Неделимые стали

      Она видела меня лишь однажды – будучи совсем малышкой. Замечательный такой ребятёнок с тёплыми розовыми щёчками и доброй маминой улыбкой.        В тот день мне улыбнулась удача – я первый и единственный раз держал её на руках. Поля украдкой вручила мне свою маленькую дочурку, заботливо показала мне, как правильно её держать. Тася сначала насупилась немного, с недоверием взглянула на меня из-под пушистых ресниц взглядом, полным живого интереса и любопытства. Затем с минуту изучала мою мимику, присматривалась так настороженно, порой хмуро, будто призадумалась – зареветь от души, чтобы робкий незнакомец наконец вернул её маме или всё-таки дать шанс симпатичному дяде, довериться и продолжить знакомство. Кажется, я ей понравился. Потому что в оставшиеся минуты она одарила меня самой нежной детской девичьей улыбкой, чуть слышно хихикала, точно мама-кокетка, и смотрела на меня как-то по-особенному. Осознанно и детально. Такой я её и запомнил.        Прижал её к себе легонько, поцеловал хрупкое темечко и замер на несколько мгновений. Зажмурился, как будто от боли, не мог надышаться этим молочным запахом маленького большого человека. Столько в ней любви. Столько в ней Поли…         Вспомнил я тогда один весьма забавный, трепетный момент – вычитал где-то совет – мол, протяните свою руку ребёнку и наблюдайте, что он будет делать. Вот и я на прощание раскрыл свою большую ладонь перед Тасей и несколько секунд наблюдал в изумлении: малышка сначала прижалась к моей руке тёплой щёчкой, а потом положила свою крохотную ладошку сверху и долго-долго смотрела на меня, будто стараясь детально запомнить каждое моё очертание. Видать, чувствовала, что увидимся мы с ней ещё очень нескоро… Закрыл глаза, пытаясь сдержать накатившие слёзы. Такой реакции не ожидала даже Поля. На несколько минут над нами повисла немая тишина. Затем мне всё-таки пришлось удалиться.       Несколько лет минуло с той первой и последней нашей встречи. Тася ощутимо подросла, освоила язык, стала ещё на порядок осознаннее и краше. Многое с тех пор изменилось. Я был уверен, что она меня не помнит. Ну не могут дети в столь нежном юном возрасте хранить и нести за собой такие мимолётные неважные воспоминания. Слишком ещё хрупок этот мир ребёнка, слишком тесен для такого большого и неуклюжего Билана, которого она видела всего лишь раз в жизни.       Но Тася особенная девочка. Она дочь Поли. Вот и причина. Это всегда будет нас связывать.        Сегодня я увижу её снова. Переживаю немного, готовлюсь к встрече с серьёзным большим человеком, которым я дорожил все эти годы, хоть и не подавал вида. Украдкой узнавал некоторые подробности её взросления. На счастье время от времени перепадали мне от Добряковой тёплые домашние снимки Поли и Таси. Как же я благодарен Кате за это единственно правильное понимание меня и моих чувств. Даже когда было в край безнадёжно и больно – она была рядом и всё твердила мне: «Не кисни, Биланище, всё образуется! Вот увидишь!»        Добрячок… сколько же в тебе тепла и света, если бы ты только знала... Кать! Люблю тебя самой чистой и нежной любовью!        Катя, как никто другой, в курсе всей нашей истории. Прибегал к ней домой, как к сестрёнке, бормотал что-то сквозь обиды и ком в горле, а она всегда понимала меня без слов. Испечёт, бывало, тортик – свой фирменный медовик. Неистовый, да такой мягкий, что тает во рту вместе со всеми моими недосказанностями. Чай предложит – вечно с какими-то ягодами, пихтами – и на душе так тепло становится, по-домашнему, уютно и спокойно. Сколько часов мы так просидели – не сосчитать. И бутылку вина с горла на двоих делили, и одеяло – бывало.       Многим в своей жизни я обязан именно Катюше. За всё благодарен. Особенно за Полю и нашу с ней, хоть и хрупкую, но нерушимую связь.        Сегодня Тася наконец-то вернётся домой (в сопровождении Светланы Геннадьевны – уважаемой бабушки, и няни, соответственно). Вот-вот должны приземлиться. Поля настояла, чтобы мы вместе встретили их в аэропорту. О большем я и мечтать не мог, если уж честно. Но дрожь под кожей и подкашивающиеся колени предательски выдают моё нарастающее волнение. В нетерпении перебираю пальцы на руке Поли, подношу её тёплую ладонь к своей щеке и вроде бы успокаиваюсь.  — Дим, ну ты чего? Всё хорошо? — Всё замечательно, — едва заметно улыбаюсь и чувствую, что немного краснею. — Ты чего такой взволнованный? — проводит пальцами по моим волосам, как бы поправляя причёску. — Просто я очень хочу увидеть Тасю. — Только дай ей немного времени привыкнуть. И вы поладите, я уверена. — Я сделаю всё для этого… Сливаемся в недолгом поцелуе под омелой и высматриваем наших отдохнувших путешественниц. Сотни людей мелькают перед глазами, пытаюсь сфокусироваться, ищу в толпе знакомый взгляд. Сердце, надо сказать, нехило барабанит по грудной клетке – так особенно важна для меня эта встреча.  — Мама! — звонкий детский голос привлёк внимание всех встречающих. И Тася со всех ног бежит в нашу сторону. — А-а-ай, доченька моя! — крепко-крепко прижимает своего ребёнка Поля. Всё-таки роняет пару слезинок, хоть и обещала себе не плакать. — Я так скучала по тебе, солнышко моё... Как же я тебя люблю... — Я мамина бубусинка! — заливисто хохочет вместе с Полей и они нежно и игриво касаются носиками друг друга.       Что-то внутри меня сжалось от запредельной концентрации любви и трепетности момента. Мама и дочь — ничто на земле не сравнимо по силе с их любовью. Светлана Геннадьевна с няней, увидев нас с Полей, зашагали чуть медленнее. — Ну, привет, Таисия! — присел на корточки, чтобы было удобнее, и дружески протянул руку. — Привет! — Тася улыбнулась и на несколько секунд прижалась щекой к моей ладони. Снова… Как тогда… в тот самый день…        Я много думал о нашей встрече, ещё задолго до этого дня. Представлял себе, как именно мы увидимся, что скажем друг другу. Я точно знал, что это случится. Переживал, поймёт ли она меня, не испугается ли. Но я и мечтать не мог, что всё произойдёт так... Всё-таки Тася не по годам мудрый и чуткий ребёнок. — Я друг твоей мамы…  — Я знаю. Ты Дима. Я тебя помню…