Настоящая Химе

Апрель первого года манги. Хинате 13 лет. Ханаби 12 лет. В апреле ранней, еще прохладной весной, начались занятия. Первый день был для Хинаты и Ханаби самым ответственным и отчасти радостным. Девочки пытались не думать о том, что в Коноху они приехали не совсем по своей воле. - Наряжаешься? - Спросила Куренай, увидев Хинату в шелковом кимоно перед зеркалом. - Так уж и быть, не будет у тебя сегодня занятий. - Она задумалась, а затем произнесла, - Ты не представляешь, сколько хлопот у преподавателя перед началом учебного года. - Пожаловалась сенсей. - А еще нужно постараться выглядеть не хуже учениц. - Вам это платье алое очень даже подходит к тону глаз. - Они у вас цвета винных ягод. - Заметила Хьюга. Куренай довольно улыбнулась. Ничего не сказала. Похвалу она любила, хоть и чувствовала, что Хината сказала это не совсем искренне, а для того, чтобы ее наряд не вызывал зависть и лишний раз не обострял отношения с наследницей самурайского рода. Хинате казалось, что Юхи Куренай она чувствовала хорошо, хотя глупо было отрицать, что как сенсор без навыков тайдзюцу и гендзюцу она ее просто боялась. Хината убеждала себя, что для волнения нет причин, что Куренай обходится с ней весьма милостиво, но ничего поделать с собой не могла. - А можно мне сегодня захватить с собой сестренку? - Спросила Хината. - Она этого не любит и считает себя двенадцати лет от роду самостоятельной девицей... "За тобой самой пригляд нужен, Хината. - Подумала Куренай. - Дите ты еще неразумное. А ты то за сестрой пытаешься приглядывать, то за птенчиком этим, соколенком". - Тут Куренай вспомнила, как Хьюга показывала ей совсем маленького соколика, который, казалось, едва вылупился. Не похож он был на мощную призывную птицу. Его самого надо было охранять и защищать. Хината кормила его с рук и призывом очень гордилась. Куренай это все было невероятно смешно, хотя она старалась этого не показывать. Эффективность самурайских техники клана Хьюга вызывала в ней все больше и больше вопросов. Единственное, что радовало Юхи, так это то, что Хината, действительно, не рвалась в бой, раз этого не умела, и преподавательнице удалось отвлечь девушку, перенаправив ее энергию на следящие техники. В этом, может быть, Хината была не бездарна. "Ты сама еще Пташка", - думала Куренай, когда вспоминала о нелепом призыве Хинаты. Девочка ее не обманула: жила она скромно, проблем не доставляла, а чаще всего, белоглазую ученицу можно было найти в библиотеке дома Куренай. - У вас есть в этом вашем... - Юхи чуть не сказала "селе", но вовремя остановилась, - городе, где ты жила, - хотя и назвать-то городом ту задницу, из которой вылезла провинциальная химе, Куренай не могла... - Хюга... - Да... именно. - Сказала Куренай, сделав вид, что ей есть дело до названия, - у вас есть такой праздник начала учебного года? - Спросила она. - Есть, только куда скромнее. - Ответила Хината. - У нас же есть школы! - С некоторой обидой произнесла она. - Детей в клане много. Только программа разная. У тех, у кого глаза, как у меня, - тут девочка покраснела, - есть дополнительные предметы. Куренай попыталась представить, каково в тринадцать лет иметь сотни братьев, сестер, родных и сводных, кузенов и кузин, племянников. И не могла. У Хинаты хоть и была одна родная сестра, но в клане она все время была окружена детьми родственников. - Мы не дикие. - С раздражением сказала Хьюга. - У нас и школы есть, и библиотека, и теракоя при синтоистском храме. "Ну, да - подумала Куренай, - еще раз взглянув на лоб девочки. - Детей эти звери учат, в библиотеки водят, в больницах лечат, в теракою отправляют. Все для них делают, только печати ставят". Но Хинате ничего не сказала. Ни к чему со зверенышем ссориться. Отец же ее платит, чтоб из нее человека сделали. А чему ее в клане научат эти "люди-соколы"? [1] - У нас даже училища есть. - Продолжала Хьюга защищать честь своего клана. - И куда хотела поступать? - С иронией спросила Юхи, пытаясь сменить тему. - В военное. Куда же еще. - Ответила Хината, рассказав о своих планах как о чем-то само собой разумеющемся. Учительница ошеломленно посмотрела на нее, вспомнив "успехи" Хинаты в первом и единственном спарринге, после которого она разрешила ей время, отведенное для борьбы, тратить на чтение трактатов о сенсорике. И то больше пользы. Хината, кажется, поняла удивление Юхи Куренай. - У нас на военном сенсорику изучают. Мне туда надо. Не разделяют ее от рукопашного боя. Типа... Хьюга должен все уметь. И все такое... - Ответила девочка. Куренай знала, что о тайдзюцу в табеле Хинаты не было сказано вообще ничего, и она решила проверить ученицу на практике. Хината согласилась, послушно надела тренировочное кимоно. После тренировки у Куренай было премерзкое чувство, что она била калеку. Никакого сопротивления Хината даже оказать не смогла, кроме того, чтобы попытаться уклониться от атаки Куренай, увидев ее. Единственное, что преподавательнице понравилось в том спарринге, так это умение Хинаты, несмотря на очередной нокдаун, подниматься и продолжать тренировку. "Вероятно, эти звери, Хьюги, вообще отучили девочку сдаваться, даже когда шансов совсем не было". - Куренай тогда подумала, что, если б она хотела, она бы тогда Хинату бы убила. Больше тайдзюцу они не тренировали. Никогда. А еще Хьюге пришлось дать выходные, потому что Куренай не верила, что можно изучать высокое искусство сенсорики после такого избиения. - В военное училище. - Повторила Хината с