From Grace | Неблагодать

Эти посещения становятся проблемой, думал Нириц. Недалеко от его стола в офицерской столовой несколько лейтенантов обсуждали визиты Трауна к пленной мятежнице, обменивались сплетнями и слухами. Здесь, в общем пространстве, можно было говорить на определённые темы без умолчаний, и Нириц уже знал всё, о чём болтал экипаж. Траун её имеет как хочет, тут лейтенанты были вполне согласны друг с другом. Они доброжелательно сплетничали об этом, и если кто порой и морщил нос, то не оттого, что пленница в их представлении могла страдать от изнасилований, а потому лишь, что мысль о сексе с нелюдью-террористкой вызывала у них смесь отвращения, ужаса и любопытства. — Террористка, да, — услышал Нириц голос одного офицера. — Но симпатичная. По крайней мере, у капитана хороший вкус. Часть собеседников закивали; один фыркнул и покачал головой. — Если бы у него был хороший вкус, он бы не стал трахать преступницу и нелюдь. — Он сам не человек. Слова вызвали гомон противоречий. — Его досье утверждает, что человек, — заметил кто-то. — Впрочем, это неважно. Она мятежница. Кто знает, что за паскудные хвори он от неё подхватил. Разговор быстро деградировал: — Говорят, она сопротивлялась. Видали порез у него на щеке? Правда, похоже на следы когтей? — У тви'леков когтей нет. — Ногтей, значит. — Слыхали, он в самом деле приказал охране принести свежее бельё, когда он там был с ней? — добавил ещё один офицер. — Он вообще не пытается ничего скрыть. Нириц слушал, не вмешиваясь. Такие темы безобидны — за едой, бывало, обсуждают вещи посерьёзней, а что до сплетен, в вооружённых силах они неизбежны. Да и, что немаловажно, карьера Трауна не пострадает всего лишь из-за насилия над пленной, каким бы противным ни находил подобное Нириц. Однако, в отличие от подчинённых, Нириц-то знал, что Траун пленную не насиловал. В болтовне за лейтенантским столом принимала участие куча людей, но капитан видел, что они сами не до конца в это верят. Они скрывали то, что думали на самом деле, чтобы обсудить подробно позже, за закрытыми дверьми своих кают. Траун нечеловек, что бы там ни вписали в его досье; все в Империи это знают. Хуже того, он чужак из неведомых областей галактики. Нет никаких гарантий его верности — ничего, кроме благоволения Императора. Офицеры поумнее кивали и скалились над сплетнями в столовой, однако ухмылки были слегка натянуты, а в глазах скрывалась искра тревоги. Траун, мягко говоря, был этой пленной озабочен. Внешне его поведение изменилось мало — всё так же отстранён, спокоен, профессионален, особенно когда «Предостерегающий» исполнял боевые задачи. Однако он уже несколько раз откладывал казнь пленной; навещал её как можно чаще, пренебрегая ею только во время самых срочных заданий; спонтанно заговаривал о ней не реже, чем о тактике и об искусстве. Когда он обсуждал Синдуллу, его голос оставался ровным и спокойным; ни намёка на чувства. Исходя из одного лишь тона, Траун, казалось, относился к ней пренебрежительно, не интересовался её судьбой. Но он говорил о ней беспрестанно. Всё это складывалось в явную и очевидную картину, а если что в неё неясность и вносило, то лишь чуждые манеры Трауна и его эмоциональная отстранённость. С поправкой на эти особенные черты объяснение Нириц видел только одно: Траун запал на пленную, словно школьник — возможно, ещё до того, как взял её в плен. Мысль оставляла сухую горечь во рту. Если Траун воображал, будто сможет превратить эту повстанку в сторонницу Империи, то он впал в самообман. Нириц смотрел на своих людей — они дружно смеялись, обсуждая нелепую связь командира. Если Трауну не удастся сломить террористку, её могут передать ИСБ, и нынешние мягкие допросы сменятся пытками и казнью или хуже — такой глубокой мозгопромывкой, что от Геры Синдуллы останется очень мало. Всё происходящее могло закончиться только уничтожением этой женщины. Что тогда станет с Трауном, знает лишь Император.

