Лис и его сокровище

Никогда бы не подумал, что узнавать кого-то будет так интересно и, вместе с тем… раздражающе. Проведенное с тобой время осталось у меня в памяти и выделилось в особую неприкосновенную зону. Я все еще не до конца понимал почему, но желание знать о тебе все постепенно затмевало разум. Не только знать. Я хотел тебя видеть, хотел слышать. Вдыхать твой запах и ощущать пальцами нежную кожу. Наверно, я становился безумцем. Начиналось то все вполне обычно. Пока ты набивал себе желудок этой дрянью, я наблюдал за тобой. Не думай, малыш, что такую гадость, которую ты так отчаянно жевал, можно назвать едой. Но с твоей стороны вполне практично - энергии от нее хватит надолго. Мне было неприятно смотреть на то, с какой настороженностью ты ел. Вечно озирающийся взгляд, попытка проглотить пищу быстрее, чем ты сумел бы ее нормально прожевать, говорило о том, что такая голодовка была для тебя не впервой. И меня это осознание ужасно раздражало. Снятая куртка оголила покрытые синяками и ссадинами руки — нет, то были вовсе не шрамы от порезов. Таким не занимаешься, по тебе сразу было видно. Взгляд невольно скользит по узким плечам. Ты совсем не вырос, хотя уже и перешагнул подростковый возраст. И все же, не могу сказать, что мне не хочется провести по твоим ключицам пальцами... Я начал строить свои догадки. Может, ты сирота и сбежал из детского дома? Может у тебя проблемы с жильём? Или ты из тех, кто сбегает от любящих родителей? Хотя последнее вряд ли. Думать можно было много о чем и я не понимал, почему не могу остановиться, выдумывая что-то новое. Мы с тобой из совершенно разных миров, которые, по-хорошему, не должны были соединяться. Мне следовало о тебе забыть. Сделать вид, что я сижу один, а не с кем-то вроде тебя. Но мое воспаленное сознание продолжало строить теории. А потом ты заговорил. Какой же все-таки ангельский у тебя голос. Чистый, тихий. Словно боишься, что тебя услышат чуть больше, чем нужно. Я выхожу из своих мыслей. Твои слова мне гораздо интересней. Наевшись, ты еще сильнее захотел спать. У тебя так по-детски слипались веки. Махнул головой, из вежливости ли или из желания получить хоть какое-то внимание и общение, прогонял сон. Расказывал мне о всяких мелочах, доедая то, что заказал. Боялся оставить и кусочек, хотя в тебя явно больше не влезало. Ты так был похож на маленькую птичку. Так я узнал, что ты ученик старших классов. Что ты вовсе не из приюта, просто есть «некоторые неприятности» с отцом. Пытаешься скрыть свои проблемы, но мне-то понятно, Эрик. Я не слепой и вижу, как ты сжимаешься от упоминания его образа. Как тускнеют твои глаза, когда воспоминания болезненным комом проносятся перед ними. Мне захотелось тебя пожалеть. Обнять, прижать к себе так сильно, чтобы ты никогда не мог уйти. Тебе очень не повезло сыскать Мою жалость. Я безжалостен, Эрик. На моих руках кровь убитых людей. На моих плечах груз главы клана. Мне следовало бы отгородить тебя от этого. Улыбнуться грустно, кивнуть и уйти, не дав прорасти этим чувствам глубже. Но я мягко глажу тебя по голове. На самом деле, я и этого не планировал. Не думал трогать тебя взаправду. Не в моих привычках вообще распускать руки. Но твоя печальная улыбка долго еще преследовала меня. Что ты со мной сделал?! Прошел уже месяц с нашей встречи. А меня будто подменили. Нет, это ни в коем случае не отразилось на работе. Мир должен перевернуться с ног на голову чтобы я решил пренебречь своими обязанностями. Ооо, нет, ни за что. Даже ты, малыш, не можешь стать для меня важнее, чем груз на моих плечах. И тем не менее, в свободное время, я начал узнавать о тебе. Узнал твой адрес. Узнал, где ты учишься. Как выглядит твой пьяница отец. Как ты убегаешь от своих одноклассников, которые от чего-то видели в тебе мишень для издевательств. И чем больше я узнавал, тем больше приходил в ярость. Мне уже стала привычной мысль, что ты должен стать моим. Моей вещью, любимой игрушкой. Личной прихотью. Да, для меня в этом городе невозможны лишь две вещи: сместить три столпа и забыть о своей