*
Самотність. Тебе не лякає це слово. Вона — твоя вірна подруга на все життя. І бути одною більше не страшно. Вже звикла.
Здесь, нерушимо стоя перед бескрайней синей бездной, ты особенно осознаешь, что
одна. Море по-прежнему вселяет в тебя какое-то смутное чувство того, что человек — лишь космическая пылинка во вселенной. По сравнению с его величием и глубиной. Оно может поглотить человека, забрать жизнь за одну секунду. И мысль о собственном бессилии перед чем-либо угнетает больше всего.
Ты вновь стоишь на краю Одесского побережья. Задумчиво всматриваешься в морскую гладь, сплошь покрытую мелкими барашками. Лёгкий мартовский ветер играется с пшеничными прядками, вынуждая тебя постоянно отмахиваться от развевающихся волос.
Ты вновь одна. По крайней мере, тебе так кажется. Упрямо сверлишь взглядом каменные скалы, такие же гордые, как и ты сама.
Знову сама. І нікого більше нема.
Хочешь верить, что это всё — твоё начало.
Муж, обратившийся в вечерний шторм, живой и вільний, отчаянно скитающийся по свету. Но бушующий на украинских берегах только, когда нужен
тебе.
И брат, остающийся на месте серой скалой, готовый укрыть тебя от разгулявшихся волн.
Так было зимой. И теперь, в начале марта, ты приходишь сюда с твёрдой уверенностью, что
будет хорошо.
Не всё. И не навсегда.
Но когда-нибудь
никогда — точно. Да. Не перестаёшь верить ни на секунду.
Дневные белые лучи пробиваются сквозь нависшие кучевые облака, вырисовывая по морю светлую солнечную дорожку.
Где-то вдалеке громко кричит чайка. Даже у неё есть дом, пытаешься не думать. У неё есть семья, кто-то, кто всегда ждёт тебя, место, куда можно всегда прилететь зализывать раны. Где тебя просто ждут. Любят. Поддержут.
Холодный ветер, самым наглым образом сорвавший с купающихся в лучах волос косынку, оставляет на языке солёный привкус. Но не такой, как после солёной еды. Особый. Ты любишь его ещё с детства. Каждое лето, когда вы приезжали в это место, ты бежала сюда, чтобы первым делом закрыть глаза и вдохнуть полной грудью неповторимый родной запах, которого больше нет нигде.
Маленькая девочка с забавными русыми хвостиками в белом платье бегает босиком по песку, изредка мочит ноги в пене накатывающих волн.
— Не мочи ноги, — более нежным, чем строгим тоном велит мама с улыбкой, сидя в гамаке и читая книгу.
— Почему Стасу можно купаться, а мне нельзя? — обиженно надула розовые губки малышка, поправляя бант на голове и подбегая к маме.
— Тань, потому что он уже умеет плавать, — мама заключает маленькую Таню в объятия, нежно поправляет выбившуюся из хвоста прядь. — А когда ты вырастешь...
— Мам, а за мной приедет принц, когда я вырасту? — серьёзно перебила её малышка.
— Что?
— Ты мне рассказывала сказку про Ассоль. Она тоже ждала своего принца у моря. Я тоже буду ждать его. Он же правда приедет, мамочка? — нахмурила бровки она, как будто опровержения не принимались.
— Конечно, моя девочка. Он обязательно заберёт тебя, на алых парусах, — улыбнувшись, женщина поцеловала дочку в лоб. — И никак иначе.
— А я буду приходить сюда каждый день и ждать его... Я уверена, что он встретит меня именно здесь.
Ты облизываешь пересохшие на резком морском ветру губы. Это место снова погружает тебя в воспоминания. Словно здесь какая-то особая магия. Тебе хочется вернуться в детство, чтобы снова верить в сказки. Ждать прекрасного принца. Жить долго и счастливо.
И ты всё бы отдала, чтобы улететь вместе с этим ветром вдаль, на алых парусах, за горизонт. Чтобы синяя бездна поглотила и избавила от всех проблем. Превратиться вместе с Русалочкой в морскую пену, чтобы рассекать свободно гладь воды. Чтобы иметь даже над самым сильным, что есть — морем — власть. Пускай и в одиночестве, но ты уже привыкла.
