The Triumph of These Tired Eyes

Это началось с дрожи. Едва заметной дрожи, которая скользнула от основания позвоночника вверх по спине, между лопатками и ребрами. Он искал его сердце, скользил по крови в его венах и по костям, душил. В ушах у него звенел крик, жестяной вой, такой же слабый и бесплотный, как ветер. Никто не слышал этого звука, крик предназначался только для его ушей. Он знал это чувство. Внезапная волна беспокойства, которая заставляла его колени трястись, а пальцы дергаться от беспокойной энергии. Это была не магия, по крайней мере, не та, к которой он привык, а что-то более древнее, гораздо более первобытное. Ему хотелось выбежать из комнаты, найти источник этого чувства. Он знал, что ему понадобится не больше часа, чтобы найти его, но даже это было слишком долго. Они пировали, празднуя очередную битву, название которой он не удосужился запомнить. Иллюзию заметят. Если это то, о чём он думает и на что надеется, то он не может рисковать, вдруг за ним следят. Он не должен быть обнаруженным. Так он ждал три дня и три ночи, за которые пирушки закончились, залы очистились, а его семья и товарищи ушли сытые и счастливые. Только тогда он побежал, минуя дорогу сверкающих огней, которая вела к золотой обсерватории. Он углубился в темноту гор и через свой тайный проход совершил переход. Он приземлился в Мидгарде, мире, куда не ступала его нога уже много месяцев, позволил этому древнему инстинкту привести его в коттедж, который был спрятан в тихой деревне и окутан сейдом*. Он не издал ни звука, когда вошел в уютный дом и поднялся по покрытой ковром лестнице; дверь в ближайшую от него комнату была приоткрыта, позволяя звукам мягкого дыхания и бессвязного бормотания глубоко спящих выйти в коридор. Он проскользнул мимо приоткрытой двери, не разбудив её обитателей, и направился в комнату напротив. Эта дверь была оставлена широко открытой, позволяя ему легко войти в тщательно украшенную детскую. Она была оформлена в бледно-кремовых и темно-синих тонах с впечатляюще точным изображением леса. На полке, вмонтированной в стену прямо напротив него, в окружении различных предметов стояла искусственная копия какого-то чешуйчатого рептильного существа, чья пасть светилась безжалостным Пламенем. Нетрадиционный источник света убрал край теней и пролил мягкий золотистый свет на невероятно маленькое существо, свернувшееся в гнезде из ярких одеял. Он медленно подошел к койке, с трепетом уменьшая и утяжеляя шаг. И всё же сделал несколько шагов, прежде чем заглянул в люльку. Ребенок не спал, он издавал тихие чирикающие звуки, а крошечные кулачки взволнованно махали перед ним. Однако в тот момент, когда он увидел незнакомца, смотрящего на него сверху вниз, его маленькое личико сморщилось в улыбке, и он издал звук, подозрительно похожий на воркование. Повязка, туго стягивающая его грудь, постепенно ослабевала, пока он снова не смог свободно дышать, а сердце все еще колотилось. Пальцы продолжали дрожать, когда он протянул руку, чтобы нежно провести по тонким волоскам. Там почти ничего не было, только легкий пушок, который едва покрывал голову ребенка, но он был темным, как смоль, и таким же гладким. Лицо ребенка всё ещё было мягким и круглым от юности, но он мог точно определить, где оно заострится, если его скулы выступят, а линия подбородка будет расширяться, придавая ему элегантную привлекательность человека благородной крови. А потом появились глаза. Зелёные глаза, большие, яркие и полные любопытства. Это были его глаза, это было его лицо, это был его сын. Руки, неожиданно и необъяснимо спокойные, осторожно подняли ребенка с койки и прижали к груди. — Привет, — пробормотал он, осторожно