сердце

«Любовь» — слово, значение которого известно всем и каждому. Любовь — то, что все ищут, то, без чего не может жить ни один человек. Любовь должна окружать каждого с пеленок, с первого вдоха, и сопровождать до конца жизни. Любовь семьи, друзей, супруга, детей… Любить и быть любимым. Так, конечно же, должно быть. Но так бывает не всегда. Солнце восходило сотни тысяч раз с тех пор, как Маллеус появился на свет, но ни в один из этих сотен тысяч дней он не был окружен любовью. Именно той любовью, которой желал. Король всегда окружен любовью подданных. Многие из них никогда его не встречали, ни разу с ним не говорили, но почему-то продолжали утверждать, что любят. Просто потому, что он будущий король. Для них он — не человек. Для них он — трон, корона, дворец. Для них он — животворящий огонь, вечный огонь, что горит изумрудом. Для них он — солнце, дождь, урожай и засуха. Для них он — каждый день, прожитый в достатке и нищете, радости и горе. Но никогда нечеловек. Их любовь совсем не та, что может взрастить достойного правителя. Скорее напротив, она будит в душе тщеславие, высокомерие, убеждает во вседозволенности. И эта любовь настолько же хрупка, насколько далека. Ребенку, к сожалению, не всегда так везет с любовью семьи, как королю с любовью подданных. Даже если он рожден в королевской семье. Особенно если он рожден в королевской семье. Дитя с короной на голове — словно вовсе не дитя. Он символ, он инструмент. И не успев взять в долг, он уже должен его отдать. Ему доступны любые богатства, любые игрушки, любой каприз, но только не такая сущая мелочь, как время. То время, которое дети проводят в играх со сверстниками. То время, что родители проводят со своими детьми. Конечно, Маллеус был уверен, что бабушка любит его. По-своему, по-королевски, но тоже — скорее любит некого расплывчатого «внука», «наследника», но в куда меньшей мере определенного человека. У нее нет на это времени. Вместо любящих родителей у Маллеуса был гувернёр. Лилия Ванруж, который любил его, как собственного сына, и любит до сих пор. Но в том и дело: стоит Лилии получить отставку, стоит ему уйти по собственному желанию, и больше ничего их не будет связывать. Маллеус — не его родной сын, и даже не приёмный, чтобы претендовать на всю ту полноту, искренность и отдачу. Маллеус — его работа, его служба. Его долг перед государством. Лилия любит его настоящего, но все еще настоящего «принца». Влюбленность — роскошь, недоступная Маллеусу. Ведь как известно, ни один король не может жениться по любви. Долг, честь, статус, политика. Вот, что определяет брак. Далеко не любовь. И только редко, только если повезет, если хватит духу на бунт — хрупкое счастье может прыгнуть в руку. Но Маллеус, при всех его достоинствах, которые так воспевают при дворе, недостаточно смел, чтобы поставить себя превыше короны. Одиночество — его вечный удел. Оно впиталось в кровь, оно неотделимо, оно — единственно верное и постоянное. Привычное и почти приятное. Одиночество — лучше, чем взгляды, исполненные слепого ужаса. Одиночество — лучше, чем взгляды, исполненные слепого обожания. Звуки скрипки вместо разговоров, в саду цветущих роз — лучшее общество. Услада для глаз, что прекраснее фальшивых улыбок. Одиночество не диктует правил, не давит долгом, который Маллеусу отдавать и отдавать. Стены, которыми он окружен с рождения, тоже весьма красноречивы. Каждый камень и оконная рама увлекут беседой куда более насыщенной, чем любой из тех, кто имеет рот. И любое изваяние покажется прекраснее тех, кто не застыл в веках, не в силах пошевелить и пальцем. Для чего живым нужны их бьющиеся сердца, если они не способны любить того, кто нуждается в этом? Сильвер. Он похож на статую, но его сердце бьется. Его сердце — лучше других. Оно может любить любого, даже такого, как Маллеус. Оно может любить не-принца. Маллеус хочет это сердце себе. Так хочет, что это пугает. Хочет взять его в руки и ощутить его жар, что будет стекать по рукам. Хочет почувствовать его на губах, поглотить и сделать своим. Маллеус знает, что Сильвер — не лёд, не снег, не холод. Он раскален добела, для того, чтобы согреть своего не-принца. Касаться его страшно, потому что не хочется отпускать. Страшно, что Сильвер захочет уйти. Для Сильвера он — все сразу. Король, его восход и закат, его вдох и выдох. Служба и долг, тот, кого Сильвер должен защищать. Семья, почти брат. Сильвер — [родной] ребенок Лилии, которого Маллеус должен ненавидеть, которому должен завидовать. Вместо этого он его любит. Любит больше одиночества, роз и изваяний. Потому что для Сильвера он — ничто. Не звезды, не луна и не солнце. Не корона и не трон. Для Сильвера он кто. Маллеус Дракония, который любит розы, изваяния и одиночество. Но Маллеус не умеет быть любимым. Маллеус не умеет любить кого-то. Кого-то, кто может говорить, чувствовать и думать. Сильвер — его сокровище. Но он не знает, как с ним обращаться. Сильвер — не серебро. Его не закрыть в шкатулке, не положить в карман. Сильвер — нежное дуновение весеннего ветра, мимолетное и сладкое до боли. Сильвер — сверкающие капли росы на лепестках цветов. Сильвер — журчание чистого ручья. Ручей не посадишь в банку, не заберешь с собой. Запертый в сосуде, он превратится в мутную, затхлую воду. Зачахнет. Сильвер может и не может принадлежать Маллеусу. Силвьер — телохранитель, защитник. Маллеус для него — высшая ценность, за которую он отдаст жизнь. И Сильвер — человек. Во всех смыслах. Он живой. Он смертен. Не любить Сильвера — непосильная задача. Для любого. Сильвер — совершенство, которым хочется обладать. Совершенство, которого хочется касаться. И они касаются своими грешными руками, не в силах запятнать его. Не в силах осквернить. Маллеус тоже не в силах. Это успокаивает. Чернота его души не повредит совершенству, жадность не сломит его. Сильвер — не бездушное серебро, так что не потемнеет от яда. Сильвер выдержит, так что нет смысла в жертве, нет смысла отказываться от единственного сокровища. Маллеус и не сможет.