Моё сердце и душа полностью принадлежат тебе

      Песни Венти были подобны его нраву: такие нежные и робкие. Невинные, светлые и чистые, и когда бард брал в руки лиру, и пальцы начинали перебирать струны, лилась красивая мелодия которая затрагивала даже самые чёрствые частички души человека. Неоднократно сам Архонт плакал над грустными песнями и смеялся над весёлыми. Приходилось успокаивать его, из-за того, что Венти экспрессивный* человек. Тогда бард решил попросить Итера чтобы тот находился рядом пока сам он играет на лире: светящиеся бирюзовые глаза смотрели в упор в такие же золотые, не позволяя отвести взгляд, и дрожать руке барда, мелодия звучала ровно. Лицо его засияло. —Милый — произнёс Венти, заметив, что Итер смотрит куда-то в сторону, — я понимаю, что ты сильно устал, но я, кажется, придумал нечто потрясающее! Смотри! Путешественник медленно подошёл, взглянул на ноты, что с такой трепетностью продемонстрировал ему бард. — Ммм, — промычал он неопределённо. — Чего!? — прищурился Венти. — Никому об этом музыке не рассказывай, и не играй в таверне, — велел Итер. —Это ещё почему? — недоумевает Барбатос. — Потому что другие барды перестанут сочинять свою музыку и обманным путём выставят твою работу за свою. В итоге твоё творчество принизят. — Ну Итер, меня уже бессмысленно принижать. Всегда когда крали мои работы, списывали всё равно как курица лапой, — развёл руками бард. — Если тебе так хочется её для кого-нибудь сыграть, сыграй для наших друзей или для меня)— ответил путешественник. Венти по детски улыбнулся. А тело Итера прошибла приятная дрожь.

***

Итер смотрел на него, когда Венти ел. В таверне при других посетителях приходилось соблюдать дистанцию, и Венти обычно сидел с таким видом, будто радость жизни навсегда покинула его. Прежде всего, потому, что еда была невкусная, а если и попадалось что-то неплохое, то всё равно не получалось этим насладиться, потому что приходилось жевать медленно, не издавая звуков, не булькать, если пьёшь… Вот как можно съесть, скажем, сухари, не захрустев ими?! Приходилось мочить их во рту, пока они не становились мягкими, и уже после глотать. После такого перекуса Венти всегда оставался недовольным и голодным: есть непонятно что и непонятно как! Когда они ели вдвоём, Венти не обращал внимания на замечания, которые ему изредка делал Итер. По мнению общества, однополые отношения не могут существовать и приходилось вести себя тихо, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания, ведь всё чего хочется Венти и Итеру, это жить не под излишним вниманием к своей персоне. Итер конечно, делал Венти замечания, но больше тревожась о его здоровье, чем о неприметности и этикете. Ведь легко можно было подавиться, если пить вино лёжа на барной стойке. Если Венти возмущался, Итер брал его за плечи и усаживал прямо. Венти часто принимался дурачиться, и поднять его с пола было сложно. — Венти.— укоризненно говорил обычно Итер. Венти смеялся и лучезарно улыбался, а Итер прощал за этот смех и улыбку любые проделки.