***
Прячась у отца какое-то время после произошедшего, Пак пытается восстановить себя. Под гладящими нежно руками папы, под запахи детства, под фотографии у камина и тёплый ромашковый чай, он собирает себя по кускам, неряшливо, неумело склеивая. Так лучше, чем совсем никак. Ломка по Чонгуку, по его сообщениям, его голосу, запаху преследует омегу две недели. Через четырнадцать дней он просыпается, понимая, что надо вставать. Надо выходить из этого состояния. Всё, на что его хватило перед отъездом — написать сообщение Гуку и оповестить Джина, что он уезжает, чтобы лучший друг не переживал, потому что он обязан побыть наедине с собой. Но уже через три дня его одиночества Сокджин звонит его отцу. Этого стоило ожидать, но Пак говорить не хочет, просит папу передать, что он в порядке, и уходит из дома. Он гуляет весь день, мысленно прося прощения у лучшего друга за то, что не хочет слышать никакие новости. Чимин бы солгал, если бы сказал, что это было легко. Он бы соврал, если бы сказал, что не хочет поговорить с Джином, не хочет увидеть фотографии Гука и его самого, узнать какие-то новости о той своей жизни, которую он оставил, сбегая. Но он отчётливо понимает, что может доломать себя всем этим. Слепые надежды, то и дело вспыхивающие в воспалённом сознании, могут сыграть плохую шутку, добить. Всё, на что его хватает — разрешить отцу иногда созваниваться с Сокджином, чтобы передавать семье Ким, что Пак-младший жив и, в целом, здоров, если не считать его ментального состояния. Чимин всегда мечтал побывать в Китае. Как автор того самого романа, что был гостем в его программе. Он хочет исполнить это своё желание. Покупая билет в Китай, он знает, чем именно хочет заняться. Эта мысль немного оживляет его, хоть он и чувствует волнение. Поездка служит для него своеобразным исцеляющим апгрейдом. Спустя два месяца, он решает, что ему стоит совершить ещё один рывок для своей новой жизни. Он закусывает губу, включая мобильный, и читает последнее пришедшее от Джина сообщение: «Помнишь, ты как-то сказал мне, что этот парень либо разрушит тебя, либо исцелит? Так вот. Сейчас именно ты разрушаешь его. Потому что он хотел бы исцелить, да ты не разрешаешь, играя в страдания». Чимин покупает билет.***
В аэропорту Чонгук нервничает. Он выискивает глазами коричного омегу, пытаясь понять, стоит ли им поговорить до посадки на борт. Но вспоминая, как тот не подпускал его к себе в их последнюю встречу, не желая слышать, выбирает другой вариант. Когда самолёт взлетит, они окажутся в замкнутом пространстве на высоте тысяч метров над землёй. У блондина не будет других вариантов, кроме как выслушать. Когда он видит Чимина издалека, ему едва удаётся сдержать себя, чтобы не подбежать, не сгрести в охапку, вдыхая запах корицы важный, как кислород. Пак оглядывается нервно несколько раз, на что Гук улыбается. Его коричная булочка чувствительный до жути. В груди теснится столько эмоций, что тяжело дышать. Что, если стал чужой? Что, если не простил? Что, если не захочет говорить? Никогда. Что, если…уже с другим? Навсегда. Чон гонит все эти мысли, то и дело кидая взгляды на красивого блондина, к которому тянет как магнитом. Когда объявляют посадку, он проходит последним. Шаги его неизменно массивных ботинок гулко отдаются по рукаву-проходу к самолёту, под ритм пропускающего удары сердца, что замирает от предвкушения быть рядом с любимым человеком. Он проходит на своё место на борту Боинга, взглядом судорожно ища Пака. Тот сидит в передней части самолёта и снова оглядывается. Гук успевает быстро сесть, пряча лицо под кепкой. Самолёт набирает высоту, взлетая. Чонгук неотрывно смотрит на блондинистую макушку. Когда мигает табло, оповещающее, что можно отстегнуть ремни безопасности, Чимин встаёт со своего места и идёт в сторону туалета. Чон подскакивает, чтобы пойти следом. Быстро догоняя блондина, он буквально дышит ему в затылок: — Притворись, что тебе плохо. — Чонгук? — удивлённо оборачивается Пак, продолжая медленно двигаться в нужную сторону. — Ты с ума сошёл? Что ты… — Просто доверься мне, — кладёт руки ему на поясницу Гук, едва сдерживая улыбку от счастья