На пыльной дороге не место цветам

Тяжёлая пустота, в которую он ухнул, ласково и быстро затащила его в себя, налив тело тяжестью и приятной негой. И Джим с готовностью, с жадностью проваливался всё глубже и глубже, пока не перестал ощущать вообще что-либо. Неизвестно, сколько времени это тянулось, но то, что эта пустота вдруг начала стремительно сжиматься, он осознал, лишь ощутив неясное тепло за своей спиной. Что–то мягко прикоснулось к его плечу, и он не хотел думать о том, что бы это могло быть. Думать не хотелось, помнить не хотелось, вообще ничего не хотелось. И он беспечно вздохнул, обрадованный тем, что ему ничего не нужно делать. А потом его уютный купол из одеяла нарушился и что–то большое и тёплое притулилось к его телу. Опомнившись, Джим осоловело распахнул глаза. Чья-то рука обогнула его и обхватила через живот, прижимая ближе, теснее. Мысль о том, что это было приятно, как ветром сдуло осознанием, кто прижимал его к себе сейчас. Джим рвано вдохнул, на что получил в ответ ленивое поглаживание по груди. Остатки сна потихоньку осыпались под спокойными и тёплыми движениями, под одуряюще уютным жаром. Джим чувствовал себя всё так же разбито, если даже не больше. Он не мог понять, сколько ему позволили отдохнуть — десять минут? Пол часа? Наверняка высокое яркое солнце, чьи лучи норовили продраться сквозь занавески, намекало на больший период времени. Вместе с окончательным пробуждением вернулось ощущение дискомфорта, и он поморщился. Джим боялся шелохнуться, когда второй, свободной и прижатой между ними рукой мужчина погладил его спину и заполз ею выше, остановившись на шее и поглаживая его по позвонкам большим пальцем. Ободрённый сонным бездействием мальчишки, Джон наслаждался его теплом, слушал взметнувшийся ритм быстро–быстро бьющегося сердца под своей рукой. Холси практически сразу проснулся под его прикосновениями, и теперь молча принимал всё это. Хороший мальчик. Он вновь ощущал опасно переливающееся в нём возбуждение. Он хотел его. Джон потянулся и проехался носом за чужим ухом, горячо выдохнул в него, вызывая мелкую дрожь. — С пробуждением. Под неспешными поглаживаниями тяжёлых ладоней у Джима вновь медленно поднималась паника. Пока что слабая, но тревожная и колкая, она требовала спихнуть с себя жуткого гостя в который раз, но также и не давала шелохнуться. И он просто лежал там, с заходящимся сердцем, в непрошенных объятьях. Давление на шею вдруг усилилось, и он почувствовал, как Райдер медленно подминает его под себя, вдавливая лицом в подушку. Джим всхлипнул и поспешил извернуться, оттолкнуть руку, что теперь слишком плотно прижимала его к чужому торсу. — Нет! Мужчина мощно придавил его собой, и Джим сдавленно засипел, бесполезно пытаясь сбросить его с себя. Его руки сразу же поймали и прижали по сторонам. Отчаянье и горькое предчувствие душно захлестнули его, он снова всхлипнул, когда почувствовал, как помимо самого мужчины к нему внизу прижимается что–то твёрдое, отделяемое лишь тканью его собственных трусов. — Не надо... — Почему же? Думаешь, мне не стоит этого делать? — Райдер с готовностью зашептал ему на ухо, подтягивая его руки выше и заводя под подушку, в то же время сделав плавное движение бёдрами. — Ты был готов на всё. Предлагал мне себя. Джим почувствовал, как чужой член проезжается меж его ягодиц, и знакомое жжение в глазах вновь дало о себе знать. — Пожалуйста, не надо! Это так больно… Райдер облокотился головой о его макушку и что–то промычал. Джим совсем перестал дёргаться под его напором и тяжестью, в его сильных руках. Тому, наверное, даже не требовалось прилагать усилий, чтобы его удержать. Дополненная коротким сном, усталость никуда не делась, и тот мимолётный выброс адреналина быстро сошёл на нет, оставив после себя лишь тягостное разочарование. Джон чувствовал, как мальчик всё больше поддаётся ему, и немного сбавил хватку на кистях рук. Сейчас он просто поглаживал их большими пальцами, пока