«Князев Андрей»
Не псевдоним — настоящее имя в свете свечей, красуется на изданной совсем недавно книге. Мужчина оглаживает матовую обложку пальцами, а после ставит её на забитую под завязку полку. Он так долго стремился к этому. Издательство, которое спустя продолжительный перерыв, приняло работу последней пары лет его жизни согласилось возобновить с ним сотрудничество. Князь ведь действительно возлагал надежды именно на эту рукопись. Незамысловатый лёгкий сюжет с мыслью, спрятанной меж строк. Самое то, для современного потребителя, погрязшего в праздности. Кто ищет, тот обязательно найдёт посыл, тонкой нитью идущий сквозь весь роман. А кому нужно чтиво на пару дней, лишь набор букв, собранный в слова, предложения, тексты, те и не увидят ничего, прочтут и книга останется пылиться на полке со множеством других таких же книг, в ряду таких же, средь множества, авторов. Сам Андрей свои нетленные творения перечитывал редко, уж и подзабыв, что за идеи владели его разумом и держали в цепких лапах годы назад. Они у него пылились в шкафу, и были призваны лишь для того, чтоб щекотать эго одним своим видом, ведь он — автор. Столько миров, столько судеб ему подвластны, везде он решал куда пойти тому или иному персонажу, определял его судьбу. Книги заканчивались, сюжет неминуемо подходил к концу и эти миры застывали запечатлённые в страницах и обложках, интерес пропадал, и жизни персонажей теряли свою ценность и былые краски. Они словно тускнели, как старые картины, лица на них затирались, краска слазила, и если когда-то казалось, что это важно, что гореть другой идеей невозможно, потому что эта уже сожгла дотла и они едким дымом растворились, осели в глотке горечью и пеплом на ресницах, то потом появлялось что-то новое, что-то, что его снова затянет и увлечёт. Так было всегда, сколько бы историй, сколько бы сюжетов не придумалось в пылу вдохновения, начиная от небольших статей, заканчивая вот этим романом. Книга для него правда много значила, уже не так самими героями, сюжетом, как фактом своего существования в материальном мире. Многие творческие люди ищут признания, Андрей не стал исключением. Но и ему признание было не так важно, как возможность самореализовываться. И вот, однажды, случилось страшное. Он не обнаружил в себе той искры, тлеющего уголька, из которого позже можно было раздуть пламя. Выгорело. В голове столько мыслей, все мечутся в черепной коробке в надежде найти выход, но ничего. Они заперты, как каторжники, ни одна не может оформиться во что-то дельное. Вроде вот, он почти ухватил ускользающую мысль, а она как вода, сквозь пальцы, юрко, неумолимо утекла, сколько руку в кулак не сжимай, а всё равно, на открытой ладони остаётся лишь влага, издевательски поблёскивает на свету пустым напоминанием о том, что там, вообще-то что-то было, что ему не причудилось. Хотелось успеть везде и сразу, но в итоге не получалось нигде, идеи меркли до того, как получали продолжение. Все придуманные персонажи казались пустыми манекенами, пустоголовые, с застывшими взглядами, не марионетками даже, над которыми грозно возвышается кукловод, нагоняя едва ощутимый ужас одним существованием, фантомным присутствием… Дёрнет ниточку и сюжет уйдёт в одну сторону, дёрнет другую и вот персонаж уже перед тяжёлым нравственным выбором. А сейчас он ощущал себя совсем неумелым чревовещателем, вроде говорит персонаж, но за ним эхом дублирует сдувшийся автор. Всё в его представлении стало плоским и не привлекательным, не прельщающим воображение, — как однотонный белый картон, никаких красок. Всё выцвело, запылилось. Творческие муки можно было сравнить с потерей конечности. Он лишился чего-то важного, играющего роль и исправно функционирующего до этого момента. И вроде бы без руки или ноги вполне спокойно, полноценно можно существовать, только вот фантомные боли на месте пропажи иногда донимали с такой страшной силой, что в этом обещанном полноценном существовании Князь просто-напросто сомневался. Он не знал сколько этот кошмар наяву мог продлиться, и эта неизвестность пугала. Надежда ещё не умерла, может быть, она корчилась в предсмертной агонии, но пока она билась, Андрей не отчаивался. Она не позволяла захлебнуться в пучине самобичевания, не позволяла хвататься за бутылку или шприц… а он подумывал, только лишь подумывал, потому что рассудок всё ещё главенствовал в нём, брал верх над бредом воспалённой части сознания, которая пребывала в послеампутационной горячке. Алкоголь, наркотики… всё это может быть и позволило бы открыть новые миры, они бы разверзлись в сознании чёрными дырами, неумолимо засосали бы в себя всё живое, всё, что кристально ясный рассудок сплёл из тонких нитей, ассоциаций, обрывков мыслей, рассуждений и накопленных знаний. Всё бы это безвозвратно скрылось в этих чёрных дырах-колодцах совершенно в никуда, отравленное, пропитанное ядом не здорового воображения, а стимулированного этой дрянью. — Слушай, граф, тебе