какой-то обреченностью. - А вот не поступила. Пришлось сюда уезжать. Куренай подошла к ученице, погладила ее по волосам. По губам Хинаты скользнула слабая улыбка и тотчас погасла. - Куренай нравились те мгновения, когда проявлялась настоящая Хината. Вот чему эта девочка сейчас улыбается? О чем говорит, когда прорывается сквозь кансайский диалект ее "тарабарщина"? Может, и приятно было ей видеть "настоящую Хинату", только она ее не понимала. Хинату с сотнями братьев и сестер, Хинату до тринадцати лет не видевшую никого, кроме соплеменников, Хинату, терпевшую непосильные тренировки в клане при полном отсутствии таланта к борьбе, Хинату, спокойно рассказывавшую, как "папа женился на кузине". Нет, не понимала. Отчасти ответ находился в оговорках Хинаты, в извинениях, которые все сводились к одному: Хьюгам не так много дано. Куренай, спустя недели работы с девочкой, начинала понимать, что в клане Хьюга слишком большая роскошь - что-то не уметь. Роскошь, непозволительная даже для химе. А Хината не умела. Не владела очень важным навыком: не могла драться. Юхи чувствовала, что все, что могут Хьюги - это рукопашные бои, а еще они искусны во владении холодным оружием и почти все, у кого белые глаза, занимаются ненавистным ей рисованием. И все. Больше Хьюги ни на что не способны. Куренай поняла, что еще раз соблазнилась большим контрактом и второй раз взяла инвалида от мира шиноби на обучение. "И за что у меня карма такая! - Недовольно думала женщина. - А ... знаю, за что!" - Вспомнила она. После тренировки тайдзюцу Куренай перестала осуждать Хьюгу за то, что та в тринадцать лет согласилась на призыв. Из коротких обмолвок девочки выяснилось, что этот клан активно используют заемную силу, не имея своей, чтобы просто выжить: чакропредметы, чернила для художников и прочакренные кото для тех, у кого был музыкальный слух, призывы. После этого в голову Юхи Куренай приходили мысли, что Хинату учили борьбе, несмотря на явную бездарность только потому, что ничего другого ей не оставалось. Нельзя Хьюге с бьякуганом не владеть еще и боем. Иного способа защититься не было. И ее проблемы в тайдзюцу объясняли, почему она так хочет жить в одном доме с сильным джонином: в случае опасности она сама себе не поможет. И об этом знает. Но иногда Куренай просто гнала от себя эти мысли: гораздо проще ей было думать, что Хьюги - сволочи, которым нравилось издеваться над тем, кто сдачи дать не может. - Радуйся тогда, что переехала. - Произнесла Юхи. - А я радуюсь. - Сказала Хината совсем печальным голосом. - Тебя бы били там. Что, это - хорошо по-твоему? - Спросила Куренай более настойчиво. - Ну... - задумчиво сказала Хьюга и ничего не ответила. - А вот, когда тебя спрашивают, ты всегда молчишь. Ты всю жизнь такая, Хината, а? - Куренай нерешительность новой ученицы часто раздражала. - Нет, сенсей. - Был ответ. *** Шелковое кимоно всегда было дорогим удовольствием в Стране Огня. Особенно, если оно старинное, расписанное знаменитым мастером. Такое было гордостью даже в семье провинциального дайме. В семье Хинаты и Ханаби шелковое кимоно досталось им от матери. Его заказывал даже не Хиаши, а их двоюродный дедушка, отец матери, когда та сама была еще маленькой. Его сшили сразу на вырост. Лишняя ткань заправлялась под изящно выделанный пояс оби, а когда хозяйка такой красоты взрослела, ткань выпускали, и кимоно снова было по размеру. Теперь оно перешло к сестрам и было дорого им не только как шедевр старого мастера, но и как память о матери. Каждой хотелось покрасоваться в нем на празднике начала учебного года. И вот Хината, как и обещала Куренай, пришла забирать сестру. Предполагалось, что учиться они будут в одном классе, несмотря на разницу на в возрасте, поэтому отправлялись сестры на праздник вместе. - И куда это ты собралась такая красивая? Может, я тоже хочу в мамином платье пойти? - Произнесла Ханаби, едва увидев сестру. - Ханаби-чан, - с возмущением ответила старшая Хьюга, имей совесть! Я тебе его на День рождения уступала , а ты уже ничего и не помнишь! - Нет у меня совести, сестренка. Я ее в третьем классе на данго променяла. А мамино кимоно ты одна захапала и даже мне не сказала! Тоже мне заботливая сестра! Как воспитывать, так первая. А как с младшенькой делиться, так тебя и рядом нет! - Воскликнула вторая. - Хорошо, а как ты хочешь? - Спросила Хината. Вообще-то Ханаби хотелось, чтобы мамино кимоно было только ее, но знала, что так несправедливо, поэтому сказала другое: - Я хочу, чтобы все было по-честному. Мы так только разругаемся. Пусть будет жребий. - И ты спорить не станешь? - С сомнением спросила Хината. - Ну, это же жребий. - Ответила сестра. Девочки решили рассудить спор через игру. Ну, что может быть беспристрастнее, чем камень-ножницы-бумага? И у Хинаты созрел план. Она уже представила, как появится в новой школе в прекрасном шелковом старинном платье, которое только грубый, несведущий человек мог бы назвать старомодным. А тут появилась Ханаби, за которой вообще требовалось только "присмотреть" и все испортила. И вообще это не она обманывает сестру, а Хана-чан захотела надеть кимоно без очереди. Поэтому она решила проучить нежно любимую непоседливую сестренку и, когда они играли в камень-ножницы-бумагу, на секунду активировала бьякуган, увидела, какой знак будет показывать Ханаби. Хината выиграла. Только вот спор не закончился. - Ты подсматривала! Я все видела! У тебя сосуды возле глаз вспухли. Скажешь, не было такого!? Что, думаешь