обхватив большой рукой голову ребёнка, чтобы убедиться, что его шея правильно поддерживается. — Я не совсем уверен в том, что эти смертные говорили тебе, но я твой отец, твой настоящий отец. Ребенок ответил бессмысленным, но от этого не менее веселым бульканьем, вызвавшим на его лице легкую улыбку. — Ах, ты ещё не умеешь говорить, но не бойся, еще несколько лет, и ты будешь править массами только силой своего языка. Пальцы запутались в ткани его туники, крошечный кулачок потерся об усталые зеленые глаза, а розовые губки растянулись в зевке. Он начал шагать из стороны в сторону, покачивая младенца. Он тихо напевал мелодию, которую его мать пела ему много раз, когда он был маленьким. Он не был полностью уверен, как это делать, прошли столетия с тех пор, как он был так близок к ребенку, но что бы он ни делал, это, казалось, работало. Мягкое покачивание и тенор его голоса медленно убаюкивали ребенка. Через несколько минут ребенок был в безопасности в руках Ниоруна*. И всё же он обнаружил, что не может положить его обратно в кроватку. Одна только мысль, что надо отпустить сына заставляла его снова чувствовать холод и одиночество. Конечно, его чувства имели очень мало значения, так как всего через несколько минут выбор был уже сделан. Из комнаты напротив донесся шорох простыней, затем сонный, растерянный шепот. Он на мгновение замер, чтобы сосредоточиться на словах, которыми обменивалась пара в соседней комнате. - …прошло несколько часов с тех пор, как он издал хоть звук, — говорил мужчина. — Я только проверю, как он. Убежусь, что с ним все в порядке. — Если ты разбудишь ребенка, я прикончу тебя, — уставшим голосом ответила женщина. Послышался скрип кровати, затем тихий звук приближающихся шагов. Мужчина с темными волосами, взъерошенными то ли от сна, то ли от плохой генетики, вошел в комнату и сразу же остановился, когда его взгляд упал на незнакомого мужчину. — Что? … — Карие глаза широко раскрылись. — Лили! Настойчивость его голоса немедленно привлекла внимание остальных обитателей дома, жена мужчины в считанные секунды оказалась рядом со своим супругом, держа в каждой руке по палке из замысловато вырезанного дерева. Женские зеленые глаза потемнели от ужаса, когда они скользнули с лица мужчины на ребенка у него в руках. — Локи. Мужчина, о котором шла речь, наклонил голову и позволил легкой улыбке тронуть уголки губ. — Огненная Лили, — Женщина напряглась, услышав это прозвище. — Давно не виделись. Смотрю, вы были заняты. Лили нахмурилась, явно не располагая настроением для любезностей. — Чего ты хочешь? Что ты здесь делаешь? Локи вздохнул, словно разочарованный этими вопросами. — У меня сложилось впечатление, что наряду с необычайно красивыми лицом и телом ты обладаешь еще и мозгами. Почему бы тебе не догадаться? Лицо Лили окаменело от неожиданного укола, но она все же ответила: — Гарри. Локи посмотрел на крепко спящего ребенка, свернувшегося у него на груди. — Так вот как его зовут? Гарри? Это, конечно, не годится, слишком скучно. Как его полное имя? — Гарри Джеймс Поттер. — Джеймс Поттер? В честь парня? — Вообще-то теперь мужа, — вмешался мужчина с карими глазами. — Mazel tov*, — сухо сказал Локи. — Скажите мне, Джеймс Поттер, почему вы назвали результат любовной связи между вашим партнером и другим мужчиной в свою честь? — Потому что это был не роман, и уж точно не любовь, — отрезал Джеймс. — У нас были тяжелые времена, мы оба совершали ошибки, которыми не гордимся. Но мы уже прошли через это, и я не позволю тебе бередить старые раны. И я назвал его в свою честь, потому что мы никогда не знали, что он не мой. Мы не хотели знать, потому что это не имело значения. Неважно, кто его