***
Гарри не был полностью уверен, что ему нравится церемония распределения, он чувствовал себя немного агрессивно, когда казалось бы разумная шляпа заглядывала в его разум и копалась в его мыслях и воспоминаниях. Эта штука раскрыла тайну его наследия в течение нескольких секунд после того, как оказалась у него на голове, и хотя она заверила его, что не собирается никому рассказывать, он не чувствовал себя комфортно, зная, что устаревшая ведьмина шляпа знает один из его величайших секретов. В конце концов, он ничего не мог поделать, шляпа объявила его Слизеринцем, и он сел рядом с самодовольным Малфоем. Остальная часть распределения прошла быстро: Рон присоединился к Невиллу в Гриффиндоре, в то время как последний человек, которого сортировали, Блейз Забини, был распределён в Слизерин. Забини был довольно милым, титулованным, но далеко не таким напыщенным, как Малфой во время их первой встречи. У него были замечательные знания о Слизерине, и у него, казалось, не было проблем поделиться этими знаниями с Гарри. — Большинство слизеринцев воспримут твоё попадание на факультет как прекрасную возможность. Это их шанс доказать, что этот дом состоит не только из Пожирателей Смерти. Однако не у всех одинаковое мышление. Настоящие Пожиратели Смерти захотят, чтобы ты ушел как можно быстрее и навсегда. — Как мне отличить хорошее от плохого? — спросил Гарри, бросая взгляд из-под капюшона вдоль стола. — Сиди тихо, они скоро сделают свой ход. Когда они это сделают, ты сможешь определить, кто на чьей стороне. — Блестяще, — фыркнул Гарри. — Я здесь всего пять минут, а уже нажил себе врагов. — Не понимаю, почему ты так удивляешься, — заметил Малфой, — У тебя с годовалого возраста талант наживать могущественных врагов. — Я не уверен, что кто-то из наших соседей действительно может считаться могущественным врагом, — сказал Блейз. — Некоторые из них могут быть из старых семей, но многие из них потеряли свое влияние после падения Сами-Знаете-Кого и изгнания многих из Пожирателей Смерти. Они могут оказаться досадной помехой, но на данный момент никто из них по-настоящему не опасен. — Всё равно не стоит их недооценивать, — вздохнул Гарри. — Или позволить им думать, что им сойдет с рук преследование меня из-за того, кого я, возможно, победил, а может, и нет, когда был ещё ребенком. Я уже претерпел многих хулиганов, и больше терпеть не намерен. Блейз наклонил свою чашку в знак солидарности с Гарри, прежде чем перевести разговор на более легкие темы, например, чего ожидать от их первого дня занятий. Когда пир закончился и директор отпустил всех на ночь, двое старших учеников, юноши и девушки-префекты пятого курса, собрали первокурсников и повели их в общую комнату. Однако не успели они выйти из зала, как к префекту-мужчине бочком подобрался злобный подросток, на вид старше них на два-три года. — Ты уверен, что хочешь отвести их всех в общую комнату? — с вызовом спросил мальчик. — У нас еще не было возможности отсеять ласк, прячущихся среди них. Префект Хиггс взял за правило не смотреть в сторону Гарри. — Прополка не понадобится, — язвительно сказал он. — Распределяющая шляпа сортировала студентов на протяжении веков, она еще не совершила ошибку, и я сомневаюсь, что она ошиблась сейчас. — Пусть это будет на твоей совести, — сказал подросток, прежде чем уйти так же быстро, как и появился. Хиггс с отвращением покачал головой, прежде чем вернуться к группе собравшихся первокурсников. — Общие комнаты Слизерина находятся в подземельях, под Черным озером. Между общей комнатой и классами довольно большое расстояние, но мы покажем вам лучшие маршруты завтра, запоминайте их правильно, и вы будете в полном порядке, чтобы успеть на занятия вовремя. Когда они вышли из зала, Драко шагнул ближе к Гарри, чтобы тот мог говорить с ним, не будучи подслушанным префектами. — Это был Адриан Пьюси, он учится на третьем курсе. Его отец был одним из Пожирателей Смерти, пойманных после падения Сам-Знаешь-Кого и запертых в Азкабане. — Полагаю, можно с уверенностью сказать, что он среди тех, кто не в восторге от того, что меня распределили в Слизерин. — Я тоже так думаю. Гарри устало вздохнул. Он надеялся, что поступление в Хогвартс позволит ему начать все сначала, он надеялся, что сможет окружить себя людьми, которые не будут ненавидеть его за вещи, которые он не мог контролировать. Но, похоже, он был просто очень простым человеком, которого можно было неоправданно ненавидеть. Хиггс и его спутница провели их по коридорам замка, указывая, какие лестницы двигаются, когда одна из них находится на полпути вверх, какие двери нужно вежливо попросить открыть, а какие просто нужно хорошенько пнуть в раму, и какие маршруты выбрать, чтобы не опоздать на занятия. К тому времени, как они добрались до общей комнаты и объяснили, как войти, прошло уже почти полчаса с момента окончания пира, но прежде чем им разрешили подняться в свои спальни, префекты усадили их у огня для того, чтобы обсудить, чего им следует ожидать от предстоящего учебного года. Женщина-префект, Амаре Фарли, ласково улыбнулась первокурсникам, усаживаясь на кушетку прямо напротив них. — Добро пожаловать в Слизерин, в течение следующих семи лет мы, — она указала на себя и группу старших учеников, все еще толпящихся в общей комнате, — Ваша семья, ваши наставники, ваши проводники. У Слизерина уже давно есть репутация не производящего ничего, кроме темных волшебников, которые оказались не более чем пятном в истории, и наша работа — развеять это представление, показать им, что хитрость действительно существует. Это не означает