***
Тадаши Кикучи, одетый в непривычно фривольные для него шорты в пальмах и майку, возвращаясь из магазина, думал о скромном ужине, который собирался готовить на кухне крохотной съемной квартирки в захолустном районе. За неделю он все никак не мог привыкнуть к неожиданно открывшейся ему свободе. Прожив всю жизнь в особняке Шиндо, теперь он воспринимал многие особенности самостоятельной жизни в новинку. Оставалось только придумать, что делать со всей этой свободой. Странное чувство, когда никуда не нужно, ты принадлежишь самому себе, и нет никаких задач на день. Впервые в жизни… Тадаши знал, что уход из дома Шиндо равен самоубийству, ведь ему было известно слишком много секретов. Дорога оттуда была только вперед ногами. Поэтому, он не искал работу и просто жил обычную жизнь, пока бы не настал ее внезапный конец, к которому он, в принципе, был готов. Кататься на скейте по городу, есть мороженое, ходить в кино, рестораны, гулять по паркам, наблюдать за утками в пруду, кормить огромных карпов, покупать одежду в супермаркетах и тратить деньги на странную уличную еду… На все это раньше никогда не было времени, но сейчас впечатления были абсолютно пресными, ведь испытывать их в одиночку было совсем не весело. Все же, вместе всегда веселее. В любом случае лучше умереть свободным, чем прожить всю жизнь, служа человеку, который для тебя дороже жизни, но для которого ты останешься навсегда лишь псом на цепи, не более. Обидно и горько, но воспоминания о событиях, на которые уже не повлиять, будут терзать души обоих, не давая покоя. Поэтому лучшим способом было уйти, не мусолить глаза, и дать господину возможность начать все заново. Решиться впервые в жизни пойти против Шиндо и проявить собственное мнение, Кикучи было нелегко. Где-то в глубине души, он надеялся, что Аиноске расценит его поступок как сильный и поймет, что ошибался в нем все это время. И как же ему хотелось услышать в ответ: «не уходи, ты мне нужен», хотя это ничего бы не изменило… Из вещей у Тадаши был только скейт, пара официальных костюмов, повседневный наряд, звездой которого выступала красная кепка и старое фото в рамке. На ней два мальчика, сидя на крыльце, искренне смеялись, радуясь чему-то и крепко обнимали друг друга за плечи. Тадаши не помнил, кто и когда именно сделал это фото, но не смог от него избавиться, ведь чувства так просто не выбросишь в урну, не сотрешь и не сожжешь в печи. А те беззаботные дни и заливистый чистый смех юного господина, грели ему душу по сей день. Кикучи только вошел в квартиру и принялся разбирать покупки, как в дверь позвонили. Он никого не ждал, да и некому было его навещать, поэтому сразу все понял. Руки невольно вспотели, но он, сохраняя спокойствие, подошел к двери и заглянул в глазок. На пороге стоял Аиноске, собственной персоной. Тадаши отворил дверь, стараясь скрыть удивление на лице. — Привет, — тихо поздоровался бывший хозяин. От него сильно пахло сигаретами, волосы были растрепаны, он заметно похудел, щеки впали, а тяжелый взгляд подчеркивали мешки под глазами. Выглядел он довольно жалко и сердце защемило. Хотелось обнять его, подхватить на руки, прижимая к себе как маленького котенка, вдыхать запах волос, целовать в висок — после такого можно и умереть. — Зачем Вы пришли? — Ровно спросил Тадаши. — Можно войти? — Входите… — Ну и халупа… — оценил новое жилище Аиноске и тут же осекся, — прости..., — я сказал тетушкам, что ты попал в больницу и скоро вернешься или… я скажу, что ты умер, если не захочешь вернуться. Они не станут тебя искать и преследовать. — Спасибо, Вы очень великодушны, но я не вернусь. — Тадаши… — Что? — Я… Мне плохо без тебя, — голос дрожал, было видно, как сложно давались ему эти слова, он был абсолютно искренним. — Вы скоро привыкните, господин… Нужно немного потерпеть. Так будет лучше для нас обоих… Теперь, прошу, уходите. — Тадаши… Я многое осознал и… Прошу тебя, давай начнем все сначала. Я понял, как сильно я нуждаюсь в тебе, я осознал, как ужасно я вел себя по отношению к тебе и мне очень стыдно… — замялся он, шаря в своем портфеле. Аиноске достал до боли знакомый им обоим предмет — черный кожаный ошейник. Символ тупой преданности и слепой верности. «Насмешка?» — Я не вернусь, — твердо ответил Тадаши, сжимая кулаки в карманах. Было чертовски тяжело держаться, но он слишком далеко зашел, нельзя возвращаться к истокам. От самого себя на душе стало тошно и мерзко. «Не будь тряпкой. Зачем тогда ты все это затеял, если собираешься вернуться, виляя хвостом и высунув язык при любой возможности?» — Тадаши, пожалуйста… Кикучи молча качал головой, прикусив язык во рту. — Ты мне нужен. Ты мой самый дорогой человек… — с глазами, полными слез, Аиноске опустился перед ним на колени, надел на себя ошейник и протянул поводок изумленному Кикучи. Крепко обхватив руками голени, он втиснул опущенную голову между его колен, спина сотрясалась от беззвучных рыданий. — Ай-чан… — тихо позвал Тадаши. Чуть помедлив и сглотнув комок, подступивший к горлу, он осторожно потянул за поводок, притягивая Шиндо к себе, чувствуя, как по позвоночнику бежит волна тока, как сердце, пропустившее несколько ударов забилось в бешеном ритме. Крепко обняв его, Тадаши не смог больше сдерживать подступившие слезы, прижимая смысл своей жизни еще сильнее. Их первый настоящий поцелуй был соленым и очень нежным. Слезы подобно всемирному потопу размывали грань между прошлым и будущим. — Давай улетим, сбежим вместе в бесконечность? Только ты и я, — прошептал Аиноске, зарывшись носом в темные волосы Тадаши. Кикучи заглянул в его глаза, по-детски наивные и такие родные. — Хорошо, — улыбнулся он в ответ, незаметно щипая себя за бедро, чтобы удостовериться в том, что не спит.***