Весенние воды тебя любят. Играясь, норовят обмыть твои бежевые кроссовки и, словно убегая с места преступления, возвращаются в море, шумно переговариваясь. Наклоняешься и, задумчиво закусывая губу, проводишь пальцами по песку. Прохладный, он липнет к влажным ладоням.
Твой взгляд останавливается на крошечном светло-оранжевом камушке, который тотчас накрывает особо мощной волной. Забываясь, тянешься за камнем, но шарахаешься назад, как только чувствуешь влагу в ботинках.
Вздрагиваешь, мимолётно ощутив, что прислонилась к чему-то. Точнее, кому-то.
— Извини, — слишком знакомый, чтобы не узнать.
— Прости, не заметила, — в ту же секунду.
Интуитивно трёшь плечо, коснувшееся
его. Поднимаешь взгляд на единственного, посмевшего нарушить твоё одиночество.
Он молча усмехается, наблюдая за тобой, привычно закусившей губу, скользящей взглядом вниз. Но чувствуешь, как меняется в лице, когда ты замечаешь, что он пытается убрать кожаный блокнот в карман.
Ты всё равно не осмелишься спросить, что внутри. По крайней мере, не сейчас.
Не осмелишься, потому что во внутреннем твоей кожанки лежит точно такой же. Только розовый.
— Принц на алых парусах, как вижу, опаздывает? — ухмыляется, видя, как твои брови недоуменно двигаются, пока ты не понимаешь. — Чего же тебе ещё искать здесь, моя дорогая Ассоль, скажи?
— А ты волшебник? — заставляешь себя показать что-то напоминающее улыбку. — Нет, мой принц действительно здесь, но... он и есть само море. Я разговариваю с ним, слышу его голос в том, как шипят волны. Он всегда будет ждать меня здесь. Но я его уже никогда не увижу...
Даже мартовские волны предательски затихают, потихоньку прогреваясь под дневным солнцем.
— А ты что здесь делаешь? — не смотришь на него, закрыв глаза, потому что смысла делать вид, что всё нормально, нет.
— Тур, — Дан классически краток.
Пожимаешь плечами и возвращаешься к морю. Напрягаешься, догадываясь, что так просто мужчина тебя не оставит, но ведь, кажется, ты сама утверждала, что плевать.
— Ты ноги промочила, — оборачиваешься резко, вновь едва не сбивая его с ног, — Тин…
Ти ж Тіна Кароль. Пора б навчитися тримати себе в собі…
Смотришь на
Дана, словно ждёшь какого-то продолжения. Но он только снисходительно усмехается тебе откуда-то сверху, словно провинившейся дочери, морально готовящейся к маминому наказанию.
Обнимаешь себя за плечи и сгибаешься почти пополам.
І Дану навіть здається, що тобi погано. Він вже готовий обійняти тебе до бажаного хрусту в лопатках. Але він ще пограє.
— Ты красивая сегодня, Тин, — констатирует, не давая прав на возражение.
— Сегодня? Спасибо за комплимент, раз в остальные дни я для тебя не красивая, — улыбаешься натянуто, понимая, что неудачная шутка совершенно не помогла сделать обстановку менее напряжённой.
Дан замечает, что твои глаза отчаянно синеют. Не плачешь. Царапаешь ногтями кожу ладоней, но слёзы на всеобщее видение не отпускаешь.
Просто-напросто не понимаешь, зачем. Было же так хорошо… без него.
'Наверное.'
Да. Нет. Не знаешь.
Переступаешь с ноги на ногу, всё ещё надеясь, чтобы в кроссовки не попало песка — сырые носки радости или комфорта не доставляют.
— Море словно вселяет в тебя особенное волшебство. Неповторимое. Тебе оно идёт. Я просто до этого не видел такого...
Молчишь. Мечтаешь только, чтобы он ушёл. Как можно скорее и дальше.
Дан не уходит.
С минуту вглядывается в дальнюю скалу, массируя зубами щёки. Отходит от тебя и проводит рукавом кофты по холодной поверхности, проверяя.
— Иди сюда, — кивает и похлопывает ладонью по камню, — здесь сухо.
Пожимаешь плечами и заходишь только дальше в воду. Отдаёшь кроссовки на растерзание волнам, но это лучше, чем если бы ты отдала
себя Ему.
Он морщится, всем видом показывая, что в няньки точно не нанимался. Возвращается и дёргает тебя на себя, впечатывает в грудь.