ты лучше меня в сенсорике, так я совсем слепая? А ну снимай мамино фурисоде и решим спор по-моему! Кто сильнее, того и кимоно! На тренировочную площадку пойдем! - Хината понимала, что в драку ей лезть нельзя. Побьет ее Ханаби. Да и сестрица явно в ярости. - Не пойду я с тобой ни на какую спортплощадку! Силой решать тоже не справедливо. - Воскликнула Хината. - А кто тебя просил жульничать? - Ехидным голосом произнесла Ханаби. - Ну, давай переиграем! - Сдавалась, чувствуя свою неправоту старшая сестра, косвенным образом признаваясь в обмане. - Да чтобы я играла в камень-ножницы-бумагу с шулером! Хината, я не дура! - Ханаби вдруг схватила сестру за ворот, а затем легко повалила и прижала к полу. - Видишь, дорогая, даже спортплощадка не понадобилась! Стаскивай с себя кимоношку, иначе я сама с тебя ее сдеру! - Потребовала младшая. - Ты его так разорвешь! А это нам от матери осталось! - Испугалась Хината. - Нам еще в нем замуж выходить! - Вот именно нам, - хищно улыбалась Ханаби. - А ты все себе одна заграбастала. - Столица - миллионный город, а у нас во всем племени хорошо если тысяч шестьдесят наберется... И то, если с деревнями считать. - Вдруг сказала Хината. - Слышь, заткнись, человек-учебник! - Рявкнула сестра. - Я к тому, что чужих шиноби здесь много! -Ответила Хината. - Не хватало нам еще между собой собачиться! Как думаешь, маме бы понравилось, что мы дракой ее кимоно делим? - Последние слова подействовали на Ханаби. Ей стало совестно. В итоге на торжестве в честь начала учебного года Хината блистала в шелковом кимоно, украшенной гребнями прическе, и это ее появление стало событием в классе, который не понимал, почему среди обычных мальчишек и девчонок, чакропользователей, набранных по деревням, учатся дети, у которых по глазам видно, что в них течет самурайская кровь. Старшая дочь Хиаши объясняла интересовавшимся ребятам, что Хюга - это город, хоть и сильно меньше Конохи, но ей не верили. А полный юноша с камонами на плечах, спине, на груди и на каждом рукаве говорил, что, если город маленький, то для столицы это все равно, что деревня, без разницы. И нечего врать, что городская. Хината смотрела на обилие гербов на одежде пухленького мальчика и думала, что это как-то избыточно: вот старинный мастер Сайхоку, который продал ее семье шелковые одежды, не лепил камоны во всех доступных местах, а искусно вплетал герб Хьюга в орнамент платья, так, что среди росписей его было не так уж легко разглядеть. Но потом догадалась. У нее есть бьякуган, отличительный знак ее клана. А мальчик совсем обычный, только полнота его немного делала особенным. Вот и одевают его родители в одежду с пятью камонами, чтобы и сзади, и спереди всем было видно, что перед ними не обычный юноша, а дворянин, наследник клана. Ханаби была избавлена от такого внимания, и пыталась думать о том, что это хорошо. И что не больно-то ей хотелось красоваться в фурисоде, разрисованном пейзажами с соколами и журавлями. А вот зато ходячей энциклопедии Хинате, невольно оказавшейся в центре внимания, приходилось постоянно и много рассказывать: о семье, о жизни далеко в Хюга, о том, как ей на новом месте и где заказывали ее фурисоде. Она подробно и обстоятельно объясняла, где находится ее город, что он не такой, как столица, а намного лучше и спокойнее, говорила, что у нее большая семья, которая в основном занимается рисоводством, "как и все", а еще в клане сильная художественная школа. Говорила, что платье купили давно, много лет назад, на вырост. А новые подружки жадными глазами рассматривали росписи на кимоно. Нельзя сказать, чтобы Ханаби их не понимала. Она тоже сейчас немного завидовала сестре. С ней о чем-то щебетали две девочки, тоже ее новые одноклассницы. Младшая Хьюга боялась, что это не она им интересна, а девочкам просто не хватило места возле Хинаты или наглости, чтобы растолкать других и посмотреть на химе. А раз они не могли любоваться на расписных журавлей, то нашли девочку с похожими глазами. В клане Ханаби общалась в основном с родными, поэтому ей было непривычно стремление одноклассников сразу же завести знакомство и неловко от кучи вопросов, которыми ее засыпали новые подружки. И все-таки было в их общении что-то, что казалось Хьюге, все портило, а девочек напрягало: она решила, что это - ее акцент. Ханаби была младше, а значит, учила кансайский меньше, чем сестра, да и к языкам сестра была способнее, чем она, а потому младшая Хьюга говорила с сильным выговором, оттого ее речь звучала грубовато, но тем не менее, изъяснялась она понятно: девочка налегла на учебники, когда выяснилось, что она едет в столицу, и этого не избежать. Родной же ее говор в этой части Страны Огня вообще не понимали. Когда она рассказала новым подругам, что с Хинатой они - родные сестры, то на секунду повисла неловкая пауза, у одноклассниц в горле будто застрял невысказанный вопрос, а потом они сменили тему и принялись обсуждать страшную и оттого увлекательную историю юноши, у которого брат зарезал всю семью. Ханаби предполагала, что хотели спросить дети: раз они с Хинатой - сестры, тогда почему одну одевают в шелка, а вторую - в военку. Будут потом о ней говорить, чего не знают, про Побочную ветвь. Ну, какая Побочная, когда у обеих бьякуган, а в Побочной ветви у всех глаза карие? И вообще "Побочной ветви" в городе мало, они в селах живут, работают на рисовых угодьях отца. Да разве им докажешь! И разве им объяснишь, что все миленькое в их семье слишком