обстановку бы сменить, — со знанием дела, как-то раз молвил Яша, развалившись в удобном, стёганном бархатом кресле, — может, философией какой проникнуться, чакры там прочистить… Говорят Восточные методики помогают. Не ведаю уж, что вам, творческим натурам может помочь, — легкомысленно жмёт плечами, а Князь закатывает глаза. — Ну какой философией, Яков? Нигилистом что ли заделаться по современной моде, в самом деле? — обречённо вскидывает взгляд, идёт по комнате с зажатым в руках испорченным черновиком очередного неудавшегося рассказа, чтоб в конце своего короткого пути утилизировать этот ужас, запечатлённый на бумаге его собственною рукою. — О-о-о, — Яша откидывает голову на спинку кресла, — это ты уж сам волен решать, — улыбается по-доброму, смотрит на страдания друга, и едва не подскакивает от неожиданности, когда Князь с громким странным звуком кидается к столу, шуршит бумагой, в поисках чистого листа на нём в той куче испорченной макулатуры. Кажется, Андрей бубнил что-то про то, что Яша гений. — Спасибо, конечно, но… — Андрей, не желая слушать ничего, отмахивается от закономерного вопроса нервной рукой, с зажатым в ней пером. Судорожно обмакивает остриё в чернильницу и принимается за письмо, не садясь за стол, а сгорбившись над ним, совсем не аристократично. — Где?! Да что ж такое! — растрёпывает волосы, глаза дикие, с блюдца, горят идеей. Очевидно, самую малость, сумасшедшей, потому что надежда, как известно, умирает последней! — Я постесняюсь спросить… — несмело подаёт голос Яша, он сам уж не рад, что в его бредовых предложениях Князь отыскал здравую идею. — Да! — вскликивает писатель и отыскивает круглую печать с гербом, в груде исписанной бумаги на столе. А после заминки с вёртким отрезком джутовой верёвки, достаёт толстую прогоревшую свечу из подсвечника и капает щедро на хрусткую бумагу, несколько томительно долгих мгновений держит печать, чтоб тягучий воск наконец застыл, а после зовёт прислугу. Наказывая тотчас же послать за неким господином Александром Балуновым. Яша всё это наблюдает, ещё ниже сползая в кресле, видимо, в ближайшее время стоит ждать новых черновиков.***
Просил срочной встречи Андрей тогда со своим давнишним другом — Шурой Балуновым. Интересовался про поместье, которое какой-то знакомый из его обширного перечня связей сдавал. Они как раз виделись незадолго до того, как Андрей лишился всех своих идей. Князь уже тогда выглядел уныло, на грани своей личной трагедии. Балу посочувствовал искренне, и когда речь зашла о сюжетах, мельком обмолвился, что недалеко за городом сдаётся жуткий особняк, как раз для тех идей, коими проповедует Князь. Тогда Андрей отнёсся к теме без особого интереса, больше ушедший в свои переживания, в которые дом никак не вписывался и уж тем более никак не облегчал его бедственное положение. Зато сейчас, идея блеснула вспышкой молнии на холме, озарила всю округу и разожгла огонёк. Может быть, мрачная атмосфера поспособствует появлению бесследно ушедшего вдохновения? Может, Андрею только этого и не доставало для того, чтобы появились новые текста? Особняк, на счастье, сдавался. Никто его не снимал, ибо после первого же осмотра жуткого, что снаружи, что внутри здания, желание напрочь отпадало. Людей обычно смущали замшелые и будто бы плесневелые кирпичи родом ещё из прошлого, а то и позапрошлого века. Смущало и убранство, и интерьеры, почти готические. А вот Андрей прибывал в настоящем восторге, они с Шурой приехали сюда, и теперь бродили по тёмным комнатам. Князь, как самая настоящая метёлка, носился, сметая собой пыль, шастал туда-сюда и, с горящими глазами, беспрестанно расспрашивал Шурика, с которым они не только сюда прибыли, но и ждали опаздывающего хозяина этого великолепия. — А его разве не для мероприятий снимают? — Князь с восторгом рассматривал старинные, вставшие неизвестно сколько лет, или десятилетий назад, часы. До этого Шура ему сказал про чердак, на который Андрей рвался, едва не взлетев и пробив головой потолок, но Шурик попросил повременить. — Снимали когда-то раньше, но сам понимаешь, дом старый, его рано или поздно разнесут по кирпичику. Да и свалку разбирать после таких «мероприятий» приходилось хозяевам. Не выгодно, в общем. Андрей закивал бездумно, его уже мало интересовало хоть что-то. Дом его очаровал, и раз уж есть возможность его снять, он это сделает. Ни на цену не посмотрит, ни посмотрит на недостатки. Гонорар позволит Князю первое время вовсе не задумываться о таких мелочах. А возможность творить — бесценна. Хотя, видимых и непоправимых недостатков, как таковых Андрей не заметил. Может, взгляд его совершенно замылился восхищением и налётом благородной мрачности. Как можно было в здравом уме отмахнуться от предложения в прошлый раз?! Это подарок свыше, не иначе, а он его чуть не выбросил, чуть не отмахнулся, как от навязчивой мошкары! Счастье, что дом не сняли в момент инфантильных переживаний Андрея, а то спохватился бы, а кто-то