раздумывал над услышанным. Желание не останавливаться, что вот уже пол ночи не покидало его, выливалось в нечто куда более интересное. Ему захотелось поддаться этому искушению, и перспектива наблюдать за реагирующим на это мальчишкой не казалась чем–то отталкивающим. Весьма наоборот — он вновь хотел услышать не одни только болезненные всхлипы да испуганный писк. Поменять природу звуков в процессе было приятно, но почему бы не начать с этого сразу. Он приподнял голову, нависая и заглядывая парню в лицо. — Всё ещё болит? Тихий вопрос, последовавший после долгой тишины, заставил его вновь открыть глаза и покоситься через плечо — о чём он тут же пожалел, наткнувшись на внимательный бледно–васильковый взгляд. Не имея больше ни сил, ни смелости оторвать лицо от подушки, Джим нервно переводил глаза с лица мужчины на постель, и обратно. В конце концов, он лишь кивнул, не найдя решимости произнести это вслух опять. Райдер поджал губы и сочувственно погладил его по руке. — Что ж, тогда тебе придётся потерпеть. Вскинувшись, чтобы посмотреть ему в глаза, Джим не смог сдержать мольбу во взгляде, и вновь сделал попытку вырвать руки из чужих, на что Райдер лишь приподнял брови. То, что он совершил ошибку, он понял лишь тогда, когда тот вдруг резко отстранился, отпустив его, и Джим попытался отползти, пока на него снова не обрушилось тяжёлое тело. Райдер подобрался и теперь возвышался над его спиной, стоя на коленях; он вновь схватил его руки, на этот раз быстро и крепко оборачивая ремнём. Джим успел лишь прохрипеть, пока извивался, пытаясь высвободиться, когда одним сильным движением Райдер подтянул его выше по кровати и примотал ремнём к изголовью. — Пустите! Надёжно закрепив ремень, Джон спустился ниже, всё же не упустив возможности вновь вжать в постель это узкое тельце — парень снова барахтался под ним, и это было почти так же хорошо, как и недавняя покорность. Удобно и наверняка тяжело улёгшись сверху, он опустил ладони на вытянутые вперёд подрагивающие руки и медленно повёл ими к плечам, оглаживая. Он приподнялся и, карабкаясь на коленях вниз, так же продолжил сминать в этом стирающем вниз движении его спину. Джим невольно прогнулся, когда его широкие ладони чуть съехали по сторонам, ощутимо проходясь по талии. Дойдя до кромки белья, мужчина подцепил его и таким же единым движением принялся стягивать к ногам. Парень вновь было рванулся, но тут же испуганно сник, и Джон окончательно стащил с него ткань, отбросив куда–то в сторону. Широкие ладони легли на его ягодицы, и совершенно бессовестно смяли. Джим рвано дышал, он уже не пытался как–то вырваться, сдавшись в который раз — всё было бесполезно. Этот псих снова получит то, чего хочет, и Джим кусал губы от обиды и несправедливости. Стыд наглухо закупоривал любые поползновения произнести что–либо ещё, и теперь он лишь прятал пылающее лицо в подушке, которая скоро вполне могла намокнуть от его слёз. И она обязательно намокнет. Хотя он и чувствовал себя эмоционально вымотанным — он не мог оставаться равнодушным к происходящему. Он не был готов. Как к такому вообще можно быть готовым?.. Джим ёрзал на локтях — кисти рук были сильно стянуты твёрдой кожей, и в голове высветилась непрошенная картинка того, как будут выглядеть его несчастные запястья после… После. Этот тип был так груб с ним в машине… Джим вздрогнул от воспоминания о том, как его протаскивало по жёсткой коже сиденья. Тут же, словно издеваясь сам над собой, он вспомнил, как хорошо эти жестокие руки обхватывали его член, и окончательно уронил лицо на подушку, неуместно смущаясь и злясь на самого себя. Между тем, шероховатые пальцы то и дело сновали в выемке ягодиц. Пристыженный, Джим не понимал, как тому может нравится смотреть на него там, прикасаться… Ненормальный. Мужчина опять склонился над ним и широко лизнул между лопаток, чем заставил Джима громко выдохнуть, содрогнувшись от неожиданности. Продолжая поглаживать его внизу, Райдер