породил, я его отец, он мой сын. Локи совсем неэлегантно фыркнул. — Как трогательно. Но это не меняет того факта, что вы невероятно неправы. Несколько слов и наивные убеждения не меняют того факта, что это мой сын. Мой. Ты не имеешь на него никаких прав. — Он имеет все права на Гарри, — вмешалась Лили. — Джеймс — мой муж, он поддерживает меня во всем, несмотря на ошибки, которые я совершила. Он заботился обо мне, пока я была беременна, и он ничего не испытывал, кроме любви и заботы к Гарри с самого его рождения. Это ты не имеешь на него никаких прав. Единственным признаком гнева Локи были потемневшие глаза. Он хотел бы увидеть, как эти смертные попытаются отградить его от сына. - Ты, кажется, забыла, огненная Лили, кто я и что я. Обычаи моего народа не похожи на те извращенные идеологии, которым вы, смертные, следуете сейчас. Если бы я захотел, я мог бы забрать своего сына, отказать вам в посещении, и вы ничего не смогли бы с этим поделать. Пальцы Лили сжали палочку так крепко, что побелели костяшки. - Это то, что ты собираешься сделать? — прошептала она. Её голос дрогнул от едва заметной дрожи. — Ты здесь, чтобы забрать у меня Гарри? Выражение лица Локи слегка изменилось, смягчаясь, видя боль женщины. — Нет, я не собираюсь этого делать. Не описать словами, как сильно я хочу вернуться домой с сыном, но я не хочу подвергать его опасности. — Что ты имеешь в виду? — Спросил Джеймс, успокаивающе положив руку на плечи жены. — Мой отец, — деликатно ответил Локи. — Если он узнает, что у меня есть сын от смертной, он вполне может захотеть избавиться от него. — Гарри — его внук, — возразила Лили. — А я его сын, но это никак не повлияло на его отношение ко мне и моим детям. Он всегда будет рассматривать их как угрозу. Нет, мой сын останется здесь, где ему будет безопаснее. — Мальчик в его руках зашевелился и издал тихий недовольный звук, но Локи шикнул на него и начал мягко раскачиваться взад-вперед. — Ты не должна была давать ему имя, не спросив моего совета, имена -могущественная вещь, — произнёс Локи, когда ребенок успокоился. — Я не отниму у него это имя, так как это было бы несправедливо. Однако это не останется его единственным именем. Он будет существовать под именем Гарри Джеймса Поттера до тех пор, пока он живет в мире смертных, это просто будет служить еще одной линией защиты, чтобы сохранить его личность в тайне от моего отца. Но если когда-нибудь настанет время, когда его представят в Асгарде, он будет известен как Харальдр Ивар Каден, сын Локи. — Я…я согласна, — неохотно сказала Лили. Локи усмехнулся. У неё не было права голоса в этом вопросе, но, тем не менее, он оценил её смелость. Он провел еще несколько мгновений, рассеянно укачивая Харальдра и запечатлевая в памяти ощущение укачивания крошечного создания в руках. — Скоро мне будет нужно покинуть вас. Если я останусь ещё чуть дольше, отец заметит моё отсутствие. — Локи осторожно положил Харальдра в койку, заботливо укутав его одеялом. — Я сотку вокруг него несколько защитных заклинаний, чтобы оградить его от взгляда моего отца и его слуг. Но я ограничен в возможностях, я не могу защитить своего сына от всего. Не тогда, когда нахожусь далеко. Помните, что он не простой смертный, в его жилах течёт моя кровь. Когда ваш вид узнает это, не важно будет ли это через несколько дней или через несколько лет, они будут бояться его так же сильно, как сильно захотят использовать. Вы должны обеспечить ему защиту от этого, защитить его от всех, кто захочет причинить ему вред. Поклянитесь. Джеймс и Лили, даже не колеблясь, кивнули с торжественной решимостью и искрой в глазах. — Клянёмся.

***

И они это сделали. Они умерли, сдержав обещание.