Befuddled

      — Намджун, — тихо позвал его Джин, отводя в сторону. — Еды едва ли хватит до завтрашнего вечера. Это все, что я смог организовать, — он указал рукой на столы, где ребята чутко прислушивались к их разговору, стараясь как можно тише задевать ложкой посуду. — Тянуть больше некуда, — Джин медленно перевел глаза на Намджуна, моргая.       — Спасибо, — коротко ответил тот и почти уже собрался выходить, когда что-то остановило его. — Знаешь, Джин… — начал он, обращая на себя внимание старшего, — я боюсь, — прошептал он, смотря куда-то в пустоту, — что не смогу кого-то защитить.       Он сам не ожидал, что сможет произнести эти слова.       — Ты человек, Намджун. И тебе должно быть страшно. Мы все здесь взрослые люди, — Джин положил ему руку на плечо, некрепко сжимая и смотря прямо в глаза. — Мы пройдем через это. Все будет хорошо.       Намджуну почему-то от этих слов стало ничуть не легче и спокойнее, а наоборот, внутри его стало трясти еще больше, но он пытался всеми силами не показывать это.       Потому что он понимал, хоть и не хотел признавать, что хорошо не будет.       Стряхнув с себя эти эмоции, он вышел к столам, обращая на себя внимание, заставив своим появлением всех умолкнуть и перестать есть, устремив взгляд на лидера.       — Итак, — начал он, сглотнув и вытерев вспотевшие от волнения ладони об штаны, — нас одиннадцать человек. Судя по очень вероятным предположениям наших бегунов, — он метнул взгляд на Юнги и Чимина, которые тоже выглядели очень нахмуренно и серьезно, — тунуров выпускают из туннелей, которые закрываются после их выхода, а открываются тогда, когда им на закате приходится меняться местами с гриверами. Мы должны успеть попасть в этот промежуток времени и как-то использовать код, который нашел Чонгук, — Намджун нашел его взглядом, и никакого спокойствия снова не почувствовал: в больших глазах Чонгука была паника в чистом виде. — Я уверен, что они знают о нашем плане сегодня выбраться из Лабиринта во что бы то ни стало, поэтому не исключена возможность того, что в Лабиринте будут присутствовать и гриверы, помимо привычных тунуров.       — Привычных… — нервно прошептала Розэ, сильно сжимая ладонь Чимина под столом.       Намджун решил не нагнетать обстановку дальше, но не мог и просто сказать им, что нужно продефилировать по лабиринту в сопровождении классической музыки.       — Ребята… — начал он, обращаясь к ним уже не как лидер, надеясь что это их сблизит еще сильнее. — Мне тоже очень страшно. Я не хочу вас обнадеживать, потому что просто, весело и легко не будет. Особенно сегодня. Оденьтесь максимально удобно для бега и драки, возьмите воды, убедитесь, что взяли с собой оружие, и… — он сглотнул, покрываясь мурашками и не отрывая взгляд от Джису, которая хоть и выглядела напуганной, старалась сохранять внешнее спокойствие для него, — выходим в лабиринт незадолго до заката, — твердо сказал он.       — Почему у меня такое чувство, будто это наши последние часы вместе? — прошептала Лиса на полном серьезе, сидя у Чонгука на коленях и вжимаясь в него как можно сильнее.       — Не говори так, дурочка, — упрекнул он ее, обнимая двумя руками. — У нас с тобой впереди еще столько времени, — попытался улыбнуться он, целуя ее в макушку. — Столько, сколько ты захочешь.       Лиса ничего не ответила, глубоко вздохнув, и шмыгнула, только сильнее обняв парня руками.       — Лиса, — протянул он, укачивая ее на руках. — Я всегда буду рядом, и пусть хоть один гривер или тунур попробует тебя тронуть, он вообще пожалеет, что был создан.       Лиса тихонько улыбнулась и прикрыла глаза, молча прижимаясь головой к его плечу.       Вдруг в медпункт, тихо открыв дверь, осторожно заглянул Ви, тут же поспешив удалиться, с каменным выражением лица захлопывая дверь. Чонгук вскочил, аккуратно перенеся на руках ничего не понимающую Лису в сторону, и метнулся за двери.       — Ви! — оглушительно крикнул он, догоняя парня, уже успевшего молниеносно отдалиться от медпункта на приличное расстояние. — Ви! Да стой же ты!       Парень остановился, разворачиваясь лицом к Чонгуку, и сложил руки на груди, с недовольным лицом дожидаясь, пока тот догонит его. Чонгук остановился за два метра до парня, глубоко вздохнув, чтобы восстановить немного сбившееся дыхание, и шмыгнул, делая шаг вперед.       — Пообещай, что расскажешь все, что знаешь обо мне, Лисе и Лабиринте после того, как мы выберемся отсюда.       Ви недоверчиво и недовольно прищурился, тоже делая шаг вперед.       — Пообещай? — вскинул он брови, удивленно повысив голос и сумасшедше улыбаясь. — А еще что тебе сделать?       — Пожалуйста, Ви, — серьезно попросил его Чонгук, опустив плечи.       Тот закрыл глаза и расширил ноздри, зло выдыхая.       — Я ничего не буду делать ни для тебя, — произнес каждое слово с нажимом он, подходя ближе, ткнув своим длинным пальцем Чонгуку куда-то в плечо, — ни для твоей шлюхи, — прошипел Ви, кажется, сам оторопев от своих слов.       У Чонгука перехватило дыхание, он шокировано смотрел на искаженное злостью лицо парня, тут же со всей силы впечатывая кулак в скулу. Ви отшатнулся, ненадолго потеряв ориентацию в пространстве, схватился рукой за саднившую левую сторону лица, которая быстро покраснела и начала неприятно болеть, перевел тяжелый взгляд исподлобья на яростно дышавшего Чонгука и, усмехнувшись, начал отходить назад спиной, пристально смотря в глаза. Чонгук, все еще не в состоянии успокоить дыхание, высоко вздымал грудь, потирая костяшки правой руки. Из медпункта уже вылетела Лиса, быстро оказываясь рядом. Она не спешила подходить к парню, держась на расстоянии, и жалостливо и разочарованно смотрела ему прямо в глаза.       — Зачем?... — прошептала она и уже было протянула руки, но отдернула себя, смотря на раскаивающееся лицо парня, которое вмиг стало грустным. — Зачем ты ударил его? — все так же тихо проговорила она.       Чонгук испуганно смотрел на ее лицо исподлобья, выражавшее столько непонимания, сколько он мог вообще себе представить.       — Он оскорбил тебя, — твердо сказал он, подняв голову немного выше, снова встречаясь с опешившей гримасой на лице девушки.       Она простонала, схватившись руками за волосы, и присела на корточки.       — Да как же ты не понимаешь?! — взревела она, стремительно поднимаясь на ноги и в считанные доли секунд оказываясь к Чонгуку настолько близко, что он мог чувствовать ее яростное дыхание. — Как ты не понимаешь?! — продолжала она надрывать голос. — Я убила его родителей!       Он оторопело смотрел на нее, ничего не понимая. Чонгук просто широко раскрыл глаза, пытаясь взять Лису за плечи, но видя, как она отшатнулась от него, быстро убрал руки обратно.       — Это не значит, что ты должна позволять ему смешивать себя с грязью, — твердо и спокойно сказал Чонгук, поднимая глаза на нее.       Лиса тут же истерически рассмеялась, не отпуская волос из рук, и попятилась назад.       — Да он может что угодно со мной делать, я это заслужила! — взвыла она, отходя от него еще дальше.       Все еще непонимающе наблюдая за ее действиями, Чонгук сделал шаг вперед, потом остановился, неловко поджав губы, и тихо сказал:       — Если ты готова ему это позволить, то я — нет, — он оскорблено смотрел на вытянувшееся лицо Лисы. — Я думал, что… Ладно, — он шмыгнул, ухмыльнувшись, — видимо, я думал так один и думал неправильно.       Он развернулся, стремясь как можно быстрее покинуть поле, как услышал ее крик:       — Договаривай, Чон Чонгук! Не уходи от своих слов!       Полный злого спокойствия, он развернулся на пятках, чуть не врезаясь в Лису, которая решила догнать его.       — Я думал, — продолжил он свою мысль, — что в отношениях любить должны двое, — разочарованно улыбаясь, прошипел он ей в лицо, видя, что в ее глазах стоят слезы. — Видимо, я ошибался.       Он пристально смотрел ей в глаза, дожидаясь хоть какой-то реакции, но не получил в ответ ничего, только глухого шмыгание.       — Кажется, — он сглотнул собираясь с мыслями, как будто собирался сказать что-то страшное и непоправимое, — это и правда были наши последние часы вместе.       Отшатнувшись назад, Лиса расширила глаза. Чонгук в ответ неловко закачал головой и снова развернулся на пятках, вгоняя подошву ботинок еще глубже в землю, и широкими шагами покинул девушку. Через несколько пройденных метров он услышал ее глухие рыдания, но твердо решил не оборачиваться и не успокаивать девушку, которую, он теперь был уверен, что не может назвать своей.       Чонгук не знал, что должен был чувствовать. Являлись ли опустошение, разочарование и ненависть правильными сейчас? Он не был уверен. Но он ничего не мог с собой поделать, загоняя короткие ногти глубже в ладони, заставляя там появляться красные полумесяцы, саднившие с каждым разом все сильнее. Чонгук даже не заметил, как к нему подошла Дженни, присаживаясь рядом сначала на корточки, медленно выдыхая, а потом уселась на землю, тихо ойкнув.       — Ви не умеет смотреть глубоко в людей, — девушка глядела вдаль, заметив повернувшуюся в ее сторону голову Чонгука. — Он почему-то принял только тот факт, что та Лиса, которая причинила ему много боли, и Лиса, которую он знает сейчас, — один и тот же человек; но сознательно открещивается от мысли, что та ее личность не настоящая. Навязанная. Воспитанная. Выращенная. Пусть называет, как хочет. Если бы она действительно была такой, какой он ее помнит из Метаморфозы, то разве она не стала бы она проявлять эту сторону во всем? Даже в бытовых мелочах. Но ведь она ведет себя совсем по-другому, — теперь Дженни повернулась к нему, смотря прямо в глаза. — Потому что она не такая, какой он ее помнит.       Чонгук отвел взгляд, потирая плечи ладонями. Он неуверенно сидел на траве, всеми способами избегая смотреть на Дженни.       — Я уже не уверен в том, что сам знаю ее.       — Прости, я случайно оказалась не в том месте и не в то время, — хмыкнула она, переводя взгляд на слепящий диск солнца. — Я знаю, о чем ты думал в тот момент, — проговорила она, все так же не смотря на него.       Заинтересованно подняв голову, он продолжил подцеплять пальцем подошву ботинка. Он все-таки посмотрел на нее, скосив глаза вправо.       — Была ли она твоей? — Дженни наконец-то встретилась с ним взглядом, опуская плечи, и увидела его замешательство. — Знаю, у меня были такие же терзания, когда… — она неловко замолчала. — Когда мне казалось, что все хорошо, а он просто отказался от меня, как будто я была пустым местом. У него были на то причины, но этим его и не оправдаешь и не обвинишь. Просто так произошло. Я отчаянно пыталась помочь, не желая верить, что Ви никогда не был моим. И вообще человек никогда не бываем чьим-то. Нам хочется так считать: что он принадлежит только нам. Но люди — не собственность, которой можно приписывать владельца. Когда это понимаешь, становится легче контактировать с людьми. Проще налаживаются связи и отношения, — она снова грустно хмыкнула, — правда, в людях разочаровываешься, понимая, что на самом деле им важны только их собственные мысли, чувства и переживания.       — Но ведь не всегда так, — наконец подал голос парень, прокашлявшись от долгого молчания. — Любить — в том числе создавать какие-то, в первую очередь, самоограничения. Люди не могут быть полностью свободными, иначе наступит анархия. Поэтому и приходится кому-то устанавливать рамки. Пусть даже тот, кто устанавливает рамки — это ты сам. А про то, что ты ничего не стоишь для людей, — он замялся, дергая травинки, вспоминая слова Лисы, которые так больно резанули по его сердцу, — тоже ведь неверно. Для тебя же он что-то значил. Его чувства и мысли заботят тебя до сих пор. Но, естественно, это должно быть не только с одной стороны.       Дженни нахмурилась, но кивнула, грустно вздыхая.       — Наверное, ты прав, парень.       Встав с земли, она отряхнула бедра от сухой и пыльной почвы, повернулась, чтобы что-то добавить, но замолчала, передумав, и поджала губы, поддерживающе растянув их.       Следующие несколько часов все, находящиеся в Глэйде не могли передохнуть, каждый занимаясь отведенным ему делом, готовясь к выходу в Лабиринт. Им всем предстояло огромное количество работы.       Джину было поручено распределить оставшуюся еду, которую возможно было взять с собой без боязни того, что она испортится, поровну между всеми глэйдерами. Рюкзаки, которыми обычно пользовались только бегуны, появились из закромов и были отряхнуты от пыли и приведены в надлежащее состояние. Доверху набитые всем необходимым, они распределялись на каждого. Потрепанные, их следовало зашить в некоторых местах; где-то недоставало карманов, чтобы удобно разложить все необходимые вещи. Требовалось продумать не только то, что им следует взять с собой в Лабиринт, но и как им следует выживать, на случай, если они выберутся оттуда.       Хосоку было поручено организовать для всех питьевую воду, поэтому он сначала собирал эти бутылки по всему Глэйду, а затем несколько часов проторчал у колонки с водой, откуда она текла по капле в час. Зато по завершению, он был спокоен, что у каждого есть вода и от обезвоживания они не умрут. Хотя бы одна из миллиона вероятных смертей была исключена.       Врачам пришлось собрать с собой дополнительно медикаменты и инструменты оказания первой помощи. Бинты, иглы с нитками, шприцы с противоядием от гриверов были аккуратно уложены и упакованы, хирургические инструменты дрожащими руками были собраны в чехол, и Намджуну до последнего хотелось верить, что они ему не пригодятся. Розэ с неверящими глазами собирала различные жидкости, которыми предстояло промывать и обрабатывать раны, в случае необходимости.       Розэ и Намджун, молча стоя в метре друг от друга, боялись заговорить. Они вообще опасались затрагивать ту тему, которая, на самом деле, была их непосредственным профилем. Наконец Чеен не выдержала, разворачиваясь на сто восемьдесят градусов и опираясь поясницей на криво сооруженную столешницу, служившую подставкой под различные медикаменты.       — Я боюсь представить, что мне придется штопать кого-то прямо в лабиринте. Там же полная антисанитария, никаких нормальных условий для этого, и вообще... — она почти захлебывалась в словах, отчаянно шмыгая и пытаясь сдержать слезы.       Намджун немного удивленно и сочувственно смотрел на нее, не зная, что ему следует предпринять в такой ситуации.       — Чеен, — тихо позвал он.       — А если у кого-то будет подобная рана, как была у Лисы? Намджун, что делать в таком случае? Я не смогу такое зашить! Я...       — Чеен, — немного громче произнес он, осторожно касаясь ее дрогнувшего плеча.       Она перевела на него свои глаза, и он понял, что она вот-вот заплачет от осознания того, какая ответственность на них ложится.       — Иди сюда, — сказал он, почти прошептав, раскрывая руки для объятий.       Тут же, не раздумывая, она бросилась к нему, сильно вжимаясь в его тело, и заплакала.       — Намджун, — сглотнула она, немного прочищая горло, — любой случай будет лежать на моей совести до конца жизни.       — Как и на моей, — успокаивающе он погладил ее спину и длинные волосы, забранный в хвост. — Ничего не будет идеально, и мы должны быть готовы к любому исходу. Боюсь, что я могу признаться в этом только тебе.       — В чем? — недоуменно подняла она голову, вытирая слезы рукавом водолазки.       Он смотрел на нее немного жалобно и грустно, сдвинув брови и поджав губы.       — В том, — он сглотнул, шумно выдыхая носом, глядя на то, как она отрицательно мотает головой, в неверии, не желая слышать того, что он собирается сказать, — в том, что все одиннадцать из Лабиринта не выберутся, Чеен.       — Нет, нет, нет... — мотала она головой, как заведенная, оттолкнув его. — Нет!       Громко всхлипнув, она закрыла рот рукой и выбежала из медпункта, заставляя Намджуна растерянно и стыдливо смотреть на ее удаляющуюся фигуру.       Юнги и Чимин были заняты подготовкой оружия. Они достали все возможное, хранившееся у них рядом с картами, проверяя каждый экземпляр. Все холодное оружие, в числе которого были различные ножи, кинжалы и катаны, было заточено и отполировано. Они приготовили деревянные палки, заостренные к концу, превратив их в копья. Каждый глэйдер получил средство защиты, и в глазах Юнги они стали какой-то небольшой армией. Жалкой и плохо подготовленной, но все же армией, способной защищаться.       Подошедший позже Чонгук, который участвовал в раздаче оружия, под шумок отхватил себе два удлиненных кинжала, на которые он положил глаз еще тогда, когда Юнги выгреб всю кучу клинков из ямы в Картохранилище.       — Ты уверен, что умеешь ими пользоваться? — скептически поднял брови Юнги, видя кинжалы в ножнах, закрепленные на бедрах парня, по бокам.       — По словам Ви, — хмыкнул Чонгук и, не зная как правильно преподнести эту информацию, решил просто вывалить ее разом, — я был профессиональным киллером. — Он перевел взгляд на непроницаемое лицо бегуна, которое не тронула ни одна эмоция. — Не должно же мое тело забыть.       — Справедливо, — соглашаясь, выпятил он губы, никак не отреагировав на его слова о бывшей деятельности. — Тогда нам вполне не помешают твои навыки, — рассмеялся бегун, хлопнув парня по плечу. — Ты же понимаешь, что вам придется ввести этот код?       Чонгук поджал губы, переводя взгляд вдаль, на Лису, которая сейчас понуро опустив голову, заходила в косо сооруженную теплицу. Она переступила порог, которым служила потускневшая деревяшка, глубоко втоптанная в землю, высоко поднимая ноги, и скрылась за матовым плотным полиэтиленом, туго натянутым по каркасу теплицы.       — Да, — согласился он наконец, отрывая от нее взгляд. — Но кто-то же должен нас подстраховать? На всякий случай.       — Безусловно, — коротко кивнул бегун, потирая ладонями плечи. — Я, Чимин и Намджун знаем код. Мы готовы будем его набрать, если вы...       — Да, — закончил за него Чонгук, зная, чего они все так старательно избегают. — Получается, — он вдруг рассмеялся, как будто все в Глэйде шло свои медленным чередом, и вечером они не собирались пуститься в бой с гриверами, — получается, что как такового запасного плана то у нас и нет.       — Выходит, что так.       