***
Девушка в длинном платье с длинными рукавами встречает его на пороге странного дома. То есть раньше этот дом казался Скабиору странным, а теперь все выглядит вполне привычно. И заросли слив-цепеллинов у крыльца, и пышные клумбы по краям петляющей тропинки, и нестандартная архитектура дома. И она. — Привет, красавица, — Скабиор вполне искренне произносит слова из надоевшей инструкции. Он на самом деле считает ее красавицей и рад встретиться с ней. Пожалуй, даже чуть более рад, чем это было бы приемлемо для подобных встреч. И это несколько беспокоит его. — Привет, Скабиор, — девушка щурится — прямо ей в лицо светит яркое солнце — и ждет его следующей реплики. Свет заливает крыльцо, и тень поднимающегося по ступенькам Скабиора позволяет девушке нормально открыть глаза. — Как тебя зовут, солнышко? — Скабиор обнимает ее за талию, заглядывает в лицо. — Луна, — Луна улыбается ему так солнечно, так безмятежно. — Мм, что это за запах? — Скабиор наклоняется к ней, зарывается носом в густые светлые волосы. Они пахнут летом и ветром. — Наверное, ваниль? — подсказывает Луна. — Ты пахнешь ванилью, — качает головой Скабиор, не отрываясь от ее волос, гладит их обеими руками, жадно вдыхает запах. — Ты будешь моей любимицей. — Правда? — как всегда удивляется Луна. Она тесно прижимается к Скабиору, обнимает его. — Конечно, — как всегда серьезно отвечает Скабиор. Он не лжет. Ей невозможно лгать. Она знает все его мысли. Но всегда внимательно слушает все истории, правдивые и не очень, которые он рассказывает ей. Ему нравится, что, несмотря на свой будто бы нездешний взгляд и вечно отрешенный вид, она смеется точно тогда, когда нужно смеяться, и грустит, когда история становится печальной. Когда же она рассказывает свои чУдные сказки про неведомых зверушек и чудеса других миров, Скабиору немного трудно сосредоточиться. Его отвлекает и обилие незнакомых слов, и причудливые взаимоотношения между персонажами ее историй. Но более всего Скабиора отвлекает сама Луна, точнее сказать, привлекает, так, что ничто другое не может отвлечь его, когда она рядом. Ему постоянно хочется ее трогать. Он и трогает: то за руку возьмет, то обнимет за талию, то на колени к себе посадит. Луна не возражает, и иногда непонятно, кто из них крепче держится за другого. Они встречаются часто. Встречи когда оформляются через Панси, а когда он просто приходит. Потому что она как-то сказала: «Я тебя всегда жду». А его никто никогда в жизни не ждал. Он прекрасно понимает, кто он и кто она. И не позволяет себе надеяться ни на что. Но все равно раз за разом приходит в странный дом, в котором ему — надолго ли — разрешено находиться. Раз за разом слушает истории про нарглов, которые похищали и портили ее вещи в школе, ловя себя на огромном желании побеседовать с этими наглыми «нарглами». Но он и Луна разминулись во времени в прошлом, и все, что у них есть в настоящем — это тесные объятия и долгие взгляды глаза в глаза. И море невысказанных слов. Он не позволит себе произнести их — никогда, и только прижимается губами к ее виску. И молчит. И она молчит тоже. Они оба молчат об одном и том же, и оба знают, что слова суть ложь. Что сердце видит дальше глаз. И что настоящее настоящее — это здесь и сейчас, когда они вместе и касаются друг друга, а все остальное прочее — размытая колдография.***
