Hassliebe

      Изящные длинные пальцы отбивали причудливый, одному ему известный ритм по лакированному столу из красного дерева. Взгляд метался по просторному залу кабинета, впервые замечая столь мелкие детали узоров на дверях или противоположной стене, расписанной золотом. Прежде обилие позолоты не бросалось в глаза, но теперь буквально рябило. За столь долгую жизнь он научился игнорировать вещи, которые, по его мнению, казались совершенно пустыми, безликими, не представлявшими ценности.       Кажется, что он впервые осознаёт ошибку, практически признаёт, чувствуя, как что-то внутри него бунтует. Ощущения собственного величия, раздутого эго разрушали медленно, но верно. Шаг за шагом. Уже было сложно вспомнить истинные причины, послужившие созданию каньона, все они померкли, уступив место только одному — жажде власти. Ему надоело прислуживать, ведь родная мать уверяла долгие годы, что он был рождён уникальным ребёнком с невероятной силой, способной изменить мир. А он старался всеми поступками подтвердить, старался удовлетворить стремления родного человека, хотел подарить весь чертов мир, который мог сгнить под гнетом постоянных войн. Когда-то собственные помыслы были чисты, воспеты стремлением обрести вожделенный мир, спасти тысячи жизней. Но вместо желаемого спасения он поверг страну в ещё больший хаос, ощущая при этом невероятное количество силы, наполнявшей до краев. Перестали волновать жизни, что унесла тьма, ведь без потерь не обойтись. Десятки в противовес миллионам, необходимые жертвы. Цель оправдывает любые средства.       Порок зачастую брал верх над добродетелью, а власть была тем самым пороком, разрушающим, порабощающим… Его имя внушало страх людям, заставляло склонить голову, поселяло в сердцах Гриш благоговение, желание идти за ним, подчиняться. Чёрный Еретик — тот, кто создал Тенистый каньон, заставив мир содрогнуться. Именно тогда люди поняли мощь первых Гриш. Дарклинг — тот, кто собрал вторую армию, необходимую для грядущей войны, долгой, как его жизнь; тот, кто позволил детям с даром обрести семью, подарил дом, где бы они чувствовали себя на своём месте; тот, кто дал чёртову надежду, в конце концов. Нет, он никогда не будет возведён в лик святых, никогда не станет мучеником в глазах простых смертных, слишком темна была его сила. Забыв собственное имя, похоронил его на обломках надежд, потеряв в темноте каньона. Каньона, который стал отправной точкой долгого пути становления тем, кем являлся сейчас, — вторым человеком в стране после короля, но этого становилось мало. Настоящее имя вместе с моральными качествами были погребены где-то глубоко внутри. Ведь мужчина с привлекательной внешностью не всегда внушал окружающим страх, не всегда совершал дурные поступки и без уколов совести не мог лишить человека жизни.       Александр Морозов. Это имя было дано при рождении, имя, практически забытое. Александр давно исчез, сдался тьме, а на его место пришёл хитрый, изворотливый Дарклинг, собравший Гришей под собственным знаменем, создавший армию, подчинявшуюся только ему, а никак не королевской династии.       Тьма была его спутником на протяжении бесконечной жизни, тьма давала безграничную власть, разрушая в конечном итоге душу, а сердце, казалось, не способно было на чувство. Взгляд стальных глаз медленно перемещается на собственную эмблему — затмение солнца, а сердце отчего-то тягостно сжимается на мгновение, нарушая чёткий ритм. В памяти возникает первая встреча с равной по силе, но мог ли он тогда допустить мысль, вглядываясь в бледное девичье лицо, в глаза, лишенные жизненной энергии, что бедная девочка, картограф, была рождена для баланса? Сила, заключённая в измученном теле, находящаяся в постоянной борьбе со своей сущностью. Но уже тогда ощутил странную, непривычную тягу. Совсем не похожая на девушку Гриш, слишком болезненная, худощавая, с выпирающими ключицами, с тусклыми волосами, в кафтане, надетом явно не по размеру, с дрожащими от волнения руками. На дне радужки плескалась целая буря эмоций, одни сменяли другие, начиная бешеным испуга и заканчивая нотками природного величия.       Стоило прикоснуться к прохладной коже кончиками пальцев, как волна мурашек пронеслась вдоль позвоночника, заставляя обхватить кисть сильнее, как собственные ощущения заставили на мгновение забыть о стоящих людях вокруг, шептавшихся, кидавших взгляды, полные сомнений и предубеждения, ожидавших скорее провала, чем встречи с Заклинательницей Солнца. Стоило воззвать к её силе, как мощь тьмы в считанные секунды, казалось, стала безграничной, а свет, скрывавшийся в измученном теле, явился этому миру. Противиться собственной природе изнурительно, так болезненно и выматывающе, брюнет знал на собственном опыте — подавить рвущуюся силу практически невозможно. Тогда на задворках сознания крутилась мысль — она способна дать отпор, способна противостоять не только ему, но всему миру, если придётся.       