обман, честолюбие, не приведет к желанию править миром. Если мы обнаружим, что у вас есть потребность в этом, мы проинструктируем вас о том, как вести себя на занятиях и вне их, чтобы заслужить уважение, которого заслуживает наш факультет. — А что, если среди них есть такие, которые не поддаются обучению? — спросила хорошенькая блондинка, первокурсница. — Никто не бывает необучаемым, — сказал Хиггс. — Только ленивые и невдохновленные придерживаются такой веры. — Нет, она права. — Третьекурсник Адриан Пьюси держался за пределами круга первокурсников. — Не всех можно научить. — Перед вами яркий пример такого ленивого и невдохновленного человека, — протянул Хиггс. — Мне надоело, что ты меня перебиваешь, Пьюси. Если тебе есть что сказать, говори. Пьюси отмахнулся от оскорбления старшего слизеринца, как будто даже не слышал его. — Дело в том, что в этом году мы приняли одного или двух студентов, которые совершенно очевидно не принадлежат к этой группе. Неважно, насколько хорош учитель, ласку нельзя научить быть змеей, в конце концов она всегда будет только притворяться. Гарри тихо вздохнул и оборвал Хиггса, прежде чем тот успел сформулировать ответ. — Я думаю, тебе давно пора перестать пытаться говорить то, что ты на самом деле пытаешься сказать. У тебя есть проблема с тем, что меня распределили в Слизерин, почему бы не сказать это уже? — Поттер… — предостерегающе сказала Фарли. Гарри покачал головой, глядя на старшую девочку. — Я хотел бы это сказать, даже, если вам всё равно. Я намерен пробыть здесь следующие семь лет, поэтому считаю, что разумнее всего разобраться со всем этим сейчас. — Он снова повернулся к Пьюси. — Какая у тебя проблема с тем, что меня распределили в Слизерин? — Тебе здесь не место. У Слизерина есть репутация, которую нужно поддерживать, и если ты станешь членом нашего дома, это только запятнает её. — А я думал, все как раз наоборот, — возразил Гарри. — Префект Фарли не далее как пять минут назад сказала, что наша задача — развеять веру в то, что Слизерин — это питательная среда для Темных Магов. Что может быть лучше, чем заставить Мальчика-Который-Выжил вступить в ваши ряды? — Да, это так, — пренебрежительно сказал Пьюси. — Но даже с тенью некоторых из наших выпускников… плохой выбор висит над нами, Слизерин все еще известен тем, что выпускает одних из самых умных, способных и амбициозных волшебников нашего мира. Можешь ли ты честно сказать, что обладаешь какой-либо из этих черт? — Без сомнений, — без малейшего колебания ответил Гарри. — А ты можешь? Потому что, глядя на тебя, я вижу… посредственность. С нашей первой встречи в Большом зале я почувствовал, что ты не слишком впечатляешь. Судя по твоим ужасающе неуклюжим выходкам и беззастенчивым попыткам вмешаться в разговор, я могу сказать, что твое несогласие с моим поступлением в Слизерин гораздо глубже, чем ты утверждаешь. Может быть, это потому, что поражение лорда Волан-де-Морта привело к тому, что твоего родственника посадили в Азкабан? Были ли это бабушка с дедушкой? Может быть, даже родитель? Думаю, это твой отец. — Пьюси взволнованно дернулся. — Если это так, то, может быть, тебе следует переложить вину на более достойную сторону? Например, на так называемого темного волшебника, который не мог убить даже годовалого ребенка, не будучи уничтоженным. — На твоем месте я бы следил за своим языком, — угрожающе сказал Пьюси, поглаживая пальцами рукоять волшебной палочки. — Ты ничего не понимаешь в том, о чем говоришь, поэтому, если не хочешь замерзнуть в земле, как твой кровный предатель отец и грязнокровка мать, тебе лучше помолчать и научиться уважать тех, кто лучше. Точно так же исчезли и все следы вежливости, за которые Гарри цеплялся. В тот момент, когда оскорбления слетели с губ старшего мальчика, его лицо окаменело, а глаза вспыхнули пугающим изумрудным огнем. — Послушай меня, ты, отвратительное, врожденное подобие волшебника, — сказал черноволосый мальчик, его слова были настолько резкими и пронизанными намерением причинить боль, что все в дальнем конце общей комнаты отпрянули от него, — Ты пришел сюда, надеясь доказать свое превосходство надо мной, показать тщедушному первокурснику Гарри Поттеру, кто именно здесь главный, может быть, даже попытаться убить меня. Ну что ж, ты сделал всё, что мог, теперь моя очередь. Ты назвал мою мать грязнокровкой, как будто я должен был обидеться, как будто я должен броситься на её защиту, хотя, по правде говоря, я предпочёл бы быть магглорожденным, грязнокровкой, чем нести позор чистокровки. — И что ты хочешь этим сказать? — прорычал Пьюси. — Я имею в виду, что есть некоторые чистокровные семьи, которые настолько одержимы чистотой крови, что с радостью трахнули бы собственную мать, лишь бы сохранить свою линию чистой. Ты, очевидно, пример такой семьи, ты, прирожденный шовинист. Оскорбление оказалось последней каплей, заставившей Пьюси вытащить палочку. К несчастью, Гарри оказался намного быстрее, и прежде чем другой подросток успел поднять палочку, он выстрелил жалящим заклинанием, от которого Пьюси отшатнулся, ошеломленный болью. — Может, я и маленький, — сказал Гарри, презрительно усмехнувшись своему потенциальному противнику. — Может быть, я всего лишь первокурсник, но не принимай мой возраст за слабость и за невежество, иначе ты поймаешь себя на том, что очень жалеешь об этом. Я сильнее, я умнее, и я намного могущественнее, чем ты когда-либо мог надеяться стать. Пьюси ухватился за край дивана, пытаясь восстановить равновесие, и попытался получше ухватиться за палочку. — Ах ты самонадеянный маленький… — Успокойся, наш