переступил через него на одну сторону, в итоге вытягиваясь рядом. Джим хмуро покосился на него над плечом. Насупленный вид мальчишки вызывал в нём что-то отдалённо напоминающее насмешливое умиление. Джон спокойно рассматривал его, такого обиженного, упрямого, и тем не менее податливого. И хотя выбора как такового у Холси не наблюдалось, но всё же это действовало на Джона — так, как он не совсем от себя ожидал. Изучая плавный изгиб спины, он размышлял над мотивами и результатами. Этой ночью мальчик плакал от страха, от боли, плакал от унижения. Давно пора было добавить недостающий элемент, абсолютный. Прежде лишь потирая и массируя отверстие между двух полушарий, он несильно надавил на него, проникая половинкой фаланги пальца и тут же упираясь в напряжённое уплотнение. В очередной раз словив обиженный взгляд, Джон смягчил лицо и негромко произнёс: — Я был в тебе совсем недавно, но ты вновь такой узкий, — парень быстро заморгал, поспешно переводя взгляд на нейтральную территорию, которой выступила простынь. Джон примирительно погладил его ягодицу большим пальцем, наслаждаясь её мягкостью. — Или ты всегда такой… Маленький тонкий мальчик. Когда Райдер пришёл в движение, приподнимаясь, Джим торопливо отвернулся от него в противоположную сторону, опасаясь, что тот решит лечь совсем рядом. Тогда в машине убийца совсем не сдерживался, не отлипая от него, чем утомил не меньше того, что он с ним ещё сделал. Но он ошибся, потому что тот присел на кровати, и через несколько мгновений, судя по звукам прогибающегося под ним матраса, перелез куда-то назад. Джим напряжённо вслушивался в тишину. Чужая ладонь вновь коснулась его ягодицы и, сминая её, плавно поползла вверх. Джим глубоко вздохнул, вздохнул ещё раз, пытаясь успокоить мгновенно зашедшееся сердце, пока Райдер жутковато наползал на него снизу-вверх. Когда загорелая рука тяжело опустилась на кровать рядом с его лицом, глаза уже успели намокнуть, реальность подрагивала хрупкой прозрачной плёнкой — и сейчас Джиму уже было наплевать, как это выглядело. Мужчина не спешил на него ложиться, замерев аккурат над ним. Он чувствовал идущий от его тела жар. Тёплое дыхание задело его щёку, когда тот наклонился к нему, чтобы прошептать: — Ты вёл себя хорошо. Если тебе всё ещё больно, я не против приласкать тебя несколько по-другому. Джим непонимающе покосился в его сторону, зацепляя боковым зрением лишь нижнюю половину лица. Что он задумал… Бедняга уже успел порозоветь, и теперь лежал под ним, такой смелый, и на грани слёз одновременно. Юный. Джон засмотрелся на него, делая для себя какой-то окончательный вывод. Чужой запах постепенно отпечатывался в его памяти. Больше ничего не говоря, он вновь отклонился назад, и переместился в низ кровати. Подхватив того за ноги, он развёл их в стороны, устраиваясь между ними на коленях. Словно не в состоянии оторваться от мальчишки, он снова огладил его — ладони прошлись по бокам и задержались на бёдрах. Джон потёр ямочки над ягодицами, и, оттянув последние в стороны, опустил лицо вниз. То, что произошло после, заставило Джима задержать дыхание, вытаращившись перед собой до рези в глазах. Что-то скользкое коснулось его… Прямо там. И ещё. И ещё... Он громко выдохнул, шокировано осознавая — не желая осознавать! — чем это было сделано. Мокрый, горячий, и как будто бы твёрдый — чужой язык сновал в расщелине двух полушарий, дразня и смачивая. Заикаясь и подрагивая, Джим пролепетал: — Что… Что вы?.. С-стойт-… Большие ладони оттягивали его ягодицы в стороны, сминали их, пока Райдер издевательски вылизывал его задницу. Джиму казалось, что его лицо и уши так раскалились, что вот-вот готовы были прожечь несчастную подушку или хотя бы его череп. Он редко и мелко дышал, пытаясь сдерживать рвущиеся изнутри изумлённые всхлипы, вздрагивал и не имел ни малейшего понятия, что делать в такой ситуации. — Н-не надо… Вам не нужно… Он прекратил вертеть головой и замер, когда Райдер специально