***
Грохот и треск Кристальной арки был слышен всюду. Не было точки на Небесах, где этот страшный звук был бы хоть немного приглушён. Надрывный треск хрусталя, из которого состоит всё вокруг. Под ногами возникали линии трещин, а внутри этих трещин лишь тьма. Охотник давно ушёл спасать этот неблагодарный мир. После двух дней монотонного истребления демонов и скверны, поглотившей Небеса, без сна и практически без еды Линдон был измотан. Настолько, что отчасти был благодарен Диабло, посреди пути заперевшего его в клетке. Говорить за самого охотника он не смел, но по лицу и сгорбленной спине видел, что тот тоже на грани истощения. Проблема лишь в том, что действовать они вынуждены здесь и сейчас. На отдых никто не даст им и нескольких минут. Только вперёд, уничтожать главного врага всея Небес, хотя и нескольких дней не прошло, как нефалем избавил мир от Азмодана. Сил практически нет, а мотивация сейчас — это только постоянное подначивание Тираэля. Цель теперь не была ясна вовсе, а способ её достижения казался невозможным в их состоянии. Пожалуй, ни один из них не мог сейчас делать ставок на победу — не в том состоянии был парень, скрывшийся из виду. В нём уверен был, кажется, лишь Тираэль, ведомый наивной надеждой. Никто не был рад появлению нефалема в обители ангелов, особенно сама Доблесть. Лишившийся сил Империй был жалок, зато больше не распинался о том, какие эти смертные грязные ублюдки. Охотник без тени страха и сомнения на лице уверенно шёл навстречу своей смерти. Линдон искренне не хотел пускать его в одиночку, но тот лишь отпустил руку и ушёл. Теперь же каждый звук, исходящий от Кристальной арки, отзывался в груди болезненным ударом сердца. Несмотря на сильную усталость, заснуть сейчас даже случайно казалось невозможным. Он слишком беспокоится об этом мальчишке, с которым провёл бок о бок без малого год. Не такой большой срок, казалось бы, но он слишком привык. Линдон слишком привык чувствовать на плече тяжесть чужой головы во время привала; привык к лохматой чёрной гриве, мельтешащей где-то рядом, если та не сокрыта капюшоном; привык засыпать на коленях, ибо ему разрешили однажды и впредь не запрещали. И всё это связано с охотником на демонов, совершенной машиной для убийств, который не умеет больше ничего, кроме как даровать всему живому кровавую смерть. Мужчине оставалось сейчас только смиренно сидеть и ждать, когда клетка исчезнет. Ждать, когда Диабло сдохнет, а он найдёт своего вымотанного охотника живым. Терпеть, сцепив зубы, ибо попытки вырваться из заточения становились тщетной тратой сил. Но он дождался заветной тишины, за которой последовало исчезновение злосчастной клетки. Неизвестно, сколько времени прошло и что стало причиной затишья. Погружённый в собственные мысли, он не обратил внимания на последние звуки, что доносились с арки, из-за чего оставалось только гадать, на чьей стороне победа. Подорвавшись с хрустального пола, Линдон сломя голову рванул в сторону лестницы, ранее сокрывшей от него охотника. Она оказалась длиннее, чем виднелась со стороны, но, по сравнению с уже пройденным ими путём, ощущалась ничтожной. Всего лишь последний рывок до конца испытания, когда усталость уже не чувствуется. Он почти сразу встретился с серыми глазами. Охотник стоял в нескольких шагах от Диабло, растянувшегося по белоснежному полу, и смотрел на своего напарника, прежде чем рухнуть. На белоснежном хрустале кровь казалась чем-то противоестественным, лишним и невозможным. Линдон в последний момент успел поймать парня, не позволив тому разбить голову о белый камень. — Ты смог, — тихо заговорил он, опустившись на пол и держа