ее шее, и Лиса неожиданно и коротко простонала, закрывая себе рот ладонью, чувствую мокрые следы от слез на лице.       На ее глазах снова выступили соленые слезы, и они затуманивали ее взгляд, заставляя моргать, пока равномерно не распределятся, проясняя картинку. Она подняла руками его голову, кладя ладони на щеки, быстро и сильно притягивая Чонгука к себе, совсем отчаянно вжимаясь в него и целуя, врезаясь своими губами в его. Лиса сдвинула брови к переносице и плакала, зажмурившись. Чонгук, заметив ее состояние, отодвинул лицо, всматриваясь ей прямо в глаза, полные слез и боли, и поцеловал то место, где катилась прозрачная и поблескивающая слезинка, растекаясь между его губ соленой капелькой, заполняя каждую сухую трещинку.       — Ты думаешь, то, что он нашел, как-то поможет нам? Мы выберемся?       — Не знаю, Юнги, я не знаю, — отчаянно прошептал Намджун, устало выдыхая, надув щеки. — Это первое реальное продвижение в деле, и я просто…       Юнги не нужно было слышать окончание предложения, чтобы понять о чем пытается сказать Намджун. Они оба не знали, что будет дальше.       Никто не знал.       Им вроде должно быть радостно, потому что у них наконец-то появился шанс выбраться из этого загнившего места. Но что ждет их там, за стенами? Как им выживать? Что делать? Неизвестность пугала больше всего.       — Мы же как-то обосновались тут, — ввернул Юнги, — значит и за стенами что-нибудь придумаем.       — Юнги пытается меня подбодрить? — Намджун сощурился, а парень, закатив глаза, цокнул в ответ. — Завтра точно пойдет дождь.       — Ой-ой, — протянул Юнги, отводя взгляд. — Сейчас добазаришься, я буду вообще молчать.       — Хорошо, убедил, — Намджун хлопнул ладонями по бедрам, вставая.       Не дав ему уйти, Юнги осторожно окликнул его.       — Да? — удивленно обернувшись, спросил Намджун.       — Я… — замялся он немного, — спасибо тебе за все. Просто за все, Нам. Ты взял на себя эту ответственность лидерства, которую я боюсь, как проказы, хотя иногда может показаться, что я недоволен и хочу тебя сместить. Это не так. Я не мог и мечтать о лучшем человеке, который стал мне другом.       — Я бы не справился без тебя, Юнги, — улыбнулся Намджун, и на его щеках прорисовались ямочки.       — Справился бы, — уверенно ответили ему.       — Не-е-ет, и ты это знаешь, просто признавать не хочешь. Не принижай свой вклад во все это, — он развел руки в стороны. — Если бы не ты, Хосок, Джису… Если бы не каждый, кто находится здесь…       Молча смотря друг другу в глаза, которые говорили все за них, они лишь безмолвно поджали губы и двинулись каждый в свою сторону.       Джису прикрылась руками, в данный момент испытывая сильную зависть по отношению к осьминогам, по поводу обладания большим количеством конечностей, которыми, наверняка, можно прикрыться в подобных ситуациях. Она почти завизжала, но вовремя заметила, что тот, кто отодвинул край розовой шторки и просунул голову в обрадовавшуюся щель, из которой тянуло холодом, оказался Намджуном.       — Я почти получила инфаркт, — прищурившись сообщила девушка, снова вставая под теплые струи воды. — А если бы это была не я?       — Я был уверен на сто двадцать процентов, что это ты, — растянул губы в теплой улыбке парень, показывая ямочки. — Заканчивай плескаться и пошли спать.       Джису тут же выключила воду, выразительно поднимая брови, намекая на то, чтобы он дал ей выйти из кабинки.       Быстро скрывшись за шторой, он через секунду появился в кабинке полностью, шлепая сланцами еще по не ушедшей в слив воде, и раскрыл руки как можно шире, разворачивая тоненькое полотенце, которое они использовали на двоих. Джису улыбнулась, и подошла вплотную, прижимаясь одним боком к мокрой ткани, которая, видимо еще не успела досохнуть, поджидая, пока парень укутает ее, аккуратно оборачивая полотенце вокруг ее тела.       — Прости, оно еще не высохло после меня, — смущенно улыбнулся он, закрепляя кончик полотенца на ее спине.       Девушка улыбнулась, успокаивающе целуя его.       — Это мелочи, по сравнению с тем, что ты заботливо встретил меня после душа, — она погладила его скулу. — Кого мне благодарить, за такое сокровище в виде тебя? — она прищурилась.       — Неправда, — нахмурился Намджун. — Я всего лишь делаю то, что считаю нужным и приятным. Сокровище в нашей паре — это ты.       Мягко и негромко рассмеявшись, Джису вышла из душевой, потянув парня за собой.       В полной темноте, дойдя до гамаков, Намджун еще раз поцеловал ее и отпустил, пожелав спокойной ночи.