«…Политика Шиндо Аиноске хоронили в закрытом гробу. Напомним, что личность пилота частного самолета, потерпевшего крушение на берегу океана, до сих пор не определена. Для установления причины катастрофы, унесшей жизнь пилота и единственного пассажира на борту, ведется расследование. Приносим искренние соболезнования семейству Шиндо. Гибель молодого и очень перспективного политика стала огромной утратой не только для родных и близких Аиноске-сана, но и для всей префектуры. Небеса забирают самых лучших. Светлая память». Каору Сакураяшики, известный всей скейтерской тусовке как Черри Блоссом, сидел на кухне за ноутбуком. Закончив читать заметку в онлайн новостях, он прикрыл рот дрожащей рукой, не веря в случившееся. Новость о внезапной гибели бывшего друга повергла его в огромный шок и молнией ударила прямо в сердце. В памяти мертвыми бумажными птичками посыпались воспоминания времен их дружбы, когда каждый день был похож на яркий фейерверк эмоций, когда они с Коджиро катались втроем и равнялись на Адама как на кумира, когда между ними было все просто и однозначно. По щеке невольно скатилась слеза. Он даже не пришел с ним попрощаться... Уже никогда они не смогут поговорить, споря о том кто был неправ, уже никогда не сразятся на треке, не обменяются колкими фразочками… Пусть в последнее время он сильно изменился, но терять его было очень больно. Кофе давно остыл, а Черри все сидел, уставившись в одну точку, думая о том, как коварна и непредсказуема жизнь, о том, чего Аиноске не успел сделать и о том, как он сообщит это страшное известие Коджиро, когда тот вернется с утренней пробежки. — Хозяин, на Ваш личный e-mail пришло сообщение от пользователя Matador69, — внезапно нарушил тишину голос искусственного интеллекта, — вирусов не обнаружено. Озвучить текст письма? — Нет, Карла, не нужно, я сам прочту, — ответил Сакураяшики, протирая мокрые глаза. Он надел очки и снова открыв захлопнутый в сердцах ноутбук, порхнул тонкими пальцами по клавиатуре, открывая письмо. Глаза побежали по тексту: «Дорогой Каору! Я пишу дорогой, потому что ты и Коджиро действительно дороги для меня. Я учусь не разбрасываться словами и правильно выражать свои эмоции. Тадаши говорит, что у меня неплохо получается, мне хочется ему верить. Я пишу, чтобы попросить у тебя прощения за тот поступок на треке, я горько каюсь в содеянном. Надеюсь, что на твоем красивом лице не осталось шрамов после столь грубого моего обращения. Прости, Каору, в тот удар я вложил всю горечь нашей былой дружбы, но только сейчас я осознал, как я ошибался. Лишь теперь я вспомнил, что такое настоящее удовольствие от скейтбординга, понял, почему так ценится настоящая дружба и осознал, как был неправ в своих суждениях и поступках. Я словно учусь заново ходить и начинаю жить по-новому, познаю любовь такой, какой она должна быть на самом деле, словно для меня открылись двери, которые раньше были заперты. Какой же я был глупец… Теперь у меня есть достаточно времени, чтобы разобраться в себе и начать все заново. Когда ты получишь это письмо, мы с Тадаши будем уже далеко, улетим туда, где нас никто не найдет, где мы сможем просто наслаждаться новой жизнью, где никому ничего не будем должны. Смешно и грустно то, что в поисках своей Евы я потратил столько времени, а тот, кто мне был действительно нужен, всегда находился рядом. Лишь потеряв что-то, мы учимся это ценить. Милый Черри, вы с Джо — самые сильные скейтеры, которых я знал, после Тадаши, конечно. Поэтому я думаю, что вы идеально справитесь с руководством «S», которое я с радостью передаю в ваши руки. Уверен, вы сможете воспитать новое поколение скейтбордистов, которое станет еще лучше и талантливей нашего. Ланга еще слишком молод, но мне бы хотелось, чтобы он тоже приобщился к организации, о чем я попросил его в письме. Ведь чтобы не превратиться в старых домоседов, с которых сыпется песок, нужно равняться на молодежь. Ну, и Реки пусть тоже там подключается… Каору, прошу, не держи на меня зла. Надеюсь, ты сможешь меня простить. Передавай привет Коджиро, я очень хочу, чтобы у вас все было хорошо, вы прекрасная пара, достойная восхищения, на вас хочется равняться. Матадор Любви шлет вам пламенный привет и горячий поцелуйчик! <3 P.S. Смотрите там мне, не запускайте «S» и не ленитесь! :Р Через год вернусь и проверю в какой вы форме! Устроим турнир, каких еще свет не видывал. P.P.S. Приходите иногда ко мне на могилку для правдоподобности. Еще можете послать тетушкам в знак соболезнования букет лилий. Они их терпеть не могут :D ».