часто забирала старшая сестра, и самое скверное, что ей это шло, вот и выходила из нее и внешне, и по характеру нежная, утонченная барышня. "Только в жизни это ей не помогало," - думала младшая Хьюга. У Ханаби в пику сестре был свой стиль: Хината могла сколь угодно долго корчить из себя светскую девицу, зато она - онна-но-ко бугейся, маленькая самурайка. И Ханаби было плевать, что, когда их видели вместе, то незнакомые люди могли принять их за девочку дворянских кровей, идущую со своей маленькой телохранительницей. "Да не бывает таких маленьких охранников, - успокаивала себя Ханаби. - Не бывает, хотя бы в ее клане". А о другом, большом мире, она пока знала не так уж много. А вот Ханаби, хоть и была клановая, сама боялась некоторых своих одноклассников. Про черноволосого юношу, единственным знаком самурайского достоинства был широкий камон на футболке, девочки шептались, что он - последний из знаменитой семьи и что его, не ровен час, зарубит брат-маньяк. Девочки и сами бледнели и пугались, когда рассказывали новенькой самурайке, о том, что пришлось пережить черноволосому. - Ничего-то ты не знаешь, Ханаби Хьюга! - Говорила первая. - Его Староста Деревни взял к себе жить, потому что только этого Старосту проклятый разбойник Итачи и боится. А вторая добавляла: - А я слышала, его в больнице держали. Мальчика этого. Он два года в психушке пролежал. Его лечили от ночных кошмаров. Его нашли, Хьюга-сан, ты не поверишь, одного в своем собственном доме. А там трупы, кровища, мать с отцом с отрубленными головами лежат. Он всю ночь-то перед ними и просидел, а брат его той же ночью и сбежал. - Объясняла другая девочке в камуфляжной форме, и удивлялась, что та ни про Саске, ни про Итачи ничего не знает. Тут девочки начали спорить, сколько людей в одиночку убил брат этого юноши, сотню или целую тысячу. А Ханаби замолчала и совсем осунулась. Ее пугал одноклассник с такой страшной историей. А еще она в ужасе думала, каково это быть последней из семьи, знать, что все твое племя погибло. У нее ведь тоже была пока живая семья. Она попыталась представить, что бы было, если б на месте Саске оказалась она... Но не смогла. Она совсем забыла про спорящих знакомых, смотрела на Хинату, стоявшую поодаль. А если и ее тоже убьют? Нет, представлять это слишком страшно. Прислушавшись к своим чувствам, она поняла только одно: ей этого юношу очень жалко. А о его судьбе думать жутко. Новые знакомые спрашивали много, и расспросы утопали в деталях, а на самом деле за огромным множеством частных и ненужных сведений, которыми делилась с девочками Хьюга крылись всего два: не слепа ли она, раз живет с белыми глазами? И про печать на лбу. Именно это хотели спросить одноклассницы, но боялись, ведь улучшенногеномные - странные люди, и вызывали они одновременно страх и интерес. Потом Хьюге стало немного полегче. Появилась вторая девица, еще более яркая, и еще более соответствовавшая образу химе. Ханаби засмотрелась на красный бархатный паланкин, который чьи-то слуги принесли к зданию школы. Из него вышла красавица, розоволосая и зеленоглазая. А шея ее была украшена ожерельем из такого крупного жемчуга, какого Ханаби никогда в клане не видела. Блестящие перламутровые серьги обрамляли ее красивое лицо. Длинные волосы девочки позволили создать парикмахерам высокую, взрослую прическу, держащуюся на черепаховых гребнях. В нее была вплетена сеть более мелких жемчужин. Не чета косам Ханаби. И при сравнении эта девочка выигрывала даже у Хинаты: не было у розоволосой отпугивающих белых глаз. За приездом розоволосой наблюдала и еще одна девица, сильно постарше Хьюги, темноволосая и смуглая, было ей лет двадцать. По ней было видно, что она сама военную школу давно закончила и скорее встречала своих новых учеников. Если в этот момент кто-то бы обратил внимание на эту молодую преподавательницу, то заметил бы, как исказилось ее лицо при взгляде на паланкин, а затем на вышедшую из него барышню. "Недопустимо... - Процедила она сквозь зубы. - Девчонка в школу шиноби поступила или на курорт приехала?" Преподавательница запахнула хаори, непечатно выругалась про себя. А сама внимательно смотрела, как вокруг розоволосой собирается интересующаяся и подобострастная толпа. "Смотреть противно. - Подумала она. - А эти тоже... так и стелются перед ней". А наряд, в котором девочка явилась на праздник, казался куноичи излишним и ненужным. Она подошла к стайке воркующих школьниц и спросила: - Девчата, а как зовут вон ту ученицу? - Которую? - Спросила одна из школьниц, самая бойкая. - Там целый класс столпился. - Во-он ту, - с явным предвкушением протянула гласную преподавательница. - В жемчугах и шелковых тряпках. - Ой, мы с ней уже познакомились, это Сакура-сан. Фамилия у нее Харуно. - Тут счастливица, которой удалось пробиться к Сакуре первой и уже немного поговорить с ней, принялась было рассказывать об этом, но вдруг замолкла, потому что, посмотрев на собеседницу, заметила, как обострились у той странные, непонятно откуда взявшиеся, змеиные черты и чакра стала совсем жуткой. - А в-вы... - Произнесла школьница, не договорив вопроса, но сразу же забыв про Сакуру, которая почему-то заинтересовала страшную взрослую куноичи. - Я здесь преподавателем работаю. - Попыталась успокоить детей девушка. - Девочки, мы ещ-щ-ще все познакомимся. Меня зовут Анко Митараш-ш-ши. Решив, что все выяснила, она оставила школьниц-подружек, которые теперь , наверное, обсуждают не самую яркую девочку на