разговор окончен, ты не имеешь права лизать мне сапоги, не говоря уже о том, чтобы говорить со мной как с равным, и, честно говоря, мне надоело слушать, как ты пытаешься пробить себе дорогу в английском. А теперь, если никто не возражает, уже поздно, а у меня завтра занятия. Драко, Блейз, вы присоединитесь ко мне? Его однокурсники обменялись нерешительными взглядами, прежде чем кивнуть. — Конечно. Пошли. Когда они оказались в относительном уединении комнаты в общежитии для мальчиков, Драко повернулся к нему с широко раскрытыми от удивления глазами. Это было первое человеческое выражение, которое Гарри увидел на надменном лице блондина. — Ты же знаешь, что только что нажил себе врагов из Пьюси и всех его друзей, верно? — А я здесь всего час, — ухмыльнулся Гарри. — Захватывающе, не правда ли? Блейз усмехнулся и недоверчиво покачал головой. — Можно сказать и так. Мне придется приглядывать за тобой, Поттер. Я уже начинаю понимать, что, где бы ты ни был, за тобой последуют неприятности. Он был совершенно прав. Короткие пути, которые Хиггс и Фарли предоставили накануне вечером, оказались неоценимыми, когда дело дошло до того, чтобы попасть на занятия вовремя, не только потому, что Гарри, Драко и Блейз знали, что без них они совершенно заблудятся, но и потому, что даже если бы они знали о вторичном, более широко используемом маршруте, им потребовалось бы вдвое больше времени, чтобы добраться туда, куда они направлялись, и они наверняка опоздали бы. Даже по совету префектов они добрались до своего первого занятия — Защиты от темных искусств с профессором Квиррелом — всего за несколько минут. К сожалению, самый первый урок их первого года в Хогвартсе оказался абсолютным разочарованием. Квиррелл был нервным маленьким человечком, который ужасно заикался и, казалось, боялся собственной тени. В классе воняло чесноком, и всякий раз, когда он смотрел в сторону Гарри, шрам болезненно пульсировал. История магии, преподаваемая призрачным профессором Биннсом, была так же плоха. Монотонный голос Биннса и полное отсутствие энтузиазма в отношении его предмета сделали то, что должно было быть захватывающей темой восстаний гоблинов, более утомительным, чем чтение задней части коробки с хлопьями. К счастью, и Трансфигурация, и Чары более чем оправдали ожидания Гарри. В то время как Зелья заставляли Гарри чувствовать себя немного озадаченным. Первое впечатление Гарри о его кураторе, профессоре Северусе Снейпе, было то, что он испытывал к нему сильную неприязнь. Он был осторожен, чтобы не показать свою враждебность прямо, вероятно, потому, что Гарри был одним из его змей, и это только дало бы Слизерину плохую репутацию. Но чаще всего Гарри ловил отвращение в глазах мужчины, когда тот смотрел в его сторону. Вместо того чтобы быть запуганным, Гарри изо всех сил старался смягчить свое недовольствие. Несколько раз, когда профессор Снейп заговаривал с ним, он старался держать свой тон ровным и уважительным, он делал все возможное, чтобы разговоры между Драко, Блейзом и им самим были сведены к минимуму, и он уделял назначенному зелью и прилагаемым к нему письменным инструкциям особенно пристальное внимание, чтобы убедиться, что оно вышло как можно более совершенным. И хотя Снейп, возможно, не проявлял к нему той же благосклонности, которую он проявлял к некоторым другим слизеринцам, особенно к Драко, по крайней мере, он больше не смотрел на него так, словно тот был чем-то, что он соскреб со дна своего котла. К концу первого дня Гарри был совершенно измотан и с нетерпением ждал теплой еды, чтобы восполнить энергию. Однако, добравшись до Большого зала, он свернул с курса, который должен был привести его к столу, и направился в сторону Когтевранцев. — Куда ты собрался, Поттер? — Спросил Драко. — Стол Слизерина находится в той стороне. — Я знаю, где находится стол Слизерина, Драко, — ответил Гарри. — И сколько раз тебе повторять, чтобы ты звал меня Гарри? — Сколько еще раз я должен повторять тебе, что не давал тебе разрешения обращаться ко мне по имени? — По крайней мере, ты повторил это ещё… — Если мы не идем в Слизерин, Поттер… Гарри, — поправился Блэйз, увидев раздраженный взгляд, направленный в его сторону, — Тогда куда мы идем? — К столу Когтеврана, конечно. Мы будем сидеть с Гермионой. — Но мы не в Когтевране, — возразил Драко. Гарри многозначительно посмотрел на свой серебристо-зеленый галстук. — Я прекрасно это понимаю, Драко, — сказал он, — Но Гермиона там. Я же сказал, что мы сидим с ней. Это ведь не против правил, правда? — Ну, нет… — Хорошо. — Черноволосый мальчик прошел последние несколько футов к столу Когтеврана и плюхнулся на скамью рядом со своей лохматой подругой. — Привет, Гермиона. Брюнетка, которая до его внезапного появления была поглощена толстым учебником, вздрогнула. — О, привет, Гарри, Драко, и… — Блейз, — представился темнокожий мальчик. — Я Блейз Забини. — Рада познакомиться, Блейз, я Гермиона Грейнджер. Что вы тут делаете, ребята? Стол Слизерина вон там. — Мне уже говорили, — вздохнул Гарри. — А тебе не приходило в голову, что мы здесь из-за тебя? Ты ведь мой друг, не так ли? А друзья обычно сидят вместе во время еды. — О, — Гермиона слегка покраснела, — У меня никогда раньше не было друзей. — У меня тоже, — усмехнулся Гарри. — Разве это не восхитительно? — Мы всё ещё друзья? — Теперь настала очередь Гарри вздрогнуть и повернуться на стуле. Он даже не услышал приближения Рона и Невилла за общей суматохой Большого зала. Он с любопытством склонил голову к Рону, который заговорил. — А почему бы и нет? Рон нервно заерзал на месте. — Ну, ты же знаешь, что слизеринцы и гриффиндорцы обычно не ладят. У них идет какое-то соперничество. — Ты хочешь быть соперниками? — Гарри нахмурился. — Нет! Нет, я…я просто не был уверен, что ты этого не хочешь. — Мы всё ещё друзья, Рон. Вы с Невиллом присоединитесь к нам на обед? Рыжеволосый заметно расслабился от облегчения, когда они с Невиллом поспешили занять места среди небольшой группы. — Да, конечно. — Блестяще. Теперь я считаю, что, когда все представлены…***