гораздо более расторопный расхаживал в величественных интерьерах заместо него. — Пойдём на чердак, а? — едва не подпрыгнув на месте, как ребёнок в канун праздника, шагнул ближе к лестнице Андрей. Шурик не успел его остановить, а Князь и не успел шагнуть на первую деревянную ступень, как раздался голос: — Добрый вечер, — голос оказался мужским и низким. Он разносится по помещению одновременно с хлопком входной двери. Князь оборачивается, видит, как Балу приветливо улыбается, а сам он хмурится непонятливо — за окном день, и близко не вечер. — Погодка нелётная сегодня, прошу простить за ожидание, — коротко роняет лохматую голову в поклоне. Может причудиться, что на улице и вправду ветер и непогода разгулялись, ведь у внезапного незнакомца на голове настоящий хаос, грачиное гнездо, такое же, что появлялись на раскидистых ветках деревьев ближе к весне. Веточки-прядки будто и вправду припорошены алмазной влагой, Андрей моргает с намерением рассмотреть мужчину получше, но раскрыв глаза, видит только сухое великолепие и соскользнувший с него озорной и тёмный взгляд. Показалось. — Здравствуйте, — сочтя должным соблюсти вежливость, и, что уж греха таить, произвести приятное впечатление, Князь лучезарно улыбнулся, поздоровавшись вслед за Шуриком. Тот с этой тёмной странностью уже был знаком, чувствовал себя как в своей тарелке. Андрея же появление человека несколько смутило. — Полно, полно, оставьте официоз за порогом этого дома, здесь он ни к чему, — клыкасто разулыбался хозяин и вдруг стряхнул длинный тростеподобный зонт с крючковатой ручкой. Осыпалось с него что-то незримое для человеческого глаза, вроде песчинки какие… Судя по звуку. Откуда?.. Пока Князь думал о природе неясного звука, Шурик с чудаком перекинулись парой слов, а он выпал из вежливой беседы. А потом тот в несколько широких шагов оказался рядом с Князем, и протянул ему светлую ладонь, что напоминала какого-то необычного… Удивительно, просто феноменально! Ладонь напоминала шестилапого паука! А всё потому, что на правой, широкой чуть больше, чем Андрей привык, ладони красовалось шесть разом, совершенно функциональных на вид пальцев. Господи всемогущий, конечно же, он в курсе, что так пристально пялиться на чужие***
Уже внизу, после всех процедур связанных с бумажной волокитой, согласившись без раздумий занять дом, Андрей дожидается, когда хозяин уплывёт от него с Шуриком подальше, и наклоняется к Балу, чтобы минимизировать шансы быть услышанным. — Откуда ты с ним знаком? — уголком губ спросил Князь, не отрываясь взглядом от вытянутой фигуры. — У него есть магазинчик со всякой всячиной, — в тон ему отозвался Шурик. — Ты же знаешь, какая проблема отыскать презент творческой личности, — Андрей хмыкнул. Он знал, что таким людям хрен угодишь, ведь сам к таким относился. — Ну вот я уже отчаивался найти что-то подходящее, бродил по переулкам без цели… Везде одни посудные лавки да кабаки, уж и уходить хотел, разозлился, сворачиваю за угол и вижу его!.. — Кого? — глуповато спросил Андрей, покосившись на мужчину, что будто бы специально давал время старым друзьям переброситься парой фраз. — Магазинчик, — продолжил Шура. — Он, вроде как, антикварный. — Почему вроде как? — Потому, что в обычных антикварных магазинах за прилавками сидят барышни бальзаковского возраста, распивают чай, оттопырив пальчик… Да к тому же, пытаются всучить что-то дорогущее, громоздкое и вычурное, что, ну ты сам понимаешь, мало кому придётся по душе. — А этот продавец, как добрая фея крёстная? По взмаху волшебной палочки отыскал то, что нужно? — почти скептически усмехнулся Андрей, но Шура нисколько не смутился, он с восторгом и щемящей радостью громко прошептал: — Да! — Ладно, я тебя понял, но как же этот магазинчик называется?.. — и только закономерный вопрос сорвался с губ, как за спиной возник предмет их краткой беседы. Будто только того и ждал. — Может быть чай? — Князь вздрогнул, а Шурик, как ни в чём не бывало, словно и не говорили они сейчас ни о чём, улыбнулся. — Имею наглость попросить поухаживать за нами нового хозяина, — вопрос, заданный Шуре, тут же забылся в суетливости… Как же он сам не додумался предложить?..***
Балу и хозяин, так и не представившийся к слову, ушли ближе к вечеру, когда погода за окном испортилась, а собравшиеся свинцовые тучи грозились окатить загадочный особняк настоящим ливнем. Андрей был несколько озадачен. Так откровенно его давно не рассматривали, это льстило и немного сбивало с толку. В нём граничили разные чувства. Хотелось сесть и срочно что-нибудь сделать, будто в причинном месте шило задребезжало, так ко всему прочему, его мучали мысли о новом знакомом. Такой странный, но интересный. А ведь Шурик так и не ответил на вопрос, как называется магазинчик! Нужно будет уточнить у Балу некоторые нюансы, а там он как-нибудь подведёт разговор к заинтересовавшему его чудаку. С довольной улыбкой Андрей пошёл искать свечи. Они тут просто обязаны быть. Сам