роли. Но ты…нет, ты не сможешь от меня сбежать. Я даже пробовал по-хорошему. Вряд ли в рамках обычного мира это можно назвать таковым, но мне плевать. В тех кругах, в которых я нахожусь с самого детства, воспринимают лишь один язык. Язык силы. И меня ничего не остановит. Даже твой отказ. Тебе надо было согласиться. О, я не забуду твои испуганные глаза, когда мы встретились во второй раз. А я ведь просто предложил пойти со мной. Да, возле меня была охрана, но разве не должна она была предать убедительности? Ты убежал. Должно быть, принял меня за таких же людей, как твои одноклассники. Но мне вовсе не интересны твои страдания. Да и я больше не хочу видеть, как кто-то тебя трогает. Это могу быть только я. Только мне решать, наказать тебя, или нет. Только мне хвалить тебя или ругать. Не твоим жалким ровесникам. Не твоему отвратительному отцу. — Блять — тихо рычу себе под нос, ударяя кулаком по столу. Сейчас рядом никого нет. Сейчас никто не увидит меня в настолько уязвимом состоянии. Без привычной маски холодной улыбки и хитрого прищура глаз. Я честно дал себе месяц, чтобы успокоиться. Прийти в себя. Ушел с головой в работу. Трахал первую попавшуюся под руку девушку. Благо, желающих было много. Не буду же я в самом деле тебя…запирать? Осознание пришло после очередного дела. Я никак не унимался. Не видел тебя с собой рядом и все время злился. Эмоции мешали мне работать. Я не привык что-либо чувствовать, а из-за какого-то глупого мальчишки, меня буквально распирало от самых разнообразных ощущений. Главным из них был пульсация в висках. Увидеть. Побыстрее увидеть. Сжать ладони до хруста. Сломать ноги. А может, запереть в самой темной комнате? Чтобы никто не увидел? Сдерживать себя я больше не мог. А значит…значит, что твое время пришло, Эрик Шелл. *** Сырая ночная мгла больно проникала в легкие. Бежать. Нужно бежать. Именно эта мысль застилала его голову. Куртка, едва ли спасающая от весеннего холода, осталась где-то позади, а впереди ждал скользкий мокрый асфальт и безмолвные стены домов. Как и всегда, ему никто не поможет. Эрик привык полагаться на себя. Привык сбегать из дома, когда отец вновь напьется. Привык терпеть вечные побои. Привык жить, убегая от разъяренных одноклассников. Но то, что он привык, вовсе не значило, что ему не хотелось это все изменить. Легкие разрывало от холодного воздуха. Он очень устал. Перед глазами стояла кровавая пелена. Ему успели ударить по голове. Наверно, на затылке медленно стекает кровь. С ним играются так же, как хищники играются с добычей: загоняют в угол, создавая иллюзию того, что он может сбежать. Эрик уже не мог. Забегает в очередной переулок, мечтая попросту спрятаться. Может, им надоест его искать. Свет фонаря сюда не проникает: позади осталась освещенная улица. И все же, даже в непроглядной тьме слишком четко виднелся знакомый силуэт. Мальчишка резко останавливается. Он чувствует надвигающуюся опасность. Мечется, словно меж двух огней. — Ты… — хрипло произносит на выдохе, резко поворачивая в обратную сторону. Вот только фонарь снаружи освещает еще два силуэта. Это ловушка… — Я — с легкой улыбкой произносит Хуо Ху. Он не может не улыбаться. Его мальчик сейчас перед ним. Он, наконец-то, заберет его в безопасное место. Там, где никто больше не посмеет относиться к нему пренебрежительно. Эрик же не может относиться к этому с таким же оптимизмом. Он уверен в том, что перешел этому мужчине дорогу. Что тот пожалел о своем акте щедрости. Или, может, решил снять с него плату? Но у мальчишки совсем нет денег и, даже если бы он хотел, то никак не мог бы их вернуть. Маленький кролик уверен, что его ненавидят. Что Хуо делает это, потому что Эрик сделал что-то не так. Что он решил его наказать за любой возможный проступок. Иначе зачем тогда было приводить тех двух людей? Тогда ему дали сбежать. Решили дать ложную надежду? Но Сейчас Шелл чувствовал, что его попросту не отпустят. Не дадут уйти. --П…ппожалуйста, извините! Я не хотел…я…я не знаю, что именно сделал не так.