Последний норматив

       – Вы шутите, да?        Я продолжала стоять посреди школьного спортзала, часто-часто моргая, словно вдруг стала обладателем нервного тика. Семен Юрьевич снова и снова стучал баскетбольным мячом о пол, и мое раздражение, вызванное этой какофонией звуков, росло с каждой следующей секундой.        – Какие могут быть шутки? – Мужчина повел плечом и эффектно забросил мяч в кольцо, прикрепленное к стене за моей спиной. – Моя мама любила танцы, и решила отдать меня в дом творчества. С народными не вышло, а вот с бальными все получилось.        – Ага, – невнятно кивнула я, – и вы, получается…        – Мастер спорта России по спортивным танцам, – закончил за меня учитель. – А ты?        – А я не мастер…        Прозвучало это слишком уж горько, и я тут же попыталась натянуть на собственное лицо маску безмятежности. Пусть Семен Юрьевич не думает, что меня хоть на толику задели его спортивно-танцевальные достижения. Мой бывший партнер сейчас вообще занимает высшую ступень пьедестала на мировых первенствах! Я, правда, к его успехам уже полтора года не имею никакого отношения.        – Хочешь, натаскаю тебя по баскетболу? – предложил вдруг Семен Юрьевич. – Или волейболу? С твоим ростом, Афанасьева, грех не любить физкультуру!        – Это весьма сомнительный комплимент, Семен Юрьевич, – призналась я, одарив учителя самым скептическим выражением лица из всех существующих. – Как и ваш баскетбол вместе с волейболом. Только маникюр себе портить!        Я развернулась на пятках фирменных розовых кроссовок. До начала урока оставалось еще несколько минут; я любила приходить в спортзал самой первой, потому что мне нравился древесный аромат выкрашенного темно-зеленой краской пола и тишина, которая была столь редкой для подобного места. Учитель обычно проводил перемены в тренерской, но сегодня почему-то стоял посреди спортзала с мячом. Выслушав несколько его фирменных шуток для людей с интеллектом пятилетки, я совершенно случайно выведала о танцевальном прошлом человека, который, как мне казалось, не умел ничего другого, кроме как принимать нормативы.        Обернувшись через плечо, я поймала на себе насмешливый взгляд учителя. Извечная веселость Семена Юрьевича никак не вязалась с серьезно-хмурыми настроениями всех остальных учителей. В топ-три недовольных не то жизнью, не то работой, не то всем вместе входили: наша классная руководитель, учительница английского и физик. И если состояние первых двух сеятелей доброго и вечного можно было списать на приближающийся преклонный возраст, то почему практически никогда не улыбался Игорь Сергеевич, оставалось для меня загадкой. Но его строгость и практически нулевая эмоциональность не помешали мне в него влюбиться и провести совершенно безуспешную махинацию на жеребьевке ко Дню учителя.        День был не из лучших; я успела схлопотать тройку по химии, сдобренную выговором учительницы, и постоянно волновалась из-за своего шаткого плана. Когда все же, как мне казалось, все получилось, после триумфа почти сразу же последовало обидное поражение. Зуева вытянула клочок бумаги с именем Игоря Сергеевича, правом вести урок вместо него и выступать на концерте. В честности медалистки сомневаться, конечно, никто бы не стал, а вот в моей…        Я покачала головой. Было и было, зачем вспоминать об этом? Мне повезло, потому что ни Зуева, ни ее вечный подпевала Соколов, ни остальные одиннадцатиклассники не держали на меня зла. Ситуация быстро забылась. Я вытянула клочок бумаги с новым именем и…        – Семен Юрьевич! – закричала я, поражаясь собственному склерозу и подбегая к удивленному учителю. – Я совсем забыла вам сказать!        Противная трель школьного звонка перебила мою слишком эмоциональную речь. Учитель поднес свисток к губам, одновременно с этим пожав плечами, мол, после урока, Афанасьева, я выслушаю твою очередную глупость.        Размышляя о том, почему нельзя заменить оглушительный трезвон на какую-нибудь приятную музыку, я встала в строй и скрестила руки на груди. Половина класса по недоброй традиции явилась на урок неготовой.        – Снова бунтуете? – усмехнулся физрук, которого такими вещами невозможно было смутить. – Фадеева, тебе как, удобно будет бегать в такой юбке?        – Кто вам сказал, что я буду бегать? – Оксана вздернула подбородок. – Я, Семен Юрьевич, лучше на скамейке посижу. С вами.        – На скамейке, Фадеева, только двоечники сидят, ну, и те, у кого травма. Ты к какой категории относишься?        – К травмированным, конечно! – горячо воскликнула одноклассница. – У меня, Семен Юрьевич, с сердцем проблемы!        – Я не врач, конечно, но, по-моему, Фадеева, проблемы у тебя чуть повыше сердца.        Я не сдержалась и прыснула. Сейчас Оксана строит глазки физруку, а через два урока начнет выделываться перед Игорем Сергеевичем. Ситуация повторялась из урока в урок и веселила абсолютно всех, кроме Фадеевой, до которой все доходило слишком долго.        – Повторяю еще раз, – громогласно произнес Семен Юрьевич, – вы можете ходить на мои уроки хоть в пижаме, но потом, будьте добры, не удивляйтесь своим оценкам. Исправлять никому не дам. Порадуете родителей тройками.        Если и есть люди, которых сильно волнуют оценки по физкультуре, то мои мама и папа к ним точно не относятся. Их вообще мало заботит моя успеваемость, как, впрочем, и я сама. Выбрав карьеру врачей-вирусологов, они разъезжали по миру, изредка давая мне о себе знать. Информацию об их очередном местоположении я получала из профессиональных газет и журналов. Похожая участь досталась и Рите Зуевой: папа, работающий в полиции и мама-врач – практически идентичное моему комбо под названием «занимаемся чем угодно, но не воспитанием своего ребенка».        Услышав свисток, я вздрогнула. Одноклассники, стоявшие в строю передо мной, развернулись и начали бежать – видимо, я пропустила команду Семена Юрьевича. Чтобы не задерживать остальных, я тоже начала выполнять упражнение. Бег по кругу, да еще и без музыки – что может быть примитивнее и бесполезнее? Надо бы посоветовать Семену Юрьевичу почаще проводить время с учителем ОБЖ, ведь одна общая тема у них точно есть – непопулярный предмет, не несущий никакой пользы, кроме затыкания дыр в расписании.        Беготня длилась целых семь минут – я специально следила за временем вместо того, чтобы следить за дыханием. Нельзя сказать, что я противница спорта, мне просто не нравятся уроки физкультуры. И не мне одной, кстати.        – Закончили упражнение! – скомандовал Семен Юрьевич, перед этим воспользовавшись оранжевым свистком, болтающимся на его шее на противного зеленого цвета шнурке. – Делимся на две команды.        – Опять волейбол? – возмутилась я, пряча руки с новеньким маникюром за спину. – Сколько можно?        Физрук покачал головой: похоже, я знатно ему надоела.        – Могу предложить баскетбол, – с мерзенькой улыбочкой ответил он. – Нет? Не нравится? Тогда, – Семен Юрьевич снова свистнул, – делимся на две команды!        Наш класс тут же рассыпался на две части. Я, как обычно, оказалась в одной команде вместе с Соколовым и Зуевой – это почти что автоматическая победа в волейбольной партии, потому что лучше Егора никто не играет. Широко улыбаясь, я прошла мимо Семена Юрьевича, который зачем-то мне подмигнул. И только встав на свою позицию, я поняла, к чему это все.        – Заметил, что во второй команде на одного человека меньше, - громогласно заявил физрук и перешел на противоположную от меня сторону спортзала. – А так нечестно.        Наши соперники ликовали, игра началась, и я ждала, когда мяч окажется у меня, чтобы запустить им в голову любителю спортивной справедливости.

