Лис и его сокровище

Отвратительные нынче выдались дни. Я никак не мог ожидать, что дело, которое вот-вот грозилось совершиться, резко застопорится. Меня попытались кинуть. Решили, что возможно обмануть и уйти безнаказанными. Весьма наивное суждение для тех, кто вскоре отправиться в мир иной. Естественно от моей руки. Достаточно одного лёгкого знака: взмах руки, кивок или просто взгляд в сторону неугодных и их трупы более никогда не найдут. К счастью, все мои подчинённые достаточно умны. Мое имя - Хуо Ху. Я приемник Мастера Донгу. Того, кто основал эту чертову банду, кто держал в руках поставки оружия и наркотиков в этот отвратительный город. Кто лично вертелся в этих кругах, поднимаясь с самых низов. И того, кто создал один из четырех столпов этого города. Мое дело в продолжении дела своего учителя. Не осквернить его имя, удержать авторитет и нарастить вокруг себя еще большее могущество. Я тот, кто впитывал азы преступной жизни вместе с молоком матери. Уже в 5 лет в моих руках были не глупые игрушки, а настоящее оружие. Весьма и весьма глупо думать, что я не замечу. Что так легко спущу им это с рук. А еще более наивно прикрываться покровительством другого столпа. Да, мы ненавидим друг-друга. Готовы перегрызть глотки при любой доступной возможности. Но стоит на арене появиться новой фигуре и ей уготовано забвение. Никаких новых игроков. Лишь старые, знающие все друг о друге. Сохраняющие шаткое подобие мира. Наивным и глупым здесь не место. Никто не будет их защищать. Никогда. Я никогда не прощаю. Никто в этом мире не достоин жалости. Никто. Абсолютно никто. Либо займи свое место под солнцем, либо умри. Либо живи тихо, как мышь, либо добейся чего-то. Иного не дано. Слабым предназначена смерть в забвении и в этом нет ничего противоестественного. Так я думал, пока не встретил его. Довольно глупое стечение обстоятельств. Еще я думал, что не умею чувствовать. Что мое лицо навечно будет покрыто маской, излучающей улыбку. Что мир, обустроенный вокруг меня собственными руками, всегда будет крепок и непоколебим. Я заложил фундамент, поднял свой авторитет, абсолютно уверился в том, что ничего и никогда не пошатнет ту картину, которую я создавал для себя. Жизнь, в действительности, всегда полна на неожиданные сюрпризы. На самом деле, я был удивлен. Удивлен, что что-то еще способно меня удивлять, как бы парадоксально это не звучало. Я же по глупости было уверился в собственной непоколебимости.