празднике, а странную, шепелявящую учительницу. Митараши задумалась, почему-то вспомнила себя в тринадцать лет, как однажды чуть не утонула на стремнинах одной бурной реки в Стране Звука, когда переправлялась в составе боевой группы, как ее чудом тогда выловили, как ночевала она тогда в утлой джонке, продрогшая и замерзающая, и не сдохла от воспаления легких только из-за печати Оротимару и, может быть, еще из-за тех новых лекарств... Она потянулась к небольшому термосу, сделала несколько глотков. Даже от воспоминания о том времени стало зябко. "Харуно, значит, - повторила она про себя, запоминая фамилию. - Чтобы с тобой сделали, Харуно, окажись ты в Стране Звука? Ну, из реки бы точно не вытащили". Сакуре было двенадцать, она ничего не понимала, не знала, что с первого дня нажила себе неприятеля, а просто хотела быть красивой на празднике. Анко была на семь лет старше, они вполне могли бы быть сестрами, если бы родились в одной семье, если бы жили одной жизнью. Если бы. Она возвращалась, настроение стало паршивым, нестерпимо хотелось курить, мысли ее были теперь были далеко от школы, даже и от Конохи, а потому она столкнулась с зазевавшейся девчонкой, тоже разглядывавшей паланкин и пытавшейся высмотреть его хозяйку. - Под ногами не мешайся! Что воронов считаешь! - Бросила Анко. - Ученица в камуфляже от неожиданности буркнула что-то малопонятное, но по тону похожее на извинение и поспешила скрыться из виду. "И откуда вас таких нелегкая приносит?" - Подумала Митараши, заметив необычный выговор. Ханаби поняла, что попала в какой-то экспериментальный класс, где большинство студентов были бесклановые, и девочка боялась, что ей, проведшей всю свою жизнь в племени, тяжело будет общаться с другими ребятами, которые вели совершенно иной образ жизни. Среди одноклассников оказались несколько наследников семей с измененным геномом, среди которых были она и ее сестра. Клановые обычных детей пугали: кто внешним видом, кто страшной историей и ходившими вокруг семьи слухами, поэтому с Сакурой Харуно, дочерью известного негоцианта, одноклассницам было проще общаться: яркая, интересная, но понятная и своя. Вокруг семьи Абураме не было интересующихся, а был вакуум. И, кажется, Ханаби знала, почему. Она пересилила себя и, подойдя к Торуне и Шино, поздоровалась. Делать вид, что они не знакомы, она не смогла. Храбрости хватило только на недолгую беседу, во время которой она спросила о времени следующего занятия и пожелала Шино удачи в новом учебном году. Это было гораздо важнее, чем обсуждение того, сколько убил брат того черноволосого. А, когда она вернулась, то никаких девочек рядом с ней уже не было. Ханаби взглядом нашла одну из одноклассниц, а та почему-то поспешила скрыться в толпе, окружившей розоволосую. Впрочем так было даже лучше, только непонятно... Люди, которые обращали внимание не на внешний лоск, а на сущность вещей, и смотря на Хьюг, думали не только про их "волшебные" глаза и не гадали, сколько стоит шелковое кимоно, замечали, что на лбу и открытом запястье у принца и старшей химе были наколки. У младшей изуродован только лоб. Тем не менее ребята казались счастливыми и как будто даже не переживали из-за тех проблем, которые, очевидно, выпали на их долю и были заметны остальным. Люди понимали, что хоть старшая дочь одета с иголочки, только вот на праздник начала года не пришли родители белоглазых, так что версия, что новенькие - ссыльные, у которых добрая Страна Огня не отобрала красивые тряпки, остатки прошлого богатства, могла обрести почву. Хьюга еле вслушивалась в речи учителей, которые сводились к тому, что надо любить эту прекрасную и славную школу, а вот за что любить, так и не объяснили и что в ней славного тоже. Ханаби больше нравилось смотреть по сторонам, за что она пару раз получила нагоняй от подоспевшей сестры: с тех пор, как Хинате исполнилось тринадцать, она стала совершенно невыносима и строила из себя взрослую. Ханаби не хотела думать, что других взрослых рядом с ней и не было, и Хината просто взяла на себя функцию, которую выполняло множество ее родных людей в племени. А их брат был немногим старше. После было знакомство с классом, из которого Ханаби многого не узнала: только имена людей. Мечты и цели были почти у всех одинаковы: стать шиноби , иначе зачем они вообще сюда поступали. Для нее этот ритуал уже был не интересен, она проходила его с Торуне. И честно сказала учителю и детям, что стремится стать хорошей куноичи и быть немного храбрее. Хвастаться после встречи с Торуне она не могла и не хотела, хотя учитель велел ей принести на следующее занятие то, с чем она ассоциировала бы свои успехи. А вот Ирука-сан, классный руководитель и преподаватель рисования, кажется, ждал от нее чего-то совершенно другого. Зато другие презентации были куда интереснее: черноволосый хотел убить недостойного брата - она бы и сама такого убила бы, другой хотел стать хокаге, девочка в жемчугах хотела стать медиком, как Цунаде, а Ханаби даже не знала, кто это. А еще розоволосая хотела, чтобы родители ею гордились. Хьюге это было понятно. На это Ирука-сенсей иронически заметил: - Ну, тогда старайтесь. Я верю, что именно у вас получится. Один из учеников вообще отказался отвечать, сказав, что даже думать об этом ему лень. В первый день нормально познакомиться им не дали, а после укороченного урока распустили по домам. Съемная квартира, где она жила, от школы была не так далеко, и Ханаби легко запомнила новый для нее