он прибыл на легке и совсем один. Не думал же Князь, что ему удастся остаться в особняке в день заключения сделки… Преисполненный уже давно забросившего его вдохновения, Андрей, с горящими лихорадочно глазами, уселся за скрипнувший надсадно стол. Страница, расположившаяся перед ним, сверкающая девственной белизной, снова, вдруг, совсем не пугала, а напротив, тянула к себе. Хотелось скорее окунуться в мир образов, персонажей, изобразительных средств языка, что сподручно помогали Князю в полной мере обрисовать пейзажи. В этот раз ему захотелось отойти от обыкновенной лёгкости свойственной другим его текстам. Не было желания прятать поучительную мораль между строчек, намеренно облегчая повествование, чтобы потенциальные читатели лишний раз не напрягали мозги. Местом действия, конечно же, послужит старый особняк. Андрей усмехается. Наверное, его можно назвать настоящим лентяем, раз он волочёт обстановку реального мира на страницы будущего рассказа, но душа требовала. Убедив себя в том, что данный особняк послужит лишь замечательным прототипом, что в ближайшее время на постоянной основе находится в его владении, Князь приструнил совесть. Можно вот прямо сейчас подняться с места и пойти рассматривать непорочную пыль на чердаке, чтобы правдиво прописать заброшенность окружающих его лирического героя интерьеров. Сразу же вырисовывается мистическая подоплёка. Текст полнится тревожными деталями, наблюдения героя: непонятного происхождения шорохи, скрипы… Андрей едва на месте не подпрыгивал от желания поскорее облачить все свои мысли в текст. Почерк скакал, орфографические ошибки, что он оставлял за собой, как хлебные крошки, которые жадно сжирало накинувшееся на него вдохновение, будут потом его раздражать, но поделать он ничего не мог, ведь вдохновение — это стихия. Необузданная и непредсказуемая. Приходилось жертвовать грамотностью и красотой письма, чтобы рука поспевала за мыслью. А мысль к этому моменту летела, как подстёгиваемая. Нет, это не будет простой историей про призраков, где герой станет бороться за жилплощадь с зловредным духом, а потом заведёт с ним дружбу. История будет про позабытого всеми духа мщения, что искусит человека на сотрудничество, а после завладеет его телом!.. На улице громыхнуло. Окно распахнулось и сильный порыв ветра потушил пламя свечи. Пришлось вскакивать с места и бежать закрывать, пока коварный сквозняк не трахнул стеклом о стенку, как бы не разбил. Нехорошо выйдет. В темноте стало до притягательных мурашек жутко. Князь с оскалом умалишённого потёр между собой ладони, и, как оголодавший, бросился за письмо, ни на что больше не обращая внимания, хотя стоило бы. Может быть услышал бы нечто интересное…***
С довольной и сытой улыбкой, Андрей сладко потянулся и выломил руки, хрустнув затёкшими пальцами. Сегодня он хорошо поработал, до того хорошо, что в глазах появилась лёгкая сухость и резь — верный признак того, что пора прекращать. Он сам не заметил, как просидел над рукописью до позднего вечера. Листы были забиты скачущим почерком и событиями выдуманной им истории. В порыве вдохновения он должно быть наделал миллион смешных и бредовых ошибок, но это и не важно, главное, что у него было достаточно материала, чтобы завтра уже на свежую голову перепроверить написанное и внести правки. А там, — чем чёрт не шутит — может у него и продолжение нарисуется. Андрей зажёг свечу в красивом подсвечнике, который снизу по форме напоминал лапу какого-то крайне когтистого зверя. Вероятно, это и была имитация звериной лапы. Князь, почесав бок, поплёлся на кухню. Чувство дискомфорта присутствовало не только в глазах, но и в желудке, что скромно жался к позвоночнику. Прихватив, что-то, что было похоже на еду, Андрей решил пойти в кровать, он пообещал себе, что будет аккуратно есть, и постельное бельё в последствии не придётся менять после поздней трапезы. Всё это так непривычно и загадочно. Думалось Князю уже на гране яви и сна. Пламя догорающей свечи извивалось, синело у фитилька, жирно плавило воздух вокруг. Парафиновый ствол лоснился от жидких полупрозрачных капель. Сознание постепенно отдало бразды правления нереальности. Андрей едва успел приподнять отяжелевшую голову и подуть, усмиряя пламя-танцовщицу. Он уснул, как только пшеничные волосы каскадом рассыпались по тяжёлой перьевой подушке.***