выдохнул на повлажневшую кожу перед своим лицом — так же мокро и горячо, — затем проведя языком короткую широкую линию. Кажется, ему послышался тихий смешок, после чего нечто горячее и сильное принялось ввинчиваться внутрь. — Хах! Н-н-н… Джим уже дрожал под убийцей, словно заряжённый, кусал губы и растерянно пыхтел в подушку. Он то и дело невольно извивался, напрягался всем телом, одновременно с этим страшась сжаться там, где сейчас хозяйничал чужой язык. Происходящее выбивало его из колеи, напоминая бредовый сон, о котором потом не хочется думать, но ты всё равно то и дело мысленно возвращаешься к некоторым его картинкам. И Джим упрямо блокировал всплывающие изображения того, что сейчас могло твориться вне его поля зрения. Попутчик и прежде неприятно удивлял его своими выходками, но это становилась уже чем-то совершенно невыносимым. Или только казалось, что невыносимым… Очередная нервная судорога пробежала по его телу, закрепившись табуном мурашек. Джим тихонько промычал, протестуя щекотным ощущениям. Таким постыдным и личным. Которых быть не следовало. Не должно. Он ошеломлённо прохрипел. Прежде неловкие, пристыживающие и совершенно по-новому противные для него ощущения плавно переходили во что-то иное, отчего жар, что доселе наглухо придавил его голову тяжёлым стыдом, осторожно просачивался куда-то в живот. Что-то внутри него ветхо распадалось на части, разваливалось и крошилось, вместо этого собираясь в колкое, искрящее нежелательным удовольствием нечто. Джим задушено всхлипнул, прикусил мокрую от его слюны ткань подушки, сжал кулаки в который раз. Сухо скрипнула стянутая кожа ремня. Теперь он уже не мог игнорировать и пытаться увести себя мыслями от того, что с ним творят. Он всё больше обращал внимание на движения языка, ладоней и пальцев, на дыхание и общее тепло, идущее от чужого лица. А мужчина словно бы слышал, как его несчастная жертва всё больше поддаётся, сдаётся его напору. Джим чувствовал, как язык проскальзывает в него продольными движениями, извивается внутри, успокаивающе мажет раздражённые стенки и плавно проникает вновь. То, что его дыхание сформировалось в единый ритм, он заметил лишь когда Райдер укусил его за ягодицу, вынуждая тоненько и жалко промычать. Джим не хотел думать о том, что тот наверняка сейчас усмехается той самой хищной гримасой — он не хотел, но не смог прогнать из головы это лицо. Сказать что-то сейчас уже походило на преждевременную смерть от собственного смущения, так что он мог лишь… Он не мог ничего. Получаемая реакция становилась для него настоящим откровением. Джон практически не отводил взгляда от переливающихся под кожей недозрелых костей хребта, лопаток и плеч. Недозрелых для того, что он хотел с ним сделать, только лишь усевшись в красный Камаро. Причудливая ласка, которая должна была выйти лишь милостливой шуткой, перетекала в прицельное занятие, и он вновь не был против. Мальчик реагировал на него так живо — всем телом. Всю ночь. Милый. Мягкий и тёплый. Податливый. Его приятно трогать, и Джон бессловно соглашается с этим, словно так всё и должно быть. И почему бы и нет? Льдистые глаза застыли, внимая общую картинку смазанных изгибов тела в его личной перспективе, слабо движущихся и источающих тепло и жизнь. Руками, которыми он мог задушить Джима в его тонкой угловатой тачке, которыми он мог сломать его и взрезать, которыми он делал это всегда — он оглаживал его поясницу, двигаясь ими вверх, обтекая проседающую в изгибе плоть, словно плотная тягучая жидкость. Тот подрагивал под ним, что натянутая жилистая струна, и Джон отстранился, чтобы приподняться и поцеловать его в хрестовицу. Словно клеймо, поцелуй горел на его коже незнакомым жаром. Окончательно потерявший себя, Джим попросту забыл, что в их номере не так уж и жарко, и он внезапно почувствовал накатывающий контраст между прохладным равнодушным воздухом и… тем, что исходило от попутчика. Чем он прикоснулся к нему сегодня. То, что