Кровь и шелк

      По коридору второго этажа разлетелся серебристый смех, и Яр застыл у лестницы в нерешительности. Внизу не было никого, и Яр знал, что братья в это время предпочитают сидеть на третьем этаже в большой гостиной, либо же в своих спальнях. Отец же может работать или проводить время с Даной, но этот смех… Никто из служанок никогда бы не позволил себе лишнего звука. Слуги вообще старались не высовываться из своего крыла на первом этаже, так что смеяться могла только она. Дана.       — Спасибо, оно прекрасно! — щебетала девушка, и голос её становился громче.       — Я пришлю вам фото, как только первый вариант будет готов, чтобы мы сразу могли всё поправить.       Этот голос Яр не узнал, поэтому прислушался и замер, ожидая, кто же спустится. Первой появилась молодая женщина с уставшим и строгим лицом. В руках у неё были большая сумка и несколько чёрных чехлов для одежды, и Ярославу сразу же стало интересно, кто она. Неудивительно, что он не узнал эту женщину: костюмы для Давида отшивали другие люди, а вот найти мастерицу, которая бы справилась с роскошными платьями для Даны, оказалось сложнее, но всё же возможно. И эта мастерица привезла несколько готовых платьев и сняла мерки для новых.       — Ой, — пискнула Дана, увидев Ярослава, и остановилась на верхней ступеньке. — Добрый вечер!       Ярослав так долго и внимательно рассматривал незнакомую женщину, что совсем забыл о Дане. Девушка оставалась в том же красном бархатном платье, закрытом, хоть и коротком и подчёркивающем фигуру, и Ярославу снизу открывался вид на её ноги, длинные, крепкие, налитые силой. Ещё и магическая сила каблуков, изменяющих вид ножек! Давид не зря одевал свою девочку исключительно в платья: ей было что показать.       — Добрый вечер, — ответил Яр и сам не заметил, что произнёс это медленно и как-то даже маняще.       Дана была хорошенькой, но совсем не такой раздражающе красивой, как в вечер, когда Отец представил её братьям. И Ярослав залюбовался ею, но ненадолго, как если бы просто встретил на улице симпатичную незнакомку.       — Я давно вас не видела, — заулыбалась Дана, но вспомнила о швее и стала спускаться вниз вместе с ней. — Сейчас я провожу Светлану, и мы с вами немного пообщаемся. Вы же не против? Или вы торопитесь?       Дана посмотрела на Ярослава в упор, и парень на секунду растерялся. Она хочет с ним поговорить? Зачем? Это какой-то хитрый план? Проверка от Давида? Или она просто глупая девчонка, которая ничегошеньки не понимает и не замечает? Пока он терялся в догадках, дверь за женщиной закрылась, и послышалось цоканье шпилек. Дана шла медленно и спокойно, и Ярослав сразу отметил, что она изменилась. Она явно освоилась в доме!       — Вы же Ярослав, верно? — прощебетала Дана, останавливаясь так близко к нему, что он услышал тонкий запах её духов.       В голове промелькнула фантазия, как он притягивает девушку за талию, прижимает крепко и зарывается в гладкие чёрные волосы, но он тут же отмёл её. Это просто магическое очарование молодой вампирши, ничего более! Всё-таки Дана — дочь Давида, а это значит, что соблазнение у неё в крови.       — Да, это я. Но к чему это формальное «вы»?       Ярослав хотел посмотреть на неё свысока, всё же он старший, но хрупкая девчонка, которую когда-то смог сбить с ног его Тим, теперь казалась удивительно статной, да и каблуки добавляли ей роста. И ещё эта её улыбка — такая обезоруживающая, что Ярослав даже смог расслабиться и улыбнуться в ответ.       — Не знаю, — Дана будто растерялась. — Так вы по делу? Или так просто? Или уже на вечер?       Ужасно хотелось на неё злиться, но это было невозможно! Ярослав стоял ошарашенный её откровенностью и открытостью. Девчонка сияла, улыбалась и смотрела на него наивно и доверчиво. И это о ней говорил Лео, мол, она одарила всех старших братьев надменными взглядами? Она? Нет, это решительно невозможно!       — Давай всё же без «вы», — улыбнулся Яр, поднимаясь по лестнице, и Дана поспешила за ним. — Я не мог пропустить семейный ужин. Да ещё и по такому поводу.       — Вас… — она осеклась под его взглядом. — Тебя позвал Давид?       Дана и сама не знала, что задела его за живое, но злиться на неё он не мог: кровавая королева испарилась, и перед ним стояла маленькая девчонка, которую не хотелось ни есть, ни страстно любить, разве что нежно поцеловать. Интересно, что уже успел сделать с ней Отец? Видимо, не так много, потому что пока на вид она ещё была невинным ангелочком, а уже через месяц он развратит её настолько, что изменится даже выражение её лица.       — Нет необходимости меня звать, я здесь живу, — мягко улыбнулся Ярослав, и вдруг Дана споткнулась, зацепившись каблуком, так что пришлось срочно ловить её под локоть. — Осторожней.       Но в то время как она покачнулась и полетела, а он подхватил её, сердце пропустило удар от той соблазнительной и волнительной близости. Если бы она не была дочерью Давида, если бы она была из другого клана, он бы ещё сыграл с ней в игру в любовники. Но Отец ему такое не простит. И из-за запрета этот невинный контакт ударил его током, вызывая давно забытые чувства страстного азарта. Даже появилась шальная мысль соблазнить её, влюбить в себя так, чтобы Отец сам решил убить её, но эта идея была ещё опасней, чем слепая страсть.       — Это всё из-за швеи, — доверительно шепнула Дана, наклонившись к нему и крепко держась за его руку, пока поправляла туфельку. — Она была так близко! Я едва выдержала с ней примерку! Даже голова под конец закружилась!       Дана жалобно вздохнула, но улыбнулась игриво, и Ярослав уже пожалел, что вообще с ней заговорил. Она, сама того не понимая, соблазняла его! И стоило бы ей уже отпустить его руку, потому что…       — Ах, вот оно в чём дело! — как обычно, нараспев произнёс Давид, и Яр вздрогнул, вскинув на него взволнованный взгляд. — А я думаю, куда пропала моя девочка. А её уже похитили. Нельзя тебя оставить одну ни на секунду!       Он только появился на втором этаже и не спешил спускаться, а Дана тут же отпустила Ярослава и вспорхнула по ступенькам. Тело, казавшееся тяжёлым из-за налитых форм, двигалось на удивление легко, и Ярослав заподозрил, что она физически сильная, потому что, чтобы так нести себя, требовались силы.       — Я просто увлеклась, — промурлыкала Дана, тут же оказываясь в его объятиях. — Платье потрясающее! Спасибо!       Давид не просто позволил себя поцеловать, он сам притянул Дану для поцелуя — лёгкого, но тёплого, — и Ярослава словно полоснуло лезвием по глазам. Сразу же захотелось отвернуться, но он с мазохистской жадностью смотрел и смотрел, как Отец обнимает и ласкает девчонку. С ним он не был таким! Между ними была безумная страсть, уничтожающая всё на своём пути, и Давид даже не пытался спасать своего сына, а вот Дану он словно окутывал любовью! Но Ярослав не мог даже допустить мысль, что этот матёрый хищник, монстр, убийца может любить! Да ещё и самую обыкновенную девчонку. Так что внутренне только недоверчиво хмыкнул, заподозрив Давида в коварной игре.       — Я рад, что тебе понравилось. Котик, я вынужден тебя ненадолго оставить: Ярослав хочет со мной поговорить.       Давид не спрашивал — он утверждал, и Ярослав почувствовал себя провинившимся мальчишкой.       По коридору они шли молча, и с каждой секундой Ярослав нервничал всё больше. Зачем он вообще сюда пришёл? Это всё из-за Лео. Этот жук знал, как его накрутить. Ну как, как можно было поверить ему, что Дана стала надменной высокоранговой вампиршей?! Он же знал о ней всё! Даже знал её настоящее имя, знал дату её рождения, знал, кто она и чем занималась. В общем, знал то, чего не знал Давид. По крайней мере, Ярослав так думал.       Теперь же эта сияющая, влюблённая по уши девчонка упорхнула в свою комнату готовиться к вечеру, а Давид шагал в кабинет, будто и не замечая, что за ним плетётся Ярослав — поникший и разочарованный.       — Ну и что тебя ко мне привело? — спросил Давид, когда Ярослав закрыл за собой дверь.       На сына Давид даже не смотрел — мыслями он был далеко, но всё равно было любопытно, что же скажет этот ревнивый мальчишка. Странно было застать их вдвоём за милой беседой. И странно, что Ярослав не спустил Дану по лестнице, а придерживал за локоть. Что-то в их отношениях было не так.       — Отец, я…       Давид не предложил ему сесть, и Яр застыл у двери в нерешительности. Что же сказать? Когда он спешил в дом, то не думал, что всё будет так сложно. Давид никогда его не наказывал по-настоящему. Он даже никогда не был к нему так холоден! Пока не появилась Дана, конечно же. С той самой первой ночи, когда Ярослав вошёл в палату и Давид не захотел с ним говорить. И это стало началом конца.       — Я не помню, чтобы приглашал тебя. Более того, ты должен был держаться подальше от дома и от Даны.       Давид сел в кресло за столом и теперь выглядел как строгий начальник, недовольный внезапным посетителем.       — Отец, я знаю. Я обещал. Но сегодня я встретил Лео, узнал о том, что превращение завершено, и подумал, что могу…       Он начинал блеять и сам застыдился этого, покраснел и замолчал. Да и Отец вдруг фыркнул:       — Зря ты так подумал. Сегодня вечером я собираю сыновей, чтобы чествовать Дану. А ты явно не готов к этому. — Давид вдруг наклонился и посмотрел на Ярослава чуть прищурившись: — Признайся, что ты ненавидишь её.       — Это не так!       — Разве?       Давид чуть покачивался в высоком кресле и смотрел на Ярослава так, что парень тут же опустил глаза. Нет, бороться с Отцом было невозможно. Нужно было пересилить себя, подавить гнев и ревность и покаяться.       — Отец, простите меня, я знаю, что виноват! Я был ослеплён ревностью и позабыл обо всех правилах.       — И всё же я позволил тебе присутствовать на ужине, но ты и тогда вёл себя недостойно. А теперь хочешь испортить Дане ещё один вечер? Ну уж нет.       — Я обещаю, что ничего не испорчу. Вы же видели, что мы мило разговаривали…       — Вы мило разговаривали, потому что у Даны сегодня удивительно хорошее настроение. Но когда она не в духе, тебе может не поздоровиться.       Ярослав вдруг нахмурился, потому что не мог понять, стоит ли верить Давиду. Разве Дана такая? Она же девчонка. Сложно поверить, что она может выпустить зубки. Зубки. Ему внезапно захотелось увидеть их, заставить Дану показать их, как-то спровоцировать её. Ох, как же разозлится Давид, если эта глупышка позволит такую фривольность именно с ним.       — Сотри эту улыбочку, Ярослав. Я не хочу, чтобы Дана когда-либо увидела её.       Яр вдруг вскинулся и посмотрел на Давида гневно:       — А как они все на неё смотрели? Тогда, на ужине? Что они говорили? Не делайте вид, что вы не знаете!       — Тебя это задело? Удивительно.       Давид смотрел на него чуть усталым взглядом, полуприкрыв глаза.       — Ты единственный, кто сбежал с вечера. Почему? Не выдержал её красоты?       — Мне тошно было находиться там! — зло выплюнул Ярослав.       Странно, но в тот момент он совершенно запутался в чувствах. Действительно, тем вечером он сгорал от желания и ревности, но в то же время ему было противно от того, как отнеслись к ней братья! Даже когда Отец представил братьям его — молодого, свежего, красивого, — они не смотрели на него, как на шлюху. Никто не раздевал его взглядом и не представлял, что можно с ним сделать, хоть они все и сами предпочитали парней. Но Дана… Бедная девочка. Она будто стала мишенью для них, а ведь по её растерянному взгляду, по дрожащим губкам было понятно, что ей страшно и некомфортно под прицелом похотливых взглядов.       — И ты поэтому вернулся?       — Я хочу искупить свою вину. Позвольте мне помочь ей. Ей тяжелее, чем было всем нам.       Ярослав сказал и мгновенно пожалел об этом. Ну что за глупость. Ну зачем ему это? Стоило девчонке похихикать и поулыбаться, и он всё ей простил? Ну уж нет. Но и отступать было поздно.       Давид чуть коснулся изящными пальцами подбородка и губ, будто пытался скрыть тонкую улыбку. По румянцу, вспыхнувшему на щеках Ярослава, он понял, что мальчишка погорячился, но идея Давиду понравилась. Пусть его младшенькие — самые непослушные и непредсказуемые — проявят себя. Возможно, Ярослав научится лучше себя контролировать, да и Дана перестанет бояться братьев. Хотя сегодня Дана и так удивила его: если бы он не знал, что она от него без ума, то мог бы заподозрить её в милом флирте с Ярославом. Какая, однако, интересная складывается ситуация!       — Да, в этом ты прав: ей намного тяжелее, и ты сам прекрасно знаешь почему. И именно поэтому я позволяю тебе потренировать её немного, возможно, тебя она будет меньше смущаться, сможет расслабиться и проявить себя. Церемония ведь уже скоро, и у Даны совсем мало времени.       Ярослав поднял на Давида тяжёлый взгляд и долго-долго смотрел, прежде чем ответил:       — Это большая честь для меня, Отец.       Но голос его немного дрожал от ярости, вздымавшей грудь, и Давид уже не мог скрыть издевательскую улыбку.       — И, конечно же, ты можешь остаться в доме, чтобы всегда быть рядом с Даной.       Зелёные глаза обдали Ярослава дразнящей теплотой, но вот в словах Давида слышался холод:       — И ещё: я не хочу, чтобы братья знали об этом. Ты же сможешь сохранить тренировки в тайне?       — Да, Отец.       Всего два слова, потому что говорить было физически больно. Давид смотрел на него так, будто видел насквозь и знал обо всех его мыслях и желаниях. Впрочем, так оно и было, поэтому Давид решил немного приободрить совсем поникшего сына:       — И не забудь, что сегодня у нас снова ужин. Думаю, Дана будет рада пообщаться с тобой.       Яр вернулся в свою комнату на третьем этаже и рухнул на кровать прямо в пальто. Ревность, обида и унижение жгли ему грудь, и ужасно хотелось плакать, но волевым усилием он смог подавить слёзы — эта не та ситуация, чтобы показывать слабость даже перед самим собой. Да и из-за чего расстраиваться? Всё самое худшее уже произошло: Тимофей подставил и себя, и его, девчонка выжила и стала Даной, новой любимицей Отца, она выросла, отрастила зубки и скоро появится на своём первом балу.       И было что-то ещё, что Ярослав заметил, но никак не мог принять, и только цепочка мыслей о Дане натолкнула его на это воспоминание: она — наследница рода! Да, Отец тогда явно погорячился, так подумали все, хоть и обеспокоились в первый момент. Но сегодня он сам видел у неё на руке странное кольцо. Когда она спускалась по лестнице, а потом стояла возле него, Ярослав мог хорошо рассмотреть кольцо — точно такое же, как на парадном портрете Эда, висевшем в библиотеке. И Ярослав не мог ошибиться: художник будто нарочно сделал на нём акцент — алая капля среди чёрно-белой гаммы. Интересно, позволит ли Отец надеть это кольцо и на Бал? Или всё же не решится, ведь Старейшины могут не понять его поспешности?       Что же она с ним сделала? Ярослав перевернулся на живот и подгрёб под себя подушку. В этом детском и игривом движении было что-то такое волнительное, что, увидь его сейчас Давид, возможно, любовь к младшему вспыхнула бы снова. Ярослав и сам не понимал, что с ним происходит, потому что уже и позабыл, что такое сильные и чистые чувства, полные восторга поклонения. Почти что первая любовь. Он никогда не любил до встречи с Давидом. Но Давид был воплощением порока, всего того запретного, что неизменно оставляло отпечаток на душах, особенно таких юных. И даже трепетное чувство к Тимофею было подпорчено похотью и ноткой садизма: приятно было знать, что в твоём расположении есть существо, буквально неспособное жить без тебя.       Но Дана ворвалась в его жизнь, как неожиданный лучик солнца в предрассветное время, рассеивающий тьму южной ночи. Это сравнение ему понравилось: они с Тимом частенько попадали в такие ситуации, когда пьяные после весёлой ночи шли домой и, не рассчитав время, попадали под солнечный свет. И было так приятно посмотреть на розовый рассвет даже из тёмного укрытия! Даже зная, что он опасный, что он несёт им лишь боль и смерть, потому что им ужасно не хватало солнца и тепла.       Но была ли Дана этим солнцем? Хотя бы для Давида? Такая весёлая, лёгкая, смеющаяся, непосредственная, чистая, как дитя… Ярослава тут же сладко кольнула мысль соблазнить её, пока Отец не испортил её окончательно, пока не выпил всё эту свежесть юности.       Но он тут же себя одёрнул. Совсем не из-за страха, нет, но зачем ему это? У него есть Тим, более того — если он захочет, он соблазнит любую девушку и потом ещё подумает, достойна ли она превращения. И всё же, пока Дана ему доверяет, стоит этим воспользоваться.              — Тебе понравился Ярослав?       Вопрос показался ей невинным, поэтому Дана даже не повернулась к Отцу, чтобы отследить его мимику.       — Он очень красивый. У вас отличный вкус!       Девушка тут же засмеялась, сама не понимая, как близка была к правде. Она всё ещё колебалась, не могла поверить, что у Отца были с ними отношения! Со всеми ними или только с этим красавчиком-младшим? Иначе почему Ярослав бросал на неё такие сердитые взгляды во время ужина? Но Дана простила его сразу же: почему-то Ярослава она не боялась, а вот старшие братья вызывали у неё неловкость и скованность. Они были будто её надзирателями, и при них Дана боялась лишний раз пошевелиться или сказать хоть слово, будто была не вправе.       — Не стоит оценивать их лишь по внешности. Они все у меня красивые.       Давид говорил размеренно, неосознанно убеждая её интонацией, но то, как просто говорила о Ярославе Дана, его позабавило. Ему уже пора ревновать?       — А кто ещё из братьев тебе нравится?       