путь, а вот в страшный район, где жили Абураме, она одна ходить боялась: брат рассказывал, что там даже полиция не появляется. *** Тем временем Торуне готовился ко второму занятию. После первого урока он был подавлен и разочаровался в себе, как в учителе, поэтому он решил, попросить совета у своего друга, Фуу, у которого было много знакомых, и он лучше знал, как устроено общество. А, будучи осведомленным в психологии, он мог дать дельный совет о том, как выстраивать отношения с людьми. - Испугалась она меня. Крепко испугалась. Мы дома у меня занимались, так она чуть живая с занятия ушла. - Сетовал Торуне, а Фуу довольно улыбнулся. - Мы даже поработать нормально не смогли. Вот скажи мне, Фуу, как успокаивать ребенка? Фуу чувствовал, что успех совсем рядом. Конечно, было весьма досадно, что дочка дайме не отказалась от занятия сразу, но ничего страшного он в этом не видел. Значит, девчонка убежит со второго занятия, раз выдержала первое. - Как успокоить детей... - Задумался Фуу. - Все дети любят животных. Как только ученица занервничает, скажи ей, что у тебя в учительской кролик. Дети любят милых кроликов. Пообещай ей, что после занятия вы пойдете с ней его смотреть. Она отвлечется. - А подействует? - С сомнением спросил Торуне. - И где же я возьму этого кролика? В учительской на самом деле никого нет. - Ох, Торуне-сан, - сказал Фуу. - Ты иногда меня поражаешь. - Кто сказал, что обещание надо будет держать? Это же дети. И будь таким, как есть. Дети любят непосредственность. Вооружившись этими ценными советами, Торуне отправился на занятие. Его было решено провести в лесу, где была удобная поляна для тренировок. Ханаби второй раз в жизни не хотелось идти на урок. Она была готова вместо этого зубрить никак не дававшееся ей кансайское произношение, или отжиматься и бегать на уроке физкультуры, пока силы не оставят ее, или даже участвовать в нескольких спаррингах подряд. Многое бы она отдала, чтобы вернуться в Хюга к старым учителям. Она знала, что не бояться Торуне не получится, но нужно хотя бы иметь мужество прийти на тренировку. Девочка достаточно легко нашла поляну, где должен был проходить урок, только уже на подходе к ней почувствовала страшную чакру, и представляла себе, как идет навстречу целому рою жуков, готовому ее сожрать. Когда она увидела учителя издали, то решила не смотреть на него, а уставилась в землю, делая вид, что покорно слушает сенсея и из почтения не смотрит ему в глаза. Это помогало чуть-чуть и совсем не надолго, потому что она хоть и не видела Абураме, зато чувствовала его. Чувствовала, что они близко, совсем рядом, рой огромных, плотоядных жуков, чувствовала их голод, и от осознания этого кровь стыла в жилах. Если б она не была так напугана, то наверняка бы удивилась, как Торуне может сдерживать их. Ей снова захотелось убежать, сматываться из этого лесочка быстро, без оглядки, как она только была способна. Только вот от страха она и пошевелиться не могла, только чувствовала, как дрожат коленки. А Торуне меж тем спрашивал урок. Она села на землю. Кажется, даже не просила разрешения у учителя, но это все равно не помогло унять дрожь. Ханаби поняла, что храбрее она не стала. И в этот момент от волнения активировался бьякуган. Не смотреть на Торуне она больше не могла, и теперь чувствовала голодную копошащуюся массу насекомых вместо сенсея. О задании она не могла и думать, только ощущала, что перед ней наполненный нечистотами гроб, который почему-то требует от нее выполненных уроков. В ее воображении само тело Торуне исчезало, а вместо него оставался сохранявший телесные очертания огромный рой, который почему-то говорил с ней, проверял уроки, подписывал контракты, ходил на миссии. Казалось Ханаби, что и не человек вовсе этот Торуне, а огромное насекомое, и даже мысли у него должны быть, как у плотоядного жука. Непонятно только, почему она тогда еще жива. Хьюга начала что-то лепетать про то, как занималась карате больше на автомате, но ум ее занимало другое: что если жуки вырвутся? Учитель же говорил, что не гарантирует безопасности. И в этом она ему верила. Торуне ходом урока был снова расстроен: Ханаби никак не могла собраться. Все повторилось, а быть непосредственным и искренним не помогало. Девочка на глазах бледнела, едва увидев его, вся дрожала и, кажется, от своеобразной его чакры не могла стоять на ногах, что-то мямлила в ответ на вопросы, и даже самая речь ее была не всегда понятна. Принесенные Ханаби вещи говорили о ее домашнем задании лучше, чем рассказывала она сама. Девочка принесла желтый пояс по карате за освоение программы пятого кю. Только жизнь расходилась со словами Ханаби: пояс свидетельствовал, что азами самообороны она владеет, но Торуне смотрел на сидящую на земле ученицу с широко распахнутыми от ужаса глазами, отвечавшую невпопад, и вряд ли могущую сопротивляться врагу. Абураме понял, что страх полностью овладел ею, и подойди враг сзади с удавкой, хоть из вот этого желтого пояса, так Хьюга даже не вскрикнет. И ничего не сумеет сделать. "И зачем ее такую учить военному делу?" - Недоумевал корневик. Следующим предметом для гордости был прочакренный холст, исписанный каллиграфически написанными кандзи. На вкус Торуне, не сильно в этом разбиравшемся, было выполнено довольно изящно. На иероглифы не жалели ни прочакренной краски, ни чакрохолста, ни времени, чтобы отточить какой-нибудь сложный элемент. Только вот не нравилось Торуне, что сила этой техники пока ограничивалась