Цветы, растущие в его саду

      Солнечные лучи запутались в его чёрных, почти как смола, блестящих волосах, отбрасывая тени от капризной чёлки, падающей на лоб. Серо-голубые глаза, под которыми залегли тёмные круги, наделялись едва заметным зелёным проблеском, стоило солнцу потеряться в этом удивительно мрачном взгляде. Острый подбородок и жёсткие, ярко выраженные скулы будто пытались сообщить о резком характере своего хозяина. Сурово поджатый рот, уголки которого неизменно клонились вниз, только подчёркивал внешнюю холодность. Он был такого маленького роста, что брюки почти касались пяток. Мальчишка сидел смирно, но странно смотрел на директора, скрестив длинные, тонкие пальцы.       Я стоял в углу комнаты, спокойно наблюдая за их разговором. Он был ещё совсем ребёнком, но его взгляд выглядел таким печальным, совсем как у прожившего несчастную жизнь старика. Мне снова предстоит непростая задача.       — Эрвин, отведи Леви в класс, ознакомь его со всем.       — Конечно, директор Закклай, — вежливо отозвался я, всё ещё не меняя направления собственного взора.       Я предназначен для этой работы. Судьба распорядилась так. Я понял это, как только впервые пришёл на занятия. Нет, даже раньше. Мечта стать учителем зародилась во мне ещё тогда, в нашей небольшой гостиной, большую часть которой занимали книжные шкафы, набитые старыми, потрёпанными книгами, которые были прочитаны минимум дважды. Тогда мой отец так увлечённо рассказывал мне об исторических событиях и о великих людях, сумевших в корне изменить человеческие верования и судьбы, что я не мог не восхититься тем, как много он знает. Мне нравилось подолгу сидеть подле него, всё ещё одетого в строгую одежду, ведь он едва успевал переодеваться после работы. Он полусонным голосом читал мне какое-нибудь произведение или проверял домашние работы своих учеников, чёркая ручкой и выделяя ошибки, а иногда и посапывая над ними. Нравился удивительный книжный запах и кипы бумаг, беспорядочно рассредоточенных по выцветшему от старости столу. Всё это так привлекало меня, маленького и невинного. Всё это по сей день служило символом того, кем я стал. Всё это ежедневно напоминало мне о нём.       «Эрвин, когда-нибудь, если ты захочешь, то тоже сможешь стать учителем».       Эти слова подолгу крутились в моей голове, пока я, будучи учеником младших классов, безустанно разглядывал красоты школьного кабинета и вдыхал чудный аромат мытого пола и спрятанного в моём кармане мела, вместо того, чтобы внимательно слушать на занятиях. Я вёл себя порядочно исключительно на уроках своего отца, ведь мне казалось, что другие просто не заслуживают моего внимания. Отца подобное расстраивало, и он просил меня быть внимательным везде, однако я никак не мог понять, почему ему не нравилось принятое мною решение. И сколько бы раз он ни объяснял и ни просил быть послушным, я не соглашался.       Только когда он покинул этот мир, я перестал так делать. Я решил, что именно моё глупое поведение сильно расстроило отца, что его сердце вдруг остановилось, поэтому я пообещал себе больше никогда не нарушать тех наполненных небольшим разочарованием просьб. Я стал идеальным сыном, которого мой отец уже никогда не сможет увидеть.       Когда я вновь шагнул в школьные двери со своим весьма невыдающимся резюме, все приняли меня с большим воодушевлением, ведь я тот самый ребёнок всеми любимого учителя этой школы. Все посчитали очень хорошей идеей нанять меня, словно вручали какое-то драгоценное наследство. Многие называли меня прямо-таки копией старшего Смита, поэтому лишь через пару месяцев у одной из учителей перестали краснеть глаза, наполняясь слезами каждый раз при виде моего лица. Это было трогательно, но мне чужды слёзы, поэтому я обрадовался, когда подобное прекратилось. В конце концов, я стал тем, кем мечтал быть ещё с самого детства. Я смог продолжить дело, которым так вдохновлялся мой отец. И теперь я, наконец-то, мог понять почему.       Мне удалось осознать ценность моей работы и миссию учителя. Она вовсе не заключается в лишь простом обучении предмета. И, наверное, именно поэтому мне так нравилось на уроках у своего отца, ведь он всегда хотел дать намного больше того, что написано в книгах. Только сейчас удаётся ощутить, что он чувствовал каждый раз, заходя в класс, видя так много глаз, обращённых в его сторону. В моменты, когда я прихожу на помощь немного сбившемся с пути студентам, я чувствую себя ближе всего к отцу и тому, каким значением он наделял слово «учитель».       