Лис и его сокровище

С того знаменательного дня прошла неделя. И для каждого приближенного в его окружении стало ясно — Хуо изменился. Нет, он не стал менее жестоким, не начал пропускать мимо глаз что-то, что всегда цепко замечал. Честно говоря, эти изменения были настолько эфемерны, что верные советники могли подумать, что вовсе сошли с ума. Но что-то было. Казалось, что улыбка, которая раньше вселяла лишь ужас, иной раз становилась…обычной. И может любой другой не придал бы этому значения, но они знали его с детства, задолго до того, как он занял пост главы. Как бы то ни было, это оставалось для них загадкой, а до того момента, пока данная неопределенность не влияла на дела, их это не касалось. Зато сам мужчина почти с ужасом отмечал в себе эти потрясающие изменения. Именно что потрясающее — его жизнь рушилась, разрывалась в клочья. Вовсе не так, как это привыкли изображать в фильмах или описывать в литературе. Он не потерял ничего, но все изменилось настолько фундаментально, что все черты его характеры неумолимо подстраивались под новую реальность. Как бы он это не отрицал, как бы не хотел сделать вид, что это не так, что все это — глупость, наваждение, что Эрик — его кукла, игрушка, в конце концов драгоценный камень, запертый в шкатулке — это было не так. Вранье самому себе, которое он, как искусный лжец понимал на корню. Этот пацан вошел в его жизнь случайно, но его нежными руками все в ней изменилось. Изменилось к лучшему и продолжалось меняться. Когда он нежно перебирал его волосы, когда осторожно касался оголенной кожи. Когда просто смотрел на то, как тот медленно привыкает к жизни с ним. Кровью по венам разливалось чувство собственности. Совсем не хотелось его от себя отпускать и на шаг, но стоит только юноше выйти из комнаты, о нем прознают все, кому не лень. Его маленькую слабость, его светлый лучик. Маленький кролик. Хуо узнал уже документально, что Эрик альбинос. И что эти черты внешности совершенно для него естественны. И почему-то это еще более ярко отпечаталось в его сердце. Его мальчик мало того, что совершенно беспомощен перед людьми. Он уязвим перед всем миром, ведь даже пребывание на солнце может сделать ему больно. Длительное конечно. И как же приятно было понять, что засосы на коже, на светлой и нежной, как молоко, останутся гораздо дольше, чем на коже обычного человека. Эрик был необычным. Волшебная птица в его клетке… Которая никак не могла смириться, что ей является. — Я уже говорил, что не собираюсь выпускать тебя из комнаты. — голос мужчины бархатистый и глубокий. Он совершенно расслаблен — сидит на подоконнике, поджав под себя одну ногу и свесив вторую. Благо, мягкая обивка позволяла действительно удобно устроиться. Мужчина с легким прищуром смотрел на подростка, что уже почти без ужимок сидел напротив него. Ну как почти… Тот все время отводил глаза, боясь прямого контакта, перебирал пальцы, царапал ладони и в целом держал дистанцию на приличном расстоянии. Но он разговаривал, спрашивал и это был большой прогресс. Вот и сейчас, услышав отказ, он сжался в плечах и поджал губы, но, по крайней мере, больше не кусал их. Все так же очаровательно. Нисколько это не приедалось и Хуо был готов смотреть на его мимику вечность. Легко улыбнувшись уголками губ, он легко спустился со своего места и почти бесшумно подошел к поникшему юноше. Тот уже знал, что мужчина не будет бить его за такие мелочи. После того раза тот в целом не особо его к чему-то принуждал и… Эрик не мог не быть благодарен. Да, его держали взаперти, он постоянно ждал подвоха, все время вспоминал то что произошло между ними неделю назад, но… Это было не многим хуже того, что происходило с ним раньше. Здесь его все равно…воспринимали как человека, а не как грушу для