На следующее утро у Андрея прекрасное настроение. За окном резвилось солнышко, что прыгало по блестящим лужам и пряталось в бриллиантовых капельках, которые срывались вниз с карниза. Заняв некоторую часть утра мыльно-рыльными процедурами, Князь не слышал никаких странных звуков, какие обычно оповещали о том, что старый дом тоже проснулся. Но это не значит, что их не было. Дом скрипел, в подвале подвывал ветер, как будто туда вместе с Князем заселились призраки каторжников. Днём это совсем не пугало, да и слышалось будто бы приглушённо, а предыдущим вечером Андрею не до звуков было, когда он в порыве вдохновения так отчаянно и самозабвенно писал. После таких продуктивных вечеров настроение не могло не держаться на высокой ноте, поэтому пел не только сам Князь, но и совершенно точно пела его душа, которая будто очнулась после долгой, затянувшейся спячки. Что удивительно, но вдохновение нисколько не спало и сегодня, поэтому пришлось нестись галопом за рукописями. Память была свежа, так, словно, только вылетела из проруби, именно поэтому Андрею не пришлось ничего перечитывать, он просто продолжил писать по зову своего сердца. Пока хочется, пока мысль волочёт по инерции за собой, нужно этим пользоваться и выдавить себя до дна. Странности его настигают уже этой ночью. К вечеру пришлось отложить перо, от которого все пальцы были в чернильных кляксах, сам же Андрей направился в ванную комнату, чтоб отмыться. И вот тут его ждала первая странность, которая до сих пор оставалась незамеченной. Усталое, но довольное отражение Андрея припаздывало. Он сначала не поверил и подумал, что показалось. Шаг влево, вправо, зеркальный Князь послушно дёрнулся следом, но спустя долю секунды, которой быть по глобальной задумке всех приличных зеркал не должно. Отражение в конце концов не дублёр. Андрей прыгнул вверх — тоже самое! Приникнув носом к зеркальной глади его отражение поспешило следом. Только вот по окончанию бесхитростного движения, тот, другой Князь, выпучив свои буркалы, пугающе резко подался вперёд, будто намереваясь вот тут же из зеркала вывалиться прямо на него. Не на шутку перепугавшись, и решив, что это выходит за рамки нормальности, адекватности и вообще какой-либо объяснимости, Андрей попятился прочь, ожидая увидеть, наверное, как зеркальный брат близнец полезет за ним, или в духе его рассказов… Например, отчего бы нет?.. Затянет его на ту сторону, а сам станет полноправным хозяином арендованного особняка. Губы другого Андрея изогнулись в снобистской ухмылке, а руки он сложил на груди, в жесте: «Вот так-то, Андрюша, тут тебе не отель, иди-ка ты на ху… тор, бабочек ловить». Как Князь в этом жесте и ухмылке смог разглядеть столько, решительно непонятно, но факт оставался фактом, и Андрей, не солидно пискнув, выскочил из ванны, прям как был, с мыльными руками. Хорошо хоть бриться не начал, а то б напоминал новогодний пряник. Вымыв руки на кухне, Князь нерешительно прокрался в спальню. Он намерено избегал прихожей, где так же было зеркало, опасался, что и там углядит чего-то такого, что он наречёт себя пассивным шизиком и побежит лично сдаваться в сумасшедший дом. Подтянув коленки к груди и накрывшись одеялом с головой, Андрей промариновался в собственном поту с пять минут, а потом высунул макушку, в благоговении подставляя лицо ночному воздуху, и вот так, размеренно подышав, придавленный сверху тяжестью одеяла, он уснул, отложив живущие своей жизнью зеркала на потом. На следующий день зеркало вело себя как положено, но стали чудить свечи. Андрей исправно чиркал спичками, а свечка то поджигалась, то нет — тут не угадаешь. Система не просматривалась, пламя мигало хаотично, чем неимоверно раздражало. А вот будь у Андрея эпилепсия, огонь? Что тогда? Продолжил бы ты припадочно то заливать комнату щедрым плевком света, то лишать полностью… Рассердившись, Андрей набрал полную грудь воздуха, дунул и воцарилась темнота. Посидит без света, ничего с ним не станется. А ещё лучше, отправится в город. Прислугу он сюда решил не приводить, а вот провизия лишней бы не оказалась. Может быть, к его приходу особняк утихомирится, а сам он подышит свежим воздухом и одумается.***
И стоило ему по возвращении зажечь свечу, которая в этот раз действительно не брыкалась, и взять перо, как его приспичило перечитать свой черновик, чтобы немного вникнуть в поток повествования и продолжить в том же духе и умопомрачающей атмосфере старого проклятого дома… И, когда очи его ясные, ну, может только малость, замыленные лёгкой безуминкой, принялись цепляться за строчки вчера написанного, то Князь с воплем тетерева в брачный период отшатнулся от стола и кресла. Не писал он такого! Дело было даже не в том, что он не заметил, как в удушающе страстных объятиях музы вдруг вернулся к тому уровню грамотности, с которого начинал свой тернистый писательский маршрут, и за которую его всерьёз не воспринимали писатели-коллеги, а потому, что написанное уж больно напоминало работу в соавторстве. При чём неведомый соавтор склепал всё таким образом, что нельзя было отличить, что результат трудов самого Князя, а что дописано. Да так завуалированно и витиевато, что не оценить уровень Андрей ну попросту не смог. Первое о чём он подумал… А потом уже решил себя успокоить, что он, должно быть, самую малость потерял колпак. Как раз вечером Андрей слышал завывания свирепствующего ветра, который ломал сухие веточки старых деревьев. Вот так и вместе с этими веточками проказник унёс хлипко нацепленный на самый затылок колпак в неизвестном направлении. Было успокоив себя