всё только начинается, он вспомнил, когда к нему вновь что–то прикоснулось — уже вовсе не походящее на язык. Кажется, теперь Райдер трогал его рукой, а точнее — пальцем, обильно смоченным чем–то куда более скользким, чем слюна. В груди Джима — словно заведённый моторчик, который выталкивает из него все эти жалобные звуки, он совсем не может их удержать. Но ни времени, ни сил на эту досаду у него нет, когда крупный палец, прежде мягко помассировав сжавшийся вход, проскользнул внутрь. Он фыркнул и поёжился, с неприязнью моментально узнавая это ощущение. Где–то позади Райдер, кажется, устроился поудобнее, наверняка опираясь локтем о постель, и уложив ладонь той же руки ему на спину. Джим не мог понять, нервировала его эта тяжесть или успокаивала, но он не сомневался, что рука могла надавить очень сильно, если бы он попытался вырваться. Это желание билось в его голове пойманным мотыльком, но он глушил его. Нет смысла пытаться, у него ничего не получится. Тем временем, всё происходило совсем не так, как в было душе, и тем более не так, как было в машине. Фрикции незаметно превращались в единое движение, Джим перестал различать, что мужчина делал с ним внутри, пока тот не задел в нём что–то. Неожиданно для себя он крупно вздрогнул. То зыбкое ощущение, что довело его в душном транспорте на дождливом хайвэе, сейчас мелькнуло чуть более чисто, но при этом едва различимо. Тёплые пальцы поглаживали его поясницу, пока такой же орудовал где–то внутри, вызывая слабость в ногах. Всё это время попутчик не проронил ни слова, и, наверное, Джим был этому рад. Тот жутко пугал его своими шутками и вообще всей этой ложной нежностью. Джим грустно вспоминал то, как радовался незнакомому и такому же одинокому собеседнику тогда, когда ему нужно было хоть какое–то общение, удержавшее бы ото сна. Что ж, теперь его у него было с лихвой, и с лишними пальцами в заднице. Пальцами… Джим захрипел, когда вот уже два тупых предмета постепенно вторгались в него. Райдер сочувственно шикнул, погладив его по спине. Мудак. Подготовка проходила постепенно и легко, не принимая во внимание явный дискомфорт мальчишки. Продолжая поглаживать его по спине, Джон методично растягивал его, вслушивался в тихие, но такие приятные звуки где-то впереди. В какой-то момент пальцев стало три. Сжатые тугими створками, они наверняка выуживали из мальчика последние силы, а возможно и последнюю смелость. Тот практически перестал дрожать, но дышал всё громче, изредка радуя слух всхлипами. Ему наверняка было трудно. — Ты хорошо держишься. На этот раз. Желая сбавить градус болезненного внимания, Джон добавил смазки, и приподнялся над пареньком, усаживаясь на колени рядом. Он не прекращал подготавливать его, пока свободная ладонь поглаживала того по хребту, разглаживала торчащие лопатки, сминала плечи. Джим сжался под ним, пряча лицо, и только сверкал красными ушами. Вместе с тем, как он прикасался к мальчику изнутри, не забывая тревожить чувствительную точку, его другая рука переползла тому на шею, вплелась в холку, всё ещё немного влажную. Или снова. Решив, что достаточно, Джон остановился, ещё на несколько мгновений задержав пальцы внутри. Но скоро он прикоснётся к этому вязкому жару кое-чем куда более чувствительным. Предварительно смазав самого себя, Джон погладил молочные ягодицы, различив едва заметный след от укуса, который теперь напоминал о себе только лишь рифлёным углублением. Он тонко улыбнулся, погладив Джима по пояснице, стёк ладонями к талии и наклонился, шутливо куснув мальчишку в бок. Тот вздрогнул, едва слышно промычав, и задрожал, очевидно нервничая, пока Джон вёл губами по его спине, поднимаясь выше, изредка прихватывая кожу зубами. В конце концов, он навис над ним и, прежде чем опуститься сверху, делясь теплом, он придержал мальчика за бока, подтягивая выше по кровати, ослабляя натяжку ремней, что позволило бы тому немного поменять положение, разведя наверняка уставшие руки по