Они были похожи и в той же степени различны. Прекрасно дополняя друг друга.       «Подобное притягивает подобное» один-единственный постулат, являвшийся верным.       Дарклинг хорошо помнил, как страх ярко отражался во взгляде карамельных глаз, впервые смотрел так долго в очи, не получая удовольствие от читаемых эмоций. Алина… имя, которое рождало сладкое послевкусие на языке, которое заставляло сердце замирать в грудной клетке. Только находясь с ней, он не чувствовал себя заложником собственной природы, даже начинало казаться, что она послана во спасение, что судьба наконец-то смилостивилась, послав ему ту, которая непременно поймёт, отогреет заледеневшее сердце, осветит истинный путь и всегда будет рядом, держась за руки. Влечение к неопытной заклинательнице стало проклятьем, хотя, казалось бы, как можно быть ещё более проклятым? Но рождаемое в девичьей душе противостояние заставляло собственную тьму буквально реветь, а самоконтроль крошиться, но он прежде всего был командиром Гриш, не переставал себе напоминать главное желание, которое, вероятно, способно отойти на второй план. Девушка, ставшая его слабостью, он совершенно не представлял, когда впервые спас ей жизнь от фьерданского ассасина, что будет готов положить тысячи жизней ради одной улыбки или взгляда, наполненного искренним тёплом. Импульсы, рождаемые в нем девушкой, были столь искренними, что приходилось подавлять собственные порывы.       В жизни было достаточно представительниц прекрасного пола, обращавших на себя его внимание, но ни одна не побуждала чувствовать, ни одна не приносила боль, способную разорвать сердце на куски. Гриш успел забыть, каково это — чувствовать. Желать то, что по праву природы должно быть твоей частью. Ведь они были дарованы друг другу, жаль, что глупая девчонка противилась, принуждала идти на крайние меры. Вместе они могли быть великими. Королем и Королевой этого бренного мира. Они предназначены друг другу во спасение или на смерть.       За пять месяцев жизни во дворце Александр успел изучить Старкову, успел возжелать до ломоты в конечностях, неустанно напоминая самому себе, что она всего лишь путь к достижению его главной цели. В глубине прогнившей души он признавал, что готов был подарить весь мир, принести в жертву, если придётся, только бы чувствовать рядом с собой. Только бы видеть взгляд оживших глаз, наполненных доверием и чем-то, что было способно подарить крылья. Кажется, люди называли это любовью… Тем определением, которым он никогда бы не воспользовался, слишком незнакомо было чувство… Любовь отторгало собственное нутро. Но, смотря на Алину, ощущал что-то всепоглощающие, что-то, способное поставить на колени и преклонить голову, поддавшись чувствам.       Первый поцелуй, такой неожиданный, больше служащий отвлекающим маневром, способом манипуляции, совсем не поддержкой или желанием подарить успокоение. Слишком спонтанный, вовсе не был продуманным шагом, любое вторжение в личное пространство было продиктовано желанием чувствовать. Ведь доверие можно вызвать бравадной речью о желании спасения страны и уничтожения каньона, кишащего волькрами. Он никогда не забудет мягкость девичьих губ, тот вкус, который показался неземным, каким-то солнечным. Её запах заполнял лёгкие, отпечатываясь на подкорке мозга, самая настоящая сладость, ягодный десерт. Трепет вперемешку с нежностью — слишком непривычное сочетание чувств, заполнявших каждую клеточку тела, и то ликование от ответного, такого робкого прикосновения губ в ответ. Собственная тьма притихла, давая место свету. Впервые был готов принять кого-то равного себе, впервые был готов поделиться властью.       Роковой бал, где они действовали, как единое целое. Демонстрация силы. Тьма и Свет. Луна и Солнце. Собственная эмблема стала их символом. Проблески истинного счастья, истинных чувств. Взаимных. Дарклинг ощущал её эмоции, как свои собственные, чувствовал, как девичье сердце отбивало бешеный ритм в такт его собственному, как она хватала ртом воздух, как они тонули во взглядах друг друга. С играми было покончено, впервые не притворялся, может быть, сдерживался, но был настоящим, готовым разорвать грудную клетку и вручить собственное сердце. Готов был поддаться безумному желанию, томившемуся в душе, чувствовал похоть, подстегнутую тьмой и находившую ответ в томительном взгляде, таком многообещающем. Тот бал подарил столько же, сколько и отобрал, заставив погрузиться во тьму, в отчаяние, в болото собственной злобы на весь чертов мир, пытавшийся отобрать самое ценное.       