Бракованный дуэт

Знаете, у всех нас есть чувства: боль, радость, умиление, гордость, грусть, злость, смирение… Всё началось ещё тогда, когда Ди пошёл в десятый класс, а если быть точнее — уже в этом году. Он стал смотреть на него совсем иначе. Этот мальчик уже не был и мальчиком вовсе, а крепким парнем с худым и длинным телом, теми же родными глазами-нефритами с холодом в них, теми же руками с длинными аристократическими пальцами, волосами, что были похожи на чуть выцвевшую солому, отливаясь бело-золотистым оттенком… Стоило только взглянуть на него не тем взглядом, что он одаривает каждого, а совсем другим — и внутри рвало на части от этого ужасного чувства. Он не знал, что это с ним происходит. Но одно событие перевернуло весь его мир с ног на голову, что сулит ожидать только худшего…

***

— Но Виктория! Я не понимаю! — Глэм пытался остановить жену, или, если быть точнее, уже свою бывшую жену, и спасти брак. — Дети этого не перенесут! — Глэм! Дети — это дети, а мы — это мы! Я так больше не могу! Ты совсем охолодел, да и я уже тебя не так люблю. Женщина с огненными волосами собирала свои вещи в дорожную сумку. — Пойми, нам лучше расстаться. А дети… они уедут со мной. Глэм был на грани. Его сердце рвалось наружу, разрываясь внутри на тысячи мелких осколков, которые разбивались ещё на более мелкие. Дыхание было обрывистым, а руки дрожали в ожидании. — Что? Ты их заберёшь? — Глэм это уже говорил шёпотом, будто боялся спугнуть бывшую. — Я не оставлю их, Глэм. Мы уедем в другой город, а там разберусь. Детей можешь навещать в любое время, но отдать их тебе я не могу. Женщина это говорила со стальными нотками в голосе. Поймите Вы её. Она за своих детей бошку оторвёт, оставить их одних вместе с Глэмом Виктория не могла никак. Вообще, Глэм и сам был не против того, чтобы дети остались с матерью. Он понимал, что детям будет лучше с ней, чем с ним. Он в последнее время совсем не уделяет внимание ни детям, ни своей жене. Живёт почти в этом кабинете, где работы завались, а деньги нужны всегда. Собрав сумку, Виктория глубоко вздохнула и посмотрела на блондина, что такими же печальными глазами смотрел на неё. Сказать, что металлист был расстроен, — ничего не сказать вообще. Он отдал большую часть своей жизни ей, той самой, когда-то любимой женщине, которая подарила ему свет. Он отдал ей всю свою любовь с ног до последнего волоса на его голове. Он буквально ВСЁ ей подарил. А в итоге… ему семнадцать лет подряд врали о том, что его любят. Порвать струны души, а после встать и пойти дальше, — это невыносимо трудно. Послышался хлопок входной двери. Это дети пришли со школы. Сейчас обед, поэтому Глэм молча пошёл встречать парней. Он натянул улыбку до ушей, хотя было очень видно, что он не в духе. — Привет, пап! — Хэви как всегда снял обувь и прошёл мимо него, оставляя позади брата, что аккуратно ставит свою обувь на полку. Голубоглазый не успел поприветствовать младшего, как тот убежал. — Привет, Ди, — Юноша взглянул на отца и на долю секунды, задержал свой взгляд на нём. — Угу, — выдал мальчишка, идя наверх и засунув руки в карманы. Глэм вздохнул. «Что же мне делать…» Гитарист принялся разогревать обед в микроволновке. На кухню пришла Виктория и подошла к мужу. — Глэм, надо им сказать, — осторожно начиная теребить край черной футболки, он нервничал ещё больше. — Ох, я так нервничаю, Вики, — она толкнула его в плечо по-дружески и сказала, что всё произойдёт само собой. Виктория не парилась по этому поводу никак. Конечно, она волновалась, как отреагируют отпрыски. Так долго скрывать то, что ты живёшь не ради того, что любишь этого человека, а ради детей, которые у вас вместе, было паршиво для неё. Дети для Виктории — самое родное. Глэм тоже очень любил своих мальчиков. Он не знал, чтобы он делал, не будь кого-то, кто будет тебе помогать в старости. Он их частенько баловал вкусной едой, давал на карманные расходы, но никак с ними не общался. Работа, работа и ещё раз работа. — Дети! А ну быстро жрать! — крикнула Виктория, садясь на стул. Глэм подал ей порцию, которую она сразу начала есть. Хэви спустился первым и мигом сел на место. Мужчина подал ему борщ, что Хэви очень любил, особенно со сметаной. — Спасибо, па! — с улыбкой крикнул Хэви, после чего принялся за обед. Вслед за младшим пришёл и старший сын. Он никак не реагировал на ту еду, что готовил отец. С того раза, как прошёл их первый и последний урок на гитаре, Ди будто током пробило. Он как ошпаренный избегал отца так, как только мог. Нет, он не был обижен, или, как по иронии, влюблён. Нет, это не по этому. Ему просто не нравился тот взгляд отца, что он одаривал его как-то не так. Будто с ненавистью. И вот, все за столом. Пора начинать разговор…