сторонам. Как бы Джим не хотел от него спрятаться, он этого не позволит — теперь он мог видеть его лицо. Джон погладил того по локтям, всё ещё подрагивающим от уходящего напряжения. Наверное, сказывалось то, во что Райдер его разворошил, потому что когда мужчина отстранился и вдруг начал наползать на него, снова! — в этот раз место страха было намертво занято стыдом и… Он бы соврал, он бы точно соврал, если бы попытался отрицать собственное возбуждение, на которое его вынудили. Райдер из раза в раз заставлял его поддаваться, позволяя творить такое с собой, и у Джима не оставалось выбора, кроме как поражаться тому, на что способно его тело в ситуациях, казалось бы, вовсе этому не подходящим. Сейчас он боялся, что тот вдруг перевернёт его и всё заметит, и совершенно точно посмеётся над ним. Но вместо этого Райдер практически обернул его собой, вдавливая в мягкий матрас. Джим нехотя впитывал тепло, чувствуя, как его кожа покрывается мурашками не столько от контраста температур, сколько от волнения, сковавшего его. Он хотел бы держаться достойно, не подавая Райдеру лишнего повода повеселиться, но был не в состоянии. Джим был так взвинчен, ему чудилось, что он чувствовал собственную дрожь, отражающуюся от массивного твёрдого тела, накрывшего его самого. Казалось, мужчина на протяжении всего их знакомства пытался впитать в себя Джима, не оставив от него ничего. И возможно, что в конце от него действительно ничего не останется. Джим тут же попытался отогнать эту мысль, потому как глаза намокли словно по щелчку пальцев. Очень хотелось свернуться калачиком и оказаться где угодно, только не здесь и не сейчас, но у него не было возможности — ни выбирать, ни мечтать. Райдер утыкался лицом в его волосы, шею, и снова волосы… Он… потирался об него? Джим ожидал бы, что его передёрнет, но вместо этого он лишь ещё больше смутился. Квадратные ладони оглаживали его бока и плечи, словно бы их хозяин пытался его разогреть, тяжёлый корпус мягко впечатывал его в кровать, тоже постоянно двигаясь, то ли от чужого дыхания, то ли Райдер делал это специально. Джим старался не думать о том — твёрдом и тяжёлом, и горячем, что так же упиралось в него, казавшись при этом чем-то совершенно неуместным. Райдер чуть изогнулся и проехался членом меж его ягодиц, огладил руками бока. Джим, напряжённо сопевший, почувствовал, как тот наклонился к нему, но не поднял головы, ощущая лишь дыхание, лижущее его горящее ухо. — Я так рад, что ты впустил меня в свою машину, малыш. И не только… — что-то коснулось его уха. Убийца провёл по нему языком и влажно поцеловал, вызывая очередную робкую дрожь. — Впустишь меня в себя снова? Джим пытался быть стойким, но теперь его выдержка рассыпалась, словно застывший мокрый песок под горячим солнцем. Он знал, что снова расплачется. Он не выдержит этого снова, не сможет. Страх противно плескался где-то внутри на самом дне, грозя заляпать собой последнюю долю самоконтроля. В какой-то момент в затылке стало холодно, а по телу разлилась странная гудящая тяжесть. Чувствуя, как его голова начинает кружится и крениться куда-то вниз, хотя он итак лежал, Джим испугался ещё больше. Если он потеряет сознание, вдруг Райдера это разозлит? Вдруг он покалечит его, или вообще убьёт, а Джим ничего не сможет сделать? Пока мужчина направлял себя, Джим мог лишь крепко зажмуриться и громко надсадно дышать, уповая на то, чтобы остаться в реальности. Он не хотел, чтобы всё кончилось именно так. Он ведь ещё мог на что-то повлиять, и не имел права упустить такой шанс. В конце концов, падать в обморок рядом с этим типом было просто-напросто жутко. Ему вспомнилось, как Райдер едва не задушил его в машине. Джим слабо застонал. Нечто округлое и гладкое надавило в него, вызывая какой-то странный неприятный трепет; он жалобно вздохнул, чувствуя, как его тело постепенно раскрывается, впуская это внутрь. Сквозь морок ему послышалось, как тихий голос посоветовал ему дышать