прикасаться к коричному омеге. — Чонгук! — возмущённо шипит Чимин. — Простите, но вдвоём нельзя … — бортпроводница преграждает им путь. — Ему плохо. Я просто помогу ему. Не переживайте, — перебивает её альфа, подталкивая блондина войти в маленькую кабинку туалета. — Но, сэр, это запрещено, — останавливает его девушка, пытаясь оставаться вежливой. — Послушайте, — Чон судорожно ищет глазами бейдж с именем, — Дженни, вы должны меня понять. Мы на высоте десяти тысяч метров над землёй. А мне срочно надо поговорить наедине с ним, — он тыкает пальцем в ошеломлённо уставившегося на него омегу. — Мы на высоте одиннадцать тысяч пятьсот метров над землёй, и вы сможете уединиться, когда наш самолёт совершит посадку в аэропорту, и вы покинете борт нашего судна, — непреклонно чеканит девушка. — Вы любили когда-нибудь? — вдруг спрашивает Гук. — Дай им поговорить, Дженни, — вклинивается внезапно в разговор бортпроводник, стоящий рядом. — Пожалуйста, только без… — Никакого разврата. Нам просто надо поговорить. Это очень важно, — обещает брюнет, складывая руки в благодарности и, кланяясь бортпроводнику, который придерживает за плечи хмурую коллегу. — Что ты творишь? — задыхается Чимин, когда альфа протискивается вместе с ним в узкую кабинку и закрывает дверь за ними на замок. — Соскучился, — шепчет Чонгук, прежде чем его губы касаются шеи омеги, а руки сжимают гибкое тело. — Прекрати, Гук, ты только что обещал бортпроводникам, что не будешь тут заниматься развратом, — Пак пытается оттолкнуть от себя брюнета, но выходит с трудом в таком тесном пространстве, да и руки предательски дрожат. — Но мы не занимаемся сексом. Я всего лишь целую тебя и рассказываю, как сильно скучал, — прикусывает нежную кожу шеи зубами, чтобы тут же поцеловать. — Ты сошёл с ума, — тяжело сглатывает блондин. — Давно. Из-за тебя. Ты свёл меня с ума, сделал меня безумным, жадным собственником, вечно хотящим секса, поцелуев и прикосновений, — шепчет альфа, глядя в глаза своему коричному сумасшествию, нависает сверху, опираясь рукой возле его головы. — Я ничего такого не делал, — тихо сопротивляется блондин, а сам чувствует себя слишком ранимым в этот момент. — Соскучился по тебе. Очень, — Чон целует так нежно, что сердце щемит в груди и пальцы на ногах сами собой поджимаются от удовольствия. — Я по тебе тоже, — шепчет сквозь поцелуй Пак, робко обвивая шею брюнета руками, притягивая того ближе к себе.***
Чимин читает все сообщения. Каждое письмо. Перечитывает некоторые из них по несколько раз. Он плачет, смеётся, мнёт в руках кофту Чонгука, которую взял с собой, но которая всё меньше пахнет им. Ему хочется написать: прости меня, прости пожалуйста! Но он решает завершить ещё одно дело, прежде чем попробовать связаться с тем, кто каждый день на протяжении почти трёх месяцев всё ещё ждал его ответ. Ждал его самого. Пак сбежал, оставив молодого альфу одного справляться со всем, что на него свалилось. От всего произошедшего пострадал не только Чимин, но только он — исчез, показав свою слабость и трусость. Не ругать себя получается далеко не сразу. Читая все письма альфы, все сообщения Джина и даже Надмжуна, открывая все новостные ссылки, которые ему присылают друзья, он понимает, как тяжело им было всё это время. Пока он прятался от всего мира, исцеляя себя и своё сердце, его друзья, его любимый альфа, стояли горой за него и его честь, разгребая сами то, что случилось после его побега. Война с Джисоном и его отцом. Падение рейтингов передачи. Закрытие программы, в которую он вложил так много сил. Увольнение Сокджина. И много того, где требовалась поддержка Пака, как друга, пока он изолировал себя ото всех. Лишь одна из новостей одновременно вызывает у него дрожь страха и радость. Интернет-статья, которую ему отправил Нам, не слишком подробна, но врезается в память: «Главный акционер ведущей телекомпании Сеула был найден убитым в своём особняке за городом. Полиция отказывается давать сейчас комментарии, но по словам нашего тайного корреспондента, убийца — родной сын убитого. Юн Джи Сон, сын акционера и генеральный директор названной выше телекомпании, уже задержан полицией и