битья. Всегда вкусно кормили, очень часто составляли компанию, а в случае долгой разлуки у него под рукой всегда были книги и, как выяснилось позже, даже телевизор, который был скрыт в стене. В плане обращения это было почти раем. Однако подросток прекрасно понимал, что это будет не всегда. Что однажды он надоест, или поведет себя как-то не так, может окончательно выведет мужчину из себя и тогда… что тогда? Его бросят? Убьют? Он задается этим вопросом каждый день и каждый раз ощущает жгучий укол страха. У него нет никакой защиты, нет уверенности в завтрашнем дне, нет банального чувства безопасности, каждый час, каждую минуту, в любой момент все что есть сейчас может исчезнуть, рассыпаться в пыль… Но пока Хуо лишь осторожно гладит его щеку, улыбаясь слишком искренне для самого себя и слишком искусственно чтобы Эрик поверил в его искренность. — Зачем тебе это нужно? — все же спрашивает, поддавшись очарованию своего сокровища. Мужчина упирается бедрами о стол и осторожно поднимает голову юноши, чтобы тот посмотрел ему в глаза. В обычной жизни это было правильным решением — избегать взгляда чудовища, чтобы сохранить свою душу. Однако, из всякого правила есть исключение. В его случае это уже ныне покойный учитель, оставшиеся три столпа, и он, совершенно выделяющийся от этих людей мальчишка. Даже глупо, наивно почти по детски. Но его взгляд Хуо желал видеть, ему хотелось увидеть в его глазах любовь, уважение, нежность и ласку. Пока он видел лишь страх, но даже в нем уже проблескивали первые крупицы привязанности. Брошенного зверька приучить гораздо легче, чем дикого. — Мне просто…скучно. — тихо проговаривает, пряча руки в полупрозрачные рукава. Одежда, конечно, в этом месте была ужасно странной. Она должна была соответствовать лишь вкусу хозяина этого места, так что ее специфичность была подстать этому месту. Стыдливо он вновь отводит взгляд, не в силах смотреть в чужие глаза дольше нескольких секунд. Для Эрика эта причина — совершенно глупая и не имеющая реальных под собой оснований. До недавнего времени его мнение и вовсе ни во что не ставилось, потому и делиться подобным было тяжело. — Мне…немного надоело сидеть без дела. Я привык работать, привык быть…в движении. А здесь такой застой, что становится жутко. — он окончательно опустил бы голову, если бы мужчина его не держал. Хуо ухмыляется, склоняясь ближе. Его волосы падают на щеку паренька, щекоча ее мягким прикосновением волос. — Так может мне стоит тебя немного развлечь? — ехидно произносит, после чего склоняется вперед, еще ближе, соприкасаясь носами, шепчет прямо в губы. — Мне бы очень хотелось научить тебя некоторым вещам. Пусть мужчина и сказал это томным, полным желания голосом, он не спешил целовать столь желанные губы. Вместо этого он смотрел на юношу. На его выражение лица, на то, как оно менялось. Как на глазах его прекрасный цветок вял, закрывался в себе, как покрывались влагой нежно-голубого цвета глаза. Вот что ему делать? Как подступиться к этой неприступной стене. Выдохнув горячо, он осторожно поглаживает чужую голову. — Только поцелуи и прикосновения, идет? Взамен… Хм, пожалуй, можно будет прогуляться по особняку. Что скажешь? Иллюзия выбора. На самом деле ответ не имел значения. Эрик только мог думать о том, к чему приведет его отказ, а что последует за согласием. Потому он не отвечает вовсе. Отворачивается, комкает ткань облегающих брюк, так похожих на те, что носили в сказках принцы. Но он не принц. Разве что это человек — злостный дракон, что запер его в башне. — Я не хочу. Мне это противно. — он хмурится, стыдливо и недовольно смотря вбок. Соврал он или нет, делать этого не стоило. Настроение мужчины очень изменчиво. Пусть внешне это не было заметно особенно сильно, а все же вокруг буквально