глубже и реже, тёплые шершавые ладони заходили по его плечам и рукам, оглаживая сильнее. Наконец, мужчина развернул его голову набок, уложив на щёку и наверняка разглядывая, словно необычную находку. Что-то прикоснулось к его лбу, приятно отводя взмокшую чёлку, погладило по брови, вплелось в волосы. В ушах звенело всё громче, а веки налились свинцом, и Джим едва не отключился, прежде чем, наконец, понял, что чувства начали постепенно возвращаться к нему, проявляясь из вязкого ничто. Хотя Джон внимательно следил за ситуацией — мальчишка всё-таки умудрился оказаться на грани незаметно для него. И теперь он вновь успокаивал его, сдерживая собственное мерцающее колким теплом возбуждение. Мало по малу Джим пришёл в норму, и происходящее накатило на него прежней волнующей реальностью. Кажется, Райдер не терял времени зря, пока он тут валялся едва ли соображая. Джим поморщился, чувствуя, как растянуты его стенки, охватывая слишком крупный для них орган. Он мелко и часто дышал, не послушав совета. К счастью, убийца сейчас не двигался, наверняка дожидаясь, пока его игрушка придёт в себя, и будет развлекать его дальше, иначе зачем бы ему ещё так долго тянуть… Но тут обидные мысли были прерваны. Джим понял, что Райдер слегка привстал над ним, просунув под ним руку и слегка приподняв таз. Стоп. Он ведь… Ощущение чужой руки внезапно возникло на его члене, заставляя Джима судорожно вздохнуть, захлопав глазами. Вместе с тем, как крупная головка вновь неотвратимо проскальзывала внутрь, Райдер сжимал его самую чувствительную сейчас часть, роняя ленивые поцелуи на его щеку, ухо, шею, заставляя потеряться в дыхании и мыслях, и таких сейчас противоречивых ощущениях. — Ах!.. Джим успел лишь удивлённо простонать, когда чужое внимание обрушилось на него со всех сторон. Терзая его ухо, Райдер горячо выдохнул: — Начинать всегда трудно, Джим. Но я очень постараюсь… Ладонь крепко обхватывала его длину, толково двигаясь и разгоняя кровь, накачивая ею напряжённый орган, оставляя Джима лишь с возможностью беспомощно содрогаться под мужчиной. — И если ты будешь послушным мальчиком… Райдер двигался медленно, но неотвратимо, то практически покидая его тело, то толкаясь вновь, раздвигая собой заботливо подготовленную плоть — и та поддавалась ему, как и весь Джим в настоящий момент — сдавшийся и опешивший. — …То мы справимся с этим. Тёплые и будто жёсткие прежде губы сейчас казались раскалёнными и одновременно самыми ласковыми, пока выцеловывали его в такт остальной атаке. Джим абсолютно запутался, захлёбываясь не совсем привычными для себя вздохами, в то время как убийца неторопливо нанизывал его с двух сторон. Крупная, немного шероховатая ладонь двигалась как надо, так удобно и правильно, что Джим совсем позабыл о том, как опасался выдать Райдеру собственное неравнодушие случившемуся ранее представлению. Он мог лишь дышать всё глубже, всё неровней, зажмурившись и вцепившись в наволочку, пока тот терзал его, вместе с томительным удовольствием принося неизбежные болезненные переживания. Джон не позволял мальчишке переключиться на что-то одно, раз за разом атакуя в своей манере. И это было легко — тот сдался ему сразу же, как только оклемался, и теперь лишь жалобно постанывал аккурат под его лицом. Джон ничего ему не сказал, когда прикоснулся к уже твёрдому, стоящему члену — он был ни капельки не удивлён, но всё же это было приятно, и он спрятал улыбку в каштановой холке. Наконец, он полностью погрузился в него, замирая в тонко и туго обтянувшем его жару, смакуя этот момент не без мазохистской нотки. Джим также затих, хлопая ресницами и разглядывая сугробы постели перед своим носом. Джон чуть накренился к нему, и тот сразу же закрыл глаза, прячась от него под тонкими веками. Маленький. — Будь умницей, — тихо пробормотал ему Райдер, разжимая уютный захват там, где он сейчас больше всего в нём нуждался, и снова вжал его тазом в кровать, укладываясь сверху всем телом. Джим