Гарри оторвался от ребят где-то после ужина и меньше чем за час до комендантского часа. Он был осторожен, чтобы не быть замеченным, когда пересек территорию и нырнул в Запретный лес, где Локи ждал за линией деревьев. — Тебе удалось без проблем миновать защиту? — спросил Гарри, принимая объятия отца. Локи фыркнул, забавляясь одной мыслью о том, что любая защита может долго удерживать его, особенно та, что воздвигнута смертными. — Конечно, — сказал он. — Сегодня был твой первый день занятий. Как всё прошло? Лицо Гарри тут же просияло, и он начал поминутно пересказывать свой день. Локи охал и благоговел перед всеми правильными пунктами, искренне интересуясь словами сына, но не мог оставаться полностью сосредоточенным, когда сталкивался с блестящей улыбкой Гарри и заразительным счастьем. Он не был уверен, что когда-либо видел его таким полным света, даже когда они встречались в своем укрытии, в заброшенной бакалейной лавке, напоминание о том, что он вернется к Дурслям, где его тихо ненавидели всего через несколько месяцев, никак не ослабляло искру в его глазах. Каждое напоминание о трагедии, которой было детство Гарри, вонзало острие в его сердце, усугубляясь осознанием того, что тяжелые времена ещё далеки от завершения. В будущем Гарри ждало многое, но далеко не всё хорошее: смерть, предательство и боль… много боли. Локи ничего так не хотел, как забрать его в Асгард, где он будет счастлив, любим и в безопасности. Но он не мог, пока вопрос о смертности Гарри оставался без ответа. Кровь Гарри пела о силе и долголетии асгардца, но со всей хрупкостью смертного, как считал Локи. Гарри мог жить тысячи и тысячи лет, а мог умереть и за сотню. Всё равно он был просто младенцем по сравнению с теми годами, которые пришлось прожить Локи. Но при одном упоминании о том, что мальчик умирает, сердце у него подступало к горлу, и ему казалось, что он медленно задыхается. Он никогда не обманывал себя, полагая, что из всех детей, которых он родил и произвел на свет, Гарри был его любимцем. Он любил Гарри больше всего только потому, что тот был единственным ребенком, которого ему дали узнать и вырастить без влияния отца, затуманившего его суждения. Возможно, если бы ему дали возможность узнать других больше, чем те несколько лет, которые у него были, он испытал бы ту же глубину чувств, что и к Гарри. Но он этого не сделал, и поэтому единственное, что он чувствовал по отношению к своим старшим детям, была отстраненная тоска и глубокое сожаление. Он не позволит, чтобы такая же участь постигла и его Гарри. — Кажется, у тебя был довольно насыщенный первый день, — улыбнулся Локи, когда Гарри исчерпал темы для разговора. — Разыграй свои карты правильно, и те дети, с которыми ты подружился, останутся друзьями на всю жизнь. — Ты так думаешь? — С надеждой спросил Гарри. У него никогда не было настоящих друзей, даже после того, как Дадли перестал мучить всех, кто проявлял интерес к его дружбе, никто из детей, казалось, не стремился подружиться с ним. Они, вероятно, чувствовали, что он был другим, более чем человеком, и поэтому не хотели иметь с ним ничего общего. — О, я знаю. Они тебе очень подходят. — Даже Малфой? — Особенно Малфой. Ты же сам сказал, что ему нужен только шанс стать самим собой, и он окажется самым лучшим другом. — Пожалуй, я бы не возражал, — согласился Гарри. — Он немного напыщенный мерзавец, но мне это начинает нравиться. Но Рон его ненавидит. — Дай им время, и они научатся терпеть друг друга. Но что касается других вопросов, я нашел способ обойти эту защиту, я полагаю, что мы должны начать обсуждать, где и когда мы будем проводить наши уроки по овладению твоим кинжалом. — А как насчет здесь? — Гарри указал на лес вокруг. — Ученикам запрещено бродить по лесу, потому что там бродят опасные твари, но ты мог бы найти нам хорошее место для работы и поставить какие-нибудь обереги, чтобы не пускать этих тварей. — Думаю, что можно это устроить, — задумчиво произнес Локи. — Я должен осмотреться, мне нужно знать, какие существа обитают в этом лесу, чтобы поставить соответствующие обереги, но это не должно быть слишком большой задачей. Это будет сделано после того, как ты вернешься в замок. Когда я приду в следующий раз, мы встретимся здесь, и я приведу тебя в то место, которое найду. — Тебе не нужна компания, пока ты ищешь? Локи вздрогнул. — Я более чем способен справиться с любой опасностью, таящейся в этих лесах, но вот ты еще не готов. Я буду чувствовать себя лучше, если ты подождешь, пока я выясню, с чем мы столкнулись. — Ладно, — вздохнул Гарри. — Тогда, наверное, мне следует вернуться в замок. — Полагаю, что да. — Локи крепко обнял Гарри. — Спокойной Ночи, Маленький Обманщик. Скоро мы снова увидимся. Гарри пробормотал в ответ «спокойной ночи» и медленно направился обратно в замок, где комендантский час уже вступил в силу. Он добрался до своей спальни, не будучи замеченным ни Филчем, ни его кошкой, и со вздохом скользнул в постель. Это был первый из грядущих школьных будней. Его тело болело от прохождения извилистых коридоров и крутых лестниц, и его магия никогда не использовалась так много за один день, и всё же он никогда не был счастливее.***