проходит сейчас психологическое тестирование. Высока вероятность, что его признают невменяемым. На данный момент ему выдвинуты обвинения по подозрению в убийстве собственного отца и в нескольких нападениях, в том числе изнасилованиях омег-женщин и омег-мужчин. Так же он подозревается в употреблении и распространении наркотиков». Чимин плачет, перечитывая статью. Слёзы щиплют кожу, а руки дрожат, когда он пытается написать первое за всё это время сообщение Джину. Когда спустя несколько минут после отправленного сообщения, Сокджин набирает его, они вместе рыдают. Пак бессвязно бормочет слова извинения, пока Джин, всхлипывая, просит его прекратить извиняться и просто сказать, где он, как он себя чувствует и когда он вернётся. Пожалуй, одна из самых больших удач в жизни — найти друга. Такого, который поймёт, поддержит, простит. У которого хватит сил выслушать по сто раз одно и то же, пока ты ноешь о том, что в глобальном смысле, может, не важно, но в твоём собственном — имеет то самое глобальное значение, затмевая любые апокалипсисы. Который поймёт твоё состояние, побудет рядом, терпеливо ожидая, когда ты будешь в силах то же самое сделать для него. Суть дружбы, пожалуй, в этом самом балансе. Уметь извиняться, как и уметь прощать. Не драматизировать, манипулируя, и не играть друг другом, а быть искренними даже в самых уродливых своих мыслях и чувствах. Верить друг в друга, но разрешать друг другу не верить в самих себя. Иногда быть слишком прямолинейным, пусть жёстким, но сказать, показать правду, на которую твой друг закрывает глаза, барахтаясь в состоянии недоверия миру. Держать за руку, но отпустить, когда надо. Не спасать всегда, а слушать и главное слышать. Не душить свободой, не бить равнодушием. Так сложно. И так легко для настоящей дружбы. Идеальных людей не бывает. Как и не бывает идеальных отношений. Но когда кто-то уверен в тебе, ты чувствуешь, как сам начинаешь верить в себя. Чимин был уверен в Сокджине. А тот был уверен в том, что его друг справится. Они проболтали несколько часов по телефону, пока Джин не спросил, наконец: — Когда ты планируешь вернуться? Чонгук скучает по тебе. — Я не уверен, что… — Издеваешься сейчас? — взвизгивает Ким. — Честное слово, я всё прочитал. Все его сообщения и электронные письма. Но я не уверен, что имею право вернуться спустя столько времени молчания. Он со всем справлялся сам. И надо ли ему… — Либо ты читал задом наперёд, либо ты врёшь, что читал. Я не знаю содержания его сообщений, но знаю, как ему плохо без тебя. Ты идиот, если считаешь, что тебе не стоит возвращаться. — Мне страшно, — признаётся Пак, кусая губы. — Так бы сразу и сказал. Это понятно. Думаю, вы оба боитесь. Но вы идиоты, если… — Хватит обзываться, — улыбается коричный омега. — Я понял тебя. Мне надо закончить ещё одно дело и, думаю, я готов буду вернуться. Тогда мы поговорим. Наверное. Да. — Я буду обзывать вас, пока до вас обоих не дойдёт, что вам надо попробовать. Ни один альфа, не испытывая чувства любви к омеге, не будет вести себя так, как Гук ведёт себя в отношении тебя. Почти три месяца он ждал. Терпеливо ждал хотя бы одного сообщения от тебя, разгребая свои и отчасти твои проблемы. Он точно заслуживает разговора. — Через пару недель. Примерно, — мнётся блондин. Джин закатывает глаза. Он устал ждать. Раз его лучший друг такой тормоз, он добавит ему закись азота. Не успев перевести дыхание после долгого разговора с Паком, он звонит сначала Намджуну, а затем — Чонгуку.***
— Как ты нашёл меня? — утыкается носом в плечо альфы Чимин, когда губы уже горят от поцелуев. — Давай поговорим об этом уже не здесь? — улыбается Гук, крепко прижимая к себе свою коричную булочку. Сердце стучит быстро-быстро, отпускает страх. Он действительно боялся, что Пак не захочет с ним говорить. — Мне немного стыдно, — шепчет, краснея, блондин. — Мы всего лишь целовались, — смеётся Чон. — Хотя, я бы занялся ещё и… — Никакого разврата, — шипит смешно омега, стукая легонько ладошкой массивное плечо. — Мне кажется ты стал ещё больше и шире. — Знаешь, приходилось много времени проводить в спортзале, чтобы занять себя, и перестать хоть