***
Концерт закрывали Игорь Сергеевич и Анна Анатольевна — наша учитель музыки. Пел физик еще лучше, чем играл на фортепиано, и мне вдруг вспомнились наши вечерние репетиции, на которых сначала все долго косячили, а потом стали идеальной командой. Жаль, что и в этот раз я не станцую с Семеном. — Что привезти вам из Парижа, Семен Юрьевич, — шутливо спросила я, когда мы еще стояли за кулисами. — Круассанчик? — Афанасьева, — также шутливо ответил он, — вы серьезно предлагаете своему учителю физической культуры углеводную бомбу? На прошлых каникулах поехать в Европу не удалось, но сейчас все пока что получалось. Мама за мной не прилетела, но зато они вместе с папой встретят меня в Париже. Новый год в самой романтичной стране мира — разве не об этом мечтает каждая девушка? Я тоже мечтала — ровно до той секунды, пока Семен не признался мне в любви. Но все-таки во время дискотеки я кричу о том, что это будут лучшие каникулы в моей жизни. Веселятся абсолютно все: мы с Ритой прыгаем в такт последнему клубному хиту, когда между нами вклинивается Фадеева. Она не просто счастлива — она сияет. — Я попросила Артема, чтобы он объявил белый танец! Она приподнялась на носочки, явно кого-то выискивая. Объект ее танцевальных желаний нашелся быстро: физик смотрел в экран смартфона и явно танцевать не собирался. — Оксан, пригласи лучше кого-нибудь другого, — посоветовала я. — Игорь Сергеевич не станет танцевать с тобой! Но Фадеева, будто не слыша моих слов, продефилировала в сторону физика. Артем объявил белый танец, и я, решив, что все-таки это будет уместно, подошла к Семену. Мне даже не пришлось ничего спрашивать — он сам протянул мне руку. — Мне ничего не нужно, — сказал учитель, когда мы медленно двигались в мысленно очерченном круге, — главное, сама возвращайся и будь там в безопасности. — Я же с родителями, — улыбнулась я, — что может случиться? На самом деле, случиться могло что угодно. Словно читая мои мысли, Семен добавил: — Если что, не держи на них зла. В семнадцать всегда кажется, что родители — наши враги номер один, но на самом деле они всегда желают нам лучшего. Так что, — он сжал мою руку, которую держал в своей руке, крепче, — будь умницей. — Ты будешь мне писать? — спросила я, и это напомнило мне те мелодрамы с грустным концом, на которые мы часто бегали в кино с девчонками, когда учились классе в восьмом. — Я буду ждать. — Конечно, Олеся, я буду тебе писать, — в том же духе ответил учитель, а после, став гораздо серьезнее, добавил: — Но слишком много не думай обо мне, а как следует отдохни. Вторую половину танца мы провели в молчании. Изредка лучи диско-шара падали на лицо Семена, и я видела его глаза: живые, но в то же время умиротворенные. И в них отчетливо читалась любовь. Эти секунды мне хотелось закольцевать, я готова была пожертвовать чем угодно: поездкой в Париж, окончание школы, университетом — всем своим будущим, лишь бы остаться в этом мгновении. Но песня закончилась. Вместе с ней закончился наш танец с Семеном. И вдохновленная атмосфера новогодней дискотеки растворилась вместе со странным звуком, который рассек тишину. Кто-то включил свет, и все увидели Риту, обнимавшую себя руками, а еще — Соколова. Он держал ладонь на своей щеке и смотрел на одноклассницу так, будто она была предателем.***
Семен отправил меня помочь Рите. Зуева переоделась в кабинете химии, который был закреплен за нашим классом, собрала красивую укладку в обычный хвостик, а потом долго-долго сидела, раскачиваясь на стуле. Она ни о чем меня не спрашивала, а я решила в этот раз не лезть к ней с разговорами. То, что происходило с Егором, пугало больше, чем возможность того, что об отношениях Риты и Игоря Сергеевича кто-то узнает. В конце концов, они были вдвоем, а Соколов остался в одиночестве. Я слишком хорошо была знакома с этим ощущением, я слишком хорошо знала, куда оно может привести. Мы так и не сказали друг другу ни слова; пришел Игорь Сергеевич и велел мне возвращаться в зал. Но идти туда мне больше не хотелось, и я ушла в тренерскую. Семен дежурил на дискотеке, и когда он вернулся, я успела уснуть, свернувшись клубочком на неудобном диванчике. — Там столько снега, — пробормотала я, потягиваясь. — Можно остаться здесь? Семен рассмеялся и осторожно потянул меня за прядь волос, чтобы я окончательно проснулась. — Все-таки дома нам будет лучше, — улыбаясь, ответил он. — Хочешь, поедем ко мне? Конечно, я хотела. Мы вышли из школы по одиночке, чтобы не вызывать подозрений у ночного сторожа, который уже успел заступить на дежурство. В машине Семен включил мне новогодние песни, и я подпевала — фальшиво, но искренне. Сделав большой круг, мы заехали в круглосуточный гипермаркет, в котором явно никогда бы не встретили никого из школы. Там, под мой визг и неодобрительные взгляды немногочисленных сотрудников магазина, Семен катал меня на тележке между бесконечными торговыми рядами. Домой мы заявились уже далеко после полуночи, с целым пакетом сладостей для меня и какой-то серьезной, взрослой едой для Семена. До двух часов ночи мы жарили картошку, а точнее, жгли ее, потому что все время отвлекались на поцелуи. В итоге ужинать нам пришлось бутербродами с колбасой и огромным киндер-сюрпризом, который таял под пальцами. Ничего между нами так и не произошло, но это была самая счастливая ночь в моей жизни. Петр I перенес празднование Нового года на первое января, я, если бы это было в моих силах, новогодней ночью назначила бы двадцать восьмое декабря. Мы танцевали, отгадывали вкусы шоколадных конфет, варили кофе в турке, а после решили его не пить, чтобы хоть как-то потом уснуть. Я засыпала на плече Семена, в его футболке, под его тихий, осторожный смех. Его пальцы перебирали мои волосы, я пахла его гелем для душа. Я была вся его, потому что любила и была им любима. Я была самой счастливой девушкой на свете. Жаль, что под новогоднюю елку мне никто не подбросил предсказание на будущее. Тогда я смогла бы подготовиться к неизбежному. А так... Я спала и не знала главного: весной умрет Игорь Сергеевич, а вслед за ним и наша с Семеном любовь.