Мужское лицо озаряет победная улыбка, когда ты, сдавшись, умещаешься в его руках, с трудом сдерживая довольное мурчание. Только ноздри твои обиженно раздуваются, но ты всё же цепляешься за мужские плечи, словно он правда может уронить тебя.
Надеешься, что Дан всё ещё не догадывается, что ти готова здатися, як тільки він притисне тебе до себе,
і більше ніколи-ніколи не впиратися.
Но он даже не ласков. Тихо усмехается твоим бешено-расширенным зрачкам, но хватку оставляет слишком грубой, чтобы говорить о заботе.
— Я сама могу дойти, — ворчишь ему в плечо, и почему-то обоим становится отчаянно весело.
Да, можешь. А хочешь?
— Моги на здоровье, — Дан по-доброму смахивает прилипшие ко лбу волосы с твоего лица и дует, вынуждая щуриться.
Усаживает тебя на скалу и ставит руки по обе стороны твоих бёдер, не давая шанса сбежать.
Куда уж там.
Чувствуешь холодный камень свозь тонкую ткань джинсов и откланяешься назад. Дан дышит в ухо,
как и обещал за откровенное непослушание, но ровно только до момента, пока ты не начинаешь падать.
Перебарщиваешь, ложась на скалу, и слишком поздно понимаешь, что за скользкий камень не ухватиться. Закрываешь глаза, не готовая к встрече с ледяной водой.
— Куда бежим? — он буквально врезается ногтями в твои запястья и с силой дёргает на себя, удерживая. Проводит ладонью по лбу, разгоняя кровь.
Убедившись, что ты точно сидишь и больше не свалишься, отпускает покрасневшие от его пальцев кисти.
Садится на корточки и слегка похлопывает тебя по бедру, когда ты думаешь упираться. Покорно замираешь на месте, позволяя ему касаться.
Дан бесцеремонно дёргает шнурки сырых кроссовок, и те с лёгкостью поддаются, как будто только того и ждали. Не то что их хозяйка.
Он властно стягивает обувь с твоих ног, оставляет в одних носках. Случайно дотрагивается до щиколоток, тут же покрывшихся табуном незнакомых ранее мурашек, освобождает ступни и от них. Недовольно цокает и комкает бесполезную ткань, убирая в карман.
А ты запускаешь руку между ног, абсолютно не тревожась, что он, вообще-то, всё видит.
Сам довёл, бессовестный.
— Не хочу, чтобы ты заболела, — Дан возвращается и теперь уже нежно прижимается губами к твоему насквозь вспотевшему лбу, оставляя солёный отпечаток на коже. Но после отстраняется, в последний раз холодно встречаясь взглядом с твоим.
Отмахивается, разгоняя мысли из головы, словно мух от праздничного стола.
Немов ця нічим неприкрита турбота — просто хвилинна слабкість.
Достаёт из кармана рюкзака запасную пару носков и вкладывает в твою ладонь. Не успеваешь даже открыть рот для возражений, но он, сухо кивнув напоследок, уходит с пляжа слишком быстро. Сморщившиеся от влаги кроссовки жалко обмякают на камнях.
А тебе не остаётся ничего, кроме как тихо поблагодарить Дана в спину, почти скрывшуюся из вида.
Резкий порыв ветра всё-таки срывает злосчастную ткань косынки с головы, но тебе уже всё равно. Прозрачная ткань летит, как сорняк по полю, по песку. Не пытаешься остановить. Питаешь иллюзии, что силуэт впереди, почти скрывшийся на горизонте, обернётся и словит её.
Но нет. Не оборачивается.
К горлу подступает жгучий комок. Солёные капли, стекающие по твоему лицу, уже не морская вода, а твоя собственная. Одна, вторая, третья...
Уже не видишь смысла удерживать. И правда становится физически легче. Совсем скоро.
Солнце уже сошло с зенита и клонится в сторону синей бездны. Совсем скоро и его поглотит. Тебе хочется, чтобы поглотило тебя,
але вперше ти — безсила.
Только шум волн, крики чаек, бегающие по блестящим волосам лучи и — полное одиночество. Вот твой вечный родной дом.
Знову сама. Наодинці. Нікого поряд. І лише море.
І невже твоя душа нарешті складає зброю вниз?