ненадолго думать о тебе, — Гук прикусывает мягко мочку уха омеги. — Айщ, — сжимает ворот футболки блондин, сильнее прижимаясь к брюнету. Тело покрывается мурашками от интимного шёпота. — А ты думал обо мне, Чимин-и? — ладони Гука спускаются ниже, проходясь по ягодицам. — Да, — слабо выдыхает Пак, кусая губы. Запах корицы усиливается, тихий рык Гука свидетельствует о том, что он это сразу почуял. — Каждый день… — Нам стоит выйти сейчас же, если мы не хотим попасть в чёрным список этой авиакомпании за дикий трах в туалете, — пытается сдержать рокот возбуждения Чонгук. — Немедленно. Выходим, — стонет блондин, чувствуя растущее желание альфы, потираясь о него несдержанно. — Чёрт, — крепче сжимает ягодицы омеги Чон. Громкий стук в дверь заставляет их резко отпрянуть друг от друга. Гук улыбается хищно. Пак дрожит от возбуждения и страха быть застуканными. — Придётся слетать в какое-то совместное путешествие, чтобы повторить этот опыт, — усмехается младший, прежде чем открыть дверь. Он благодарит бортпроводника, который разрешил им уединиться и спрашивает о свободных местах. Доплачивает, чтобы их с Чимином перевели в бизнес-класс, где есть два свободных места. Пак пытается возражать, но под пристальным взглядом альфы тушуется и идёт вместе с ним. — Нам о многом надо поговорить, — начинает Чон, садясь рядом с блондином, и по-хозяйски закидывая руку ему на плечи. Он так соскучился, что теперь не может утолить тактильный голод. — Но сейчас мы можем начать с главного? — С чего именно? — нервно улыбается омега. Тепло мурашками растекается по телу от прикосновения руки Чонгука. Чимин переживает, сминая пальцами край своей просторной рубашки. — О нас. Я хочу, чтобы мы были вместе. Как пара. Хочешь ли ты того же? — наклоняется ближе к нему Гук. — Так сразу, — криво улыбается блондин, лихорадочно бегая глазами. У него горят щёки и кончики ушей. — Эй, — пальцами брюнет касается его подбородка, заставляя смотреть на себя, — вот уже почти четыре месяца, как я влюблён в тебя. Мне потребовалось чуть больше времени, чем любовь с первого взгляда, но я понял. Убедился в этом. И хочу, чтобы ты знал об этом, Чимин. Если ты не хочешь быть со мной… — Хочу, — жалобно всхлипывает Пак. — Господи, хочу, конечно, Чонгук! Хочу быть с тобой, целовать тебя. Хочу ещё раз услышать, что ты…влюблён в меня? Я не ослышался? Боюсь, оглох от высоты и счастья. — Не ослышался, — улыбается Чон. — Влюблён. Люблю. Но альфа совсем не ожидает, что коричный омега, внезапно, расплачется, утыкаясь хлюпающим носом в его футболку. — Чимин? — удивляется Гук, прижимая к себе вздрагивающее тело. — Ты такой хороший, — рыдает Пак. — Где-то я это уже слышал, — улыбается брюнет, крепче сжимая в своих объятиях коричную сладкую булочку. — Я понял, поговорим позже. Разговор будет долгим. Чонгук больше не спешит. Вся суета уходит вместе с первым несмелым поцелуем Чимина. Он по этим пухлым губам читает ответ, что не может озвучить пока омега: они будут вместе. Они абсолютно точно попробуют, даже если вдруг не получится. Но об этом «если» сейчас думать совсем не хочется. Они много говорят, хаотично прыгая с темы на тему. Гук повторяет то, что и так писал в письмах, Пак спрашивает всё, что не понял или во что не верится. Блондин осторожно уточняет про ложную беременность Тэхёна, много извиняется за своё поведение, расспрашивает альфу про учёбу, про подготовку к диплому, подробности ситуации с Джисоном. Крепко прижимаясь к телу Чона, рассказывает, что произошло тогда в злополучном кабинете, и едва касается темы того, чем он был занят, пока изолировал себя от друзей. Гук рассматривает тревогу и сожаление в глазах коричного омеги, когда тот сотни раз просит прощения, что сбежал, что наговорил перед тем, как уехать, что не подпустил. Но каждое из них Чон прерывает поцелуем, шепча, что извиняться должен и он сам, и что давно простил слова, сказанные сгоряча. Когда пилот Боинга объявляет, что рейс Пекин-Пусан завершается, и они идут на посадку, Чонгук, спустя почти два часа диалога с Паком, не чувствует усталости, хотя за один день ему пришлось совершить два перелёта. Всё время полёта Сеул-Пекин