На этот раз Дана задумалась и перестала листать книгу. Они сидели в уютном кабинете на втором этаже. Теперь эта комната должна была стать местом для занятий, потому что Дане предстояло столько всего выучить, что у неё уже кружилась голова от одного только перечисления. Давид посмеялся и приободрил Дану, что у неё впереди вечность и им некуда спешить, но всё равно подсунул книгу по истории Древнего мира, чтобы не тратить время зря.       — Сложно сказать. Наверное, Николас. Он один со мной общался.       — И всё? Из шестнадцати — только двое? Дана, тебе стоит познакомиться с каждым и пообщаться. Они твои братья.       Дана чуть повела плечиком и промолчала, снова уткнувшись в книгу, но от Давида так просто не спрячешься.       — Дана, котик, ты счастлива?       Вопрос выбил её из колеи, и Дана посмотрела на Давида в недоумении.       — Да, а что?..       Она не успела договорить, потому что Давид перебил её строго:       — Когда я задаю вопрос, я хочу получить на него ответ, а не вопрос.       — Извините.       Дана снова растерялась и неловко улыбнулась. Давид был слишком строгим с ней, и Дана то и дело огорчала его, но что же делать?       — Не обижайся, — ещё строже сказал Давид, но заулыбался: растерянная Дана ему нравилась. В такие моменты она была особенно уязвима. — Я заметил, что ты стала часто хмуриться. Тебя что-то беспокоит? Тебе что-то не нравится? Скажи мне, и я постараюсь тебе помочь.       Дана почувствовала, что попала в капкан, и теперь следовало быть особенно осторожной, чтобы не навредить себе ещё больше. Так что она отложила книгу, села удобнее и посмотрела на Давида украдкой.       — Всё хорошо, но я иногда переживаю из-за церемонии. И из-за братьев и других вампиров. Мне кажется, я ещё не скоро буду готова.       — Готова к чему?       Холодный тон и испытующий взгляд — и Дана закусила губку от страха. Как же ему сказать?       — Я чувствую себя такой маленькой и глупой. Будто ребёнок среди взрослых! И мне надо время, чтобы повзрослеть…       — Что за глупости? — недовольно фыркнул Давид, но тут же смягчился: — Ты должна быть королевой! И никто из вампиров не посмеет усомниться в этом. И твои братья здесь для того, чтобы помочь тебе влиться в наш мир, так что возьми себя в руки. Сегодня у тебя важный вечер, можешь идти готовиться к нему.       Дана была уставшей, Дана не выспалась, Дана была расстроена. Но ничего этого она не могла показывать, хоть на глаза и накатывали слёзы. Милая девушка в форме служанки оказалась прекрасным парикмахером, поэтому с удовольствием колдовала над тяжёлыми гладкими волосами Даны. А Дана тем временем сжимала зубы, чтобы не расплакаться. Что это только что было? Почему Давид был с ней так резок? Нет, это была не самая худшая ситуация за всё время, но теперь Дана не чувствовала за ним права так с ней обращаться. Она сильная, она свободная, она его любимица! Неужели ей нельзя хмуриться и сомневаться? Разве она обязана теперь всё время носить маску королевы?       В отражении в огромном зеркале Дана уловила край полога над кроватью, и подлая мысль уколола её. Возможно, он разочаровался в ней? Эта ночь была откровенно провальной, и Дана чувствовала и свою вину в этом. Она испугалась его. Будто оказалась в логове страшного зверя, маньяка, который причинит ей боль. Но ведь она сама так хотела его соблазнить… И что-то пошло не так. Давиду есть с кем сравнивать. В его жизни явно были сотни, тысячи любовниц. И любовников? Взять хотя бы Ярослава. Он был так красив! Так уверен в себе! Дана ясно увидела его горящие чёрные глаза, горделиво вздёрнутый подбородок, насмешливые губы. Как же он хорош! И он знает, что он хорош, что все любуются им.       С глаз Даны будто спала пелена, и девушка посмотрела в зеркало. Из всей подготовки была лишь причёска. Длинные ногти в кровавый красный накрасили раньше, а помаду она нанесёт перед самым выходом. А большего ей и не надо: её внешность идеальна. Вот только взгляд потухший, да и улыбки нет. Но как только откроется дверь, как только войдёт Давид, Дана наденет маску королевы и очень постарается держать её так крепко, чтобы она слилась с лицом навсегда. Только так она сможет выжить в этом ужасном и опасном лицемерном мире. И лучше даже не пытаться узнать, что же таится за масками остальных.              — И всё-таки это невозможно! Так долго ждать! Как вы думаете, какие у неё зубки? Как у Отца? Или всё-таки как у всех девчонок?       — Карл, что с тобой? Что за вопросы в приличном обществе? — хихикнул Мартин.       Ох, Мартин был рисковым парнем, но даже он не сунулся бы к Дане, чтобы подсмотреть её зубки. Мартин был тринадцатым сыном Давида, и тринадцать было его любимым числом. Он был карточным шулером, да и вообще аферистом и тогда, и сейчас. И именно он особенно любил поддразнить Ярослава, просто чтобы посмотреть на его реакцию. Но Дану он пока не трогал, даже старался не подходить близко. У него самого были дочери, была красавица Агата — томная брюнетка тоже с пышными формами, но, чёрт, по сравнению с Даной она выглядела вульгарно, если не сказать дёшево. Была милая кроткая блондинка Катарина, ослепляющая улыбкой, но, когда улыбалась Дана, сердце Мартина нехорошо замирало. Он подозревал, что дело в её магии, потому что и старшие, и младшие братья вызывали у него поначалу такое же волнение, но эта девчонка… Как же хотелось… Да что уж. Много чего хотелось. Но даже думать об этом было опасно.       — Ну а что? Кто-то будет скрывать свои желания? Или хотя бы любопытство? — фыркнул Карл, но немного притих: вокруг суетилась толпа слуг, завершавших последние приготовления, и как бы Карл ни делал вид, что их не существует, но не хотел лишний раз говорить о вампирских делах.       — Ох, вы видели, кто пришёл? — шепнул Флоренц, стрельнув голубыми глазами в сторону Ярослава, одиноко застывшего у окна.       — Пф-ф, ты только заметил? Он уже был в доме. Просто спустился со своей спальни, — фыркнул Мартин, уже готовый снова вступить в словесный бой с младшим.       — Отец так быстро его простил? — не поверил Флоренц, приготовившись собирать новые сплетни.       — Ну конечно же нет! Лично я думаю, что это лишь очередной испытание, — встрял Карл, тоже не любивший младшего.       Вообще, Ярославу в своё время пришлось несладко. Не так, как Дане сейчас, но тоже тяжело. Отец слишком баловал его! И братья, сначала принявшие его достаточно тепло, со временем ополчились против него, вымещая всю ревность и зависть. Более того, все ожидали, что Ярослав станет последним сыном Давида, что он останется жить с ним навсегда, будет пользоваться всеми теми благами, что полагались Отцу, и уже заранее бесились из-за этого. Так что появление Даны вызвало язвительные насмешки с их сторон уже в адрес Ярослава: закончилось время его праздности и баловства! Ещё немного, и Отец выгонит его, чтобы никто не мешал ему наслаждаться Даной. Отныне все подарки — Дане, всё самое лучшее и дорогое — ей. И пока что братья были довольны такой ситуацией. Пусть лучше Давид балует красавицу Дану, чем самовлюблённого капризного мальчишку!       — Вы приготовили подарки? — встрял вдруг Лео.       — Сегодня? Или на Церемонию? — меланхолично уточнил Карл. Ему нестерпимо хотелось курить, но пока было нельзя — все они стояли на первом этаже в ожидании Отца и Даны.       — И сегодня, и на Церемонию, и на Бал.       — Я смотрю, ты решил выслужиться? — фыркнул Мартин.       — А мне это незачем, я готовлю ей самый главный подарок — паспорт, — самодовольно заявил Лео, но по его взгляду было понятно, что где-то уже лежит коробочка с чем-то безумно дорогим.       — Как обычно, день рождения — это дата обращения?       — Ты очень проницателен, Николас. Кстати, как дела с подготовкой к Церемонии?       — А это уже тебя не касается. Занимайся бумажками, — фыркнул Николас и отошёл к Эду — бледному и уставшему настолько, что он даже не заговаривал сегодня с братьями.       Лео задел больную тему: на старших, как обычно, свалились самые сложные задания, и времени Отец отвёл слишком мало. А потребует слишком много.       — Вы уже предупредили детей, что им нужно будет явиться на вечер? Или ждёте официальных приглашений?       — Лео, что за глупые вопросы? Почему тебя это всё так беспокоит? В центре внимания сейчас Дана, и, конечно же, мои дети уже сгорают от нетерпения её увидеть, — похвалился Флоренс.       — А как вы думаете, Отец разрешит Ярославу тоже пригласить его… Как его зовут-то? — Карл даже не пытался вспомнить имя.       — Тихо. Идут, — шикнул Лео и высунулся впереди всех поближе к лестнице.       Слышен был только цокот каблуков — Дана не выходила из комнаты в другой обуви, всегда на высоченных шпильках. А вот Давид передвигался бесшумно, как опытный хищник, более того, он слышал каждое слово, сказанное на первом этаже, пока ждал Дану под дверью спальни.       