заискрился воздух. В глазах встали искры, от которых внутри заклокотал огонь. — Вот оно что? Я противен тебе? — улыбка стала очень жуткой, запугивающей. Однако, мужчина отстраняется. Зайдет ли он? Еще как. Бесит ли его эта ситуация? Несомненно. Спустит ли он ее мальчишке с рук? Ни за что. Преступник отходит к одному из шкафов и открывает в нем потайной отсек. Юноша сидел к нему спиной и даже взволнованно повернувшись полубоком едва ли он увидел, как тот это сделал. Но вот наполнение этих полок здорово его напугало. Эрик тут же встал за стол, ограждаясь от преступника. — Кажется, я был слишком терпелив и добр с тобой, неблагодарный щенок. Уже забыл, что я тебе говорил? — он неспешно проходит по шкафу взглядом, смакуя страх того, кто стоял за его спиной. — Ты игрушка. Ты должен любить прикосновения своего хозяина. Кажется, я и так дал тебе фору. Всю неделю я залечивал раны, которые остались по твоей вине. Но, кажется, ты совсем не ценишь мою благосклонность. Это большая ошибка. Вжимаясь тазом в подоконник, юноша начал ощущать нарастающий ужас. Его обуяла дрожь, а губы не могли вымолвить и слова. Следовало попросить прощения, умолять того о пощаде. Но язык отнялся, паника затмевала взгляд. Нет, он не хочет вновь ощутить боль, не хочет опять зализывать раны, не хочет… — Эрик — строго произносит мужчина, смотря прямо на него. — Я дам тебе выбор. И учти, это вновь проявление к тебе моей благосклонности. — в руках Хуо два предмета, оба пугают и без того напряженного подростка. Ноги подкашиваются от самых худших фантазий, которые проносятся в голове. Впечатления были не из лучших. Стек и наручники — едва ли можно ожидать чего-то хорошего хоть от чего-то из этого. — Мы можем обойтись обычным наказанием. Пять ударов стеком. — он прочти благоговейно проводит им по своему предплечью. Сколько таких ударов он принимал на себя под строгим взглядом учителя? Не счесть. — А можем все же принять мое предложение и научится кое-чему новому. Что ты выберешь, м? Только поторопись с ответом, иначе придется использовать оба варианта. — Второй! — нервно выкрикивает подросток, едва Хуо закончил говорить. Ощущая, что ноги не держат, мальчишка упирается руками о стол, широкими глазами смотря перед собой. — Пожалуйста…пусть будет второй. Эрик понимал, что этого не избежать. Это навязчивая мысль в голове мужчины не исчезнет. Он может получить сколько угодно ударов стеком, но они все равно в конечном итоге сделают это. Так зачем тянуть? Зачем мучать себя томным ожиданием неизбежного, зачем подставляться, чтобы в итоге все равно сделать так, как этого хотел мужчина. Юноша всхлипывает горько, но это…неизбежно. А ведь он всего-лишь хотел на улицу. — Правильный выбор. Хороший мальчик. Раздевайся. — пусть Хуо и одобрил поведение своей куклы, однако стек из рук убирать не спешил. Лишнее напоминание о том, что Эрик в любой момент может получить, если будет ерепениться. даже ожидая чего-то подобного, он все равно замирает. Стоит долго-долго, собираясь с мыслями, впрочем, мужчина не спешит. Что уж говорить, сердце его оттаяло от такого вот поведения. Злиться больше не хотелось, Хотелось лишь показать, что будет ждать за послушание. Эрик поймет, однажды, что это лучший паттерн поведения. Что его будут ласкать и нежить, лишь бы он был готов это получить сам. — Ну же, давай. — выдохнув, Хуо все же убирает стек и это служит пусковым механизмом. Мальчишка отмирает. Бледной тенью он отстает от стола, весь какой-то серый, почти прозрачный. Сжимает рукой предплечье. Такой маленький и хрупкий, вот прям так ставь в коробку и никому не показывай. Преступник улыбается. Все же, были приятные моменты в его непослушании. Можно было наказать. Дрожащими пальцами юноша начинает снимать рубашку. Пуговка за