он нервничал, словно сидел на иголках, затем несколько часов ожидания рейса до Пусана и появление омеги, слонялся по аэропорту, считая каждую минуту. Но рейс Пекин-Пусан пролетел для него, как одно мгновение, потому что в его объятиях нежился Чимин, а его губы и руки то и дело касались любимого тела, будто даря подтверждение самому себе, что всё это происходит на самом деле, а не очередной сон, после которого больно просыпаться. — Прежде чем ты познакомишь меня со своим папой, можешь ответить мне на один вопрос? — спрашивает Чон, пока они ждут такси. Одной рукой он сжимает изящную талию любимого, а второй — ручку его огромного чемодана. — Какой? — щурится от солнца блондин, нежно поглаживая шею альфы. Всё никак не может перестать его трогать. — Ты выйдешь за меня? — серьёзно смотрит в глаза коричного омеги Чонгук. — Чон Чонгук, ты правда думаешь, что, если сделаешь мне предложение на стоянке такси Пусанского аэропорта, я соглашусь? — смеётся, возмущаясь, Пак. — Так ты скажешь «да» или мне надо подождать, пока ты примешь тот факт, что я не отпущу тебя никогда больше? — хрипло уточняет совсем не смеющийся Чон, сжимая руками сладкие щёки. — Подождать, — кусает и без того опухшие от поцелуев губы блондин. — Моего терпения хватит на все твои выкрутасы и всю твою неуверенность, — целует его, совсем не возмущаясь отсутствию положительного ответа, Гук.***
— Тэхён выложил новые фотографии, — улыбается Чимин. — Покафи, — с набитым ртом просит Сокджин. Пак протягивает телефон другу, пока сам тянется к еде в тарелке старшего, но получает тут же по рукам. — Айщ! — шипит, потирая место удара Пак. — Жадина! Я хотел лишь кусочек попробовать. — Попроси своего будущего мужа принести тебе поесть и не тырь мою еду, — спокойно замечает Ким, прожевав, наконец, и разглядывая фотографии. — Они хорошо смотрятся вместе. И Тэ такой счастливый. — Да, он буквально светится, — соглашается блондин. — Он ответил на твоё предложение? — уточняет Джин. — Мы должны встретиться на днях, чтобы обсудить подробности, — кивает Чимин, улыбаясь. — Тебе не кажется, что у тебя…повысился аппетит? — осторожно уточняет Пак, глядя, как Джин доедает третий по счёту бургер. — Возможно, — уклончиво отвечает старший омега. — Это не очень вежливо с твоей стороны… — Джин, — прерывает его, склоняя голову на бок, Пак. — Что? — Ким делает вид, что не понимает о чём речь. — Ты…не делал… — Чимин не знает, как спросить зажимающегося сразу от этой темы друга. — Нет. И не буду. Я боюсь, — встаёт, чтобы убрать остатки еды и мусор со стола брюнет, пряча глаза. — Ох, милый, — обнимает его Пак. — Твоя тактильность иногда раздражает, — вздыхает Джин, но не отталкивает блондина. — Хочешь, я схожу в аптеку? — жмётся щекой к спине друга Чимин. — Нет. У меня есть тест. Я просто боюсь его делать. Боюсь, что, если он снова отрицательный, это подкосит меня. Но сейчас нельзя. Не тогда, когда мы столько всего должны успеть сделать, — Сокджин задирает голову кверху, чтобы непрошенные слёзы не пролились. — Нет ничего важнее твоего здоровья. Никакие дела. Идём. Мы сделаем это вместе, — решительно заявляет младший. — Ты и писать со мной тоже будешь? — возмущённо начинает Ким. — Именно. Могу даже подержать. Хочешь — тест, хочешь — писюн твой, — спокойно завляет Пак. — Это совсем не мило, ты знаешь об этом? — ещё громче возмущается Джин, спеша уединиться в ванной, чтобы не пустить туда назойливого друга. — Мне плевать. Ты должен сделать это прямо сейчас. И я буду рядом, — подставляет ногу под закрывающуюся дверь Чимин, и проскальзывает следом, упрямо глядя в глаза дрожащему от страха Сокджину.***