охотника на руках. — Это конец. — Да, конец, — Стиг убрал руку от раны и посмотрел на перчатку, покрытую кровью. — Я всегда надеялся, что умру быстро. Чтобы осознать смерть, но не мучиться. — Не трать силы на слова. Давай вернёмся в лагерь? Тебе помогут. Ты не умрёшь. Слышишь? Не смей умирать. — Прости, — он положил руку Линдону на шею. — Прости меня. — Тише. Ты ни в чём не виноват, Стиг, тебе не за что… — Линдон замолчал, когда заметил кровь у того на губах. — Я прощаю тебя, за всё. Только прошу, держись. — Умирать больно. Я, — он запнулся, морщась, — всё хочу сказать, что люблю тебя. Если не мог раньше, то сейчас обязан. Перед смертью говорить легче. Уже нечего бояться, когда твой последний вздох может случиться в любой момент. Каждое слово вырывается с физической болью, а дышать становится сложнее, но на душе становилось легче. Спасти душу становится важнее, когда физической смертной оболочке осталось дождаться беззвучного щелчка. Охотник ожидал в ответ тишину, оскорбление или любое другое проявление отторжения. Несмотря на всё, что было раньше, он почему-то считал, что такие чувства не имеют права на существование, но, тем не менее, они были и есть. Линдон разрушил все его ожидания, положив ладонь ему на щёку и склонившись, касаясь окровавленных губ. — Ты плачешь? Стиг выглядел обеспокоенным Линдоном гораздо больше, чем собственной раной. Он положил руку мужчине на щёку, стирая слёзы, и медленно опустил обратно на плечо. — Нет, что ты. Нет, это всего лишь дождь, — отмахнулся негодяй, сразу протирая лицо запястьем. — На Небесах не бывает дождей. — Ну а сейчас есть! Охотник улыбнулся через боль, позволяя прижать себя к груди. Теперь, зная, что эти запретные чувства оказались взаимны, умирать становилось ещё больнее. Если бы Линдон сейчас отказал ему, он мог бы спокойно умереть, уверенный, что на сим его путь окончен и тосковать по нему будут не сильно. Только этот вор всегда знает, как всю малину обосрать, но сделать это красиво. — Я устал, — признался он, из последних сил заставляя себя держать глаза открытыми. — Прошу, сожги моё тело и забери мой медальон. Сохрани его. Обещай. — Ладно, хорошо. Я обещаю. Только не засыпай, не закрывай глаза. Стиг вдруг содрогнулся и закричал от приступа нестерпимой боли. Каблуки заскользили по полу с тихим скрежетом. На лбу выступила роса смерти, а глаза охотника на краткое мгновение вспыхнули адским пламенем. После агонии сил не осталось совсем. Бросив последний взгляд на Линдона, Стиг прикрыл глаза. Рука безвольно упала с плеча. Небеса за всё время своего существования впервые услышали вой человека, потерявшего нечто важное, едва его обретя. Впервые смертный человек нашёл свою смерть здесь, прямо под Кристальной аркой. Архангелы, кажется, смотрели на них с абсолютным равнодушием. Даже Тираэль не сказал ничего, лишь открыл портал, поняв всё по глазам Линдона. Ни ангелам, ни демонам никогда не было дела до простых смертных, простых обитателей Санктуария. Убежище, созданное для беглецов с Небес и Преисподней, стремительно разрушается по вине обоих. Хоть нефалемы и считаются прямыми потомками ангелов и демонов, в их груди бьётся смертное сердце. Но даже Тираэль, отказавшийся от крыльев Справедливости, не смог бы вынести того, что за свою жизнь пришлось выдержать охотнику, испустившему дух только потому, что так захотел бывший архангел. Подняв охотника на руки и прижимая к себе как самое ценное, Линдон озлобленно посмотрел на чёртовых архангелов и скрылся в любезно открытом портале. С руки свисал серебряный крест, равноконечный и полый, на одном конце которого завязана тесьма, намотанная на ладонь.***