Сегодня он позволил ей выглядеть скромнее: платье было чёрным, но всё же атласным, с глубоким V-образным декольте, открывающим грудь и привлекающим внимание к плечам и шее. Сегодня Дана чувствовала себя комфортнее: никаких ошеломляющих разрезов и сдавливающих корсетов. Можно было свободно дышать и двигаться без опаски. Сегодня, кроме груди, был другой акцент в её внешности — украшения. Давид не поскупился. Вообще, Дана подумала, что он долго ждал возможности нарядить её, и теперь Дана сияла: рубины в волосах, в ушах и на шее. Ну и то самое кольцо, которое Дане было запрещено снимать.       Пока что маска держалась хорошо: Дане и самой было приятно увидеть себя такой, поэтому волнения было меньше, даже когда она снова увидела всех братьев внизу. Пока рядом с ней Давид, ей ничего не угрожает.       — Ты такая красивая, — промурлыкал Давид ей на ушко, пока вёл по лестнице. — Упивайся их вниманием, их взглядами и обязательно пообщайся со всеми. Я хочу, чтобы все они влюбились в тебя без памяти.       Он так это прошептал, что у Даны мурашки пробежали по шее. Разве может так быть? Чтобы эти роскошные мужчины в неё влюбились? Да и зачем? Они же её братья! Вот только в первый вечер они смотрели на неё совсем не по-братски. Странно, но от таких мыслей жар поднялся по животу, и Дана с трудом сдержала взволнованный вздох.       Дана не слушала, что именно говорил Давид, потому что в голове шумело от предвкушения. Сегодня она уже не так волновалась, поэтому могла рассмотреть своих братьев, таких красивых и холёных, в смокингах, в жилетах или с шёлковыми поясами, с бабочками и карманными платками. Они тоже блестели: запонками, часами и перстнями. И Дана жадно переводила взгляд с одного брата на другого, но всё никак не могла определить, кто же ей нравится больше?       Было ещё кое-что, что ей польстило: едва она задерживала взгляд на ком-то, как мужчина замирал, смотрел на неё и тут же растерянно чуть отворачивался, будто хотел спрятаться. Единственный, кто улыбнулся ей в ответ, был Ярослав, и его улыбка была такой острой и хищной, что Дана хихикнула про себя. Он ей нравился своей невероятной дерзостью. Интересно, как с ним справлялся Давид? И как самому Ярославу удалось сберечь эту дерзость при строгом воспитании Отца? Едва Дана пыталась проявить характер, как тут же получала отпор, а Ярослав даже молча выражал столько протеста и недовольства, что было страшно к нему подходить.       Хоть все братья и скрывались, но подарки они подготовили и положили на столике в углу, и Дана, как любопытный ребёнок, поспешила туда.       — Одни украшения, да? — услышала Дана и заулыбалась: этот голос, несмотря на усмешку, был тёплым.       — Почти. Ой!       Одна из коробочек существенно отличалась от других, и Дана сразу же схватилась за неё.       — Оставьте на потом, вам понадобится время, чтобы всё настроить.       — Это вы подарили?! — довольно пискнула Дана.       — Да. Странно, что Отец ещё не купил вам телефон.       — Мы снова на «вы»?       Ярослав улыбался всё больше: какой же она ребёнок! Он сразу вспомнил Тимофея. Мальчишка был падок на все новинки техники, и именно он догадался, что Дана, наверное, скучает без телефона. И он же подсказал, какой именно телефон будет достаточно роскошным, чтобы впечатлить Дану.       — Так я угодил?       — Да, спасибо!       Дана смотрела на него снизу вверх и светилась от радости. Она дёрнулась было, чтобы обнять его, но вовремя остановилась, покосившись на Отца.       — У меня к вам ещё есть дело. Но поговорим об этом позже, — заговорщицки шепнул Ярослав, и глаза Даны загорелись любопытством.       Ужасно хотелось злиться на неё, но Ярослав вдруг увидел в ней не сестру, не мачеху, а дочь. Правда, слишком соблазнительную. На этот раз платье было скромнее, и Ярослав не сводил взгляд с её тонкой шеи и изящных запястий. Она же совсем девчонка! Как её тренировать, если он даже боится коснуться её? Казалось, она рассыплется от одного прикосновения. Идеально белая кожа делала её похожей на мраморную статую, драгоценную и неприкосновенную.       На всякий случай Яр оглянулся по сторонам, оценивая, как на неё реагируют братья: ничего нового, всё те же шепотки и похотливые взгляды. Но Дана в ответ усмехалась так, что Ярослава даже бросило в жар — девчонка флиртовала. Почему она это делала? Отец ведь накажет её. И любого, кто поведётся на её заманчивые взгляды.       Официанты заканчивали последние приготовления, а Ярослава трясло всё больше. Куда его посадят? В прошлый раз Отец в наказание отсадил его в конец стола, хоть он и должен был сидеть рядом с Даной. И сейчас Ярослав был бы рад снова оказаться там, чтобы только не сидеть возле этой девчонки. Он чувствовал, что её близость будет выводить его из себя. И на этот раз Давид сам пригласил его к столу, указав на место… возле Даны. Напротив, по старшинству, сидели Эд и Николас, встретившие его холодно, а вот Дану — наоборот. Яр даже скривился от того, насколько явно подлизывался Николас, рассыпаясь в комплиментах.       — Вы — брильянт в центре короны, — услышал Ярослав и прыснул со смеху. Какая же нелепица. Он покосился на Дану, которая только приподняла бровь и терпеливо улыбнулась.       — Согласитесь, наша семья изменилась с появлением Даны, — медленно начал Давид, и все притихли. — Все вы сразу вспомнили, что вы мужчины и джентльмены. У многих из вас есть дочери, но сестра — это вызов и испытание для вас.       Ярослав посмотрел на Отца с любопытством. Что это за намёки? Дана тоже заинтересовалась, но Давид сделал вид, что не заметил этого, и продолжил, обращаясь только к сыновьям:       — Разве она не прекрасна?       Давид взял Дану за руку таким движением, будто она была его невестой или женой, но девушка только заулыбалась так откровенно самодовольно, что Яр снова вспыхнул: какая же она самовлюблённая. И совершенно без оснований для этого. Разве смазливой мордашки достаточно, чтобы быть любимицей Давида?       И всё-таки Ярославу захотелось вдруг точно так же взять её за руку, переплести пальцы и не отпускать. Хотелось хотя бы прикоснуться к ней, чтобы почувствовать, какая у неё кожа: прохладная или всё же тёплая? И тут его пронзила догадка — тренировки! Во время тренировок он сможет сделать с ней многое. Он сможет даже причинить ей боль. Если захочет. А он захочет.       — Совсем скоро я выведу Дану в свет, и вы просто обязаны будете поддерживать её во всем. И даже если вы в это время будете со своими детьми, любовниками или любовницами, Дана должна быть в центре вашего внимания.       Ярослав сразу понял, зачем Давид это говорил: он устраивал очередную провокацию и следил за реакциями. Вообще, его братья вели себя странно: в свете они были сдержанными и холодными, как и все члены их клана, но в доме Давида вдруг превращались в страстных и вспыльчивых, в ревнивых и даже истеричных. Будто снова становились мальчишками, как только рядом появлялся строгий Отец. Возможно, причина была в том, что Давид был сильным и опытным вампиром: он видел всех их насквозь, мог читать их мысли и улавливать чувства, так что не было смысла скрываться, хоть такая привычка и оставалась.       Вот и сейчас Давид довольно следил за сыновьями, которые поняли его слова по-своему, как разрешение ухаживать за недоступной Даной. Вообще, Ярослав слышал, что во многих кланах разрешаются и даже поощряются отношения между братьями и сёстрами, но глупо было надеяться, что Давид кому-либо из них разрешит спать с Даной.       — Ох, мы присмотрим, чтобы никто чужой не приставал к нашей красавице-сестрёнке! — засмеялся Николас и посмотрел на Дану сияющими синими глазами.       Ярослав не решился посмотреть на Дану, но чувствовал от неё такие соблазнительные волны, что ему стало неуютно сидеть рядом. Будто у раскалённой печи! Это сравнение вдруг вызвало у него горячие воспоминания их первого года с Давидом! Рядом с ним Ярослав буквально сходил с ума от страсти, его бросало в жар от желания и в ледяную ярость, когда Отец позволял себе общаться с кем-то другим. Без Давида было холодно, одиноко и тоскливо, а рядом с ним — точно так же горячо, порой до боли.       С Даной что-то было не так. Не могла эта девчонка быть настолько похожей на Давида! И в этом стоило разобраться.       — Ярослав. Что-то ты притих. Ты снова не в настроении? — немного насмешливо спросил Давид, и Яр сразу понял, что можно отшутиться, хоть Дана повернулась к нему и посмотрела немного встревоженно.       — Думаю над подарком в честь Церемонии. Вы так балуете Дану, что я не уверен, что смогу её удивить.       «Подарить бы ей изощрённые игрушки, пригодятся!» — язвительно подумал Ярослав, продолжая улыбаться подчёркнуто вежливо. И тут же усомнился, что Отец вообще возьмётся пытать это нежное тело.       — Только не дарите больше украшения — у Даны их достаточно, даже много, — фыркнул Давид и полностью переключился на Дану, так что Ярослав смог выдохнуть.       — Отец простил тебя? — фальшиво участливо спросил Андрей, но Ярослав заулыбался — он знал, как бороться с этим давним врагом.       — Он на меня и не злился. Ты знаешь, я всегда был его любимчиком.       Он едва сдержал смех, когда Андрей фыркнул и отвернулся. Что ж, когда-то Андрей точно так же сходил с ума от ревности: всё не мог поверить, что его, графа, променяли на безродного мальчишку. И он точно так же воевал с Ярославом, пытался выжить его из дома Давида, пока не выгнали его самого — точнее, Отец вежливо попросил его отправиться в Америку заниматься семейными делами и приглашал домой только в редких случаях.       Но Андрей был красавчиком: зеленоглазым и тёмно-русым, породистым, статным. И знающим себе цену. Поэтому ему было сложно пережить появление Ярослава. А теперь ещё и то, что новоявленная сестрёнка уже общалась с Ярославом, улыбалась ему, но не обратила внимание на Андрея! Пришлось делать первый шаг самому, так что он дождался, когда Давид разрешит всем встать из-за стола, и подошёл к Дане, в это время слушавшей самовлюблённую болтовню Николаса.       — Вы только скажите, я и тут же примчусь, чтобы написать ваш портрет! И не переживайте, никакого авангарда! Я уверен, что смогу передать вашу красоту…       — Дорогая Дана, я пришёл, чтобы спасти вас от этого болтуна. И не верьте ему! Он только обещает.       — Неужели он и вам обещал портрет? — хихикнула Дана.       — Нет, передо мной он так не… — Андрей посмотрел на Николаса пренебрежительно и демонстративно изменил слово, — …выслуживался. Кстати, мы с вами ещё не знакомы лично. Меня зовут Андрей.       — И он пятнадцатый, — встрял Николас.       Дана скрыла улыбку, пригубив вина из большого бокала. Сегодня она решила много не пить, хоть Отец и налил ей того самого вина. Андрей был красивым и очень обаятельным, но Ярослав ей нравился больше, вот только она прекрасно помнила задание Отца пообщаться со всеми и чувствовала на себе внимательный и строгий взгляд: Давид следит за ней и за всеми сыновьями.       — Ох, у меня такая большая семья! Я могу быть спокойна, зная, что у меня такая поддержка, — промурлыкала Дана, глядя Андрею прямо в глаза.       Она больше не боялась этих мужчин, она упивалась их взглядами.       — Разве вам есть из-за чего переживать? — не отступал Николас, посматривающий на Андрея ревниво. — В нашем мире мужчин больше, чем женщин, особенно среди вампиров второго ранга, вы увидите это, когда попадёте на Бал. А там вы без сомнения всех покорите.       Дана продолжала смотреть Андрею в глаза и улыбаться. Какие у неё были мужчины до Давида? До всего этого? Явно не такие, как братья. И перед ней теперь было столько соблазна, что Дана сразу же вспомнила слова Давида о том, что он не позволит ей даже взглянуть на кого-то с интересом. Давид ревнив. Даже не так: Давид буквально убьёт, если она даст хоть намёк на измену, на единую мысль об измене. Но даже её братья такие красивые! У Давида потрясающий вкус. Так, может быть, и она такая же, как и братья?       Хитрый прищур зелёных глаз, капризный изгиб верхней губки, серебристый смех — Давид не сомневался, что Дана лучше, чем сыновья. Мальчишки вели себя так, как он и ожидал: да, они откровенно подлизывались, но действительно были покорены сестрой. Пусть видят в ней гордость их семьи, а не свою конкурентку. И только Ярослав продолжал бросать на Дану взгляды, полные ненависти. Младший отчаянно борется с собой, но ведь все испытания ещё впереди! Давиду уже не терпелось посмотреть на их тренировки. Как много он себе позволит? Между младшими явно происходит что-то запретное, и пока это понимает только Ярослав. А с Даной придётся поспешить: пусть девчонка хочет только Давида. Он сможет утомить её так, что даже на страстные взгляды сил не хватит, не то что на запретные желания.       — Котик, ты ещё не устала? Хочешь десерт? — спросил Давид, подкрадываясь к Дане со спины и обнимая за талию.       Дана откинулась ему на грудь, запрокинула голову и посмотрела абсолютно бесстыдно. Все эти взгляды и комплименты настроили её на нужный лад, и она уже ждала другого десерта. Пальцы впивались ей в бок, и Дана неожиданно для себя почувствовала, что сегодня ей хочется такой боли.       — Хочу.       — И ещё вина?       — Я очень быстро пьянею от него, — призналась Дана, и Ярослав поймал себя на мысли, что такая её слабость ему только на пользу. Узнать бы, что это за вино, и он сможет использовать это против надоедливой девчонки.       — Ничего, ты дома, тебя никто не обидит, — пообещал Давид таким тоном, что сразу стало понятно, кто именно может её «обидеть».              — Наконец-то я смог вас похитить! — засмеялся Ярослав, когда они оказались одни в укромном уголке.       Ох, Ярослав прекрасно знал все закутки дома, все тайные места, где их никто не подслушает, но вот сам факт того, что они где-то уединились, мог показаться подозрительным.       — Так мы на «вы» или на «ты»? — засмеялась Дана, уже румяная от вина, и Ярославу захотелось прикоснуться к её щеке, чтобы почувствовать, тёплая ли она.       — Лучше на «ты». Мы ведь самые младшие, нам стоит держаться вместе. Ты же видишь, как они гордятся своим старшинством.       Дана чуть повела плечиком и замолчала, опустив голову, и Ярослав заинтересовался этим молчанием.       — Мне кажется, ты на меня злишься, — взволнованно начала Дана, подняв на него виноватый взгляд: — Изви…       — Нет-нет! Не надо! — зло перебил ей Ярослав, и Дана отшатнулась, испуганно прикусив губку.       — Я сказала что-то не то?       Они стояли в небольшой тёмной комнате, свет в которую проходил только через приоткрытую дверь, и игра света и теней на лице Даны делала её ещё более испуганной и живой, и Ярославу вдруг захотелось дать девчонке пощёчину. Ну зачем, зачем она решила извиняться? Это ведь так нелепо! Так глупо!       — Ты ни в чём не виновата, — процедил он сквозь зубы, но Дана не унималась.       Она подалась к нему и взволнованно зашептала:       — Но я… я понимаю, что моему появлению не рады! Давид говорил, что остальные братья не видели меня до… до обращения, но ведь ты жил здесь, ты же видел меня раньше? Как мы общались раньше?       «Ах вот как Отец тебе всё это объяснил!» — зло фыркнул про себя Ярослав, но ответил настолько сдержанно, как только мог:       — Я не видел тебя до этого. Отец тщательно тебя скрывал.       — Наверное, тебе было неприятно моё появление?.. — Дана впилась в него таким жалобным взглядом, что Ярославу стало неловко.       Девчонка явно выпила слишком много. Её откровенность выводила Ярослава из себя, потому что сказать ей правду он не мог и не хотел.       — Дана, послушай, это не имеет значения. Ты не должна винить себя! Только Отец несёт ответственность за всё, что здесь происходит. Именно он выбрал тебя, и наше мнение ничего не значило.       «Как и твоё мнение! Как и мнение каждого из нас, в общем-то. Давид просто приходил и брал то, что хотел, хоть и обволакивал это в дымку любви и создавал иллюзию выбора!» — с грустью отметил Ярослав. Все они были его заложниками, все его дети, и они могли уйти только в небытие, потому что Давид сам не отпустит никого.       Дана, та самая Дана, которую Давид собирался сделать их королевой, стояла поникшая и жалобная, и Ярославу впервые захотелось обнять её и утешить. Если бы не ошибка Тима, если бы не ошибка Яра, то Даны бы здесь не было, и девчонка бы никогда не попалась в эту ловушку.       — Я не хочу всех раздражать…       В её голосе зазвучали слёзы, и Ярославу пришлось сделать шаг назад, чтобы сдержаться и не прикоснуться к ней.       — Ты никого не раздражаешь. Они взрослые мужчины, справятся! А ты должна позаботиться о себе. Я для этого тебя и позвал: я предлагаю тебе свою помощь в тренировках.       — В тренировках?       — А как ты собираешься убить свою первую жертву? Ты же никогда этого не делала! Так ты согласна?       — А Отец…       — Отец об этом знает, не переживай.       — Я согласна, — кивнула Дана и заулыбалась.       — Тогда завтра я приду за тобой. И надень что-то удобное: я тебя щадить не буду.       Ярослав круто повернулся и стремительно вышел, будто сбегая от Даны. Девушка осталась стоять в тёмной комнатке и не хотела выходить: здесь, в темноте, было так тихо и спокойно, никто ничего от неё не требовал, не нужно было держать спинку и фальшиво улыбаться. И можно было побыть несчастной. Почему они так к ней относятся? Почему даже Ярослав, самый дерзкий из них, не был с ней откровенен? Он ведь злится, он почти ненавидит её, но сам предлагает помощь! Или это Давид заставил его?       Как же всё сложно! Дана закусила губку, чтобы сдержать слёзы, и очень вовремя: её нашёл Давид.       — Я услышал, что ты загрустила, и пришёл тебя спасать. Кто обидел мою малышку? — проворковал он, сразу же сгребая Дану в охапку и прижимая к груди.       — Никто. Я, наверное, устала. Устала от внимания!       