рангом С и никак не могла быть использована для противодействия серьёзному противнику. Зато Абураме видел, что с девочкой занимаются, направляют в перспективную область ниндзюцу, только не понимал, зачем художника тогда посылать в бой. Рисовала бы у себя свои кандзи дома. В безопасности. Торуне довольно кивнул, хоть в рисовании ничего не понимал, зато знал того, кто понимает. Бумажный сюрикен только убедил, что девочку зачем-то заставляли серьезно изучать искусство, обучили оригами, а потом резко сменили профиль образования. Выбор в пользу оригами был несколько странным, потому что насколько знал Торуне, самураям оно казалось слишком приземленным искусством, и они его не жаловали, но Хьюга, оказывается, знали и его. - А еще я - сенсор. - Сказала она еле слышно. - Это вы и сами видите. Только гордиться тут нечем. Торуне отца Ханаби не понимал. Специальность Абураме была известна. Он устранял неугодных людей для тех, кто был готов за это платить. Был опытным бойцом и убийцей. Зачем ему отдавать в обучение девочку, которая всю ее недолгую жизнь осваивала эстетические виды ниндзюцу? Или зачем четыре года делать из девчонки шиноби поддержки, а затем внезапно начать растить из нее бойца да еще и в непривычных для нее условиях? Учили ее сенсорике, рисованию и оригами, а затем для вида еще потренировали дзюдо, чтоб она не казалась совсем беспомощной, и отдали в обучение наемному убийце. Не лучше ли было поискать фуиндзюцу мастера? В свете этих всех вопросов не очень нравился ему князь Хиаши, а ребенок в представлении Торуне оказывался заложником желаний амбициозного отца. Отдать школьницу, которая никогда не видела настоящего боя, в учение спецназовцу с пожеланием сделать из домашней девочки ассасина было жестоко. Вот у него в клане на такое безумие никто бы не пошел: не стоило девчонку учить военному делу. О самой Ханаби у учителя было двоякое мнение: вот в клане Хьюга ее готовили к тому, чтобы стать онна-бугейся, учили тому, что принято в этой семье знать, а она теперь сидит перед ним и дрожит второе занятие подряд, слова вымолвить не может. По сравнению с девочками из его клана было в Хьюге слишком много мальчишеского, только вот перед ним она была совершенно беззащитна. Слишком слабая в отличие от по-настоящему подготовленного шиноби. Торуне подумалось, что князь хотел сына, он же вроде бы даже усыновил какого-то мальчика, когда отчаялся, а рождались у него только дочери, вот и он решил воспитывать младшую как куноити. Торуне знал, что в других кланах готовят женщин к войне, но сам он такое видел только в Корне. Так и выходила Ханаби ни рыба ни мясо. Слишком бойкая для спокойной жизни во дворце Хиаши, слишком слабая и изнеженная для настоящих испытаний, выпадающих на долю шиноби. Там, где провел свое детство Торуне, она не продержалась бы и двух дней. Напряжение в общении не удавалось снять даже когда он вполне искренне похвалил девочку за сделанное дома задание, только храбрости ей это не прибавило. Торуне решил, что ребенку легче просто слушать и приступил к лекционной части. Только вот его рассказ вряд ли мог успокоить. Абураме рассказывал, что не до конца контролирует свои способности. Ханаби не поняла, откуда взялись у нее силы, только она тихонько встала и медленно-медленно отходила от учителя, как от огромного осиного гнезда. А потом, дослушав рассказ, едва слышно спросила: - А чего же делать теперь? - Защита теперь нужна. От меня. Мы же не хотим, чтобы с тобою что-то плохое случайно произошло? Ханаби помотала головой. Говорить не могла. - Пойдешь со мной в магазин, где продают амуницию для шиноби. - Решил Торуне. - У тебя деньги есть? - В-вообще-е т-то у м-мен-ня н-не оч-чень м-много с соб-бой. - Ответила она. - А с-скол-лько н-надо? - Говорила она таким тоном, как будто это было ограбление. Хотя, если бы Абураме ее грабил, то она не колеблясь отдала бы все. - У меня всего три тысячи мон с собой. - Отвечала Ханаби. - Родители сказали, что раз у меня все к школе есть, то и много денег не надо. Есть еще два ре, но это на еду, на целый год. Их на амуницию тратить нельзя. Тут выяснилось, что родители сестрам все, что надо к школе, приобрели заранее и сильно потратились, поэтому деньгами девочке выдали не слишком много. Ханаби было стыдно признаваться, что часть этой самой амуниции, в магазин которой хотел ее отвести Торуне, ей даже не покупали. Прочакренные холсты для рисования были с текстильного завода, который открыл Хиаши в Хюга, поэтому они обходились гораздо дешевле членам племени, чем если бы такую дорогую вещь пришлось бы ввозить со стороны. А запечатывающие свитки были подарком отца. Иначе их трудно было бы получить даже Ханаби. Свитки эти обычно продавали, это и составляло половину дохода их городка, благодаря которой можно было построить и училища и больницу, которой хвалилась Хината перед Куренай, доказывая, что Хюга не глухое место, выучить и нанять туда людей. Но часть свитков оставалось для внутренних нужд клана. Вот два таких и досталось ей. Хиаши объяснял ей тогда, что, если бы не было в Хюга мануфактур, то и того бы не было. - Этого хватит, - сказал Торуне, пересчитав деньги. - А трата обязательная. Без нее никак. - Объяснил он. Абураме повел девчонку в магазин для шиноби. Та еле плелась и норовила отстать, потому что, находясь на расстоянии, она хуже чувствовала его чакру, и от этого ей становилось немного легче. - Эй, не отставай! - Прикрикнул на нее Торуне. - Ты города не знаешь и