Однажды Луна спрашивает: — Ты же бывал у магглов? — Ну да, конечно, бывал. — Мне нужно провести исследование для новой статьи. Понаблюдать за людьми и испытать новый вариант спектральных очков. Спектральные очки Скабиор уже видел и в испытаниях участие принимал. Как-то раз после умопомрачительного секса, а с Луной другого и не бывает, он, одеваясь, выронил из кармана монокль. Стеклышко звякнуло об пол, и Луна спросила: — Что это? — Какая-то хрень. Каких-то пчел мозговых то показывает, то не показывает, — объяснил Скабиор, передавая Луне монокль. Луна поглядела, кивнула, и оказалось, что у нее есть похожий артефакт — очки. Конечно, вид у них был слегка клоунский, но принцип работы и значение увиденного совпадали.***
Потом, через несколько дней, в Косом переулке на них косились многие так называемые добропорядочные волшебники. Еще бы, такая парочка. Нежная девушка в длинном светлом платье, надевшая очки в форме раскрытых ладоней с растопыренными как морская звезда пальцами, за которыми совершенно не было видно ее глаз. И потрепанный жизнью небритый мужик, почти в два раза ее старше, в прикиде по последней моде Лютного переулка, непонятно зачем вставивший в глаз монокль позапрошлого века. Образ этого сутенера, хм, то есть, Скабиора, дополняли нечесаные длинные крашеные патлы, кое-как перехваченные сзади тряпкой, длинный грязный шарф на шее, не скрывавший, впрочем, метки Азкабана, а уж заляпанные грязью высокие шнурованные ботинки и клетчатые штаны с дырой на колене выглядели так, честно говоря, словно их только что сняли с трупа погибшего в стычке с аврорами незадачливого воришки. Еще была шляпа, да, шляпа, с огромными полями. Но он ее — потерял, стоило Луне на секунду отвернуться. Трансфигурировал обратно в носовой платок и спрятал в карман. Луна только головой покачала. Когда Скабиор увидел, что Луна сотворила с его одеждой перед тем эпичным выходом в Косой, он долго, целых десять минут, сопротивлялся и говорил, сдерживая прямо-таки рвущиеся с языка ругательства, что в таком виде никуда не пойдет. Он всегда был аккуратным, брился ну, если не каждый день, то уж до состояния газона лицо не доводил, терпеть не мог грязную обувь и от дыр на одежде избавлялся сразу, как только они появлялись. Но девушка очень убедительно оперировала словами «контраст», «эпатаж», «научная необходимость» и «чистота эксперимента», подкрепляя свою речь нежными поцелуями, а заодно приводя в кошмарный беспорядок его волосы под видом сводящего с ума массажа головы. Противиться ее губам и пальчикам Скабиор не мог. Луна слегка приподняла подол своего платья — и что же он увидел? Кружевные панталончики, дракклову мать их Мордред забери! Те самые, что на прошлой неделе чуть не довели его до сердечного приступа, когда он пытался снять их с Луны и по-честному действовал руками, развязывая бесконечные шнурочки. К слову сказать, после их первой встречи, тогда, в компании Грейнджер и Джинни, Луна не ходила при нем голой. Наверное, нашла на чердаке сундук с бельем своей прапрабабушки, думал Скабиор, сражаясь с многочисленными завязочками. Его эта борьба и изводила, и заводила просто неимоверно. Где не мог справиться руками, в ход шли зубы, если и зубы не могли распутать эти адские узелки, начинал целовать красавицу прямо через тонкую ткань, прикусывать ее кожу: Луна не могла долго выдерживать эту изощренную пытку, и шнурочки просто магическим образом развязывались. А в следующий раз все повторялось вновь. Но тогда, перед научно-исследовательской прогулкой по Косому, панталончики только поманили его и исчезли под тремя кружевными нижними юбками и длинным, длинным платьем с длинными рукавами. Скабиор только шумно сглотнул и тоскливо поглядел на Луну. Конечно, он был согласен потакать ее невинным капризам, конечно, ради науки. И ради того, чтобы потом остаться с ней на всю ночь и проводить уже свои опыты — с ее телом. Разве он мог поступать иначе, если чувствовал — она держит на раскрытой ладони его душу? В