СМИ пестрят новостями: Немалоизвестный ведущий Пак Чи Мин возвращается в ТВ-индустрию после полугодичного перерыва. Он расширил свою команду. Недавно на пресс-конференции, посвящённой запуску его нового масштабного проекта, он подтвердил слухи о том, что отказался возвращаться в телекомпанию из которой добровольно ушёл, когда её генеральным директором был скандально известный заключенный Юн Джи Сон. Новое руководство канала комментировать это отказалось. Но на пресс-конференции, господин Пак поделился, что перешёл на относительно молодой и новый развлекательный телеканал, руководителем которого недавно назначили Ким Сок Джина. Нам стало известно, что популярный продюсер Мин Юн Ги и его небезызвестный муж, потрясающий хореограф и танцор Мин Хо Сок, также задействованы в новом проекте, подробности которого осветил на закрытой пресс-конференции господин Пак. Так же в их компании был замечен — Ким Тэ Хён, новая звезда модной индустрии, который не так давно объявил о своей помолвке с Пак Бо Гомом, весьма известным любителям к-поп индустрии. — Кажется, мы произвели фурор ещё до запуска программы, — улыбается Чимин, глядя на экран телевизора, где показывают нарезки с камер репортёров, снимающих их появление на последних двух пресс-конференциях. — Да, это точно. Почему Юнги идёт так близко к тебе? — ворчит Чонгук, прижимая блондина ближе к себе. Тот устроился у него между ног, запрокинув голову ему на грудь. — Ревнуешь? — Пак ведёт кончиками пальцев по голым ногам своего альфы. — Нет, мне просто не нравится, что он так близко к тебе, — вздыхает брюнет, наслаждаясь прикосновениями любимого. — Ну, вообще-то, там сзади идёт его законный муж, — напоминает омега, улыбаясь. Ему нравятся собственнические инстинкты Чонгука, которые тот проявляет в меру. — Мне срочно захотелось освежить мой запах на тебе, прям срочно, — рыкает Чон, подтягивает любимого к себе. Он накрывает губы блондина, покусывая их, втягивая, отпуская, и снова берёт в плен, заставляя Чимина постанывать тихо, изгибаться в его руках, чтобы потереться о его тело. Руки Чонгука исследуют каждый миллиметр, жадно сжимая аппетитную попу, царапая чувствительные горошинки сосков, мягко лаская шею. Спустя столько времени, он по-прежнему голодный до прикосновений к Паку. Не может насытиться, ему не надоедает. Вот уже три месяца, как блондин вернулся в Сеул, и они стали жить вместе. Параллельно Чонгук готовил свою дипломную работу к защите, а Чимин — свой новый проект к запуску. Ему нелегко далось решение привлечь в команду людей, с которыми, казалось бы, он не хотел иметь ничего общего. Но эта идея так внезапно поселилась в его голове, не отпускала его, и Чон поддержал, не сказав ни слова против. Они вместе рассуждали о всех плюсах и минусах такого сотрудничества, затем обсудили эту идею с четой Ким, и только после этого Пак связался со своим бывшим супругом и бывшим парнем Чонгука, чтобы озвучить своё предложение. Сказать, что он их всех ошарашил, это не сказать ничего. Но путём мирных, хоть и напряжённых в первую встречу, переговоров, было принято всеобщее решение — взорвать ТВ-индустрию мощным, сильным совместным проектом. Они готовились к запуску шоу на молодом, подающим надежды канале, который выкупил Намджун, где будут готовить тех, кто хочет стать айдолами, звёздами ТВ-индустрии и просто публичными людьми. Добавив оригинальные детали, обучение талантливых молодых людей прямо под камерами, они смогли доказать, что их шоу не очередная сплошь фальшивая пустышка, а сильная подготовка и поддержка тех, кто не может себе позволить дорогостоящее обучение. Чимин льнёт к сильному телу альфы, тая в его руках, словно масло. Чонгук укладывает своё коричное сумасшествие на лопатки, нависая сверху, не разрывая поцелуй, задирает футболку, максимально оголяя гибкое тело, чтобы снова и снова дразнить своими прикосновениями. Грубая ткань джинсов касается голого живота, и Пак чувствует, как сильно возбуждён его любимый. Он тянется руками к бугрящейся ширинке, когда его останавливают, заводя руки вверх, сжимая его запястья одной ладонью, чтобы второй неуклюже стянуть его спортивные штаны. Ребром ладони Чон задевает возбуждение омеги, вынуждая того выгнуться дугой, толкнуться ближе, прося о большем. Гук балдеет от такой отзывчивости. Каждый раз снова и снова поражаясь, насколько тактильный и чувствительный у него парень. Разрывая поцелуй, альфа любуется тем, как опухают губы блондина, как они блестят от его слюны, как разгорается возбуждение в родных глазах. Он сам раздевает своего любимого, чтобы начать исследование его тела языком. Выписывая узоры любви на пряном теле, Чонгук чувствует, как