этим, Князь прикусил ноготь и бешено завращал глазами по комнате, вглядываясь в тёмные углы, будто только и ждал того, что оттуда сейчас бесы полезут даже без выкриков на латыни. Никто предполагаемо не лез и пришлось вернуться к столу, чтобы заглянуть вновь в проклятущие черновики, которые словно в насмешку ничуть не поменялись. Как не были тем, что Андрей накатал вчера, так и остались. Скрепя отъезжающим в неведомые дали разумом, Андрей, обливаясь липким потом всосал сопли и, решив, что он всё-таки мужик, а значит, как минимум не должен пугаться всего подряд, пересилил себя и ногой отодвинул стул на своё место, а потом уселся за стол, чтобы написать ещё немного. Ну… Мало ли? Вдруг всё же показалось? В последнее время он сам не свой. Про это ещё Яша говорил, да и Шурик отметил. Даже тот чудаковатый мужик… Хотя страннее, чем тот, Андрей точно не выглядел. Усмехнувшись, Князь решил, что подумает над текстом потом. Издательство с него три шкуры спустит, если он не предъявит плоды своего труда в оговорённый срок. А то, так же как его издали, так могут и перестать. Он, всё же, не желает себе литературного раба заиметь, чтоб эксплуатировать чужой труд для того, чтобы превратиться в свиноматку книжной продукции. Или это удел милых дам, которые промышляют ироническими детективами?.. Оставив этот философский вопрос на потом, чтоб было о чём порассуждать сидя на верном фаянсовом друге верхом, Андрей смог совладать со своим сумасшествием, ежели таковое было, и взяв его под уздцы, повёл в дурдом-стойло. Пусть стоит покуда велено, и так сегодня хапануло свободы в разы больше чем обычно, дак ещё и Андрея укатало как проклятого. Уже в четвёртом часу утра, Князь смог понять, что хлипенькое, выдуманное им метафорическое стойло оказалось не состоятельно. Чтобы это понять, ему не пришлось, как Петрушке прыгать у зеркала и проверять насколько близнец своеволен… Не пришлось зажигать во всём доме свечи, чтобы усомниться в качестве спичек… Ему всего лишь нужно было встать отлить. Спросонья он даже не стал с собой брать больше чем на половину оплывшую свечу. Это было такое ощущение, в четвёртом-то часу утра, когда глаза привыкли к темноте настолько, что можно подумать, будто его кошка какая накануне покусала и передала эту замечательную способность. Но кошки его не кусали. А очень жаль, наверное, если бы было так, то он смог бы списать последующие события на последствия укуса какого бешенного зверя. Но списать увиденное было не на что. Князь, щурясь и выглядя сейчас ровно как среднестатистический крот, брёл по коридору, в сторону животворящего сортира, как в его поле зрения, крайне необширном, стоит отметить, мелькнуло что-то такое, чего раньше по курсу коридора не наблюдалось. Ничего сверхъестественного наивно не заподозря, он продолжил брести, шумно шаркая тапочками и поднеся кулак к глазам, чтоб протереть те, словно припылённые стёкла очков. Протерев и кое-как сфокусировав зрение, Андрей ничего такого не ожидая, решил оглядеться, прежде чем нырнуть в комнатку, ставшую причиной бодрствования в столь ранний час. Только он имел несчастье расслеповать, даже не поняв, что это, как это, из дальней стороны коридора на него сначала обернулось что-то, а потом, выждав немую сцену, это что-то, по форме своей напоминающее человека, драпануло к нему на всех скоростях. Выкатив глаза до той степени, что это стало опасно, для самих глаз, которые грозили выпасть нахер от степени удивления, Князь заверещал на уровне, на каком примерно общаются киты и шмыгнул в сральник, прямо перед собой же захлопывая дверь и выдвигая щеколду не дрогнувшими от всплеска оглушающей ясности руками. Пальцы он себе чуть не оттяпал, но Андрей готов был поклясться, что и этого бы он сейчас не заметил, потому что он отчётливо увидел, что у того, что на него неслось не было головы. Тела тоже не было. И кистей рук. Ни черта, собственно, не было, потому что в следующую секунду в дверь врезалась побежавшая на него фуфайка с худыми штанами, который при входе в дом заменяли половую тряпку. Фуфайка эта, использовалась ещё в прошлом веке, с него же в этом проклятом доме и осталась, когда дом ещё знал уют и оживление, которое могли развести и притащить с собой только хозяйственные женщины. В фуфайку эту, кутали только заваренные крутым кипятком засолки. Это хозяин дома уходя сказал. Хозяин дома. Вот же чёрт лохматый! Русалки ему в соседнем пруду не водятся, а фуфайки, значится, носятся, как гончие собаки по особняку, будто им тут масло разлили. Без сучка и задоринки. Порадовавшись тому, что он и держал свой короткий путь в туалет, Андрей мысленно вручил себе премию Мира, потому что, вообще-то, он мог и не донести! Сделав свои дела, Андрей осмелился показаться снаружи только минут, по ощущениям, тридцать. Сонливость спала, как не бывало, от страха потряхивало, но звуков никаких слышно не было, может быть, обойдётся. Да и что ему сделает фуфайка?.. Разве только накинется