Косом переулке все прошло, в целом, неплохо, за исключением пары неприятных моментов. Научные данные были получены. Было вправду забавно наблюдать, как изменялось количество роящихся вокруг голов мозгошмыгов — Луна настаивала на этом термине, Скабиор звал по-прежнему пчелами — на разных стадиях эксперимента. Первая стадия, контрольная — наблюдение в обычных условиях. Мозгошмыги спокойны и расслаблены, лениво порхают в разных направлениях. Их количество почти не зависит от пола и возраста волшебников. Разве что у детей их почти нет. Вторая стадия, возбуждение любопытства — внезапное появление Луны в поле зрения объекта. Светлые волосы укутывают фигуру мягкой лунной мантией, тонкие пальцы держат несколько круглых рамок, лицо наполовину скрыто очками-ладонями, губы ярко накрашены. Мозгошмыги активно перемещаются, их количество увеличивается, полет становится упорядоченным, они меняют цвет на красный. Особенно у мужчин. Третья стадия, отрицательные эмоции — появление возле Луны Скабиора в образе бандита из Лютного, в своем, короче говоря, привычном некогда образе. Когда и как все успело настолько измениться, что ему стало в нем неуютно? Мозгошмыгов становится еще больше, они теряют упорядоченность полета, мечутся в разные стороны, чернеют. Одному особо добропорядочному волшебнику мозгошмыги вообще нашептали мысль вызвать авроров. Хорошо, Луна вовремя среагировала и очень настойчиво попросила его этого не делать. Луна умеет убеждать. Для этого ей пришлось снять свои очки и взглянуть бдительному магу прямо в глаза. Через полминуты он и думать забыл и об аврорах, и о Скабиоре, и о Луне, и вприпрыжку припустился прочь. Луна побледнела, закрыла глаза. Скабиор обнял ее, не давая упасть, и с тревогой спросил: — Может, домой? Луна ответила, не открывая глаз: — Нет-нет, все нормально. Надо что-то сладкое съесть, и все пройдет. По счастью, они совсем рядом с «Лучшим мороженым Фортескью». Бережно держа Луну под руку, Скабиор ведет ее в кафе. По пути спрашивает: — А что случилось-то? Почему ты так на того мужика посмотрела? — Он авроров… хотел авроров вызвать… нельзя авроров… — тихо, с трудом говорит Луна. Скабиор на миг прикрывает глаза, вздыхает. Дракклово всё. Он усаживает ее за столик в углу у окна и буквально на одну минуту отходит к стойке, чтобы сделать заказ. Уже договаривая последние слова приветливому бармену, слышит со стороны их столика громкий дружный смех и восклицания: — Чё, Лавгуд, все такая же полоумная?! — А папашу твоего скоро из Мунго выпустят? — А где твои серьги-редиски, в салат нарезала? «Нарглы», — понимает Скабиор. Очень быстро он оказывается у столика и загораживает собой Луну. Стоящие напротив нее нарглы в недоумении затыкаются и как бараны смотрят на него. Надев свой самый страшный оскал егеря времен Волдеморта, Скабиор специальным егерским голосом произносит: — Ни понел. Проблемы? Нарглы — две девки и парень, прикинутые от «Твилфитта и Таттинга» — резко бледнеют и испаряются, уронив стул. Скабиор поднимает стул. Ставит его на место, аккуратно, но с такой силой давит на спинку, что ножки проткнули бы пол, не будь он каменным. Луна дотягивается, берет его за руку. Он садится рядом с ней. — Скабиор, — говорит она так, что у него все сердце переворачивается. До встречи с ней он и не задумывался, где оно, это сердце, и зачем. Луна накрывает его руку второй рукой. Ее руки холодные, и он согревает их и своими руками, и губами, и дыханием, целует, прижимается щекой. Им приносят мороженое. Не желая отпускать руки Луны, Скабиор вместе со стулом придвигается к ней ближе и кормит ее с ложечки. Луна слабо улыбается. А в глазах у нее такое… Что он