его альфа всё сильнее рвётся занять всё сознание, чтобы клеймить своего омегу. Чон поднимает голову, отрываясь от увлекательного занятия, и заглядывает Паку в глаза, словно спрашивая разрешение. Затуманенные похотью глаза блондина скользят по любимому лицу. Он хотел бы его коснуться, провести кончиком пальца по шраму на щеке, коснуться губами родинки на носу, укусить за нижнюю губу, что так соблазнительно сейчас облизывает Гук. Сталкиваясь взглядом с молочным альфой, он быстро всё понимает, и кивает, шепча: — Да, пожалуйста, да. Тёплый утробный рык вибрацией отдаётся в теле Чонгука, Чимин чувствует её свои телом, прижимаясь ближе. Он любит это. Любит рык, оскал, любит, когда альфа пробуждается в его любимом мужчине целиком и полностью. Не боится, жаждет. Срывая одежду, отбрасывая её в сторону, Чон быстро оголяет себя, прижимаясь кожа к коже к любимому. Он ведёт носом по шее Пака там, где самая яркая точка их запахов, давно смешанных, всегда заново помеченных друг другом, пахнущие друг другом, утопающие в любви друг к другу. Он лижет языком, трётся, пускает свои феромоны, утробно урча от смешивающихся ярким потоком ароматов топлёного молока и коричной выпечки. Пак стонет, обхватывая ногами массивным бёдра брюнета, поглаживает его спину, подаваясь бёдрами вверх, чтобы толкнуться своим возбуждениям по текущей головке члена альфы. Чонгук рычит, придавливая собой омегу. — Гук-и, пожалуйста, — стонет Пак, извиваясь под мощным телом. Ради Чимина, Чон готов на многое. И исполнить желание своего любимого омеги для него закон. Обхватывая стройные, натренированные бёдра, он разводит их чуть шире, касаясь головкой текущего смазкой входа. Он раскачивается, мягко толкаясь, дразня, чувствуя, как сходит с ума под ним любимый. — Чимин, — отрывается от шеи блондина Чон. — Да, зайчонок? — шепчет Пак, подаваясь навстречу, в попытке насадиться на член любимого. — Ты… — неуверенно начинает Чонгук, удерживая Пака от новых движений, серьёзно глядя в туманные глаза. — Таблетки. Ты… — Завершил. Больше ничего не принимаю, — кусает губы омега. — Я люблю тебя, — тяжело сглатывает Чонгук, мягким движением толкаясь внутрь. — Я тоже тебя люблю, — шепчет Пак, не пряча слёзы. Он цепляется за сильную шею альфы, прося поцелуй. Гук наклоняется, целуя своего коричного омегу со всей нежностью, на какую способен. Его почти уже муж доверился ему. Сам факт этого решения, доверия, того, что Чимин согласился пробовать, для Чонгука больше, чем слова любви. Он берёт его нежно, мягко. Плавно срываясь на сильный темп, доводя свою любовь до скуления и просьб двигаться жёстче. Неотрывно глядя в глаза тому, кто перевернул всю его жизнь, кто показал, как это — быть влюблённым, он толкается в него всё сильнее, зная, как именно он любит, зная, как много удовольствия сейчас получает. Гук шепчет слова любви, урывками касаясь пухлых губ, дрожащих от приближающегося оргазма, и присасывается к шее Пака, когда тот кончает. Срывается следом, заполняя изнутри тёплым семенем, следя за эмоциями Чимина, когда набухает узел. Омега плачет, но не от боли. А от того, что они решились попробовать. Чонгук переворачивается на спину, удерживая в руках своё сокровище, свою драгоценность, укладывая на своём мощном теле так, чтобы ему было удобно. Прижимает к себе, больше не боясь отпускать, но не желая делать этого. Никогда. Получится у них или нет — они оба не знают, опасаются смотреть в ту сторону их совместного будущего, но в том, что это будущее у них совместное — они не сомневаются больше. Навсегда. Находясь в состоянии полудрёмы, Чимин покрывает редкими поцелуями любимое тело, на котором так уютно лежит. Едва касаясь губами, чувствует вибрацию кожи от биения сердца. Сердца, которое оказывается, умеет так сильно и крепко любить. У них впереди ещё много всякого. Жизнь — неидеальная штука. Но они и не к идеалу стремятся. Они друг для друга — кислород. То, что оживило обоих. Одного — ото спячки, второго — от полусмерти. Они много прошли за полгода, но не боятся, если впереди тоже сложности. Потому что не сомневаются друг в друге. Вкус любви распознали забитые ранее фальшью рецепторы, и теперь