Я был классным руководителем второго класса старшей школы и был совсем немного удивлён тому, что внезапно к нам перевёлся новый ученик, к тому же в начале третьего триместра. Директор, как никогда прежде, весьма скупился на информацию по этому случаю, и я отбросил догадки. В этой школе меня уже мало что удивляло.       — Леви? — Я попытался обратить на себя внимание школьника, который небрежной походкой шёл впереди, будто зная, куда направляется. — Меня зовут Эрвин Смит. Рад, что ты будешь в моём классе и надеюсь, что тебе понравится в нашей школе, — я произнёс это очень уверенно и добродушно, поскольку делал подобное уже тысячу раз. Однако, моя речь не возымела должного эффекта. Аккерман лишь немного обернулся, не останавливаясь. Лицо подростка осталось неизменным, чему я вовсе не был удивлён. Ещё в кабинете я понял, что никоим образом не смогу произвести на него какое бы то ни было впечатление. Подобное перестало меня разочаровывать, поэтому я оставался в хорошим расположении духа.       — Сегодня очень хорошая погода, не так ли? — Я не сдавался, пытаясь завязать с ним хотя бы какую-то беседу, но на это я тоже не услышал никакого ответа. Я лишь улыбнулся про себя, завидуя тому, каким обаянием в своё время обладал мой отец, что его слушались абсолютно все.       — Здесь нужно повернуть налево, — спокойно подсказал я, когда он слегка притормозил, не зная, куда свернуть. Я улыбнулся тому, как равнодушно он двинулся по моей подсказке, шагая ещё быстрее. Мне пришлось ускориться.       Видно, прочитав табличку сверху, он замер перед входом в кабинет необходимого класса, не доходя до окон, поэтому он всё ещё оставался незамеченным другими. Я поравнялся с ним, обратив внимание на то, что рубашка ему тоже оказалась великоватой, отчего рукава скрывали большую часть кистей. Я хотел предложить закатать их, но отказался от этой идеи, не желая обидеть его.       — Что ж, идём, — я вновь улыбнулся и открыл дверь.       Шум в классе тут же стих. Все относились ко мне с большим уважением, поэтому я ощутил благодарность, как и каждый раз, входя сюда.       — Всем привет, — мой счастливый голос вызвал у них улыбку, — можете садиться. Сегодня я хочу представить вашего нового одноклассника. Леви Аккерман, — я вернул свой взгляд новоприбывшему.       Лицо парня по-прежнему оставалось неизменным. Однако, его осанка приобрела более воинственный вид. Я сочувствующе наблюдал за молчанием, лишь приблизительно понимая, как чувствуют себя новенькие, поэтому поторопился избавить его от лишних разглядываний. Не спрашивая, хочет ли он что-нибудь рассказать о себе, зная, что ответа не последует, я лишь предложил занять предпоследнее место возле окна в третьем ряду. Каждый проследил взглядом за ним, однако подросток никак не подал виду, что его беспокоит это. Я восхитился его мужеством и про себя улыбнулся такому спокойствию. Я наспех проверил, все ли присутствовали сегодня, напомнив о сборе средств для поездки в Нитинан.       — Никто ведь не забыл о том, что нужно было принести деньги для нашего небольшого путешествия?       Класс хором ответил отрицательно. Я совсем не подумал о том, что новоприбывший не имеет об этом ни малейшего понятия, поэтому поручил Ханджи Зое, старосте класса, заняться этим вопросом, в надежде, что ей удастся получить хоть какой-нибудь ответ от мальчишки. Я точно знал, никто из всех моих учеников не в силах справиться лучше, чем она. Уж слишком диковинной та была.       — Хорошо, тогда встретимся на моём занятии сегодня и обсудим детали, — я попрощался и двинулся к классу, где проводил свой урок, пока на моё место ввалился Найл Док. Мы с ним неплохо ладили, поэтому я чувствовал себя спокойно, когда оставлял класс с ним, зная, что он отлично ладит с ребятами.       Я мельком бросил взгляд на Аккермана и с удивлением обнаружил, что он смотрел прямо на меня. И что удивительно, он не стал отводить глаз. Моё лицо ничего не выражало, ровно как и его. Было в этих ледышках нечто такое, отчего мне становилось печально. Я посмотрел перед собой, не испытывая особо комфорта от этого недолгого зрительного контакта. Мне всегда оставалось только предполагать, о чём в такие секунды думали мои ученики. Нет, о чём в такие секунды думали люди. Только задавшись этим вопросом, можно было ответить на следующий. Могу ли я что-то сделать?       Я вновь остановился, глядя сквозь идеально чистые окна на него, но мальчишка уже смотрел прямо перед собой: точь в точь, как в кабинете у директора. Он смотрел, но будто ничего не видел и ничего не замечал. Это заставило меня нахмурится и неспешно уйти.