поспешно отводит взгляд, смотрит на ложечку, на потолок, на вазочку, в окно, на мороженое, на ее губы, на ее руки, что поглаживают его левую ладонь… Но только не в глаза, нет. Не сейчас. И не то чтобы там появилось что-то новое, чего бы он не знал. Но. На него никто так не смотрел. Никогда. И он не знает, что полагается в таких случаях чувствовать. Потому что то, что он чувствует сейчас, слишком невыносимо. От всяких таких мыслей его вдруг отвлекает сильный аромат духов, идущий от соседнего столика. Три пожилых леди решили побаловать себя сладеньким. Нарядились в свои лучшие туалеты начала прошлого века, надушились своими лучшими, самыми стойкими духами до-гриндевальдовой эпохи, нацепили самые роскошные шляпки размером с поле для квиддича — и вышли блистать в Косой переулок. Притомились и завернули к Фортескью освежиться. Над ними уже угодливо согнулся официант. Голос, который Скабиор забудет, наверное, нескоро, произнес: — Что ж, голубчик, принесите-ка нам, пожалуй, фисташкового по рецепту 1916 года, малинового и ананасового, эти можно по современным рецептам, 1964 год подойдет. Сегодня мы будем кутить, да, девочки? Официант в полуобмороке скрывается в глубине кафе. Скабиор слегка поворачивает голову, чтобы незаметно взглянуть на «девочек». Он знает, что пялиться на незнакомых дам неприлично, тем более — при его деликатной профессии, но он просто не может удержаться. Слишком поразила его воображение та встреча, после которой ему передали этот чертов монокль. Он мимолетным взглядом, будто бы случайно, окидывает соседний столик. Самой младшей из девочек на вид лет девяносто. Та леди, что делала заказ официанту, сидит почти спиной к Скабиору. Он успевает отметить безупречно прямую осанку, гордый разворот плеч и идеально уложенные абсолютно белые локоны, что видны из-под старомодной шляпки. Луна говорит: — Сегодня мозгошмыги особенно подвижны. Скабиор чувствует, что руки ее уже не ледяные. Взгляд стал ну, обычным. Он говорит: — Может быть, хватит на сегодня этих, мозгошмыгов? И нарглов, — добавляет он, чувствуя, как поднимается в нем вновь бешенство. Луна гладит его руку и соглашается: — Да, на сегодня, пожалуй, хватит. Пойдем домой. И они отправляются к ней домой. Скабиор опять вступает в битву с завязочками на нижнем белье Луны, но сегодня, почему-то, панталончики, нижние юбки — все три — и рубашки сдаются почти без боя. Потому что мороженое мороженым, а хороший, качественный секс — лучшее средство для восстановления магических сил и душевного равновесия. Для одной хитрой маленькой ведьмы и одного злого бывшего егеря.***
И теперь потребовалось изучить магглов, сравнить, отличаются ли их показатели стресса, задумчивости, спокойствия, счастья от таковых у магов. Скабиор не спрашивал, зачем это. В дела журнала «Придира» он не лез. Просто помогал Луне, чем мог. Ксенофилиус Лавгуд еще не вернулся из экспедиции, и, честно, Скабиор был ему за это втайне благодарен. Сначала они аппарируют в большой парк. Устраиваются на скамейке под большим деревом. Скамейка широкая и длинная, но без спинки. Место хорошее — магглов не много, но и не мало. Они ходят туда-сюда по зеленой лужайке, некоторые играют в мяч, некоторые просто лежат на траве, подставляя тела солнцу. Играют дети. Луна начинает свои наблюдения. А у Скабиора объект исследований другой. И о результатах опытов он не станет писать в журнал. На Луне желтое летнее платье. Длинное, почти до самой земли, юбка пышная, но рукава очень короткие. Это удача, конечно, потому что Скабиор может гладить всю ее руку, от тонкого запястья до самого верха плеча. Он невесомо проводит тыльной стороной пальцев по ее правой