***
Прошло еще какое-то время. А я все так же была без понятия, что творилось в мире. Может, Кенуэй все-таки нашел Мудреца?.. И что тогда? О, это абсолютно ничего не давало мне в моем нынешнем положении. Однако, если я освобожусь… Ага, «если». Думать сейчас о том, где Мудрец, было для меня сущей бессмыслицей. Если я не выберусь из той параши, в которой оказалась из-за собственной глупости и отчаяния, то бесполезно рассуждать о чем-то подобном. Какой в этом смысл? — Как думаешь, — начала я, обращаясь к девушке, сидящей рядом со мной. — Сколько осталось до Кингстона? — бесполезно было спрашивать. Никто из нас не знал. Однако из раза в раз я задавала это вопрос кому-либо не с целью узнать ответ, а чтобы… Что? Чтобы эта противная тишина, прерываемая лишь скрипом самого корабля да криками матросов сверху, закончилась? Возможно. А может, я задавала этот вопрос просто потому, что мне больше нечего было сказать? Конечно, если бы я действительно хотела знать ответ на этот вопрос, то осмелилась спросить кого-либо из команды. Но не сделала этого. Не из-за того, что боялась, из-за того, что считала лучшим оставаться в неведении. Не хотела знать, через сколько наступит тот день, когда жизнь моя окончательно превратится в ад. — Не знаю, — это был единственный ответ, который я получала на свой единственный вопрос за все время, проведенное тут. Так и проходили мои однообразные дни. Но, кажется, в какой-то день что-то изменилось. Для себя я окончательно решила, что буду пытаться спастись, пока есть время. Решила, что пора отбросить этот бессмысленный вопрос без ответа. Нужно было все-таки предпринять еще одну попытку, попробовать выбраться. Начав слушать разговоры матросов, я узнала много нового. Но не того, что бы мне помогло в ближайшее время. Однако это было всяким лучше, чем просто сидеть, дожидаясь своей незавидной участи. Так мне казалось. Я верила в это. И однажды удача повернулась более приятной стороной, поскольку, видимо, даже ей наскучило показывать мне один фак. А может, я ошиблась, и мне только показалось. Так или иначе, в какой-то момент я услышала нечто важное. Точнее, услышала голос, который показался мне до неприличия знакомым. Настолько знакомым, что я задумалась какова вероятность того, что я свихнулась. Это казалось невозможным. Мне было сложно поверить. Точнее, я не поверила. Даже когда увидела собственными глазами. Он. Был. Здесь. Мудрец. Все эти месяцы, что я провела в заточении здесь, он был рядом! Так близко! Невозможно. Я никогда бы не подумала об этом. Робертс на судне работорговцев. И далеко не в качестве товара. Кажется, я слышала что-то такое, или даже читала в далеком своем двадцать первом. А почему нет? Если на Мудреца охотится огромное количество людей, то почему он не может торговать рабами? Но, конечно, если я нашла его, это вовсе не значило, что могла с ним обсудить все за ароматной чашечкой чая. Нет. Кажется, Робертс пока даже не догадывался, с кем находился на одном корабле. О, я была уверена, что этот усатый хер знал. Знал, что натворила его женушка. Или, может, даже сам принимал в этом участие. Как бы Мудрец не был мне отвратителен, но только он мог пролить немного света на всю эту историю. На мое нахождение здесь. И потому мне пришлось подгадывать момент, когда его величество Робертс притащит свои булки поближе ко мне, чтоб я смогла уложить его на лопатки и потолковать с ним как человек с мразью. Кажется, еще около двух недель у меня не было возможности поймать Мудреца. И вот наконец она появилась. Робертс шел по трюму. Совершенно один, и, кажется, напевая что-то незамысловатое себе под нос. — Бартоломью, — обратилась я, когда тот проходил рядом со мной. Несмотря на то, что сказала я это тихо, Робертс услышал. Остановился и повернулся. Прищурился, разглядывая меня в темноте. — Что?.. — Бартоломью, — повторила я уже более уверенно. Сомнений у меня никаких не оставалось, увидев его поближе, я поняла: это действительно Мудрец. Робертс склонил голову набок, вскидывая брови и с полным непониманием смотря на меня. Он молчал около минуты, после чего опустился на корточки передо мной, разглядывая меня еще лучше, хотя куда уж. — Должно быть, с ума сошла. — пробормотал Мудрец, после чего поднялся. — Что ж, бывает. И со спокойной душой и сердцем пошел дальше. А я осталась сидеть там же, действительно задумываясь над словами Робертса. Что я сказала не так? Его же зовут Бартоломью Робертс? В этом я могла поклясться собственной жизнью. Его точно так звали. Или… Или что? Я попыталась вспомнить про Робертса все, что знала. Прошло несколько минут прежде чем я смогла вспомнить очень важную деталь. Бартоломью — ненастоящее имя. И взял он себе его позже, когда стал пиратом. Или же чуть раньше. Точно не знаю. Джон! Вот его настоящее имя. Джон