«душевность»
Дмитрий Позов ребят, помните говорил о том, что у меня есть связи в администрации школы? Сергей Матвиенко ну? Дмитрий Позов Шеминов собирается уволить Арса Оксана Суркова стой, что?Дим, ты шутишь?
Дмитрий Позов Шаст, нет, не в этот раз Оксана Суркова Антон, ты же сегодня с ним встретишься, узнай! Сергей Матвиенко без паники, по трудовому кодексу он ещё недели две должен отработать ну а вообще, вряд ли его уволят непосредственно перед ЕГЭ, скорее всего, отработает учебный год Дмитрий Позов будем надеяться… Сказать, что я был в шоке, ничего не сказать! И в данный момент в моей голове стал складываться некий пазл: Воля у директора, его странный взгляд на меня, Попов у директора, его прогулы и ужасное состояние, то письмо… Что, если кто-то узнал об этом и его хотят уволить из-за меня? Что если следующим из школы выгонят меня? Сегодня вечером я хочу расставить все точки над «и», а не границы над интегралами! В четыре часа дня я вышел из дома, захватив сборник, подаренный математиком, и наушники, с которыми я никогда не расставался. Переключая вот уже пятую песню, я убрал наушники. Меня охватила паника. Да, именно паника сейчас и преследовала меня, однако, стрелка часов неумолимо достигала пяти часов, а мои ноги вели меня к подъезду. По классике дверь открылась раньше, чем я успел хоть что-то сказать в домофон. Но сегодня что-то должно было быть не так, я чувствовал. Между первым и вторым этажом я снова пересёкся с тем странным мужчиной, которого видел с неделю назад. Когда я зашёл в квартиру учителя — сомнений не осталось: прекрасно ощущался чей-то мужской одеколон. Арсения я застал на кухне: мятая рубашка, пустая бутылка из-под дорогого коньяка, трёхдневная щетина, телефон, разрывающийся от уведомлений… Всё это было не важно, поскольку глаза Попова больше не были нежно-голубыми. Грязные, серые, пустые глаза смотрели на меня, и только ласковая улыбка в этом измученном человеке выдавала мне того, кто покорил моё сердце. — Антон, — прохрипел преподаватель, — это брат Шеминова, мой хороший друг, по факту, человек, благодаря которому мы познакомились. — по интонации я понял, что рассказ будет долгим, и потому сел напротив мужчины. — Он сказал, что в школу нужен преподаватель математики срочно, забавно, конечно, я даже не имел опыта работы, только диплом, но из-за спешки меня взяли сразу. И признаюсь честно, я не хотел идти, в школе меня удерживал только ты. «Удерживал?» пронеслось в моей голове, то есть сейчас его ничего не держит, совсем? Между тем Арсений продолжил: — Как-то раз мы сидели на кухне, также как и сейчас с тобой, отдыхали после загруженной недели, пили коньяк, будь он проклят, — на мгновение зрачки математика расширились слишком сильно, — я не смог утаить от своего друга симпатию к парнишке из моего класса. Сначала приятель воспринял это как шутку и поддержал её, затем подколол темой с педофилией, а после ужаснулся, когда понял, что это самая настоящая правда, а не шутка. Я молчал, не то, не зная как реагировать на это признание, не то, чтобы не перебивать. — После этого меня вызвал директор, там был твой классный руководитель. Я чувствовал себя мальчишкой, которого отчитывают! Это ужасно, Антон, но знаешь, что ещё ужаснее? Попов посмотрел на меня, но не в глаза, а прямо в душу. — Ещё ужаснее не знать взаимно ли это. Сначала ты не говорил прочитал ли моё письмо, потом перестал выходить на связь, — голос стал звучать громче, словно раскаты грома, и без того серые глаза становились всё темнее, — Шастун, твою мать, ты мне нравишься! — отчеканил он каждое слово. Я был в ступоре: Арсений, который нравился мне, второй раз признавался в чувствах, а я чувствовал себя маленьким ребёнком, не способным выдавить хоть слово. Из моих раздумий меня вырвал поступок Попова — поцелуй. Властно, страстно, по-особенному. Его горячие губы, отдающие коньяком, обожгли мои — холодные. Повелительный язык исследовал мой рот с такой жадностью, что сложно представить. Ледяные руки притягивали всё ближе к математику. И я был счастлив! Второй раз в своей жизни я был счастлив по-настоящему!