руке, которой она придерживает свои странные очки. Рука слегка дрожит, когда кончиками пальцев Скабиор медленно поглаживает сгиб локтя. Луна вздыхает. Но продолжает наблюдение, на минуту прервавшись, чтобы достать из кармана карандаш и маленький блокнот. Сделав одной ей понятные пометки, Луна по привычке закладывает карандаш за ухо. Скабиор, уже так же по привычке, вынимает у нее из-за уха карандаш и кладет себе в карман. Ему не улыбается опять наткнуться глазом на письменные принадлежности в волосах своей девушки. Чё?! Чё за бред он сейчас подумал?! Это наваждение, от жары, точно. Скабиор достает волшебную палочку и набрасывает на себя Охлаждающие чары. Без них трудно бы ему было летом в его неизменном кожаном пальто. Он хочет было навести еще и Магглоотталкивающие, но Луна из-под очков кидает на него укоризненный взгляд, вытягивает из его кармана свой карандаш. Понятно. Исследования продолжаются. Правой рукой Скабиор продолжает чертить медленные узоры на правой руке Луны, которая опять пишет в блокноте летящие строчки. Блокнот Луна держит перед собой на весу левой рукой, исхитряясь одновременно и смотреть на магглов сквозь очки, и делать свои заметки. Левая рука Скабиора, которая обнимает Луну за плечи, будто бы незаметно проскальзывает чуть ниже ее руки и, спасибо Мерлину и милосердному портному, находит себе путь к ее груди. Как? Сегодня под платьем нет сотни нижних рубашек, и путь к телу оказывается свободен? Какое неожиданно приятное открытие. Пальцы сжимают сосок. Трут и покручивают его. Еще, еще. Правой рукой Скабиор перекидывает волосы Луны вперед, чтобы они выполняли роль Магглоотталкивающих чар. Луна продолжает наблюдать и записывать, но Скабиор видит — буквы в блокноте уже не такие быстрые и летящие, а строчки становятся короткими и прерывистыми, как дыхание девушки. Его девушки?! О, Мерлин. Правая рука Скабиора добирается до второго соска. Теперь оба они во власти жадных пальцев. Пальцы Скабиора двигаются все быстрее, он обхватывает ладонями груди, сильно, почти до боли сжимает соски, он знает — Луне это до безумия нравится. Луна дрожит всем телом, откидывает голову Скабиору на плечо. Прихватывает зубами его ухо и тихо стонет. Он целует ее между ключиц, языком считывает биение ее сердца, потом широко открытым ртом продвигается вверх по ее горлу, язык щекочет кожу в такт движениям пальцев. Губ Луны он касается совсем легко и отстраняется с лукавой улыбкой, которую сразу же прячет. Луна снимает очки. Они, вместе с блокнотом и карандашом, отправляются к Скабиору в карман. Луна придвигается ближе к Скабиору, и длинная желтая юбка накрывает его ноги от колен и выше. Со стороны они выглядят вполне невинно, просто обнявшаяся парочка, тут таких половина парка. Но шустрые пальчики Луны уже расстегнули его штаны — как ловко у нее это получается одной рукой — и теперь прикасаются, трогают, ласкают его, нежно, но твердо, проводя вверх и вниз, и еще, и еще… Остатки здравого смысла внушают Скабиору, что нужно правой рукой взять волшебную палочку и все-таки сотворить Магглоотталкивающее заклинание. Мерлин, как же это трудно сделать, когда его пальцы просто прикованы к ее соскам, когда он сжимает их в такт движениям ее руки — вверх, вниз, еще, еще… Но вот необходимые чары наколдованы, и волшебная палочка отправляется в карман пальто, а руки Скабиора — под желтую юбку. Ему с сожалением приходится расстаться на время с рукой Луны на своем теле. Он скользит ладонями вверх по ногам девушки, которая теперь стоит прямо перед ним. Руки не встречают никакого препятствия на пути к своей цели. Луна, ты забыла надеть панталончики? Внезапное открытие будто озаряет мир