В последний раз Джин подал ужин. Не обошлось без помощи Чонгука и Джису, но несмотря на обычную разговорчивость повара, который сегодня, был молчалив как никогда, им никак не удалось избежать этой тревожной атмосферы, которая насквозь была пронизана отчаянием и обреченностью. Почему-то никто не хотел разговаривать друг с другом и делиться переживаниями. Все старались пережить это внутри себя, пытаясь хоть немного успокоиться и привести мысли в порядок, убедить себя и смириться с неизбежным уходом из Глэйда. Чонгук верил, что никто просто не хочет наводить лишнюю панику; ему не хотелось принимать во внимание тот факт, что всем страшно, и каждый думает, что окажется тем, кто не выберется из Лабиринта. Обстановка была очень напряженной и тревожной, поэтому когда все сели за столы, воцарилось молчание, которое давило на каждого по-разному, но, безусловно, оказывало влияние.       Чонгук случайно громко ударил железной ложкой по такой же железной тарелке, и по помещению прошелся такой громкий звон, что он невольно обернул на себя всех находившихся в столовой и увидел в их глазах лишь чистый испуг. Лиса молча сидела рядом, ни разу не бросив на него даже мимолетный взгляд. Чонгук мог сказать это с уверенностью, потому он его с девушки не сводил, не зная, что ему следует предпринять. Он изредка поглядывал на Чимина, сидевшего напротив и отрешенно ковырявшегося в тарелке. Парень просто пялился в одну точку, одной рукой опуская ложку в суп, а другой сильно сжимая ладонь Чеен. Их намертво сцепленные руки лежали на столешнице, и девушка иногда поглаживала побелевшие от напряжения пальцы бегуна своими в успокаивающем жесте. Но, судя по ее покрасневшим глазам и рваным выдохам, успокаивать нужно было ее. Чонгук неотрывно смотрел на их дрожащие ладони и спустя какое-то время снова перевел взгляд на рядом сидевшую Лису, которая притихла, перестав есть, и теперь тоже уставилась вперед, изредка моргая. Проследив за ее взглядом, Чонгук лишь выдохнул, потупив глаза, а потом забегал ими по столовой, пытаясь найти какой-то объект, который захватит его внимание хотя бы на время. Ви также смотрел Лисе в глаза, не отрываясь, и со стороны казалось, что они общаются без слов. Однако никто из них не шевелился, и связь нарушилась, как только из-за стола встал Намджун, а за ним сразу вскочил Юнги, случайно толкая Чимина, который от испуга стиснул ладонь Розэ сильнее и наконец-то перестал пялиться в одну точку. Ви тоже отвел взгляд, отвечая на какой-то вопрос Джису.       — Ты правда веришь в то, что мы все выживем? Или просто пытаешь приободрить меня?       — Я думаю, — Чимин сделал паузу, захватив верхнюю губу зубами, — такой вариант вполне возможен, если мы окажем организованное сопротивление, — он запил эти слова большим глотком чая.       Так врать ему еще не приходилось.       Очевидно, что такого не произойдет, но Чимин решил сделать все невозможное, чтобы Чеен никогда не настигла эта участь.       Дженни подняла темно-синий рюкзак с серыми карманами по бокам, затянула все веревки и шнурки, застегнула молнии, приподняв его на стул, подошла к неаккуратно расколотому куску зеркала на стене, распустив волосы. Она долго смотрела на свое уставшее и изнуренное лицо, на эти жалобные глаза, которые глядели на нее в ответ. Дженни отвернулась как раз в тот момент, когда в домик зашел Джин.       Это был небольшой шалаш, лучше назвать его так, построенный из тонких бревен, которые, казалось, вот-вот свалятся вбок и поскачут по поляне, вертясь вокруг своей оси и подпрыгивая на кочках. В шалаше висело одно единственное в Глэйде зеркало. Разбито оно было потому, что Ви в приступе бешенства ударил по нему кулаком так, что оно разлетелось на куски; тут его держали, пока он полностью не пришел в сознание после Метаморфозы. Тут лишь стояла худо-бедно сооруженная кровать и куча ненужных, сложенных друг на друга распиленных остатков различных досок, использовавшихся как поверхность под что угодно. Обычно Дженни приходила сюда чтобы пореветь подальше от глаз и ушей глэйдеров или заплести волосы перед рабочим днем. Вот и сейчас, в один из моментов, когда ей требовалось полное уединение, чтобы собраться с мыслями и провести в этом месте последние минуты, ее потревожил старший брат.       — Дженни? — осторожно спросил Джин, выглядывая из-за двери.       Она сильно накренилась от веса, который навалился на нее, и парень отскочил вбок, испуганно прижимая локти к телу.       — Прости, — неловко сказал он, почесывая тыльную сторону ладони. — Я просто хотел спросить, как ты.       Дженни немного подняла брови, пожимая плечами, и обняла себя руками.       — Неплохо, — качнула она головой, разворачиваясь спиной к Джину. — Насколько это сейчас возможно.       Он разочарованно выдохнул, опустив плечи, и как-то грустно посмотрел ей в спину.       — Дженни, я бы хотел извиниться.       