___

— Это большая честь, — сказал старший капитан Траун; голос был совершенно непроницаем. — «Предостерегающему» ещё не доводилось принимать гранд-адмирала на борту. Гранд-адмирал Син некоторое время изучал его, оценивая степень искренности слов. Что-то в этом капитане столь же беспокоило его, сколь и привлекало, причём вовсе не тот факт, что перед Сином стоял нелюдь. Все двенадцать гранд-адмиралов были в курсе слухов о закулисных тактических победах Трауна, пусть даже большую часть заслуг задним числом приписали другим офицерам. И, что ещё важнее, все слышали, как называл его Имперский двор: фаворит Палпатина. — Ну, — наконец сказал Син, — я был в этом районе. К тому же люблю проверять, как дела у моих друзей. Глаза Трауна сверкнули, но оставалось непонятно, что он думает о занесении в друзья. Они разговаривали друг с другом как раз достаточно часто, чтобы Син мог обосновать выбор слов, если Траун потребует объяснений, но тот не потребовал. — Хотите тур? — предложил он, указывая на дверь ангара. — С удовольствием. «Предостерегающий» был обычным ИЗРом. Экипаж Трауна мало чем выделялся; технический персонал показался Сину чуть эффективнее, чем на большинстве кораблей, и попадались группы людей — главным образом офицеры — с целеустремленным видом, который нечасто встречаешь в других местах. В остальном ничего необычного. За то время, что Траун сопровождал его, спокойно знакомя с тем, как всё устроено на корабле, Сину стало ясно — если за победоносной тактикой Трауна и скрывалось некое секретное оружие, то заключалось оно не в его команде, а в нём самом. Они прошли по мостику, молча поглядывая через плечи членов экипажа. Траун возобновил разговор, только когда они покидали мостик. — Я слышал о битве при Рилоте, — тихо сказал он. — Вы прибыли дать оценку моим отношениям с капитаном Синдуллой. Син едва не сбился с шага. Он покосился на Трауна; лицо нелюдя было невыразительно, профессионально, спокойно. Син задумался над его словами, уязвлённый тоном и подтекстом; внезапно он остановился и тем самым заставил Трауна остановиться тоже, чтобы не оставить гостя позади. — Это не так, — твёрдо сказал Син. — Я не собираюсь подвергать сомнению вашу преданность или мстить. Лицо Трауна не шелохнулось, а вот в глазах промелькнули едва различимые чувства: удивление, пересмотр оценки, возможно, даже росток уважения. Син тоже кое-что пересмотрел, чувствуя, как хмурит брови и тем выдаёт себя — он понял, что Траун считывает его, видит искренность и реагирует положительно. Не так много имперских офицеров отличались прямотой. Они молча стояли и изучали друг друга, и Сину казалось, что Траун чувствует себя столь же неловко голым, как он сам. Спустя какое-то время оба отвели глаза. — Ваш заместитель погиб на Рилоте, — с осторожной отстранённостью сказал Траун. — Да, — ответил Син. — И вы не жаждете мести? Взгляд капитана был прикован к лицу Сина — Траун снова его изучал. — Не собираюсь мстить вашей пленной, — честно сказал Син. — Или вам, — добавил он спустя миг. — Мне? — Траун в беззаботном удивлении приподнял брови. — Зачем бы вам мстить мне? Я же не тви'лек. Он повернулся на каблуках, словно вопрос был решён, и двинулся дальше по коридору. Миг спустя Син встряхнулся и присоединился к нему, мысленно качая головой. Он слыхал, что Трауну недостаёт политической смекалки; тот и вправду неплохо прикидывался, будто так и есть — но его притворное непонимание звучало малость фальшиво. Син с неохотой отметил, что капитан стал нравиться ему даже больше. Он поровнялся с Трауном, искоса глянул на него и попросил: — Расскажите мне о вашей пленной. Траун бросил на него ответный взгляд, так же искоса и почти невинно. — Она больше не связана с рилотскими борцами за свободу. — Знаю, — отмахнулся Син. У него сжалось горло; перед глазами на миг снова встал его помощник, капитан Ампей; бутылка бренди с Эсселя, его родной планеты, которую они распили вместе; провал дыры в голове Ампея, убитого снайперским выстрелом, и раздутые, искажённые черты лица вокруг этой дыры, когда капитана нашли спустя двое суток на солнце. Син с трудом проглотил кислый привкус во рту и прогнал эти мысли. — Расскажите, — настаивал он. — Что вы о ней думаете? Ему не нравилось немое, знающее сочувствие в глазах Трауна. — Она сообразительна, — негромко сказал Траун, будто глядя внутрь себя. — У неё тактический склад ума. Когда Траун водил Сина по кораблю, он был разговорчив и красноречив. Куда же пропали те сложные предложения, лёгкость речи? Син смотрел на Трауна, приподняв брови, ожидая продолжения. Траун ответил ему нерешительным, неуверенным взглядом, кажется, искренним. — У вас тактический склад ума, — подсказал Син. Траун молча покачал головой. Губы его были чуть приоткрыты, будто бы он хотел говорить, но не мог подобрать слова. — Каждый