новыми красками. Пальцы дотрагиваются и настойчиво изучают все, что встретилось им на пути. Луна широко расставляет ноги, опирается вытянутыми руками ему на плечи и наклоняется к нему. Скабиор заглядывает ей в вырез платья, и открывшиеся там виды побуждают его к самым решительным действиям. Решительно действуя одной рукой там, где это нужно больше всего на свете, судя по затуманенному взгляду Луны, другой рукой Скабиор придерживает ее магглоотталкивающее платье, чтобы оно не мешало ей сделать этот шаг навстречу ему. И наконец обнимает ее, под платьем, обеими руками проводит вверх и вниз по ее спине, она выгибается, подставляясь под его ласку. Долгожданная близость сводит их обоих с ума. Луна проводит пальцами по его лицу, целует лоб, закрытые глаза, виски, щеки, смотрит на него так, будто не может насмотреться. — Знаешь, я… — начинает говорить он, но Луна не дает ему сказать, перебивает: — Знаю… Опять целует его. Теперь в губы. Они хотят и не могут насытиться этим поцелуем, этим огнем. Луне хочется двигаться, но скамейки в парке удобны лишь для наблюдения за магглами, а не для активных действий. Она обращается за помощью к своему внутреннему миру, и он не подводит, сильно и нежно дает Скабиору понять, что и как Луна к нему чувствует. Скабиор немного сдвигается со скамейки Луне навстречу, но этого не достаточно, все равно им не очень удобно, вариант падать на землю отметается на подлете. И тогда он ложится на спину, вдоль скамейки, благо, она достаточно длинная, и достаточно широкая, чтобы колени Луны не соскальзывали с этого шедевра малой садово-парковой архитектуры. Конечно, скамейка под деревом — это не кровать и уж тем более не королевское ложе, но здесь и сейчас они оба чувствуют, что им принадлежит весь мир. О том, что они волшебники и в Хогвартсе изучали трансфигурацию, они в пылу страсти как-то забывают. Она начинает двигаться, вверх и вниз. Скабиор в восторге от глубины проникновения, но ему не хватает скорости. Он притягивает девушку ближе к себе, вновь ласкает ей грудь, она стонет и горячо дышит ему в шею. Скабиор двигается быстрее, перемещает руки туда, где их тела соединяются, прижимает там ее к себе сильнее, не слишком удобное это занятие, но Луне так очень нравится, он знает. Она почти теряет голову от его прикосновений, и внешних, и внутренних, громко стонет и повторяет: «Скабиор, Скабиор…» Для него эти стоны звучат как самая лучшая в мире музыка. Перед самым финальным аккордом он целует Луну. И слышит музыку небесных сфер. Потом Скабиор провожает ее домой, целует на прощанье в щечку и спрашивает: — Слушай, может, встретимся в воскресенье? Луна кивает: — Приходи. Я тебя всегда жду.***
Через пару дней в конторе «Панси доставляет». — Панси, а ты ведь помнишь, — загадочно сказал Скабиор. — Я-то помню, а вот о чем, ты мне сейчас и скажешь, Скабиор, — ответила Панси. Два слизеринца, они находили особую прелесть в таких вот недомолвках, намеках, разговорах вроде бы ни о чем. — Панси, ты мне кое-что обещала. Помнишь? — Я столько всего всем наобещала… — Ты обещала мне желание, — не дал себя запутать Скабиор. — Любое. Помнишь? — Что, уже наступило «когда-нибудь»? — Ага. Наступило. Скабиор встал сбоку от письменного стола напротив кресла, в котором сидела Панси. — И? Только не говори, что ты больше не будешь работать, — с испугом в голосе сказала она, глядя на него снизу вверх и вжимаясь в спинку кресла. — Хм. Такое мне в голову не приходило. Но с работой мое желание связано. — Говори уже. У меня с твоими загадками скоро перьев не останется, — Панси показала ему ощипанное перо, которое она вертела в руках. На пальцах у нее были пятна чернил. Скабиор