ни с чем не спутать. — Почему ты тогда не сдался? — шепчет сквозь дрёму Пак. — Не знаю. Ты — магнит, — сонно отвечает Чонгук. Чимин улыбается. — Я выйду за тебя замуж, — тихо отвечает блондин, закусывая губу, ожидая реакции. — Знаю, — спокойно, даже как-то самодовольно, отвечает Чон. — Что значит знаю? А где бурная радость? — возмущённо бьёт по голой груди альфу. — Моя радость бурно излита в тебя, — не мешает избивать себя Гук. — Я ждал, когда ты согласишься, но решил, что, если этого не произойдёт в ближайшее время, просто потащу тебя регистрировать брак. Без твоего согласия. — Совсем дурной? — приподнимается от удивления Пак. — Ты меня одурманил, тебе со мной и жить, — хитро приоткрывает один глаз Чонгук. — Шуточки твои, — закатывает глаза Чимин, снова стукая альфу. Для профилактики. Уютно устраиваясь на груди любимого почти мужа, он планирует поспать, но их планы нарушает звонок. — Да? — отвечает блондин, млея от поглаживаний Чонгука, который осторожно дотянулся до его телефона, и теперь ласкает его. — Почему ты так долго отвечал? — слышит он возмущение в трубке. — Я был занят, — смеётся Чимин. — Пак Чи Мин, ты там что, трахаешься что ли? — оглушающе вопит Джин. — Тише, не кричи так, — хохочет блондин, ойкая, когда член Чона дёргается в его заднице. — И привыкай, что скоро уже не Пак… — Так. Стоп, — думает несколько секунд Сокджин. — Ты хочешь мне сказать, что помимо того, что ты нарушил обет, данный мне, потерпеть без секса месяцок за компанию со мной, ты ещё и замуж собрался за этого зверюгу? — Я правда старался, Джин-и, — ноет Чимин. — Но невозможно удержаться от этого мужчины… — Уж не знаю от чего ты там держался. Потому что без ответа ему «да» ты продержался дольше, чем без секса с ним. Совести у тебя нет! — вздыхает Джин. — Как вы там? — участливо спрашивает Пак. — Растём, — ворчит старший омега, но в его голосе слышна улыбка. — Врач запретил заниматься сексом ещё на две недели, сил моих больше нет. Намджун вообще ходит весь заведённый, на подчинённых орёт. Думает, я не слышу. — Ох, милый, потерпите ещё немножко, — пытается поддержать друга блондин. — Ради этого счастья, мы потерпим сколько надо, — спокойно, тепло отвечает Ким. И Чимин уверен, что сейчас старший омега гладит своей широкой ладонью уже немного округлившийся живот.***
Чонгук смотрит на своего почти мужа не через экран ТВ, как многие его поклонники, а прямо из зала, где тот на сцене исполняет Serendipity. И Гук точно знает, что пусть эту песню слышат все, но она исполняется только для него. Это подтверждает прямой взгляд коричного омеги в глаза его альфы. В нём столько нежности, любви, принятия, что не понять тем, кто не испытывал подобного ни разу. Они вместе так мало, по меркам тех, кто привык считать крепость отношений годами, но их души точно знают, что они вместе уже далеко не первый век. И готовы искать друг друга даже в следующих жизнях.P.S.
— Итак. Во мне сейчас примерно тонна еды и я всё ещё хочу есть, — ворчит Чимин. — Обожаю твои щёки, — нежно ведёт по лицу любимого Чонгук. — Посмотрим, что ты скажешь, когда мои щёки будут закрывать мои глаза и не только когда я смеюсь, а просто всегда, — вздыхает омега. — Обожаю тебя, — мягко целует мужа Чон. — Я тебя тоже, — отвечает на поцелуй бывший Пак, теперь Чон Чи Мин. — Я хочу, чтобы ты пел нашему ребёнку свою Serendipity. — Только если с тобой. Гук касается тёплой ладонью пока ещё только начинающего округляться животика мужа. — Всё будет хорошо. Я чувствую это, — успокаивает невысказанные переживания альфа, пристально глядя в глаза супруга, даря уверенность. И Чимин верит. Невозможно не верить тому, кто доказал, что доверие — это не глупость, слабость, проблема. Это искренность и взаимность. Чонгук наклоняется, смело задирает рубашку мужа, чтобы прикоснуться губами к его животу, втягивает носом едва появляющийся запах взбитых сливок. — Давай поторопимся, иначе Джин закатит истерику, что мы приехали не к точно назначенному времени, и Намджун убьёт нас, мило улыбаясь при этом их сыну, — Чимин запускает руку в волосы своего альфы, наслаждаясь трепетной любовью, которую супруг дарит их ребёнку.