Только через несколько месяцев после начала семестра Рон Уизли наконец пришел к с трудом заработанному выводу, что дружить с Гарри Поттером было… странно. Он вырос на историях о Мальчике-Который-Выжил и всех его магических подвигах, но ничто не могло подготовить его к настоящему. Это началось, когда Гарри был распределен в Слизерин, но вместо того, чтобы почтить старую традицию, поклявшись не иметь ничего общего с Гриффиндором, включая дружбу с Роном и Невиллом, Гарри рисковал расположением своих соседей по факультету, чтобы не только дружить, но и сидеть с ними несколько раз в неделю во время обеда или ужина. Рон всегда знал, что Гарри будет талантлив в магии, учитывая, что он победил Тёмного Лорда всего в пятнадцать месяцев, но даже он не был готов к той легкости, с которой мальчик изучал заклинания. Если бы он не знал, что Гарри вырос среди маглов, то заподозрил бы, что он изучал магию еще до Хогвартса, как это обычно делали многие дети из старших чистокровных семей. В одном рассказы были правы: он был абсолютно бесстрашен. Забини рассказывал ему, Невиллу и Гермионе о том, как один из его старших товарищей по факультету, Адриан Пьюси, открыто презирал Гарри за то, что он попал в Слизерин но он оказался словесно избитым до полусмерти удивительно острым на язык Гарри, но он не верил этому, пока Фред и Джордж, у которых, казалось, были уши повсюду, не подтвердили слух. Рон немного сомневался, стоит ли делить Гарри с блондинистым придурком, он слышал только плохое о семье Малфоев от своих старших братьев, и их грубая встреча в поезде никак не изменила его мнения. Но, поскольку они оба были друзьями Гарри, он был вынужден проводить отвратительное количество времени с наследником Малфоев. Он всё ещё ненавидел почти всё, что имело к нему отношение, но, проведя в его компании так много времени, он смог различать настроения Малфоя и определить, когда его почти постоянный шквал оскорблений был серьезным, а когда они граничили с дружескими подколками. Гарри, казалось, совсем не беспокоила их предполагаемая вражда, он только был счастлив, что они были друзьями, что заставляло Рона изо всех сил стараться намеренно не провоцировать Малфоя на драку. Ради Гарри. Он довольно хорошо ладил с остальными. Из-за того, что Рон с Невиллом учились на одном факультете, они были ближе всего, но он всё равно находил Гермиону и её бесконечный запас знаний полезными и немного восхитительными, и думал, что Забини был вполне неплохим для слизеринца: он был вежлив и часто забавен, даже если не хотел этого. В общем, начало первого года в Хогвартсе оказалось довольно приятным, даже с учетом того незначительного инцидента с троллем, забредшим в замок во время праздника Хэллоуина. Весь этот скандал с троллем был не значительным. Никто из учителей не объяснил, как ему удалось проникнуть в замок или даже откуда он взялся, но Блейз предположил, что кто-то из студентов оставил главные двери открытыми, когда возвращался с территории, а звуки и запахи с праздника Хэллоуина выманили тролля из Запретного леса. Тварь была обнаружена почти сразу, когда она пила из туалета в женском туалете, где её усмирили и вернули туда, где она должна была быть. К счастью, все были на пиру, когда тролль забрел сюда. Если бы это было в середине учебного дня, инцидент мог привести к серьезным травмам.***
Гарри, который, как быстро начинал понимать Блейз, был магнитом для неприятностей, бежал от озорного полтергейста, когда он нырнул в коридор, в который им было запрещено входить в самом начале года, и оказался лицом к лицу с массивным, трехголовым адским псом. На Блейза и остальных это, понятно, не произвело впечатления. Тролль — это одно, это был несчастный случай, и никто не пострадал, но не было никакого способа, чтобы директор не знал о том, что Цербер находится в замке, он предупредил студентов, чтобы они не забредали на этот этаж ещё в самом начале семестра, в конце концов. Честно говоря, это был только вопрос времени, когда студент наткнется на него, Гарри повезло, что его встреча не закончилась катастрофой. Конечно, зеленоглазый слизеринец на самом деле хотел вернуться. Он утверждал, что Цербер что-то охранял, судя по всему, люк. Интересно было бы узнать, что скрывается под «Цербером». Блейз самым решительным образом сказал ему, что это будет не весело, а прямо противоположно веселью. Рон, Драко, Гермиона и Невилл немедленно согласились с ним. Гарри сдался довольно легко, но Блейз пообещал себе, что в любом случае будет присматривать за своим соседом по факультету. Он был самым скользким из всех. Неудивительно, что они так хорошо ладили. К нескончаемому облегчению Невилла, Гарри оставил все вопросы, касающиеся Цербера и люка, и больше не поднимал их. Хотя его взгляд время от времени приобретал опасный блеск, особенно когда они были близко к тому месту, где, как он знал, было спрятано существо. Мысль о том, чтобы намеренно вернуться туда, где обитал Цербер, просто чтобы узнать, действительно ли там есть люк, и если да, то что находится под ним, не очень-то подходила Невиллу. Тем не менее, он не хотел быть тем, кто пойдет против Гарри, у него никогда не было так много друзей сразу, или действительно, если уж на то пошло, у него были друзья, то он не хотел всё испортить, ведя себя как трус. К счастью, у Блейза не было такой проблемы, и ему удалось разубедить Гарри с замечательной быстротой, и на какое-то время всё было хорошо. Первый семестр закончился, и Невилл вернулся домой, чтобы навестить свою бабушку и нескольких