взял ее руки в свои, погладил. — Панси. Я хочу два выходных. Одного мало, — проговорил он. Панси посмотрела на него с интересом, но комментировать не стала. — Хорошо, — просто сказала она. — И это все? — подозрительно прищурился Скабиор. — Ты просто согласилась? — А что мне остается? Только соглашаться. Со всеми. С тобой. Во всем. Говоря все это, Панси поднялась с кресла и встала близко-близко к Скабиору. — Ты нужен мне, — она обняла его за шею. Скабиор положил руки ей на талию. Конечно, он был ей нужен. Он стал расстегивать пуговицы на ее блузке. Снял, бросил в кресло. Туда же полетела юбка. Так как Панси принципиально не носила нижнего белья, то уже ничего не мешало ему гладить ее грудь, плечи и все остальное. Но Панси нравилось прижиматься к нему всем телом, а сейчас этому препятствовала его одежда. Панси любила раздевать его сама. Вот и сейчас она опустилась перед ним на колени и стала развязывать ботинки. Вид стоящей перед ним на коленях начальницы забавлял Скабиора, однако улыбаться было бы как-то неприлично. Ботинки, как обычно, благополучно убрались куда-то в угол комнаты. Панси принялась расстегивать его штаны. Выглядела она при этом чрезвычайно развратно, а уж когда взялась рукой и прильнула ртом к тому, что ей в нем более всего было нужно, у Скабиора перехватило дыхание. Он отвел свою рубашку от лица Панси, но расстегивать пуговицы не спешил. Смотрел на то, как она старается. Он знал, что Панси не делает того, что ей бы не нравилось. Но в то же время она была способна на многое в интересах дела. Умелые движения языка Панси прервали стройный ход рассуждений Скабиора. Вскоре Панси поднялась с пола и расстегнула на Скабиоре рубашку. Медленно стянула ее с его плеч, ласкаясь об него всем телом. «Маленькая хищная пантерка Панси», вдруг подумалось ему. Она целовала и гладила его. Он тоже целовал и трогал ее в тех местах, прикосновение к которым особенно заводило ее. Письменный стол, такой удобный, чтобы читать за ним книги и писать разные отчеты, обладал еще и правильной высотой. Подсадив Панси на край этого замечательного стола, Скабиор в очередной раз подивился мастерству мебельщика. «Не то, что скамейки всякие», промелькнула мысль, но он запретил себе ее думать и стал целовать Панси. — Я хочу тебя, — на мгновение прервав поцелуй, выдохнула Панси. Он знал это. Руки Панси играли с ним, дразня, но пока не приглашая внутрь. Внезапно — что-то новенькое — одна рука потянулась за волшебной палочкой. Другая же по-прежнему забавлялась с ним — вверх-вниз, еще, еще, сожми чуть крепче, ну… Сброшенные со стола на пол деловые пергаменты по знаку волшебной палочки превратились в немаленький матрас, занявший чуть ли не половину свободного места в маленькой комнатке конторы. Интересный поворот событий. Панси любила, чтобы он был сверху. Любила чувствовать тяжесть его тела. Прижималась к нему изо всех сил. Обхватывала его ногами. Просила сильно-сильно обнимать ее руками. Он обнимал. Прижимал. Целовал. Закрыв глаза, слушал стоны «Я хочу, хочу тебя…» и вскрики «Скабиор!» Был нежен и не очень, когда надо. Кивал, когда Панси, сгорев вместе с ним в огне пылких страстей, вновь и вновь повторяла: «Ты нужен мне, Скабиор», переводя сбившееся дыхание. Потом он помог ей одеться и разложить на столе деловые пергаменты. И ушел домой. Завтра было воскресенье.***
За неплотно закрытой дверью комнаты для заполнения формуляров плакала Гермиона Грейнджер. — Панси, Панси… — повторяла она. Кто-то подошел к ней сзади и обнял, развернул лицом к себе. — Дин, почему все та-а-ак, — рыдала Гермиона. — Не знаю, Герм. Иди ко мне. *******ВОТ И СКАЗОЧКИ КОНЕЦ *******СЕКСИ-ЕГЕРЬ — МОЛОДЕЦ