***

Тот день я не забуду никогда. Не уверен, что меня с тобой столкнула судьба, но тебя со мной точно заставил встретиться злой рок. Тебе очень не повезло, мой мальчик, попасться мне на глаза. Все это было до ужаса глупо. Я обронил из кармана крупную купюру. Не то, чтобы для меня это вообще имело значение. Гораздо более важно то, что последовало за этим. Робкий голос, слабое потягивание за одежду. Честно, я быстро вышел из себя. Подумал, что это опять был какой-то попрошайка, который попросит денег или еще чего. Честно, ты был на него похож: низкий, худой, потрепанный. Эта куртка, что была велика тебе настолько, что спадала с плеч, пока была не застёгнута, так и кидалась в глаза. И я бы, наверно, вновь улыбнулся бы той самой улыбкой, которой одаривала всех вокруг, независимо, враги они мне или друзья. Сказал бы какую-то глупость, скрытую грубость. Может даже оттолкнул бы тебя. Но что-то меня сильно зацепило. Была ли то робкая улыбка, покрывающая чуть потрескавшиеся, но от того не менее розовые пухлые губы. Или, может, твои синие глаза, что напоминали какой-то драгоценный камень. Или сам твой робкий образ, который можно было сравнить с испуганным зверьком? Я не знаю. Но меня не оттолкнули ни твои порванные джинсы, ни грязные кеды. Даже улыбка не успела показаться на своем извечном месте, а глаза не сощурились в презрении. Довольно клишированное сочетание для азиата, и все же. — Вы обронили — тихо произносишь ты, протягивая мне жалкую купюру. Я вижу, как дрожат твои пальцы. Наверно, тебе бы очень хотелось оставить их для себя. Сделать вид, что не видел, у кого это упало и сбежать, купив на них какую-то нелепицу. Но нет. Ты дрожишь от холода. Возможно еще и от истощения. С моих наметанных на чужие эмоции глаз не получиться скрыть ту дрожь в коленях или редкие покачивания. О. Ты голоден. А еще очень хочешь спать. Стоит ли мне проигнорировать это или… — Спасибо, молодой человек. Я удивлен, что в этом городе еще есть столь честные люди. — слова вырываются быстрее, чем мне удается их осознать. Что-то движет мной, не дав так просто забрать деньги или оставить их тебе. Что-то останавливает от того, чтобы просто уйти и забыть этот инцидент. Напротив, забрав купюру, я продолжаю упорно осматривать вконец смутившегося юношу. — Я хочу тебя отблагодарить — сам того не осознавая, я начинаю улыбаться более…нежно? Неужели я правда умею так? Не знал. — Не хочешь немного перекусить? Я заплачу. — говорю это так просто, забыв о том, что это может смутить. И это смущает. Ты вконец краснеешь. Пятишься немного, как будто я занес над тобой руку. Отводишь глаза, подумав, наверно, что я непременно испытываю к тебе неприязнь и сейчас предлагаю это из вежливости. Но молчишь. Сжимаешь рукой живот, урчание которого доносится даже до меня. О, малыш… сколько же ты не ел? — Если позволите — тихо и нерешительно произносишь, будто боишься, что я точно буду сейчас отказываться от своего предложения. О нет, милый. Так просто не отделаешься. — Вы могли бы дать мне немного денег…чтобы я купил себе поесть…конечно, если вы действительно не против — краснеешь. Опускаешь голову, переминая красные от холода пальцы. Как же я могу отказать в такой просьбе? Стоп. А почему я не могу отказать? В очередной раз осматриваю мальчишку с ног до головы. Вроде бы и ничего выдающегося. Крашенные волосы (ты же не думаешь, что я поверю в настоящую седину?), голубые глаза, миловидное личико с впалыми щеками. Низкий рост, тонкие запястья. Такая… нежная тонкая шея… Пальцы слегка дрожат. К чему бы? Ты съежился под моим внимательным надзором. Я не удивлен, малыш, мало кто выдерживает мой пытливый взгляд. Может, ты думаешь, что я откажу? Скажу, что ты много о себе возомнил и слишком самонадеян? О, не волнуйся. Я так с тобой не поступлю. А почему? Порванные, местами покрытые кровью и грязью джинсы. Дрался? Нет, следы довольно старые. Впрочем, не столь важно. Нужно просто дать денег и отпустить его… Да. Именно так и сделать. Забыть о сегодняшнем и никогда не вспоминать, что что-то пошатнуло рамки моей жизни. — Нет-нет, что ты. Я бы хотел сводить тебя куда-нибудь, чтобы ты мог наесться до отвала. Можешь сам выбрать место, чтобы не чувствовать себя неловко. — Ты удивленно поднимаешь глаза. Смотришь на меня сквозь белесые ресницы (…их тоже покрасил?), часто ими хлопая. Ну что за чудо? Даже темные мешки под глазами не отталкивают. А почему чудо?.. Когда я вообще стал использовать столь слащавые словечки в своих мыслях? — Вы…правда хотите? Я пойму, если у вас есть дела или вы передумали… — мямлишь. Боишься, что это шутка. Вновь сжимаешь пальцы, смотря себе под ноги. Почему мне вообще это нравится? — Правда хочу. Я Хуо Ху — смотришь на меня удивленно, заставляя вновь испытать гордость за свое происхождение. — Можешь называть меня просто Хуо. А тебя как зовут? Ты неловко оглядываешься, будто не уверен, что спрашивают тебя. А затем улыбаешься. Так несмело, но безумно красиво. Мог бы ты улыбаться чаще? — Я Эрик Шелл. Приятно познакомиться и…спасибо. Я…на самом деле очень голоден, поэтому вы буквально спасаете меня — щебечешь так счастливо, как домашняя птичка. Меня не покидает чувство, что здесь все неправильно. Но это не важно. Ведь я иду с тобой. Я больше тебя не отпущу.