других родственников. Они были вне себя от радости как от того, что он поступил в Гриффиндор, так и от того, что он нашел себе друзей, одним из которых был сам Гарри Поттер. Бабушка немного сомневалась, стоит ли ему связываться с Малфоем, но Невиллу удалось убедить её, что он отличается от своего отца во всём. Он не был настолько сумасшедшим, чтобы называть себя другом Малфоя, но в лучшем случае их можно было считать партнерами, и ему нравилось думать, что между ними есть что-то вроде приятельских отношений. Рон и Гермиона находили Драко наиболее невыносимым. Он часто оказывался посредником в спорах между этими тремя, когда Гарри не было рядом, а Блейз не мог побеспокоиться. Второй семестр начался довольно спокойно, за исключением нескольких столкновений с одним из старших слизеринцев. Но потом, конечно, Гарри пришлось пойти и подружиться с полугигантом-садовником Хагридом, который питал особенно нездоровую любовь к существам с острыми зубами и острыми когтями и, к сожалению, немного не обладал здравым смыслом. Мужчина подумал, что было бы неплохо попытаться вырастить дракона в его крошечной хижине на окраине замка. Гарри и Рон объединились, чтобы убедить Хагрида, что дракон будет более счастлив жить в заповеднике с другими драконами, такими же, как он. Потребовалось немало времени, чтобы убедить Хагрида, но в конце концов он сдался, и шестеро друзей рискнули пожизненным заключением, чтобы тайно вывезти дракона с территории для одного из старших братьев Рона. Со всей суматохой вокруг дракончика Норберта, а также быстро приближающимся окончанием семестровых экзаменов, Гермиона, Драко, Блейз, Рон и сам Невилл почти забыли о «Цербере». Но, конечно же, Гарри этого забыть не мог. Если быть до конца честным, то вина в том, что Гарри снова заинтересовался Цербером, полностью лежит на Хагриде. В отчаянной попытке полугиганта убедить Поттера и его друзей, что он вполне способен позаботиться о Норберте, он признался, что именно он воспитал Цербера, которого звали Пушком. Нужно было только знать, как его успокоить, что, по-видимому, происходило с помощью музыки. Как только эти слова слетели с губ Хагрида, глаза Гарри загорелись тем блеском, который все они довольно быстро научились ассоциировать с неприятностями. — Нет, Поттер, — немедленно ответил Малфой. — Что значит «Нет, Поттер»? — запротестовал Гарри. — Я только хотел сказать, что это интересная информация, которая мне абсолютно не нужна. Невилл, Драко, Гермиона, Рон и Блейз обменялись раздраженными взглядами, молча придя к соглашению, что они не оставят Гарри одного ни на минуту. Но потом начались экзамены, на которых все они оказались слишком рассеянными, чтобы внимательно следить за Гарри. И это было, конечно время, когда он ускользнул от внимания друзей. Гарри только хотел проверить, как там Цербер, может быть, сыграть ему какую-нибудь мелодию, чтобы проверить, правда ли то, что сказал Хагрид, но когда он узнал, что все это время был прав и под Цербером действительно был люк, он не мог не бросить быстрый взгляд. Этот быстрый взгляд привел его в лабиринт, полный разнообразных ловушек. Отбившись от заросшего сорняками участка, который, казалось, боролся с личным пространством, выследив один конкретный ключ в стае крылатых ключей, действуя в буквальном смысле как пешка в огромной, смертоносной шахматной партии, проскользнув мимо уродливого, вонючего существа, которое могло быть только троллем, и разгадав загадку, которая позволила ему пройти через стену черного пламени, он оказался в пещере, пустой, если не считать огромного золотого зеркала, стоящего в ее центре. — Erised stra ehru oyt ube cafru oyt on wohsi, — пробормотал Гарри, читая надпись по краю зеркала. — Эриз…желание. Я показываю не твое лицо, а желание твоего сердца. — Он фыркнул. Он мог видеть себя в зеркале, но это был не тот человек, которого он привык видеть: он был старше, и на его коже было какое-то сияние, которого он никогда раньше не видел. Он был бессмертен и находился в обществе своего отца, дяди, бабушки и дедушки, и они были в Асгарде. Это был ловкий трюк, но ему не нужно было зеркало, чтобы понять, чего хочет его сердце. Он давно это понял. Не это ли охранял «Цербер»? Зачем тратить столько усилий на создание таких сложных мер безопасности? Чтобы спрятать зеркало? И зачем прятать его в школе? — Неужели директор-идиот? — спросил он себя. — Неужели он всерьез думал, что здесь, внизу, это навсегда останется безопасным и тайным? — В точности мои мысли. — Профессор Квиррелл, во всем своем великолепии пурпурного тюрбана, бесшумно появился у входа в зал. На его лице появилась нехарактерная для него ухмылка, когда он медленно спускался по лестнице, и Гарри заметил, что его слова были лишены обычного заикания. — Странно видеть вас здесь, профессор. — Гарри нервно почесал затылок. — Я знаю, что коридор на третьем этаже считается закрытым по вполне понятным причинам. Но у меня есть веская причина быть здесь, видите ли, там был… — Прибереги свои оправдания, любопытный мальчишка. Гарри моргнул, на мгновение застигнутый врасплох внезапной уверенностью обычно робкого человека. — Ладно, тогда я просто пойду.