Дана думала, что уже умеет подбирать слова, чтобы не вызвать раздражение Давида, вот только он сразу услышал фальшь.       — Расскажи об этом, — почти приказал он.       Давид нежно играл с её волосами, но продолжал прижимать так, что Дана не могла пошевелиться.       — Я не хочу, чтобы в доме было столько мужчин! Мне тяжело от их взглядов, от их комплиментов.       — Они смущают тебя? — прошептал Давид, и его пальцы пробрались к шее, отчего Дана поёжилась и выдохнула взволнованно:       — Да.       — А должен смущать только я, ты же это понимаешь?       — Да, — ещё один едва слышный выдох.       — И что мы будем с этим делать? Дана, мужчины будут приставать к тебе ещё откровеннее, не стоит из-за этого так переживать. Просто наслаждайся.       От его шёпота у Даны мурашки бежали по коже, она чувствовала, что слабеет, и ей нужно опереться на Давида, а лучше чтобы он взял её на руки и унёс в спальню. Этой ночью страха не было, только желание, застилавшее всё.       — Мне никто не нужен, только вы.       Ох, а девочка быстро училась: её томный шёпот волновал Давида больше, чем откровенный вид. Дана нетерпеливо завозилась в его крепких объятиях, и Давид вдруг насмешливо её уколол:       — А как же Ярослав? Ведь это он тебя сюда привёл?       Дана взвилась, как кошка, которой наступили на хвост, смогла вырваться из рук Давида, отскочила и посмотрела гневно:       — Пытаетесь меня спровоцировать? Специально подсылаете их, чтобы посмотреть, как я отреагирую?       — Не их, а его. Пока что ты реагируешь только на Ярослава, — усмехался Давид, но с места не сдвинулся, хоть и видел, что Дана уже намеревается выскочить из комнаты.       — Я реагирую на него, потому что он меня ненавидит, хоть сегодня и пытался убедить, что хочет мне помочь, но я не могу ему доверять.       — Ну вот мы и выяснили, кто тебя обидел. Что ж, у тебя будет возможность показать ему, что ты сильнее его. Не сдерживай себя и уничтожь его. Хотя бы во время тренировок.       Последнее предложение он добавил, когда заметил, как изумлённо на него посмотрела Дана, будто он действительно предлагал ей убить брата. Хотелось бы на это посмотреть!       — А если он уничтожит меня? — холодно уточнила Дана, и верхняя губка её опасно приподнялась. Вот-вот, и покажутся клыки.       — Я с тобой, и именно поэтому ты не должна никого бояться. Иди ко мне, моя маленькая злая кошечка!       Дана ахнула, когда он оказался перед ней за одно лишь мгновение. Перехватил за талию, запрокинул голову и поцеловал так, что девушка задохнулась и ударила его кулачком по плечу, чтобы Давид её отпустил. В голове закружилось, перед глазами потемнело, но Давид не спешил разжимать объятия.       — В тебе слишком много энергии, и я знаю ей применение, — засмеялся Давид, и Дану обожгло прикосновение к бедру: он умудрился пробраться под длинный шёлковый подол.       Дана выдохнула испуганно и попыталась отстраниться. Слух и зрение обострились: она слышала смех и разговоры братьев, видела тени, движущиеся за дверью, так и оставшейся полуприкрытой. И Дана растерялась, её буквально разрывало от ощущений: Давид продолжал гладить её бедро, но теперь ещё и целовал в шею, чуть покусывая.       — Не надо… — жалобно попросила Дана, заливаясь краской. — Не здесь…       Она даже не понимала, где находится. Комнатка была такой тесной, что в ней был минимум мебели: стол, два стула, крошечный диванчик, зато через окно, занимавшее почти всю стену, лился холодный лунный свет. Здесь было забавно шептаться с Ярославом, но заниматься сексом с Давидом? Ну уж нет. Дана хотела роскошную кровать и комнату, в которой она не будет себя сдерживать.       — Если я хочу здесь и сейчас, значит, так и будет, — прорычал Давид нетерпеливо, и Дана перестала дышать от волнения.       Его возбуждение передалось ей, обожгло тело и уничтожило всё стеснение. Он так сильно хочет её? Нельзя упускать такой шанс. Дана потянулась к его губам и сразу же попала в их плен, языки сплелись, дыхание смешалось, в висках бешено стучал пульс. И Дана больше не владела собой, руки скользили по такому желанному телу нетерпеливо, немного суетливо, она быстро расстегнула пиджак и замерла на поясе, снова спрашивая разрешения без слов. Давид ответил ей так же молча: прервал поцелуй, чуть отстранился, коснулся рукой её щеки, провёл вниз по шее, пока не положил ладонь на плечо. Взгляд Давида стал твёрдым, как и его рука, придавливающая плечо Даны всё сильнее. Дана только взглянула на него из-под ресниц и медленно опустилась на колени.       В голове шумело так, что Дана перестала понимать, что происходит. Она совсем забыла, что стоит боком к двери, за которой продолжается вечер, и не могла даже думать о том, как выглядит, хоть и старалась оставаться соблазнительной.       Давид продолжал поглаживать её щёку, тёплую от смущённого румянца, а сам сгорал от нетерпения. Она так хотела сделать это вчера, так пусть постарается сейчас. Вот только от волнения и возбуждения она совсем отключилась: Давид видел это по абсолютно пустым глазам и дрожащим рукам.       — Знаешь, почему я люблю красную помаду? — спросил Давид, и Дана хитро улыбнулась. — Вижу, ты догадалась. Я люблю, чтобы всё было красиво.       Он дал ей полную свободу действий, только чуть поглаживал волосы или щёчки, поощряя Дану. Нетерпеливая и взволнованная, она не сразу справилась с ширинкой, потому что вытащить из неё уже возбуждённый член оказалось сложно.       — Не спеши, — промурлыкал Давид, но Дана уже не слышала его.       Теперь она уже не боялась, хоть и знала, что Давид всё равно сможет сделать ей больно. Вот только она постарается сделать всё очень осторожно, но так, чтобы ему понравилось. Дана раскрыла ротик, высунула язычок и подняла на Давида дразнящий взгляд. Давид же в ответ только чуть надавил ей на затылок, подталкивая и поощряя.       Делала ли она когда-нибудь минет? По крайней мере, брезгливости не было. Был интерес. Ужасно приятно было ласкать член и мошонку руками, то едва касаясь кончиками пальцев, то сжимая крепко, наслаждаясь мгновенной реакцией. Длинный, прямой и толстый, с широкой головкой — член наливался всё больше, становился твёрже, и смазка, уже стекавшая большой каплей, казалась Дане ужасно соблазнительной. Поэтому Дана наклонилась и слизнула её, захватила ртом всю головку и с каким-то странным удовольствием просто смаковала. Солёная. Но этот первый вкус будто замкнул что-то в сознании Даны, срывая всё стеснение, и девушка принялась сосать жадно, быстро — так глубоко, как только была способна.       Давид не торопил её, он видел, что Дана старается, что ей неудобно так стоять, что из-за большой разницы в росте ей приходится тянуться, да ещё и из-за неопытности она могла взять в рот только головку и немного длины члена, и невозможно было насадить её голову, чтобы протолкнуться глубже. Да и задумал Давид кое-что другое, но это потом, а малышка пока пусть тренируется. Но как же ей нравится! Вот только помада оказалась уже и на члене, и на её руках — и от этого зрелища Давиду было всё сложнее сдерживать свои желания.       — Дана… — выдохнул он. — Ты сводишь меня с ума! Иди ко мне!       Дана растерянно отстранилась, но член из руки не выпустила, будто боялась, что Давид больше не допустит её к телу. Она облизнулась и выглядела так развратно, что Давид с трудом подавил стон: будь она чуть опытнее, он бы просто взял её прямо сейчас, но он не был уверен, что она уже готова. Поэтому пока протянул ей руку, помог встать и подвёл к маленькому дивану.       — Продолжай! — сказал Давид, усаживаясь на диване.       На этот раз это был жёсткий приказ, и Дана устроилась удобнее между ног Давида, наклонила голову так, чтобы можно было взять член глубже. Она быстро училась: будто включался какой-то древний развратный инстинкт, подсказывающий, как дышать и двигаться, как наклониться и как отстраниться, когда ласково играть язычком, а когда сильно сосать. Она пробовала всё и больше сосредоточилась на себе и своих ощущениях, чем на Давиде. Если ему не понравится — он скажет, а пока Дана отдавалась этому развратному чувству обладания мужчиной. Время от времени она бросала на Давида игривые взгляды и оставалась довольна: он сидел, закрыв глаза, и его прерывистое дыхание было лучшим комплиментом.       — Иди ко мне! — позвал Давид, и Дана медленно встала, не особо понимая, что именно от неё требуется.       Голова всё ещё кружилась, и Дана чувствовала кроме возбуждения ещё и опьянение. Она была голодна, а вина было слишком много, так что контроль над собой она потеряла уже давно. И Давид воспользовался этим: чуть наклонился вперёд, взял Дану за бёдра и притянул к себе. Девушка запуталась на секунду в длинном платье и почти упала на колени Давида.       — Кажется, это платье лишнее, — хихикнул он ей в шею и быстро разобрался с застёжками платья.       — Давид… — выдохнула Дана, прижимаясь к его груди, и опасливо покосилась на дверь.       