That’s all about Kerem Bursin.

Небесная. Керем Бурсин впервые в своей жизни влюбился. Как школьник. Образ Ханде преследовал его в любое время дня и ночи. Он слышал ее голос когда засыпал и представлял, что она говорит ему «доброе утро» в первую минуту пробуждения. И он не знал, что с этим делать. Женщины обычно сами вешались на него, в разной степени настойчивости. Он был максимально уважителен к ним, особенно к их желанию с ним переспать. И, конечно же, почти все они были готовы нарожать ему футбольную команду, к этому он тоже относился уважительно, тактично предупреждая, что такой расклад ему не по душе. Парню не повезло в сердечных делах лишь однажды, когда он повелся на образ роковой сексуальной красотки, оказавшейся больной на голову на столько, что даже не помогала эта его хваленая повернутость на правах женщин. Он вообще-то уже думал остепениться, смирившись с тем фактом, что любовь — это дурацкий вымысел вечных искателей смысла бытия, но сумасшествие Серенай достигло своего апогея как раз вовремя. Керем избежал главной ошибки в своей жизни, а какой-то престарелый урод приобрёл томную Серенай для своих ограниченных, из-за больных суставов, утех. Поэтому то, что происходило с ним сейчас, выбивало из колеи.  — Керем! — в его трейлер впорхнула эта проблема на миллион. Вот бы деньги могли реально решать душевные терзания.  — Доброе утро, небесная, — обыденно произнёс он. Ханде лишь улыбнулась в ответ. Она успела привыкнуть к тому, что он так обращался к ней. Это случилось где-то в начале съёмок, может, эпизоде на тринадцатом, в ее голове все перемешалось уже, не могло не слиться воедино. Да и вообще, для Ханде было что-то до ее решения принять предложение канала Фокс, и что-то после. А подпись на контракте образовала пропасть между этими что-то, переворачивая жизнь с ног на голову.  — Небесная? — ухмыльнулся Бедо, уже сотню раз слышавший это непривычное, слишком интимное, обращение. Так он решил напомнить о своём присутствии. Керем с Ханде лишь переглянулись. *** Они целый день снимали в одном из загородных домов Серкана. Сначала — утро после их совместной ночи, позже — сам намек на первую близость. И где-то посередине Бурсин должен был ещё и настроиться на замученного жизнью Серкана Болата. Эти американские горки из эмоций, которые ему пришлось выдать, к вечеру довели Керема окончательно. Он устал, хотел есть и под горячий душ, где можно хоть как-то получить физическую разрядку. Пускай и в гордом одиночестве. Ветер развевал легкие полосы из белоснежной ткани, заменявшие стены открытой беседки. Уже давно перевалило за полночь, но сроки аренды локации не позволяли перенести съемки на следующий день. Сцену Ханде они отсняли за пару дублей, Эда сегодня ей удавалась, как и всегда, идеально, он даже не удивился. А вот сцену с поцелуем они переснимали несколько раз. Керем чувствовал себя болванчиком, ходя от дома до беседки и обратно. Между очередными из дублей Ханде даже не убрала рук с плеч Керема, так и продолжала в задумчивости водить пальцами по его предплечью. И единственное, что спасало Керема от краха его актерской карьеры, тот факт, что слов в их сцене не было. Потому что он забыл все на этом свете, где он и как его зовут. После «Съемка, камера, действие!» вспоминать не пришлось — они продолжали стоять, смотреть друг на друга и изображать, что в мире никого кроме них не осталось. Керем не мог сказать о чем или о ком думала Ханде, но он точно не притворялся — с того момента в его мире и правда все, кроме нее, отошли на второй план. «Снято!» — глухо раздалось вдалеке. Керем позволил себе задержать ладони на ее спине, на мгновение. Этот момент он по праву может считать их. Мужчину разрывало от ощущений, ему хотелось сесть в свою машину и гнать под восемьдесят миль в час, ровно так же, как и хотелось навсегда остаться в этом моменте, в тепле ее объятий. Он выбрал меньшее из зол и направился к своему трейлеру, где его ждала пачка сигарет. Социальная реклама из девяностых вбилась ему в подкорку — капля никотина убивает лошадь. Керем мечтал затянуться и прикончить единорога, топчущегося по его несчастному сердцу.  — Бурсин, мы не закончили! — тут же окрикнули его. Актер нервно обернулся и встал, засунув руки в карманы брюк.  — Вы уверены что нам стоит…? — Керему уже какое-то время приходилось скрывать своё возбуждение. Он был на грани.  — Нам нужно снять вид сверху, — Хакан даже не посмотрел на Бурсина, он настраивал камеру на дроне, играясь с настройками пульта дистанционного управления.  — Ханде, — Керем жестом пригласил партнершу обратно, в центр беседки, поправляя через карман брюк свой член. От давления стало только хуже. Он выругался сквозь зубы и решил представить на месте Ханде прыщавую Бетти из своего далекого прошлого. Эта психопатка ела козявки, сидя за соседней партой. «Вроде отпустило».  — Хальвет, сцена третья, дубль четвертый. Ханде взяла его лицо в свои руки, мягко коснулась губами его губ, ожидая, что он первым начнёт углублять поцелуй. Эда бы так поступила? Керем совсем не уверен, ведь это Эда приехала к Серкану, пусть и набрасывается на него. Он замер в ожидании, не убирая рук с ее бедер. Ханде, из принципа, тоже замерла. Они так и стояли, в тишине охреневших членов съёмочной площадки и под мерное жужжание современной техники. Дубль был беспросветно испорчен.  — Хальвет, сцена третья, дубль пятый. На нос Ханде сел гигантский сверчок. Ее крики были слышны даже по ту сторону Босфора.  — Хальвет, сцена третья, дубль шестой. Шум до дронов постепенно то затихал, то приближался. Притянув девушку ближе к себе, Серкан Болат нежно ее поцеловал, даря обещание. Его губы двигались от ее губ к скулам, глазам. Он платонически поцеловал ее в лоб, на самом деле имея совсем другие намерения, и вернулся к губам. Хакан не давал отмашки прекращать, выставляя кадр. Керем углубил поцелуй, он не мог иначе. Можно прикрыться полным погружением в персонажа, она так и сделала, отвечая ему с тем же напором. Керем целовал ее так, как ему этого хотелось: жадно посасывая ее губы, проникая в ее рот языком. В какой-то момент ровно между ними прилетел кусок полупрозрачной ткани, больно задевая кожу на их лицах. Ханде резко отпрянула в сторону, словно очнулась, и штора полностью накрыла Керема. Он какое-то время так и стоял, не сопротивлялся, в тайне радуясь, что ему не придется отходить к дому, прикрывая пах руками.  — Хальвет, сцена третья, дубль седьмой. Очередной, полный нежности и обещаний поцелуй. Прыщи воображаемой Бетти уже не казались такими отвратительными, а ее вечное безэмоциональное выражение лица с определенного ракурса может показаться и привлекательным. «Черт». В кадр попало то выражение полного отвращения у Керема, когда он понял, что у него встал и на больную Беттс.  — Хальвет, сцена третья, дубль восьмой. На этот раз запорол не он, и даже не ветер. У Хакана сел аккумулятор от дрона. Бурсину стало обидно, что они не успели начать целоваться. Будто конфету отобрали. «Такими темпами у тебя все зубы будут в кариесе» — подсказывало подсознание, явно рассчитывающее на пятьдесят эпизодов и хэппи энд.  — Перерыв! Перерыв пятнадцать минут! — вещал громкоговоритель. Ханде устало рухнула на хаотично разбросанные подушки, весь ее вид приглашал присоединиться. Это Керем и сделал, позволив себе пару секунд понаслаждаться видом сверху. Он попытался придумать название этой картине, которая предстала перед ним — этому свету, который излучала Ханде, на земле нет описания. В голову особо ничего не шло, кроме как:  — Небесная.  — М? — промурлыкала она, — ты про ночь? Красиво, да? Если выключить этот дурацкий свет будут видны звёзды, — замечталась Ханде, всматриваясь в иссиня чёрное небо, которое резали всполохи прожекторов. Локация была слишком близка к Сабихе, одному из аэропортов, и в вышине виднелись слабые намеки на пролетавшие лайнеры.  — Ты небесная, — вырвалось у него раньше, чем он понял, что думает вслух.  — Прекрати, — Ханде засмеялась, как засмеялась бы Эда. Они слишком долго и монотонно погружались в персонажей, чтобы видеть разницу. Керем ловил себя на таких моментах: иногда он замечал, что не играет, иногда — что наоборот, он ведет себя в обыденной жизни как Робот Болат. В голову пришло непреодолимое желание поговорить с актерами бесконечных американских сериалов, как им удается десятилетиями разделять себя и персонажей? Из его раздумий и легкой дремы, одолевшей Ханде, их вырвал очередной громогласный ор:  — Хальвет, сцена третья, дубль девятый. И последний, Керем, понял меня? Керем засмеялся, откинув голову и акцентируя ее внимание на своём кадыке. Он не видел, как она сглотнула. Медленно вернувшись взглядом к Ханде, Керем приблизился и поцеловал ее плечо. Она вся покрылась мурашками, наверное от холода, от ночной прохлады, окутавшей ее с просонья. Его руки скользнули на ее талию и выше, зарываясь в волосы и оглаживая обнаженные плечи. Ханде целовала линию его подбородка, так привычно удерживая свои ладони на его шее. Его сердце защемило от нежности. Они нехотя оторвались друг от друга, едва услышали звуки окончания съемок.  — Спокойной ночи, небесная, — улыбнулся ей Керем и уверенным шагом направился к припаркованной рядом машине. Ханде же неотрывно смотрела ему вслед, осторожно трогая ту щеку, которую он только что целовал. Похоже, она наступила на те грабли, которые зареклась обходить за километр. *** Керем с Ханде лишь переглянулись. Они были уверены, что каждый понимает под этим словом что-то свое, но на самом деле их мысли не отличались друг от друга ни на один звук.