Алина сбежала, забрав с собой отголоски света в его душе, забрав с собой ощущение жизни… сумев ранить безмерно сильно, сумев причинить боль, практически подтолкнув к безумию. Помнил, как казнил несколько стражей, разрезав пополам и давая выход рвущейся тьме. Рвался уничтожить спальню, в которой проживала Старкова, но, оказавшись в уютной комнате, опустился на колени, впервые чувствуя страх. Каждый сантиметр убранного помещения был наполнен ею: пара заколок, лежавших на комоде, кинутые перчатки на пуфике и запах, что так жадно вдыхал, были слишком знакомы до ломоты в конечностях.       Гранитные волосы падают на глаза, отчего приходится смахнуть их в сторону и совсем на мгновение ощутить то отчаяние, что испытывал на протяжении поисков, то раздирающее в клочья душу чувство. Тогда Дарклингу казалось, что больнее быть не может, что он достиг того самого предела. Какую же совершил ошибку…       Алина со своим верным следопытом отыскали стадо Морозова, тот усилитель, сделанный из рогов, должен был быть подарком, должен был быть признанием, но стал ошейником. Олень, что был сильнейшим усилителем, предназначенным для неё, был убит его рукой, даровав тот желаемый контроль, даровав ту силу, способную достичь цели. Пришлось укротить заклинательницу Солнца, в тот момент злость с приступом ревности властвовала, затмевая любые доводы рассудка. Его Алина предала, была готова умереть, лишь бы не быть с ним, лишь бы не следовать целям, которые бы подарили им мир. Ревность — темное чувство, которое толкало на жестокие вещи, затмевая кричащий разум. Хотелось собственными руками без всякой силы, воткнуть нож в грудь Мала по самую рукоять, увидеть, как в глазах потухает жизнь. Если бы парень не пытался отобрать у него ту, что была предназначена судьбою, задумался бы о милосердии, сослав на границы или в тюрьму. Но желание убить было настолько велико, что ему нельзя было противиться.       Молящий взгляд девичьих глаз: Старкова была готова остаться с Дарклингом, пойти на жертву, сделать всё, только бы спасти Мала. Внутри всё клокотало от ярости, сердце разрывалось от ревности, граничащей с болью, но внешне он не позволил себе проявить хотя бы малой доли тех эмоций, что разрывали сердце в клочья. Наивная девчонка, кричащая о ненависти, о борьбе, о противостоянии и о смерти. Но их впереди ждала вечность, а гриш умел ждать. Было плевать на определение чувств, пусть ненавидит, плевать. Только быть рядом, вдыхать родной аромат, ощущать рядом. Он впервые нуждался в чьём-то присутствии настолько сильно… Был уверен, что заклинательница полюбит той всепоглощающей любовью. Пусть сначала придется сломать, они выдержат.       Смотря в карие глаза с заметными золотыми вкраплениями в радужке, он видел отголоски чувств, которые та пыталась подавить, находившись рядом с ним. Пыталась торговаться, идти на сделку, и он практически уступил. Желал, чтобы она сдалась, чтобы подчинилась, безоговорочно доверяя. Поцелуй, продиктованный эмоциями, крепкие руки на девичьем теле, всё ещё хрупком, и дрожь, пронизавшая всё существо, заставляя сердце нестись галопом. Подтверждались самые смелые надежды, стоило вспомнить ответную реакцию на смелые прикосновения, то, как дыхание, опалявшее кожу, стало тяжелее, а зрачки расширились. Дарклинг чувствовал, как под его ладонью трепетало сердце в её груди. Пусть разум противился, пусть вел борьбу, но бессознательная часть её естества тянулась навстречу. Значит, всё было не зря: все его старания, все мучительные испытания, что приходилось вынести, все болезные эмоции, лишавшие контроля.       Находясь в каньоне, окружённом тьмой, в очередной раз убедился, что Алина была той равной, способной дать ему отпор даже с ошейником на шее, способная противостоять зову его тьмы. Облачённая в его цвет, она находилась по правую руку, там, где было её настоящее место. Излучала свет, спасая одних, но убивала других, делала осознанный выбор в пользу личной выгоды. Спасала мальчишку следопыта, даже не замечая, как тьма прочно засела в её сердце, и непременно пустит корни, отвоюет какую-то часть души. Он убедился в том, насколько они были похожи. Тьма жила в ней так же, как в нем свет. Они были половинками одного целого, были теми, кто всегда найдёт путь друг к другу. Ведь подобное притягивает подобное. Были так прочно связаны, всё ещё не осознавая собственного предназначения.       Наконец, откинувшись на спинку мягкого кресла, прикрывает глаза, еле заметно улыбаясь, отвлекаясь от анализирования событий с появлением Заклинательницы Солнца в его жизни, переставая подавлять собственные эмоции, делает глубокий вдох, воскрешая в памяти сладостный запах девичьего тела, а на кончике языка появляется ягодное послевкусие. Он ждал практически вечность, подождёт ещё немного.       Будущий Король выбрал себе Королеву. И сделает всё, что бы вернуть то, что по праву предназначено ему судьбой.