солдат должен мыслить тактически, — наконец сказал он. — Некоторым это удаётся лучше прочих. И добавил, прежде чем Син успел обвинить его в ложной скромности: — Я один из них. Она тоже. А теперь, подумал Син, он снова замолчит, и нужно будет подтолкнуть его ещё раз — но оказалось, нет. Будто плотина прорвалась, и, прежде чем Сину пришёл на ум следующий вопрос, Траун продолжил: — Воин оттачивает инстинкты в бою, — сказал он. — У Синдуллы есть природное преимущество, врождённый талант, который нельзя создать тренировкой, и он придаёт её навыкам остроту — дарит интуитивность её полётам и гибкость тактике. Она способна импровизировать — честно говоря, «способна» — не то слово. Её талант к лидерству граничит с культическим; она прирождённый пропагандист, внушающий последователям преданность, близкую к религиозному рвению, — дар, которого, между прочим, многим в Империи не хватает. Включая меня. Плюс врождённый атлетизм и грация. Эта женщина грозный противник на поле боя, в звёздном пространстве и на тактической карте... — Вы влюблены без памяти, — спокойно сказал Син. Траун моргнул удивлённо. Он вдруг растерял всю свою отстранённость. Повернулся к Сину, на миг совершенно беззащитный, бросил ему неверящий взгляд. — Я заинтригован её потенциалом, — поправил он. Произнёс Траун это с предельной самоуверенностью, не допуская и мысли, будто может ошибаться. Ещё миг Син вглядывался в него; то, что он видел, было трудно объяснить. Абсолютная искренность, неподдельное изумление и насмешка — и за всем этим в глазах Трауна ярко сияла — да, безумная влюблённость. Син охватил всё это, отметил одиночество, скрытое столь глубоко, что Траун, казалось, его не осознавал — и отвернулся. Слишком знакомо ему это было — и жгло, соль на свежие раны. — Ну да, вы человек честолюбивый, — сказал он. — Вы и должны быть заинтригованы её потенциалом, чтобы в неё влюбиться, полагаю. Тень изумления пропала с лица Трауна, скрылась за деревянной маской. — Скажите, — Син задвинул подальше всё то, что чувствовал сам, и ухватился за этот малый признак успеха. — Ваши чувства к ней. Чем они отличаются от ваших чувств к Воссу Парку? Траун замедлил шаг, остановился и повернулся лицом к лицу с Сином, заложив руки за спину. Син не видел их, но ясно представлял себе, как большой палец Трауна нервно потирает внутреннюю сторону запястья, а пальцы скручены, пряча невзрачное металлическое кольцо. — Восс мой друг, — сказал Траун. — Синдулла — пленная. Похоже, он думал, что это говорит всё. — И это всё? — спросил Син. — Разница только в этом? Траун уставился на него с непроницаемым лицом. На его месте любой другой помрачнел бы и отвернулся, но Траун, казалось, просто задумался. Его глаза скользнули вверх-вниз по лицу Сина, мгновенно оценивая его. — Я приму ваш совет во внимание, — кивнул Траун. — Ты не так понял. Син придвинулся ближе, перейдя грань вежливости. Капитан-нелюдь почти не отреагировал, он не выглядел ни испуганным, ни удивлённым — его лицо было совершенно пустым. Неподалёку коридор пересекла группа техников. Син понизил голос, чтобы они не слышали его слов. — Ты сам не свой. Даже я это вижу, хотя мы едва подружились. — Он коснулся руки Трауна, задев гладкое серебристое кольцо концами пальцев — чуть не хищный жест. Траун скривился. — Он стационирован в другом месте, да? Восс Парк? Син приподнял брови, ожидая, станет ли Траун отрицать. — На данный момент, — ровно сказал тот. — Но вы с ним, разумеется, поддерживаете контакт. Траун посмотрел на Сина и, казалось, решил, что можно признаться: — У нас нет связи. Син молча уставился на него, ожидая дальнейших сведений. — Он вне зоны досягаемости, — уточнил Траун. Син отстранился, глядя в коридоры «Предостерегающего». Новый корабль, новый командный пост — плюс новое задание и совершенно новый персонал. Он видал, как резкая смена положения может подействовать даже на лучших из офицеров Империи — а Траун не обычный офицер. Нелюдь, гонимый сородичами изгнанник, и, кроме Парка, никакой семьи. Кто знает, по каким заставам Дикого Пространства шляется Восс Парк? Более одинокое существование трудно представить. Син глянул вниз: Траун, сам того не осознавая, теребил кольцо на пальце. Неудивительно, что он угодил в ловушку мятежницы. — Если бы ты мог найти с ней счастье, друг мой, я бы приветствовал это двумя руками, — негромко сказал Син. — Но она не обратится, Траун. Cоветую тебе как можно скорее казнить эту женщину и больше о ней не думать. Она тебе не друг. — Я не считаю её другом. — И её не перетянуть на нашу сторону после той радикализации, которую она прошла, — продолжил Син. — На её руках кровь имперцев. Не забывай об этом никогда. Лицо Трауна застыло, выражение невозможно было прочесть. — Я не забыл, — мягко, почти убедительно сказал он. Син видел, что он не лгал.