на лицо, и придушит. Сглотнув, и ярко представив эту картину во всех малоприятных подробностях, Князь втянул голову в плечи и приоткрыл дверь навстречу своей незавидной судьбе. И, может быть, ему бы было легче, не увидь он сейчас под дверью горку этого недо-живого тряпья. На вид — обычные манатки, которые, как им и положено мирозданием, не подавали признаков жизни, а потом Андрей аккуратненько потыкал получившуюся кучу носком тапка. Ноль реакции. После резкого испуга, который пришлось пережить, Князь вдруг разозлился пуще прежнего. Если цена за съёмный особняк такая низкая по причине того, что тут творится всякая колдовская галиматья, то не кажется ли благочестивому хозяину, что потенциальным клиентам о таком нужно сообщать?! Хотя бы намекнуть там… Повздыхав тяжко и нехотя признавая абсурд этой его идеи, Андрей обошёл кучку по кривой дуге и перебежками добрался до кухни. Там он порыскал вдоль стен, залез рукой за шкаф, искренне надеясь, что не наткнётся там на дверь, ведущую куда-нибудь в параллельный мир, где он… К примеру певец? Ха! Чем чёрт не шутит, Князь, всё же, без лишних происшествий и внезапных открытий выудил оттуда швабру. Благодаря ей он смог, не касаясь руками, потыкать в тряпки, разворошить их и не увидеть ровным счётом ничего. Волшебство, если это оно, а не проклятье какое-нибудь, рассеялось, как не бывало. С помощью этой же швабры. Не без труда, Андрей смог подцепить обе изношенные вещи и оттащить их в камин, чтоб потом разжечь пламя. Уже сидя перед гибкими языками, которые прожорливо поглощали тряпьё, что даже не чадило почти, Андрей поднёс сигару, позволяя лизнуть её огню и затянулся, задумчиво слушая потрескивание и радуясь живому теплу. Когда огонь немного поутих, он припёр чернильницу, бумагу и перо, разместил всё на коленках. За окном занимался сиреневатый рассвет и почти фиолетовая дымка, напоминая позёмку. Писал он Шурику, собираясь уже по утру вернуться в город и наказать доставить ему письмо. Так как там называется тот магазинчик?..***
Среди улочек Князь бродил всё утро. Всё утро он убил на то, чтобы отыскать магазин, который, надо же, называется никак иначе, а «Старый дом». Интересно, а чудак никогда не задумывался над тем, чтобы уж дописать «Проклятый», или нет уж? Слишком открытое заявление, да и к тому же с сильно мистическим уклоном. В такую лавку повалят сразу всякие недоделанные колдуны да ведьмы городские, чей удел, это гадать по книжке найденной в библеотеке, в соответствующем разделе. В один прекрасный момент, Андрею стало казаться, что Шурик его самым смешным образом надурил. Он прошёл туда. Сюда. Вдоль и поперёк, в поисках необходимого адреса, но ничего похожего на нужную вывеску не узрел, сколько бы не таращился по разномастным названиям. Чего только не попадалось на глаза в отдалённой части северной столицы, где всё было холодно-серое и архитектурно обогащённое. Туманное, со дворами-колодцами, в которых ничего не стоит потонуть. Тот мрачный Петербург, что писал Достоевский. Красиво. Князь любил этот город, он был ему родным. Из-за того, что он всё внимательнее и внимательнее всматривался во всевозможные опознавательные надписи, что смогли бы прояснить нахождение на местности, Андрей в подробностях запомнил стены домов и тротуарную плитку. Он это всё запомнил, но вот найти искомое никак не мог. Это начинало не то злить, не то разочаровывать. Потому что ему, для начала хотя бы, было интересно увидеть, что это за магазин такой загадочный, в котором можно найти всё что угодно. Надо было не «Старый дом» называть, а «Последняя надежда»! Раздосадовано пнув камень, Андрей резко завернул за угол и перед ним, кажется, по велению, хотению и далее по списку, ушли вниз порожки. Он уже хотел пройти мимо, собираясь уезжать к Балу, чтобы уже через него напрямую связаться с арендодателем, уточнять, какого собственно лешего твориться, но взгляд зацепился за вывеску, указывающую на сокрытый тенью вход. Буквы были старославянские и смотрелись потрясающе на деревянной фактурной дощечке. Написано там было «Старый дом»! Вот значит, какую силу имеет отсутствие ожидания. Можно сколь угодно страстно желать чего-то, но не получать этого. А как только желание спадёт, то вот оно, только руку протяни и возьми! С внутренним трепетом, Князь скатился вниз, в полуподвальное помещение, и совсем не задумываясь, толкнул дверь. Та скрипнула, но никаких других звуков не издала. Оказавшись внутри, Андрей раззявил рот, вылупил глаза и пошёл между криво расставленных стеллажей, как сквозь сказочный лес. Должно быть, сейчас он выглядел ужасно глупо, но и пусть. Похоже, этот его знакомый любил собирать вокруг себя разнообразный хлам и давать ему новую жизнь. По-другому объяснить, почему в этой антикварной лавке вещи с прошедших эпох мешались с современными Андрей не мог. Тут было всё что угодно, да с такой плотностью заставлено, что предполагаемым покупателям во всём этом можно было копаться с утра до ночи