пуговкой, путаясь в непонятной ткани и не особо то спеша расставаться с одеждой. Оголив плечи, он вновь замирает, но не проходит и нескольких секунд, как продолжает. Скользя вниз, рубашка открывает розовые горошины сосков. Они у Эрик несколько большего размера, чем обычно, но эта маленькая изюминка, та самая несовершенность, которая лишь дополняет образ этой прекрасной фарфоровой куклы. Хуо ловит себя на том, что жадно сглатывает слюну, а после улыбается, когда рубашка оказывается на стуле. Подросток смотрит на нее, как на спасительную соломинку и отворачивается, обрывая последний шанс избежать происходящего. Брюки снимаются нервно. Они не поддаются непослушным пальцам, лишь растягивая и без того возбуждающее томное шоу для одного зрителя. И вот, он совершенно нагой. Раскрыт, как на ладони, только лишь лицо прячет за прядями своих неземных волос. Маленькая фея, что попала ему в руки. — Хороший мальчик — томно-севшим от возбуждения голосом произносит Хуо, однако — это единственная вещь, что выдавала в нем похоть — Иди ко мне. Эрик вздрагивает. От такого обращения, от севшего голоса мужчины. А еще от ужасного чувства самокопания. Он чувствовал вину за свои слова, за свои действия. Ведь мужчина давал ему шанс обойтись простыми ласками, а он…теперь очень жалел, что так бездумно от этого отказался. Словно идя по плахе, мальчик подходит ближе, заставляя сердце преступника бешено стучать в груди. Он готов выть, готов кричать, готов рычать, все в нем клокотало от поглощающего чувства власти. Именно над этим существом, что по росту едва дотягивало до его плеча. Однако, если начал, следует продолжать до конца. Мужчина подхватывает его под ягодицы и усаживает на мягкий стул с ручками. Что ж. Придется потерпеть. Руки подростка оказываются скованы по ручкам кресла. Как бы он не дрожал, как бы не вздымался его впалый животик, на этом мужчина не остановился. согнув ноги, тот обтягивает их мягкими ремнями и, с помощью дополнительного крепления, проходящего через спинку стула, поднимает и разводит их в стороны, открывая для себя поистине великолепную картину. Свисающий вниз аккуратный член с небольшими яичками и столь желанная розовая дырочка, которой он дал полностью восстановится. — Ты очень красивый, Эрик. Тебе не стоит скрывать такую красоту от своего хозяина. — Произнес это восхищенно, удивив тем самым самого себя. В руках у него специальная мазь с примесью афродизиака. Не пожалев, он наносит ее на чувствительный анус, входя двумя смазанными пальцами внутрь и методично размазывая ее по узким стенкам, под дрожь хрупкого тела. Эрик молчит, он слегка скулит и тихо плачет, ерзая на месте от неприятных ощущений. Даже яички его чуть поджимаются от легкого холода, что вызывает у Хуо возбужденную дрожь. Но на этом он не заканчивает. Вновь выдавив мазь на пальцы, он обводит ими крупные пятнышки сосков, сам не замечая как облизывается, а после небольшой слой проходит по красной головке, заставив вялый пенис чудь дернутся. Юноша совершенно не знал, что с ним собираются делать, а потому крепко поджимался, ожидая того, что все начнется в любую секунду. Жмурился от страха каждый раз, когда Хуо наклонялся особенно низко, но… Закончив, мужчина садится напротив, полностью расслабившись и откинувшись на спинку. Более того, он берет свою любимую кисэру и подпаливает ее, очень скоро заполняя комнату сладким едким дымом. Этого подросток никак не ожидал. Он шокировано посмотрел на виновника его бедственного положения, не зная, что делать. Впрочем, не то чтобы он мог что-то сделать — лишь отводить глаза и стараться игнорировать чужой настойчивый взгляд, пожирающий его тело кусочек за кусочком. Прошла минута, две. Эрик, до этого краснеющий от стыда и бесполезно пытающий свести ноги, вдруг