Выпучив глаза, она резко отпустила волосы, которые до этого расчесывала руками, снова развернулась, но уже лицом к брату, и подошла ближе, заламывая пальцы.       — Тебе не за что извиняться, — удивленно проговорила она.       Он замотал головой, прикрывая лицо ладонью.       — Я чувствую, что должен делать что-то по отношению к тебе, как к младшей сестре. Налаживать общение, спрашивать как у тебя дела. Решить конфликт между тобой и Ви. Но за два года мы общались только по поводу овощей, которые ты выращиваешь. Я пытаюсь тянуться к тебе, но не знаю, нужно ли тебе наше общение. Может я столько всего напридумывал себе, — он перевел сожалеющий взгляд на нее. — Я... У нас нет ничего, кроме той фотографии и фразы Ви, о том, что мы родственники.       Дженни тоже грустно нахмурила брови, подходя ближе и обнимая его.       — Ты ничего и не должен, Джин, — она прошептала это ему куда-то в шею. — Тебе совершенно не стоит переживать по этому поводу. Я просто рада знать, что ты есть. И что я могу подойти к тебе в любой момент, хоть мы и общаемся только по необходимым вопросам. Могу ведь? — она отстранилась, заглянув ему в глаза.       — У тебя не должно возникать сомнений, что можешь.       — Спасибо, — прошептала она, и, поджав губы, улыбнулась.       — Прости, — еще раз прошептал Джин, притянув девушку к себе, поцеловал в макушку и отпустил.       После того, как за ним закрылась дверь, Дженни еще долго стояла на одном месте, смотря в ту точку, где недавно была его рука, прикрывающая ее за собой. Она улыбнулась, облегченно выдохнув и не почувствовав никакой тяжести или неприятного осадка после разговора, позволила себе расслабить лицо и подошла к зеркалу, продолжая расчесывать волосы руками. Они сильно спутались, и ей пришлось приложить немало усилий и терпения, чтобы разделить их на гладкие пряди. Подняв руки и немного наклонив голову вперед и в сторону, она исподлобья смотрела на свои попытки заплести косичку.       Дверь снова открылась, и Дженни от испуга выпустила пряди из пальцев, разочарованно смотря как они расплетаются обратно. Она захныкала, смотря на Юнги, полностью появляющегося в дверном проеме.       — Джин сказал, что ты здесь, — он поджал губы, видя ее настроение. — Я не вовремя?       Расстроенно бросив руки вниз, она ссутулилась, опуская голову.       — Нет, все в порядке. Ты что-то хотел?       Юнги пожал плечами, садясь на край кровати и смотря на то, как Дженни снова аккуратно разделяет волосы на пряди и пытается переплести их между собой. Скрестив руки на груди, он еще немного понаблюдал за ее действиями, потом снисходительно усмехнулся, подходя к ней со спины. Она даже не заметила его перемещений, потому что теперь ее голова была совсем опущена вниз, а руки задраны высоко, и более того, быстро затекали в таком положении. Она вздрогнула и дернулась, когда Юнги взял ее руки в свои теплые и опустил вниз, принимаясь самостоятельно распутывать пряди и снова делить их сначала пополам, а потом на три равные части каждую половину. Дженни теперь заинтересованно наблюдала за его ловкими и четкими движениями, из которых сначала сложилась только одна косичка, и он вдруг поднял сосредоточенный взгляд с волос на нее, смотря через зеркало прямо в глаза. Они постояли так пару минут, изредка моргая и ненадолго прерывая картинку в своих глазах.       — Мне нужна резинка для волос, — медленно сказал он, не отрывая от нее взгляда, в то время, как она очень смутилась, засуетилась, шаря по карманам; потом, правда опомнилась, тихонько охнув, и присела, потянувшись вперед, к рюкзаку, рядом с которым лежала единственная растянутая черная резинка для волос.       Дженни подняла ее, молча демонстрируя наличие только одной, неловко поджав губы. Юнги принял ее из пальцев, намеренно или случайно, она так и не поняла, задержавшись прикосновением к ней. Он аккуратно перетянул заплетенную часть волос резинкой, поправляя оставшийся хвостик. Весело хмыкнув, Юнги приступил ко второй половине волос, до этого лежавших на ее плече, чтобы не мешали.       — Откуда у тебя навыки в заплетании волос? — весело поинтересовалась она, поднимая брови.       Юнги вмиг поменялся в лице, не то посуровев, не то погрустнев, неловко вытянул губы в трубочку, отведя глаза от зеркала.       — Я так думаю, что… — он замялся, доплетая до конца, доставая из нагрудного кармана ярко-оранжевую резинку для волос с пластиковой желтой звездочкой на ней; он говорил медленно и, как будто, нехотя, — что я заплетал дочку, — закончил он на выдохе, расправляя кончик косички. — Наверное, — он кивнул головой на резинку, — это тоже ее вещица.       