и обязательно уйти с приличным уловом строго по вкусу и потребностям. Хозяин этого дива-дивного, чуда-чудного, нарисовался внезапно, как понос. Из-за стеллажа с чьим-то внушительным бюстом показалась лохматая голова, в полумраке инфернально сверкнули глаза, а по лицу скользнула улыбка, быстрая, ожидающая и дождавшаяся. — Решил дом обжить? Там пустовато, — пожал плечами, как будто выдал истину в последней инстанции, и задом наперёд вывалился целиком. В плаще и без зонта. В помещении же дождь его не застанет. Андрей собирался открыть рот, чтобы что-то ответить, но чудак опередил: — Тихо! — он тенью метнулся к столу, что-то звякнуло, потом хлопнуло, а потом тот схватился за настольную мусорку и, содрав впопыхах хлопающую крышку, он перетряхнул её. Из мусорки ожидаемо выпали какие-то скомканные бумажки. Миша их бросился собирать по столешнице и разглаживать, под нос бубня что-то старательное, не злое, но немного напоминающее помешательство. Андрей решился и выглянул из-за плеча странного знакомца, но тот распрямился, оставив бумажки на столе. Он глядел как-то странно, лыбился во все свои отсутствующие зубы, а щёки казались до забавного круглыми, налившимися от этой широченной улыбки-оскала. — Всё видел, значит? — лукавство так и шкалило. Князь опешил и ему стало самую малость неловко от того, что тот, кажется, видел его поползновение разглядеть, зачем кто-то поблизости копается в мусоре, хоть и на бродягу не шибко похож. — Я ничего не разглядел, — откашлялся и шмыгнул привычно носом. — Да ну? — сощурился, склонил голову к плечу и начал виться рядом, прихватив те вывалившиеся бумажки. — Тогда бы ты меня не нашёл! — очень уверенно воскликнул он. — Послушай, сдался мне твой мусор! — негодующе крутанулся следом Андрей. — Ага-ага, — поддакнул чудак, и от этого неверия Князь только фыркнул. Такая загадочная самоуверенность его забавляла. — Мне Шура подсказал, где тебя найти, — смешливо вздёрнув бровь, как дурочку подсказал всё же Князь и сложил руки на груди, а чудак захлопал глазами и закивал. То ли подыгрывая своему придурковатому образу, то ли действительно недалёким считая не себя, а Андрея, — вот я и пришёл… — Князь замолчал растерявшись. Что ему говорить-то? Над этим Андрей не подумал. Какова вероятность, что он не шизофреник в стадии буйного психоза, когда галлюцинации наиболее активные? Молчание неприлично затянулось, а незнакомец снисходительно посмотрел сверху вниз. Мол, что, попался-таки? Колись, писака. — Что? Видишь всякое? — помог вдруг чудак, со смехом во взгляде наблюдая, как Князь вскинулся, но тут же стал подозрительным. — Ты что-то знаешь? — не выдержал и выдал себя, даже вперёд подался. Глаза заблестели. Андрей не смог себя даже одёрнуть. — Конечно! Я же тебе этот дом и сдаю! Я его до последней щепочки знаю, — Князю показалось, что прозвучало немного издевательски. — А ты, я смотрю, пообвыкся, писать снова начал, — и уставился в эти самые бумаги, потом потянулся к захламлённой столешнице, взял перо и принялся вчитываться и что-то там черкать, будто бы внося правки. А ещё он беспрестанно, что-то бубнил себе под нос и хмурился. — Смотри, тут лучше вот так сделать… — и он сунул рукопись Андрею под нос, пока тот стоял, пытаясь побороть ступор. Это что сейчас, получается, мусорка выплюнула его работу?.. А ведь и правда. Андрей, наконец, писал. Это было приятно. А всё случившееся… Он ведь не сбежал в первый день? И когда зеркало ожило, и когда свечи чудили. А фуфайка и худые штаны — это попросту смешно! Ну несерьёзно хоть убей, просто шалости старого дома. Зданию же теперь сотни лет, такие места живут отдельно от людей, даже не на том уровне, где кипела людская жизнь, а ниже, гораздо ниже. — Но как?.. Кто ты? — беспомощно поднял взгляд, пока чудак склонил голову, всматриваясь в наручные часы. Андрей был готов поклясться, что минутой ранее их там не было, он в упор смотрел на руки этого господина! — Ты дописывай свою историю, граф, ничто тебе не причинит вреда в этом доме, — хозяин перевёл стрелку на своих неприметных часах, вновь спрятав их под рукав. Князь выдохнул от облегчения, когда понял, что часы там были и он, как минимум, не галлюцинирует прямо сейчас. — Я уже не помню… Знаю, что был человеком, когда-то, но те времена прошли, — оскалился, и сейчас Андрей обратил внимание на видимое отсутствие зубов. В начале знакомства они присутствовали, но есть ли смысл чему-то уже удивляться?.. — Теперь я путешествую по историям, — отошёл, скрывшись на мгновение за стеллажом, а когда вынырнул, то в руках он держал кожаный и потёртый изрядно, тёмно-коричневый плащ. Выглядывали белые буквы, складывающие слово «Анархия». — Ты уже уходишь?.. — Да, — с сожалением отозвался чудак. — Не могу с тобой задержаться, меня сегодня ждут на похоронах, — растрепал волосы и расстегнул манжеты рубахи, Андрей сглотнул. — Соболезную… Кто-то из близких? — О, нет, — хохотнул он. — Боже упаси, всего лишь Я! Похороны панка!..