… Квиррелл приподнял бровь и остался стоять прямо перед единственным входом. — Думаю, что нет. Ты мне поможешь. — Помочь вам? В чём именно? — Забрать камень. Гарри покачал головой. — Я не понимаю о чём вы, профессор. Вы хорошо себя чувствуете? В этот момент заговорил третий, леденяще холодный и, казалось бы, бестелесный голос. — Он ничего не знает. Убей его. Квиррелл даже не колебался, прежде чем поднять палочку и выстрелить заклинанием в сторону Гарри. Подросток взвизгнул и откатился в сторону, когда он снова выпрямился, держа свою палочку наготове, чтобы защитить себя. — Я и не знал, что нарушение правил карается настолько сурово! — Он увернулся от очередного смертоносного заклинания, затем выстрелил сам. Он яростно взмахнул палочкой и увидел, как Квиррелл отшатнулся, словно его ударили невидимым кулаком. — Что?.. — Гарри снова взмахнул палочкой, и Квиррелл отступил еще на шаг. — Прекрати это! — Его тюрбан был сбит набок, а щеки пылали крапчатым румянцем. — Остановить что? — невинно спросил Гарри, ударив его еще раз. — Я ничего не делаю. Гарри легко обошел моток веревок и выстрелил в ответ режущим заклинанием. — Диффиндо! Конфундус! Круцио! Гарри с легкостью увернулся от первого, но, обойдя второе, встал прямо на пути третьего. В тот момент, когда проклятие ударило, Гарри почувствовал, как невыносимая боль разрывает его вены, кипит кровь и плавит кости. Он упал на колени, задыхаясь от боли. — Теперь ты уже не такой смелый, Поттер? — усмехнулся Квиррелл, но его голос звучал иначе, более свистящим и жестоким. — Давай, кричи, мальчик, я знаю, что ты этого хочешь. Жаль, что рядом нет никого, кто мог бы услышать этот чудесный звук. Несмотря на мучительную боль, Гарри сумел крепче сжать палочку и с огромным усилием направил ее на Квиррелла. — Диффиндо. Проклятие выстрелило полосой белого света и попало в цель. Когда человек упал с придушенным криком, проклятие исчезло, и боль исчезла, позволив Гарри медленно перевести дыхание и восстановить контроль над своими конечностями. Потребовалось несколько неудачных попыток, чтобы подняться на ноги, но в конце концов ему это удалось, и он, шатаясь, подошел к тому месту, где лежал распростертый на земле Квиррелл. Разрывающее заклинание ударило Квиррелла прямо в шею, оставив его горло искореженным кровавым месивом. — О нет, — выдохнул одиннадцатилетний мальчик. В этот момент он забыл, что человек только что пытался убить его, он забыл ужасную боль проклятия, всё, о чём он мог думать, было то, что человек умирал прямо перед ним, и это была его вина. — О нет, профессор, подождите, я могу это исправить. Просто… просто держитесь и не умирайте. — Он потянулся за своей палочкой, отчаянно думая о том, что он мог бы использовать, чтобы исцелить этого человека, но, несмотря на все его тренировки, он не мог ничего вспомнить. — Чёрт Возьми! — Гарри оторвал полоску от нижней части рубашки и прижал её к кровавой ране в надежде остановить кровотечение. - Подождите секунду, профессор, — прошептал он, не замечая, что по его щекам текут слезы. — Просто дайте мне секунду. Я могу это исправить. Я могу. Я знаю, что могу, Когда он двинулся, чтобы прижать полоску ткани к шее Квиррелла сильно дрожащими руками, Квиррелл обернул руку вокруг его запястья, останавливая его движения. — Нет, — прохрипел мужчина. — Оставь меня. — Вы с ума сошли! — воскликнул Гарри, проводя рукой по глазам, чтобы хоть немного прояснить их. — Вы умрёте! — Он все еще…внутри меня…способный…у-убить… — Что? Кто? Кто внутри вас? Кто может убить? — Вол-Волде… — Волан-де-Морт? — Гарри недоверчиво ахнул. — Я… его… хозяин…пока камень…эликсир не вернет его. — Профессор, в ваших словах нет никакого смысла. Какой камень? Какой эликсир? Дыхание Квиррелла становилось все более прерывистым, когда кровь прилила к его легким. — Так…прости, — выдавил он, прежде чем сделать последний судорожный вдох и затихнуть. — Профессор? — Прошептал Гарри. — П-профессор Квиррелл? — Он протянул руку, чтобы схватить мужчину за плечо, намереваясь вернуть его к жизни, но в тот момент, когда он коснулся его, черный туман внезапно вырвался из тела Квиррелла и ударил Гарри в грудь. У него была всего секунда, чтобы подумать, что же все-таки произошло, прежде чем он упал на землю без сознания.***
Гарри не знал, как долго он оставался без сознания. Это могли быть минуты, часы, дни, может быть, даже недели, он не мог знать. Все, что он знал — это то, что просыпаться после того, как злое существо, которое могло быть или не быть убийцей его матери и отчима, было совсем не похоже на то, как обычно показывают в кино. Не было медленного пробуждения, чтобы обнаружить себя окруженным близкими, только внезапный толчок назад к сознанию, сопровождаемый тяжелыми приступами головокружения и тошноты, и никакой компании, кроме строгой школьной медсестры и жуткого директора. Застонав, Гарри откинулся на подушку в надежде заставить мир перестать вращаться и успокоить желудок. — Что случилось? — прохрипел он после нескольких минут, потраченных на то, чтобы прийти в себя. — Похоже, у вас была серьезная стычка с профессором Квирреллом и духом лорда Волдеморта. Гарри почувствовал, как напряглось его тело. — Я убил его, — прошептал он. — Я и все официальные лица можем заверить вас, что это была самозащита. Квиррелл наложил на тебя Круциатус, и твоя защита вполне оправданна. — Нет, не была, — Огрызнулся Гарри. — Он был одержим Волдемортом. — Нет, он нес душу Волан-де-морта. — Поправил Дамблдор. — Он не был одержим. Действия Квиррелла были его собственными. — Одержимый или нет, я всё равно убил его. Он был человеком, а я лишил его жизни. — Мой дорогой мальчик… Гарри оборвал Директора, прежде чем тот успел ещё больше разозлить его своими бессмысленными попытками утешить. — А чего добивался Квиррелл? Дамблдор выглядел удивленным. — Ты не знаешь? — Если бы знал, разве стал бы спрашивать? — Гарри понимал, что ведет себя неуважительно по отношению к директору, но едва ли мог заставить себя волноваться об этом. — Нет, думаю, не стал