Робертс. Мне пришлось снова ждать, когда Мудрец вернется обратно. Эти минуты, как назло, казались целой вечностью для меня. — Джон! — воскликнула я. — Джон Робертс! Он вновь остановился. — Что тебе нужно? — с безразличием спросил Мудрец. Было видно, что ему глубоко похуй на меня, и он всеми силами постарается отделаться как можно быстрее. — Не делай вид, будто ничего не знаешь! — выпалила я. Мне было уже все равно, что на меня и на Робертса начали обращать внимание девицы. Да, изначально я собиралась поговорить с Мудрецом тихо, так, чтобы об этом никто не знал. Но он явно не хотел разговаривать со мной. И как мне привлечь его внимание, если не криком? — Прости, что?.. — Робертс сделал максимально удивленное лицо, хотя в его голосе отчетливо слышалась насмешка. — Не хочешь рассказать, что твоей женушке потребовалось от меня? — у меня медленно, но верно заканчивалось терпение. Он действительно не понимал или просто издевался? Мудрец покачал головой: — У меня нет жены. — он отвернулся от меня, полагая, что разговор окончен. — И вряд ли когда-нибудь будет, — добавил он, начиная уходить. — Издеваешься?! — не выдержала я. — Тогда кто засунул меня в этот гребаный восемнадцатый век, если не она?! Или хочешь сказать, что ничего не знаешь? Мне нужно знать, зачем она это сделала! — несколько секунд я молчала, после чего тише добавила: — И будет лучше, если ты просто вернешь меня обратно. Робертс вздохнул. Он развернулся обратно. Смотрел на меня. Долго, с подозрением, с непониманием, искал какой-то подвох в моих словах. — Думаешь, я не знаю, кто ты? — спросила я, переходя почти на шепот. Робертс вернулся. Сел рядом со мной и притянул к себя так близко, что его усы щекотали мою челюсть. — О, и кто же я? — Мудрец. Я не то что бы увидела, скорее почувствовала, как Робертс усмехнулся на мое заявление. — Не отрицаю. — И, раз уж ты Мудрец, — я несильно сжала его пальцы, покоившиеся на моем плече. — ты вернешь меня обратно. — О, это не в моих силах, — тут же ответил мне Бартоломью, будто знал, что я скажу. — Если Юноне что-то нужно от тебя, то я не в праве ей препятствовать. — И что же ей от меня нужно? — нетерпеливо задала вопрос я. Что говорить, такой расклад меня не устраивал. Я хотела домой! Робертс усмехнулся, по-издевательски растягивая слова: — Не имею об этом ни малейшего понятия. В тот момент мой кулак мог бы с очаровательным для меня звуком встретится с лицом Мудреца, но рука была перехвачена в последний момент. — Врешь! — крикнула я. — Ты знаешь! Бартоломью рассмеялся, легко освобождаясь от моих рук и поднимаясь. Он собирался уходить обратно на верхнюю палубу. — Стой! — Поговорим с тобой еще, когда ты научишься вести себя подобающим образом и не размахивать кулачками перед моим прекрасным лицом, — Робертс явно продолжал издеваться надо мной. — Стой, блять! И он остановился: — Пока просто держи своего пирата подальше от Обсерватории. — И тогда я вернусь обратно? — Я еще посмотрю, хорошо ли ты будешь себя вести. Перед тем, как скрыться из моего поля зрения, Робертс послал воздушный поцелуй и помахал рукой. Блять! Ненавижу его!***
Что я точно знала, так это то, что Робертсу было абсолютно все известно. Но по какой-то причине он скрывал это от меня. Из вредности, потому что я общалась с ним с недостаточным почтением, что ль? Никогда мне не нравился этот хер усатый, возомнивший себя невесть кем! И сейчас он нравился еще меньше. Что мне было еще понятно — если я хочу домой, то встреча с Кенуэем неизбежна. И мне придется завоевать его доверие. Любым способом. Только я вот не было уверена, что Эдвард забудет наши прошлые не очень удавшиеся отношения и примет меня с распростертыми объятиями. Определенно, «держи своего пирата» — это про Эдварда. Никто так не гонялся из пиратов за Обсерваторией, как он. Сомнений у меня насчет этого не было. Только вот как я помешаю Кенуэю, если даже предположительно не знаю, где он. Да и если я найду его, то что? В последнюю нашу встречу Эдвард четко и ясно дал мне понять, что больше нас ничего не связывает. Что последнее, что он желает видеть рядом с собой — меня. Как я могу пригодиться Кенуэю на этот раз? Я ничего не умела, а если и умела, то в восемнадцатом веке не знали ни о чем подобном. Но, черт, думать об этом было по-прежнему бессмысленно. Какой прок, если Кингстон с борделем никто не отменял? Каждый гребаный день я вспоминала слова Робертса, пытаясь вычленить из них какой-либо скрытый смысл. Но, кажется, усатый хер не вкладывал в свою речь никаких тайных смыслов. Даже не заморачивался. Это было бесполезно. А времени оставалось все меньше и меньше… Я так и не придумала, каким образом мне выбираться из этой параши. И вот, в какой-то день в трюм вошел чуть ли не светящийся от счастья работорговец. Мы прибыли в Кингстон.