И так открытое платье распадалось, оголяя грудь, и Дана вдруг забеспокоилась, что кто-то войдёт в комнату и застанет её в таком виде.       — Не смущайся, — засмеялся Давид, но дверь всё же оглушительно захлопнулась. — Так лучше?       Платье, полностью расстёгнутое, теперь только прикрывало ноги длинным подолом, оставляя грудь открытой для ласки.       — Ты так дрожишь… и дышишь… — шептал Давид, целуя Дану куда попало. — Ты меня хочешь?       Девушка выгнулась, подставляясь поцелуям, зажмурилась, закусила губку и сама не заметила, как впилась ногтями в плечи Давида. Он был полностью одет, вот только Дана бедром под длинным атласным подолом уже уловила его член. Неужели Давид не разденется? Так и возьмёт её… вот так?       Дана фыркнула нетерпеливо и чуть отстранилась:       — Я хочу раздеть вас. И я хочу в спальню. У нас вся ночь впереди.       Давид ещё не слышал, чтобы она говорила таким грудным голосом, зовуще и обещающе. Дана наклонилась близко-близко, так что дыхание обожгло ему шею, и куснула мочку уха. Такой соблазн он не мог ей простить: поднял её легко, как куклу, и поставил на ноги, повернув к себе спиной. Растерянная, она была покорной и податливой. Платье сразу упало на пол, и Дана осталась обнажённой и беззащитной. Доступной его рукам: одной рукой он прижал её за грудь, а второй — пробрался между ног.       — Ох, а что тут у нас? Тебе так понравилось? — засмеялся Давид ей на ушко. — Хочешь уже или немного подразнить?       Дана сегодня особенно готовилась к ночи: она была гладко выбритой, а теперь ещё и бесстыдно мокрой! Настолько, что даже бёдра были залиты смазкой, и Дана вдруг засмущалась этого, ведь Давид ещё ничего с ней не сделал, а вот она… Ох, она возбудилась, пока сосала ему, стоя на коленях! Это было как-то… неприлично. И даже эти мысли вызвали у неё стон. Что же с ней происходит?       — Я хочу… всё!       — Всё? — Давид засмеялся и впился пальцами в налитую грудь. — Я знаю, чего ты хочешь, хоть и стесняешься попросить. Хочешь ведь?       — Хочу, — промурлыкала Дана и пошатнулась на каблуках, потому что Давид отпустил её и шлёпнул по попе.       Она переступила через платье и как-то быстро догадалась, что теперь Давид будет стоять перед ней на коленях. Взгляд и нетерпеливая улыбка выдали её.       — И даже не вздумай меня останавливать, я сам решу, когда будет достаточно.       Прозвучало это угрожающе, да и Давид продолжал действовать с ней, как с куклой: уложил на диванчик и принялся зацеловывать, спускаясь от шеи ниже и ниже. Возбуждение сбивало её волнами: от одной мысли, что он с ней делает, что это именно он, этот великолепный мужчина, сейчас так ласкает её, сердце заходилось в бешеном ритме, а дыхание замирало. Дана покраснела и зажмурилась, потому что смотреть на Давида было невыносимо стыдно, а не смотреть — невозможно.       Она догадывалась, что он сможет очень быстро довести её до оргазма, но не думала, что это будет настолько остро, до болезненного несдержанного вскрика, судорожного и жалобного. И Давид не солгал: чем больше извивалась Дана под его губами, языком и пальцами, тем настойчивее были его движения. Он не дал ей передохнуть, даже когда услышал, что она всхлипывает, почувствовал, как вздрагивает живот.       — Хватит, пожалуйста, хватит! — всё-таки простонала Дана, но в наказание за эти мольбы получила круглые синячки от пальцев на бёдрах: Давид зафиксировал её, чтобы не вертелась и не мешала ему продолжать.       Следующий оргазм стал ещё более опустошающим, и у Даны уже не осталось сил сопротивляться Давиду: он ведь прав, она хотела! Она хотела именно этого! Но и стонать во весь голос так, как хотелось, она не могла: рядом были все её братья. А Давид, казалось, хотел именно этого: чтобы она стонала и кричала, забыв обо всём.       — Я же тебя накажу, — самодовольно предупредил Давид. — Если ты будешь так стесняться меня и своих ощущений, то мне придётся жестоко тебя наказывать и строго воспитывать.       Давид навис над Даной и участливо заглянул в глаза:       — Ты помнишь наш первый урок?       — Да… — едва слышно прошептала Дана.       — А второй? Не могла же ты так быстро забыть мои наставления?       Дана смотрела ему в глаза, выдерживая строгий взгляд, и почти сразу же нашла выход:       — Я хочу большего! — тем же томным голосом, который сбил его с толку, попросила Дана.       Хитро, но эта хитрость сработала. Мгновение, и Давид оказался на диване, а Дана снова на нём.       — Больше не хочешь, чтобы я разделся?       — Мне нравится этот контраст!       И ей действительно нравилось: её белое сочное тело и его идеальный чёрный смокинг. Прекрасное сочетание! Если бы за дверью не было братьев, Дана могла бы так ходить целый день: обнажённая, но в украшениях и на высоких каблуках.       — Подожди немного, так и будет, — заговорщицки шепнул Давид, и Дана поняла, что он нагло прочёл её мысли.       Что ж, нет смысла скрываться. Дана приподнялась на коленях, сразу став выше Давида, посмотрела на него сверху и впилась долгим и медленным поцелуем. Ей казалось, что руки Давида были везде, но она чувствовала, что он становится нетерпелив: ещё немного, и он принялся усаживать её на член.       — Ты боишься? — уточнил Давид, когда Дана замерла.       — Не-ет, — дрожаще выдохнула девушка. — Мне нужно немного привыкнуть…       Ей всё равно было немного больно и в то же время приятно! И эта странная смесь чувств разрывала её.       — Справишься сама? — довольно усмехнулся Давид, заметив, как загорелись её глаза.       Дана менялась. От невинного смущения до неприкрытой похоти. Никаких страхов в ней больше не было, только жадное желание обладать. Этой ночью она была главной, и не он брал её, а наоборот. Опьянённая женской властью, неведомой ей до этой ночи, Дана всё больше перехватывала контроль: Давид сидел покорно, только поддерживал её за спинку и бёдра, уже горячие от быстрых движений. Она быстро освоилась и теперь стонала при каждом движении, когда насаживалась на член до влажного шлепка. Стоны могли прервать лишь поцелуи — несдержанные и безумные, во время которых Дана успела укусить Давида до крови.       — Тише-тише, отдышись, — засмеялся Давид, чуть отстраняя Дану, которая всё равно продолжала двигаться — она не могла успокоиться, пока каждое движение приносило ей удовольствие, от которого невозможно было отказаться. Да и зачем отказываться?       — Мы же никуда не спешим, — напомнил Давид. — Или тебе этого мало?       По её затуманенному взгляду и жадно открытому рту, он понял — что мало. Что ж, он может предложить ей большее.       — Хочешь жёстче? Не пожалеешь? И не будешь говорить, что тебе больно?       В глазах Даны блеснул такой безумный огонёк, что Давид внутренне усмехнулся: пора приниматься за изощрённое обучение. Девочка готова.       — Вставай.       Он подкрепил слова таким сильным шлепком, что на ягодице остался розовый след, а Дана зашипела, но настолько фальшиво, что Давид засмеялся. Она встала, поправила волосы, будто собиралась вот так выйти из комнаты, но лишь оглянулась в поисках удобного места для продолжения. Дана покосилась на стол, но Давид покачал головой:       — Мне нравятся твои мысли, но нет, этот стол не выдержит.       Давид снова оказался сзади, обнял её, впился в шею болезненным поцелуем, от которого Дана застонала, но совсем не жалобно. Чем грубее он был, чем жёстче и нахальнее были его движения, тем больше таяла Дана: хотелось отдаться ему, раствориться в нём, быть покорной и только наслаждаться. Даже болью, такой невыносимо сладкой, что хотелось ещё и ещё. И Давид всё это прекрасно понимал: Дана только открывала в себе порочное желание подчиняться, и её надо было направлять, учить, воспитывать из неё роскошную рабыню.       — Обопрись, держи спинку ровно! — приказал Давид, подталкивая Дану к окну.       Открытому! Ни занавесок, ни жалюзи, ничего. Огромное окно, за которым виднелись чёрные тени деревьев и холодный свет луны. Дана закусила губку, почувствовав укол опасения: а вдруг её увидят? Но эта пикантная нотка только усилила желание, и девушка покорно опёрлась руками на высокий подоконник. Стоять на каблуках и при этом держать спинку ровно было не так уж легко, Дана понимала, что быстро устанет, но на Давида можно было положиться. Он уж точно знает, что делает.       — Ровнее спинку. И ножки тоже.       За каждое замечание Дана получила по удару по ягодицам, но быстро исправилась. Она представила, как выглядит со стороны, и едва сдержала стон: до чего же это пошло, но как красиво. Давид не спешил, он поглаживал бёдра, попу, спинку, влажную от пота, и жалел, что под рукой нет ничего, чем можно её отшлёпать. Кроме ремня, но он разрежет ей кожу, так что пока придётся обойтись ладонями.       — Тебе нравится, когда я делаю так? — спросил Давид, поглаживая Дану.       — Да.       Она чувствовала подвох.       — Но ты ведь хотела большего? — напомнил Давид. — Хочешь вот так?       Шлепок был таким сильным, что Дана покачнулась на каблуках, но сразу же поспешила выпрямить спинку.       — Хочу, — едва прошептала она, потому что во рту вдруг пересохло.       Можно ли ей кричать, когда он делает ей больно, или нужно терпеть?       — А что ты ещё хочешь? — спросил Давид так тихо, что Дана замерла: она почувствовала, что он стоит сзади так близко к ней, что вот-вот войдёт.       И она не ошиблась: головка коснулась мокрых губ, и Дана не сдержалась и подалась чуть назад, но тут же получила очередной шлепок.       — Будь терпеливой, или я уйду.       Она замерла и не дышала, закусила губку, чтобы не застонать. Всё тело было как натянутая струна и жадно ловило малейшее прикосновение. Давид входит так медленно, что Дана чувствовала, как горячая, набухшая влажная плоть расходится под напором члена и сразу же обхватывает его.       — Расслабься, — рыкнул Давид, когда проталкиваться стало сложнее, потому что Дана зажималась от удовольствия. — Иначе я сделаю тебе очень больно!       Дана думала, что расслабилась, но следующий грубый толчок Давида вызвал жалобный вскрик.       — Я же говорил! — хохотнул Давид. — Стой ровно.       Больше он не говорил — крепко взялся за талию Даны и задвигался быстро и грубо. Если бы Давид не поддерживал её, Дана бы не устояла на ногах: слишком сильными были его движения, это были почти что удары, настигавшие её снаружи и изнутри, и девушка вскрикивала от каждого толчка. Давид не закрывал ей рот, ничего не говорил, казалось, он вообще о ней забыл, сконцентрировавшись на своём удовольствии.       Дана не понимала, как долго это длилось. Сначала она вскрикивала, пока не привыкла к его грубому обращению. Сама ведь просила. Хотела, чтобы он взял её вот так. Если бы он повалил её сейчас на пол, она была бы рада ещё больше, потому что эти первобытные движения сводили с ума. И она стонала уже открыто и бесстыдно, особенно когда почувствовала, что вот-вот кончит, но напряжение в ногах отвлекало её, и только когда Давид чуть подхватил её под живот, придерживая, Дана смогла сконцентрироваться на себе. И она едва устояла, потому что на какое-то мгновение просто отключилась. Только сильные руки мужчины вернули её в реальность.       — Будь послушной! — рыкнул Давид, вдруг наклонившись над девушкой и перехватив её за шею.       Он замер в ней, и Дана нетерпеливо завозилась, но пальцы сразу же стали сжиматься на шее.       — Я же сказал: будь послушной. Тебе нравится так? — ещё два таких глубоких толчка, что Дана тихонько заскулила: Давид входил настолько глубоко, что боль смешивалась с удовольствием, и от этого выступали слёзы. — Или так?       На этот раз это были настолько нежные медленные движения, что Дана завертелась, насаживаясь сама, забыв о предупреждении.       — Я вижу, ты очень непослушная девочка! Я тебя за это накажу!       Он резко вытащил член, и Дана недовольно ахнула — осталось ощущение пустоты, которую срочно надо было заполнить. Давид грубо дёрнул Дану за шею назад, ставя ровно. Ноги дрожали от усталости и напряжения, поэтому Давид прижал её к груди, но руку с шеи не убрал, зато вторую запустил между бёдер. Дана всхлипнула от первого же прикосновения: она стала такой чувствительной, что острое удовольствие, похожее на разряды тока, прошло по животу и бёдрам, сжимая всё.       Пальцы Давида были издевательски наглыми: он ведь заметил, что стоило ему лишь прижать клитор, как Дана задрожала, забилась в его руках. И он спустился ниже, вдавливая ладонью клитор и набухшие губы, а пальцы засовывал так глубоко, как мог, да ещё и двигался быстро, всё ускоряя и усиливая движения.       Дана не могла молить его остановиться: сил хватало только на то, чтобы дышать, жадно хватать воздух и висеть на его пальцах. Вот только тело говорило всё само: извивалось, почти билось в сладких судорогах, бёдра сжимались до боли, будто хотели вытолкнуть нахальную руку, мучившую её. Дана горела, умирала и воскресала до новой волны оргазма, опустошающего и наполняющего одновременно.       Когда Давид наигрался со своей покорной беспомощной куклой, то разжал руки и сделал шаг назад, позволив Дане рухнуть на колени. Она дрожала и плакала, всхлипывала и пыталась восстановить дыхание.       — Это ещё не всё! — предупредил Давид, самодовольно глядя на неё сверху. — Ты можешь продолжать?       — Да-а, — она выдохнула и облизнула сухие губы, но сразу же очнулась. — Что я могу для вас сделать?       Это был соблазнительный томный шёпот, вновь порадовавший Давида. Её тело ещё не привыкло, но сама девчонка хочет большего. И может больше.       Дана потянулась было рукой к члену, но Давид остановил её.       — На колени.       Дана была покорной, но взгляд её был слишком развратным, и Давид решил, что пора учить её азам. Для начала он грубыми резкими движениями хозяина поставил её в нужную позу: на колени, грудью в пол, руки вытянуты вперёд. К счастью Даны, под ней оказалось её платье, и соски не тёрлись об пушистый ковёр, а лишь скользили по шёлку, отчего девушка возбуждалась ещё больше.       — Запомни эту позу, — Давид провёл кончиками пальцев по спинке, оценивая прогиб. — Это моя любимая поза. Знаешь почему?       Пальцы прошлись по промежности, от клитора по губам, чуть задержавшись при входе, лаская его, и вдруг скользнули выше. Дана судорожно сжалась, но вторая рука ударила по попе, и девушка попыталась успокоиться и расслабиться. Намёк она поняла. То, чего она боялась давно, когда только заподозрила, что у Отца могли быть отношения с мужчинами. Чтобы хоть как-то сравниться с ними, она должна быть идеальна не только в минете, а и… ох, даже страшно сказать.       — Не бойся. Это не сейчас. И я никуда не спешу и не сделаю тебе больно. Ты мне веришь?       Давид продолжал ласкать её, удивляясь тому, насколько она мокрая! От каждого его прикосновения она вздрагивала, будто хотела насадиться, но тут же замирала, потому что и Давид сразу останавливался.       — Стой смирно, если хочешь продолжения! Ты же хочешь?       — Хочу!       Всё началось сначала: грубые толчки, резкие и быстрые движения, хлюпающие звуки и хриплые стоны. Дана не могла сдерживаться, и она радовалась тому, что может полулежать, потому что Давид тоже не сдерживал себя: он наклонялся ниже, наваливаясь на неё всё больше, и от его веса девушка совсем потеряла контроль. Как же было хорошо! Она устала, но даже не могла представить себе, что это безумие закончится. А оно должно было закончиться, потому что Давид распалялся всё больше. Сквозь пелену страстного опьянения она слышала, что он дышит часто, шумно и хрипло, что иногда вырываются животные полустоны, сопровождающие особенно грубые и глубокие толчки, да и руки сжимают спинку, плечи, шею так сильно, что точно останутся следы. Но Дана была довольна, довольна тем, что этому холодному высокомерному мужчине настолько хорошо сейчас, что он не может сдержаться. Разгорячённая, мокрая, уставшая, Дана в то же время была полна самодовольства. Она прислушивалась к его движениям, к дыханию, и поэтому быстро среагировала, когда заметила, что Давид замедлился: хоть он и полулежал на ней, но двигался теперь медленно и осторожно, и девушка замерла и чуть сжалась изнутри, ожидая, пока он кончит.       — Ты умница. Моя хорошая девочка, — шептал Давид, не спеша выходить из неё. Наоборот, он обнял её, будто подгребая под себя. — Ты мне очень-очень нравишься!       От его взволнованного шёпота Дана чуть ёжилась. Всё закончилось? Уже всё? Да, она устала, но она не готова уходить отсюда. Не готова расставаться с Давидом. Он отстранился, поднялся с неё, и Дана сразу же почувствовала себя брошенной, одинокой, ранимой. Влажному разгорячённому телу мгновенно стало холодно.       — Ты же не думаешь, что на этом сегодня всё? Одевайся, нас ждут, — приказал Давид.       Он приводил себя в порядок и с наслаждением наблюдал за Даной. На этот раз она не зажималась, боясь испачкаться, встала гордо, поправила волосы и украшения, подняла с пола платье, но не спешила его надевать.       — Ты хочешь выйти к ним так? — хохотнул Давид, чувствуя, что снова возбуждается от её надменного вида.       Она была хорошая. Хоть помада размазалась, а причёска рассыпалась, и Дана старалась её поправить, но в остальном девушка стала ещё краше. И действительно, что она скажет, если он заставит её выйти ко всем вот так? Полностью обнажённой?       — Я могу, — усмехнулась Дана, но посмотрела на Давида вдруг остро: — Но тогда не ревнуйте.       Он ожидал, что после секса Дана будет спокойнее, покладистее, но в ней будто проснулась маленькая злая ведьма, требующая новой порции укрощения. Ничего, у них ещё ночь впереди, и Давид вдруг захотел узнать, сколько раз она выдержит, прежде чем успокоится и утомится? Прежде чем погаснет похоть в её глазах?