начал ощущать нарастающий жар и зуд, проходящий от низа живота к его соскам. Мурашки бегали по всему телу, обводили каждую его клеточку, заставляя неуютно ерзать, а личико искажается в гримасе. — Что вы…сделали со мной? — голос подростка сел так же, как голос Хуо, наводя на определенные мысли. Но, самым ярким доказательством появления чужого возбуждения стал подрагивающий член, что наливался кровью и все сильнее вставал. Видя это, подросток приходил в настоящий ужас. — Нет…этого не может быть…все не так! Боже, боже, боже, неужели он возбудился?! Так еще и от чего?! От того что на него смотрит этот извращенец?! Кажется, попытки свести ноги стали более дерзкими и отчаянными. Хуо все еще молча смотрел, ожидая. С каждой минутой пребывания в таком положении, Эрик ощущал все большее и большее возбуждение, которое просто некуда было выплеснуть. Он не мог себя коснуться, не мог пойти под холодный душ. Он вообще ничего не мог, лишь тихо всхлипывать, сначала от стыда и отчаяния, а потом от нарастающего желания. Почему…почему мужчина его не трогает? Решил насладиться его страданиями? Вкусить его отчаяние?.. Голова подростка отказывалась соображать, все его внимание концентрировалось на том, что происходит внизу, ему хотелось, очень хотелось… — Коснитесь…меня…пожалуйста…п.п.потрогайте, невыносимо. — почти проблеял, подобно маленькой овечке, вызывая у Хуо улыбку. Он тоже был возбужден — щеки мужчины едва покрылись румянцем от такого жаркого зрелища, преступник совсем не мог отказать себе в поддразнивании этого непослушного мальчишки. — Что ты просишь? Я не понимаю. Попроси как подобает — он хмыкнул, однако кисэру уже была убрана. Лишь этого мужчина и ждал все это время. Эрику следует понять, что прикосновения хозяина — это радость, а не отчаяние. — П.п…пожалуйста…помогите мне.кончить… — зажмурившись и отвернувшись, стыдливо произносит подросток, который не может думать о чем-либо другом, пока зуд становится невыносимым. Хуо осторожно берет его за подбородок и поворачивает к себе. — Как следует малыш. Давай. — он нежно поглаживает талию Эрика, специально не касаясь особенно чувствительных мест. — Помогите мне...Хозяин.- мальчик всхлипывает, произнося последние слова. Ему кажется, что внутри от этих слов что-то противно трескается, что какая-то его частичка была утеряна, но он слишком возбужден, чтобы думать об этом. — Молодец. Хороший мальчик. — ладонь нежно поглаживает его по голове и мужчина наконец делает то, что очень хотел сделать до этого — он наклоняется, крепче сжимает подбородок подростка и приникает к нему с поцелуем. Страстным, горячим — он сплетает их языки, жарко дышит рот в рот, вытягивая из мальчика нежные стоны, столь приятные слуху. Стул пододвигается ближе, отстраняясь от поцелуя, мужчина жадно облизывается, смотря на раскрасневшегося малыша. — Тогда начнем. Урок первый. Только я могу касаться тебя в этих местах — горячо дыша, Хуо опускает широкую ладонь на стоящий колом член — он проводит пальцем по горячей головке, собирая вязкие капельки, а после размазывает их по стволу, начиная неспешно поглаживать. Однако, все это сопровождается поцелуями. Жаркими, жадными, вытягивающими кислород. Подстраивая движение руки под движения языка, мужчина создавал удивительную симфонию ласк, к которой позже добавились пальцы, сначала нежно сминающие аккуратное ушко, а после сжавшие горошинку соска. — Ты такой жаркий, мой мальчик — с улыбкой произносит под аккомпанемент из томных стонов, которые тот так старательно пытался сдержать, чуть хлюпающих звуков от смазки и движении ладоней, из собственного распаленного дыхания. Однако, стоило лишь почувствовать, как член начинает дергаться в преддверии оргазма, мужчина отстраняет руку, жадно ее облизывая, забывшись. Он терял