Через зеркало Дженни растеряно смотрела на его лицо и потерянные глаза, шарившие взглядом по доскам на полу, и обернулась, сглатывая.       — Юнги, — прошептала она, сглатывая слезы, — мне очень жаль.       Он растерянно скривился, еле заметно кивнув головой, почувствовал, как она взяла его опущенные руки в свои, переплетая пальцы, и чуть сжала, подвигаясь ближе. Дженни встала на носочки, притягивая его и так опущенную голову вниз, и, смотря прямо в глаза, прикоснулась к его холодным губам.       Но Юнги не нужен был этот поцелуй.       Не нуждался он в принципе или не нуждался именно от Дженни, он не понимал. Прямо в этот момент он чувствовал, что предает свою жену. Пусть мертвую и забытую, пусть он вообще не знал о ее существовании несколько месяцев назад, ему было стыдно. Не перед женой, которая, наверняка покоится в могиле (он, по крайней мере, надеялся на это), не перед детьми, которые тоже покинули этот мир вслед за супругой, и не перед собой, ведь именно на нем лежала ответственность за их смерти. Ему было стыдно за себя. За то, что он так легко отказывается от семьи и от повешенного на него клейма убийцы, чтобы самому стать счастливым. А он не должен таким стать ни за что, потому что свою семью он не сделал счастливой. Потому что иначе, он обесценит их смерть.       Юнги не заслужил счастья. И он сам так решил.       Дженни тихонько поглаживала его по голове, перебирая то отросшие волосы макушки, то жесткие и короткие на затылке. Юнги все так же пусто глядел перед собой и совершенно не шевелился, боясь оскорбить девушку тем, что он совершенно не нуждался в этой ласке. Парень медленно отстранился, поджав губы, не сказав ни слова и даже не посмотрев на нее, двинулся к выходу.       Намджун неотрывно смотрел на Джису, в последний раз застегивающую все карманы и заклепки. Она ловко ныряла пальцами, проверяя каждый кармашек, и невнятно бормотала себе под нос, перечисляя содержимое.       Они стояли недалеко от Северных ворот Лабиринта, около небольшого плоского валуна, на котором и были расположены их вещи. Намджун, присев на камень, наблюдал за солнцем, которое постепенно смещалось вниз, становясь не таким ярким и слепящим, но все еще теплым и приятным. Смотря за идущими в обнимку Чимином и Чеен, он ненадолго растянул губы в улыбке, и снова перевел взгляд на Джису, которая теперь принялась за его рюкзак.       Он наклонился вниз, сорвал высокую тоненькую травинку и принялся крутить ее в пальцах, смотря за ее быстрым вращением вокруг себя. Рядом шумно приземлился Хосок, со вздохом скидывая рюкзак на каменную плиту. Он повернул голову налево, поприветствовал девушку, получив в ответ быстрый ковок головы, и украдкой глядел на Намджуна, остановившего свой задумчивый взгляд на идущую в сторону ворот пару.       — Мы будем рядом, — тихо сказал он, получая в ответ рассеянный и очнувшийся взгляд врача.       Медленно кивнув, Намджун, разорвал травинку на несколько частей, выбросив их обратно на землю.       — Почему вы все доверяете мне? Зачем вообще идете за мной?       Хосок ненадолго задумался, замолчав.       — Знаешь, — спустя какое-то время начал он, тоже устремив взгляд вдаль, — в мире и так полно людей, которые норовят причинить боль. Надо же кому-то доверять.       Намджун усмехнулся, растянув губы, и, опустив голову, повернул ее в сторону парня.       — Значит просто потому, что больше некому? — снисходительно улыбнулся он.       Прикрыв глаза, Хосок улыбнулся в ответ.       — Когда доверяешь человеку, ты даешь ему в руки нож. Но он может тебя защитить, а может уничтожить. Мы добровольно протянули тебе ножи на раскрытой ладони, а ты безоговорочно принял их, вставая к нам спиной и обещая защищать до последнего.       — Хорошая метафора, — задумчиво бросил Намджун, вставая с места, видя, что все собрались вокруг валуна, наполняя место негромким гулом, переговариваясь друг с другом. — А если этот Минхо окажется ловушкой?       Хосок поджал губы. Вздохнув, Намджун понял, что разговор насчет загадочного Минхо бессмысленный, а потому встал, разворачиваясь к глэйдерам.       — Рюкзаки со всем необходимым собраны и проверены? — спросил он, обращаясь к каждому, получив от кого-то громкое «да», от кого-то молчаливый кивок. — Отлично, значит, подходим к Юнги и разбираем оружие.       Юнги шагнул вперед, протягивая ему копье.       — Пока вы тут тешил свое эго насчет доверия, — весело пожурил он его, по доброму улыбаясь и подходя ближе, — я уже распределил все на всех.       Намджун смущенно усмехнулся, опуская голову вниз, чувствуя на своей спине тонкую ладонь Джису, и забрал копье из рук бегуна.       — Пойдем колонной, — выпрямился он, кивнув в сторону Северных ворот. — Юнги, — обратился к парню, тут же поднявшему на него глаза, — будешь первым.       — Я хочу идти первым, — вдруг протиснулся вперед Чонгук, поправляя сползшую рубашку.       — Ты ни разу не был в Лабиринте, — отрезал Намджун, снова переводя взгляд на Юнги и собираясь что-то сказать ему.       — Я столько дней рылся в этих картах и выучил все ходы сегодняшнего расположения наизусть.       — Это было на бумажках, дорогуша. В реальной жизни ты не сможешь откатить неудачную попытку назад. Первым пойдет Юнги.       — У меня профессиональные навыки рукопашного боя, от меня будет гораздо больше пользы в ближнем бою, а первым в него втянутый окажется тот, кто идет во главе колонны.       Намджун оглядел его с ног до головы, тяжело вздыхая.       — Ви, скажи ему, — отчаянно протянул Чонгук, поворачиваясь к Ви, скривившему лицо в отвращении и закатившему глаза.       — О, да, он столько людей положил, — поднял он брови, вызывающе скрещивая руки на груди, — если его сожрут первым, я буду дрыгаться в победном танце около его трупа, если от него, конечно, что-то останется, потому что только так он получит по заслугам, — ядовито выплюнул он в лицо Чонгука, заставив всех опешить и приоткрыть рот от своих слов, неловко переглядываясь друг с другом.       — Ви, — предупреждающе пробасил Намджун, подходя ближе. — Ты переходишь все границы.       — Ты это точно мне хотел сказать? Не ему? — он кивнул в сторону растерянного Чонгука, распахнувшего свои большие темные глаза.       — За все время его пребывания в Глэйде он только помогал нам и спасал, решая проблемы и задачи, которые не каждый способен осилить, оказавшись в Лабиринте с пустой башкой и тварями, которые только и хотят, что грохнуть тебя, — недовольно сказал ему Намджун, вкрадчиво подбирая каждое слово. — От тебя больше дерьма. А доказываешь ты обратное.       Ви зло прищурил глаза, сделав шаг назад, и поймал на себе испуганный и бегающий взгляд Лисы.       — Нам, — обратился к нему Юнги, прерывая неловкую тишину. — От Чонгука правда будет больше толку, чем от меня, — осторожно высказался он.       — Хорошо, — устало сдался Намджун, отходя в сторону. — Кто пойдет замыкающим? — спросил он, понимая, что никто не захочет, и эту позицию придется занять ему.       — Я, — неожиданно помахал ему рукой Чимин, поджимая губы.       — Ты уверен?       Чимин безразлично пожал плечами, но после этого развернулся, шагая назад. Чеен побежала следом.       — Нет, — остановил ее парень, мотая головой из стороны в сторону. — Если на нас нападут сзади, я должен знать, что ты в безопасности, в середине колонны.       Она смотрела на него глазами полными слез и еле-еле сдерживала дрожащие губы, бросившись на шею с рыданиями. Чимин прикрыл глаза, с болью зажмурив их, крепко обнял девушку, поднимая ее содрогающееся в плаче тело над землей и унося вперед. Поставив Чеен обратно на ноги, он еще немного постоял, вжимаясь в нее и гладя по мягким собранным волосам, отчаянно шептал ей на ухо одну и ту же фразу.       — Несмотря ни на что, цветочек, я люблю тебя. Люблю, люблю, люблю!       — Почему ты прощаешься со мной?! — надрывалась она.       Он покрывал короткими поцелуями лицо отчаянно плачущей Чеен, взяв его в ладони, и последний раз прикоснувшись своими губами к ее, отпустил, смотря в карие глаза. Казалось, Чимин тоже был готов заплакать, потому что его брови опустились, и на лице было столько боли, что он с силой оторвал от нее взгляд, поворачиваясь лицом к Хосоку и получая от него успокаивающий кивок, развернулся совсем, удаляясь в самый конец.       От этой картины у всех застрял неприятный ком в горле, но никто не решался нарушить эту хрупкую прощальную тишину. Все молча выстроились, и, решив, что лучше идти парами, отпустили добровольно вызвавшегося Ви в конец, к Чимину, а Лису, безмолвно вставшую слева от Чонгука, никто даже отговаривать не стал.       — Вместе? — спросил Чонгук, на удивление, полный спокойствия, поворачивая голову к девушке, которая смотрела на него, и молча протянул ей руку.       — Вместе, — кивнула Лиса, сильно стискивая его ладонь в ответ, чувствуя, как швы перчаток вонзаются ей в ладони.       Переведя взгляд вдаль, где коридор от Северных ворот уходил влево, Чонгук медленно вдохнул полной грудью, закрывая глаза. Он открыл их тогда, когда услышал шепот Джина, который положил руку на плечо Дженни, поддерживающе сжимая и получая теплую улыбку младшей сестры в ответ.       — До самого конца.       Когда бы он не наступил.