бы. Как ты уже знаешь, профессор Квиррелл принимал душу Волдеморта в своем собственном теле. В попытке вернуть себе смертную форму и, в свою очередь, бессмертие, Волдеморт приказал Квирреллу вернуть Философский камень, объект, созданный знаменитым алхимиком Николасом Фламелем, камень обладает способностью… — Превращать обычные металлы в драгоценные и даёт пьющему эликсир бессмертия. Да, я слышал об этом. Что случилось с камнем? — Мы с Фламелем сделали несколько новых распоряжений, чтобы обеспечить абсолютную безопасность камня, — неопределенно сказал Дамблдор. Гарри кивнул. — Волдеморт попытается вернуться другим путем. — Осмелюсь предположить, что так оно и есть, — согласился Дамблдор. — Ты думаешь, у него получится? — Я думаю, дело не столько в том, добьется ли он успеха, сколько в том, когда. И будем ли мы готовы? Вскоре после своего, по мнению Гарри, довольно глубокого вопроса, Дамблдор покинул больничное крыло с глубоко задумчивым выражением, омрачающим его морщинистое лицо. Но вскоре его присутствие сменилось гораздо более желанными присутствием друзей, которые собрались в больничном крыле всего через несколько минут после ухода директора и столпились вокруг его кровати. — О, я так рада, что с тобой все в порядке, Гарри, — воскликнула Гермиона, заключая его в крепкие объятия. — Когда Дамблдор рассказал нам о случившемся, мы очень волновались, особенно когда он не позволил нам сразу же прийти к тебе. — Ну что ж, больше не о чем беспокоиться. — заверил Гарри. — Я как новенький. — Ты уверен? Ничего не болит? У тебя не кружится голова и не тошнит? Может быть, мне стоит позвать мадам Помфри, просто чтобы убедиться… — Очевидно, он говорит правду, Грейнджер. Так что перестань, твои вопросы довольно утомительны, — Драко повернулся к Гарри. — Но тебе всё равно нужно быть осторожнее, — упрекнул блондин, — И научиться следить за ногами, ты мог серьезно ушибиться. Гарри нахмурился. — Следить за ногами? Что это должно означать? — Разве ты не помнишь, что случилось? — обеспокоенно спросил Блейз. — Я… — Гарри замолчал, вспомнив события прошлой ночи. Неужели он что-то забыл? — Ты упал с лестницы и ударился головой, — объяснил Невилл. — Кровавый Барон нашел тебя и рассказал профессорам. — Я не падал с лестницы! — воскликнул Гарри. — Но Дамблдор сказал… — Дамблдор солгал. Я вернулся к «Церберу». — Ну конечно же! — Воскликнул Драко. — Что ты как безмозглый гриффиндорец? – Осторожнее, Малфой, — предупредил Рон. — Заткнись, Уизли. Что, во имя Мерлина, заставило тебя вернуться туда? — Мне было любопытно. Цербер что-то охранял, и я хотел посмотреть, что именно. Я просто собирался быстро проверить и всё. — Но?. . — подсказал Блейз. Вздохнув, Гарри рассказал о своем опыте, подробно описав всё, что он должен был сделать, и что произошло после этого. Он наблюдал, как их лица менялись от восхищения до шока. — Круциатус… — прошептал Невилл. — Это то, что он применил к тебе… — Мальчик выглядел болезненно. — Используя его или любое из непростительных заклинаний, Империус или Смертельное Проклятие, ты попадешь в Азкабан на всю жизнь. — И это будет не большее, что заслуживает этот несчастный ублюдок, — яростно сказал Рон. — И вообще, где он? Авроры уже увезли его? — Он мертв. В комнате воцарилась тишина, когда все повернулись, чтобы посмотреть на Гарри, который внезапно стал очень увлечен своими руками. — Мёртв? — повторила Гермиона. — Но как? — Я убил его, — голос Гарри слегка дрожал. — Проклятие было ужасным, мне было так больно, что я едва мог дышать, но каким-то образом я схватил свою палочку и выстрелил в него первым заклинанием, которое пришло мне в голову. Разрывающее заклинание ударило его прямо в шею. Он… он умер, а я сидел и ничего не сделал. — О, Гарри… это была самозащита, -попыталась успокоить его Гермиона. — Он мучил тебя, это не твоя вина. — Он находился под влиянием Волдеморта. — Под испуганными и растерянными взглядами своих друзей Гарри продолжил, подробно объяснять историю. — Значит, Волдеморт не умер, — бесцветным голосом произнес Рон. — Нет, и в конце концов он получит тело, а когда получит, то придет за мной. Так что я…я пойму, если вы, ребята, не захотите иметь со мной ничего общего. Будучи моими друзьями, вы только подвергнете себя опасности. -Ты с ума сошел? — закричала девочка. — Ты мой друг, Гарри, и никакой сумасшедший темный волшебник этого не изменит. Кроме того, тебе следует беспокоиться не обо мне. Все взгляды обратились к Драко, который надулся от обиды. — Ты что, думаешь, раз мой отец был Пожирателем Смерти, я тоже стану им? — Он сердито посмотрел на Гарри. — Ну, вы все ошибаетесь. Когда я пожал тебе руку в поезде, Поттер, я сделал свой выбор. Что бы ни случилось, будь то сумасшедшие садовники, питающие слабость к драконам, или одержимые манией величия темные лорды, у которых ты стоишь на первом месте в их списках убийств, я с тобой. И никакое нытье этого не изменит. Ты можешь смириться с этим и привыкнуть, потому что я здесь и я останусь. Гарри смотрел на блондина с благоговейным трепетом, и даже во взгляде Рона, возможно, был намек на уважение. — Спасибо, Драко, ты даже не представляешь, как много это для меня значит. — Он не один такой, — сказал Блейз. — Я не собираюсь бросать тебя в любое время, Гарри. — Я тоже, — сказал Невилл. — И я, — добавила Гермиона. Когда его друзья объявили о своих намерениях держаться рядом с ним, несмотря ни на что, Гарри почувствовал, как тугой узел в груди немного ослаб. С ним было не всё в порядке, но просто пребывание в компании друзей заверило его, что со временем он будет в порядке.