лицо перед ним. Забывал, кто он есть на самом деле. — Кажется, чего-то не хватает, правда? Эрик скулил, не имея возможности сказать и слова — дыхание его было окончательно сперто и все, что он мог, это жалобно стонать и всхлипывать от того, что ему не дают достичь долгожданного пика. Взяв баночку смазки, Хуо погружает в нее пальцы. И какое же блаженство испытывает мальчишка, когда прохладное нечто обволакивает горячие пульсирующие стенки. Он даже не сразу понимает, что сам насаживается на ненавистные ранее руки. Нет…этого просто не могло произойти с ним, правда? Это все кошмарный сон, наваждение, иллюзия… Но его стоны, раздающиеся по комнате, его дрожащий таз, подрагивающий член, по которому стекали вязкие капли, одна за другой. Это именно он, а не кто-то другой. И как же ему было от этого противно… В голове вдруг взрывается фейерверк. Эрик буквально кричит, выгибаясь и дергая ногами от возбуждения. — Ох, полагаю, я нашел что искал? Что ж. — ладонь ласково обхватывает член подростка, пока пальцы активно массажируют его простату. — Советую тебе запомнить эти приятные ощущения мой милый. — Смотри, как твой член дергается, когда я трогаю тебя там. Полагаю, самое время понять, что там тоже может быть приятно — пусть Хуо и ухмылялся и старался выглядеть как хитрый искуситель, на деле он жадно глотал слюну, едва сдерживая собственное возбуждение. Эрику много не нужно было — очень скоро его тело сотряслось в самом ярком оргазме в его жизни — слезы крупными каплями стекали по щекам, падая на грудь, голова была вскинута вверх, а ноги дергались чуть подпрыгивая. Это было дьявольски, это было божественно, его возносило в небеса и ниспровергало в ад. И виной всему был лишь один человек. Тот, кто сейчас жадно ловил взглядом жаркое юное тело, все же не решаясь его вновь тронуть. — Блять, это невозможно — он с грохотом ударяет по столу, а после и вовсе переворачивает его. Взбешенный, он склоняется над Эриком, который в этот момент ощутил себя просто маленьким кроликом перед лисом. — Раскрой ладонь. Сейчас же! Хуо кричит. Он боится. Боится не сдержаться, накинуться на свое сокровище, что впервые познало настоящее удовольствие от секса. Боится разрушить ту тонкую грань доверия, что появилась между ними. К огромному облегчению, судорожно дышащий подросток послушно растопыривает пальцы, однако, мужчина вовсе освобождает его руки от оков. Он встает так близко, что если бы стул был на уровне его бедер, непременно бы упирался в чуть опухшую от воздействия дырочку. Но к счастью для Эрика, это было не так. Мужчина осторожно берет в свои руки его нежные ладони и с рыком обхватывает собственный член. — Давай…подвигайся немного… Подросток смотрит на это с затравленным ужасом, но он слишком устал, чтобы противиться. Ладони послушно начинают водить взад вперед, но Эрик не хочет видеть член. Он поднимает взгляд вверх, на чужое лицо. Искаженное гримасой, совершенно не такое, какое он привык видеть. Хуо сдерживается, он пытается скрыть в себе то самое животное, что так рвалось наружу. Но справляется с этим. Всего пару минут воздействия хватило, чтобы Мужчина бурно кончил на лицо мальчишки, чем вызвал очень смешанные эмоции последнего. Подросток задрожал, совершенно не зная что делать. Возбуждение постепенно отступало (все же мазь была кратковременной), но мысли продолжали активно путаться. Мужчина был не шибко лучше. Запустив руку в волосы, он выдыхает тяжело, снимает с мальчишки все оковы. Помогает добраться до ванны, наспех смывает следы их бурного взаимодействия и, убедившись, что тот в тепле на кровати, покидает комнату, так ничего и не сказав. А Эрик еще долго переваривал произошедшее, так и не поняв, как это все воспринимать и как быть дальше. Больше так продолжаться не могло.