—он отходит. Ему точно не справиться с этим человеком. Не получится просто перетерпеть боль, как приходилось обычно. Это не одноклассники, которые могут покалечить, но никак не убить. Мальчишка невольно отходит назад, когда слышится тяжелый бег и заискивающие голоса. — Эй, малыш Шелли~ Неужели думаешь от нас сбежать? — мерзкий смех заставляет его окончательно сжаться. Он напуган, дезориентирован. Совершенно не знает, что делать. Юноша уже осмелился броситься бежать, когда тяжелая ладонь пригвоздила его к стене. Упустил момент, когда к нему оказались слишком близко. Хуо Ху крепко держит ладонь на челюсти мальчишки, не давая ни отстранить голову от холодных кирпичей, ни сказать хоть что-то членораздельное. Эрик дрожит, сжимая до боли в пальцах крепкую ладонь. В глазах его плещется ужас, но…это только начало. — Хочу преподать тебе урок, малыш. Тебе стоит быть более послушным и сговорчивым, когда я тебе что-то предлагаю. — улыбка становиться более кровожадной. Мужчина отходит чуть в бок, давая Эрику сполна насладиться зрелищем. Пока они вдвоем были скрыты тьмой переулка, зашедшие в него силуэты были весьма отчетливы из-за тусклого света фонаря, освещающего их сзади. — Эй, Малыш Шелл, я знаю, что ты здесь.—самый высокомерный. Самый шумный. Хуо сразу почувствовал лютый приступ раздражения. Он склоняется над мальчиком и ласково шепчет ему на ухо. — Смотри внимательно. И запоминай. — лишь закончив, мужчина кивает и по переулку проноситься звук выстрела. А за ним звук упавшего в лужу в тела. — Что…что случилось?! — громко прикрикнул кто-то. Показательной казни хватило, чтобы все остальные разбежались кто-куда. И лишь Эрик увидел все это своими глазами. Тело мальчишки пронзила дрожь. Он громко закричал в ладонь, что сжимала его, а глаза его расширились от ужаса и кошмара, что предстали перед ним. Если бы не тяжелая рука, Эрик упал бы на колени. С большей силой сжимая пальцы на ладони мужчины, он начал трепыхаться, как бабочка в чужих ладонях. Этот человек…убил. Он только что убил того, кто так долго издевался над ним. Убил. И сейчас его тело лежит бездыханно на сырой земле. В уголках глаз мальчишки навернулись слезы. Он дышал судорожно, всхлипывая. Его тело покрылось холодным потом. Он не хотел умирать. Хуо Ху был весьма доволен произведенным эффектом. Или недоволен? Почему ему не нравится, что его мальчик так напуган? Разве не этого он хотел? Нееет. Сейчас он в его руках. Маленький и аккуратный. Ничего, скоро Эрик это забудет. В его голове будет только то, как ему хорошо с ним. Мужчина улыбается, ласково проводя по его щеке ладонью. Мягко убирает соленые слезы, одновременно впитывая в себя ужас своего сокровища и, вместе с тем, желая, чтобы он успокоился. — Чего же ты плачешь, милый? Разве не этот человек мешал тебе жить? Или боишься, что тебя ждет та же участь? Не переживай. — Хуо медленно достает из кармана шприц, снимая с него насадку. — Я не буду тебя убивать. Ты моя драгоценность. Мое сокровище. — мужчина сам не замечает, как начинает ворковать, словно кот, бормоча эти слова совсем тихо. Его почти не смущает судорожное дыхание мальчишки и его бесполезные попытки вырваться. — Мне всего лишь следует вернуть тебя туда, где твое место. — шприц неумолимо движется к шее Эрика. Он пытается дернуть головой, неотрывно смотря за острой иглой даже сквозь пелену слез. — Или переживаешь, что твой отец окажется безнаказанным? Не бойся — мужчина ласково целует его в лоб, вкалывая содержимое в шею мальчишки. Он замирает, боясь даже шевельнуться. Вдруг игла войдет глубже? Или мужчина сорвется и воткнет ее еще несколько десятков раз? Но нет. Хуо Ху лишь шепчет какой-то непонятный бред, пока содержимое шприца не скрывается в Эрике, а после откидывает его в сторону. Глаза мальчишки неумолимо закрываются. Как мужчина с легкостью подхватывает обмякшее тело и как земля уходит из-под ног - это остается где-то там, за гранью сознания. Это…конец. Полный ужаса взгляд скользит по довольному лицу мужчины и Эрик окончательно вырубается. — Теперь все будет как надо — довольно произносит Хуо, крепко прижимая хрупкое тело к себе.