заблудишься. Хьюга нехотя прибавила шаг. - А много здесь таких кланов, как ваш? - Дрожащим голосом спросила она. - А сама подумай. - Ответил Абураме. - Вот жила ты в городе. Был он меньше, чем Кейши? - Сильно меньше. Я в общем-то впервые среди совсем чужих людей. - Торуне с пониманием взглянул на нее. - Это скверно. Потому что вот так выходишь в большой мир, а сама ничего о нем не знаешь. - Абураме замолчал, задумавшись о том, что волновало и его самого. - В стране Огня, - сказал учитель, - тысячи кланов. Больших, как ваше племя, где можно жизнь прожить, чужого человека не увидев, или маленьких семей, как мой клан, но от этого не менее смертоносных. Есть и те, кто кроме меня используют чакро-насекомых... ну или их личинок. На лице Ханаби застыла маска ужаса. Прохожие, наверное, обращали внимание на эту странную пару, ученика и учителя, где ученик постоянно дрожал в теплый день и до смерти боялся своего преподавателя. Только вот не о реакции людей думала Ханаби. Ей хотелось одного: побыстрее дойти до магазина и получить желанный защитный костюм, который спасет ее от микрожуков Абураме. - Мне нужен костюм биологической защиты для генина-подростка. - Сказал Торуне, когда оказался перед продавцом. Тот посмотрел на Ханаби сочувственным взглядом, отчего Хьюге стало обидно, потому что это значило, что выглядит она совсем жалко. Ей как бы говорили: "Ну, и что ты натворила, чтобы тебя отдали такому учителю?" - Никогда не снимай его, когда будешь заниматься со мной. -Наставлял учитель. Тут девочка, которая до сих пор храбрилась, расплакалась. Торуне многое было нестрашно, и он смотрел на все с точки зрения своего клана, который специализировался на жутких техниках, она же смотрела на рассказ Абураме с точки зрения обычного человека. И выходило, что опасность повсюду. Торуне бы и в голову не пришло напасть на ученицу, отец которой платит за ее обучение большие деньги. Но есть и другие Абураме, а вот они ничего не обещали. И они могут подослать к ней ядовитого жука, если на нее разгневаются. Или выпустить целый рой этих тварей, мелких, но прожорливых и голодных. - При одной мысли об этом Ханаби вновь прошиб холодный пот. - А еще жуки могут напасть просто так, не со зла хозяев, а просто потому что кто-то ослабит над ними контроль. И, если с Абураме можно было хоть как-то договориться, то что делать с тысячами других кланов, живущими в Стране Огня, о которых только что рассказал ее учитель, девочка не знала. Она ведь даже в толпе прохожих их не отличит. И опыта у нее совсем мало: она недавно в Конохе. Как же хорошо было дома, когда не надо было думать, что тебя окружают сотни шиноби из разных кланов, у каждого из которых свои особенности и заморочки, а все было просто, и рядом были люди, которых ты с рождения знаешь. Все эти горестные мысли приводили Ханаби к неутешительному выводу, что придется ей забыть о нормальной одежде и теперь почти все время носить защитный костюм: на занятиях с Торуне, чтобы его насекомые ее не сожрали, в школе, как бы это ни было нелепо, потому что с ней учится племянник ее репетитора, а, может быть, и на улице, потому что людей она здесь еще не знает. - Что, несладко на службе? - Спросил продавец, заметив ее слезы. Та всхлипнула, втянула носом воздух, подождала, чтобы по голосу не было понятно, что она сильно расстроена и сказала: - Я не на службе. Я ученица еще. - Продавец удивленно посмотрел на девочку и больше уже ничего не спрашивал. Она заплатила ему шестьсот мон и попрощалась. Когда покупатели ушли из магазина, торговец поднес кулак к виску, а затем резко разжал руку. [2] Торуне рассказывал, как этот костюм надевать защитный костюм: предстояло научиться быстро расстилать его и также быстро сворачивать в рулон куртку и брюки, когда требовалось сложить костюм обратно в сумку. Затем Ханаби приходилось воевать с бесконечными петлями, крепежами и бретелями, которые помогали надежно зафиксировать детали одежды. Она старалась во всем этом не запутаться, и поначалу этот навык давался тяжело, а ведь требовалось научиться делать это быстро. И для миссий, и для жизни. Для жизни, потому что Ханаби не могла тратить столько времени на то, чтобы одеться перед тренировкой с Абураме, иначе она так никогда никуда успевать не будет. А для миссий... Торуне ведь напугал ее сотнями кланов, использующих отравы, кислоты, ядовитых насекомых и сначала потребовал, чтобы она научилась надевать костюм по-армейски, за четыре минуты, потом посмотрел на нее, сжалился и сказал, что для начала нужно постараться успевать хотя бы за пять. Это было ее домашним заданием, и она понимала, что от этого зависит ее жизнь. Торуне, оказывается, учил тому, что реально могло пригодиться. К тому же девочка надеялась, что в костюме она будет меньше бояться Абураме. Ханаби задумалась о том, что сама невольно становится похожа на своего учителя: из-за этих кланов, помешанных на ядах, про которые рассказывал ее преподаватель она, теперь тоже не может соприкасаться с миром и вести привычный ей образ жизни. По крайней мере, в школе и на уроках Торуне. 1. Люди-соколы или хаяте, народность жившая в древние времена на острове Кюсю. Среди них были хорошие воины. Были покорены японцами в эпоху Нара. Соколиный призыв у Хьюг - отсылка к соколиному тотему хаяте. Как и хаяте, Куренай воспринимает Хьюг немного дикими. 2. торговец поднес кулак к виску, а затем резко разжал руку. - Жест означающий то же, что для русского "повертеть указательным пальцем у виска".