***

       Мы, само собой, проиграли. У Соколова лицо стало багровым от ярости, когда раздался финальный свисток, смешавшийся со звонком на перемену. Я пожала плечами, когда одноклассник бросил на меня разочарованный взгляд; сегодня, если быть честной, я играла из рук вон плохо. И Семен Юрьевич решил мне об этом сообщить.        – Это даже не двойка, – бросил он, когда я проходила мимо. – А мой предшественник называл тебя спортивной надеждой этой школы!        – Надежда, как говорится, умирает на наших глазах, – ответила я. – А еще, знаете, учитель ставит оценку себе. Слышали о таком?        Физрук одарил меня скептическим взглядом, и я решила не быть примерной ученицей и уйти из спортзала без каких-либо прощаний. Но уже у дверей я вдруг вспомнила о концерте. Когда я вернулась, Семен Юрьевич лишь усмехнулся.        – Пришла сказать «до свидания»? – поинтересовался он, опускаясь на низкую скамейку. – Что ж, я польщен. – Мужчина сделал небольшую паузу. – Олеся, проигрывать нужно тоже уметь.        Я бы отшутилась в ответ – как обычно, да вот только Семен Юрьевич произнес эти слова так серьезно, что мне только и оставалось, что согласно кивнуть.        – Если бы вы не встали в ту команду, они бы никогда не выиграли.        Теперь кивнул уже он.        – Да, Олеся, но я туда встал, и твоя команда проиграла. Спорт, как и история, не терпит сослагательных наклонений.        На это мне нечего было ответить, поэтому я решила сразу же перейти к делу.        – Я еще в начале урока хотела вам рассказать, - начала я, пытаясь подобрать нужные слова. – В этом году пришла очередь нашей параллели организовывать концерт ко Дню Учителя, и чтобы хоть как-то его разнообразить, мы решили выступить совместно с учителями. И я вытянула ваше имя во время жеребьевки.        Семен Юрьевич тут же вытаращил на меня свои серые глаза.        – Имя? – переспросил он. – Может, у нас в школе есть еще один Семен Юрьевич?        Я покачала головой, лишая мужчину всякой надежды.        – Нет, там еще и фамилия ваша была, - добавила я. – Нам надо придумать номер. Причем, самый лучший!        Выражение лица Семена Юрьевича красноречивее всяких слов доносило его мысли обо всем этом. Да, идея этого концерта, может быть, и не самая блестящая, зато уж точно оригинальная. И времени на подготовку не так много.        – Олеся, не пойми меня неправильно, - заунывным тоном начал физрук, и я решила перебить его, пока не поздно.        – Да-да, – я закатила глаза. – Вы – спортсмен, а не артист, не любите быть в центре внимания, стихи отродясь наизусть не учили, песни никогда не пели, потому что медведь на обоих ушах станцевал пасадобль…        Я замолчала, поймав себя на очевидной мысли. Семен Юрьевич перехватил мой коварный взгляд и тяжело вздохнул.        – Это плохая идея, – сказал он.        Я покачала головой.        – Идея – высший класс. – Улыбка не сходила с моего лица. – Вы же мастер спорта России, сами говорили сегодня, между прочим!        – Знал бы, чем это кончится, никогда бы не рассказал.        Я мстительно подмигнула ему.        – Спорт, как и история, не терпит сослагательных наклонений, – растягивая слова, ввернула я ему его же слова. – Я приду к вам после седьмого урока, хорошо?        Семен Юрьевич с надеждой в голосе все же поинтересовался:        – Ты не отстанешь, Афанасьева?        – Ни за что.