хрипло выдохнул, переживая это и подчиняясь. Следующее дальше он не смог бы описать какими-либо словами, так как оказался не в силах понять, какое при этом чувство преобладало. Райдер двигался в нём неспешно и постоянно, словно столетний механизм, и даже то прежнее жжение отходило на второй план, оказываясь чем-то далеко не самым вещественным. Омывающее его ощущение наполненности вводило в бессильный транс, вынуждая раскинуться под мужчиной, и только дышать, надеясь, что ему не навредят. Райдер практически распластался на нём, и теперь скользил внутри, не переставая касаться собой. Джим чувствовал, как двигаются сильные мышцы под этой кожей — горячей, такой горячей. Он мог лишь смятенно вздыхать под гнётом ощущений, что перетягивали на себя одеяло внимания, не давая сосредоточиться на чём-то одном. Да и было ли ему это нужно? Невзирая на то, с каким жаром он вколачивался в него ночью, сейчас Джон чувствовал себя относительно спокойным. Голод в нём перестраивался в потребность затронуть мальчишку так, чтобы тот скулил от удовольствия, а не от страха. И он может потерпеть, пока это не случится. Он не отрывался от него ни на миг, двигая одними лишь бёдрами, и был уверен в том, что мальчик чувствовал его так же хорошо, как и он его. Мягкое, костлявое тело впечатывалось в него колко и неровно, как и осознание, что ему всё меньше хочется покидать это нежное тепло, и всё больше хочется проникнуть в его самую суть, забраться под кожу, аккурат к источнику этого тихого, жалобного голоса. Оставить его себе, только для себя. Рядом с собой. Джон сдерживал себя, придерживаясь мерного медленного ритма, но двигался глубоко, раз за разом массивно втискивая Холси в старенький матрас. Он наслаждался его запахом, солоноватым привкусом кожи, громким стыдливым дыханием, будучи настолько близко, насколько это возможно. А тот был так отрыт для него — бедный, несчастный Джим. Джон чуть оскалился, в очередной раз зарываясь лицом в его тёмную копну и втягивая живой запах; поведя кончиком носа прямо за ухом, он словил пробежавшую по юному телу дрожь тяжёлым своим — и запечатал её, прижавшись губами к мягкому горлу. Судя по тому, как менялось дыхание мальчика, тому явно было небезразлично происходящее: посвистывание и хрипотца прорывались в вымученные всхлипы и вздохи, словно камешки в горячий песок, и он не мог ими наслушаться. Джон взлохматил пятернёй непослушные каштановые вихры, захватил их в кулак, слабо оттягивая, потёрся щекой о чужую. Последовавший за этим шёпот звучал чуть более низко, чем обычно: — Славно справляешься… Послушные мальчики заслуживают быть развязанными, ты так не считаешь? Только лишь произнеся это, Джон толкнулся немного сильнее, с жадностью слушая, каким тонким звуком ему ответил на это Джим. Он не покидал его тела, когда тянулся ладонями вверх; он также не обратил внимания на сдавленный хрип, когда навалился на того своим весом. Джон развязал ремень, оттянул твёрдую кожу, стягивая её с мальчишеских рук. Вновь опираясь на локти, он не спешил отпускать чужие кисти — мажа пальцами по вдавленным в кожу следам, он аккуратно их растирал, прежде чем вернуться в прежнее положение и продолжить. Джим чуть помедлил, недоверчиво под ним замерев, а затем всё же осмелел и робко улёгся удобнее, сползая локтями по сторонам от себя. Джон наблюдал за тем, как тот зарывался пальцами в простыни, наверняка утомившийся прошлым положением. Мальчик вздрогнул, когда Джон практически сразу накрыл ладонями его кисти. — Попался, — он сипловато прошипел ему на ухо, ухмылка осела в его голосе. Райдер не давал ему времени на передышку, то вводя в усталое, слабое состояние, то вновь кочегаря своими выходками, непривычными ласками и особенно — кое-чем совсем уж для него непривычным. Джим постанывал сквозь зубы, переживая глубокие толчки — каждый новый казался сильнее предыдущего, хотя, наверное, это было совсем не так. Он совсем не ожидал того, что попутчик вдруг захочет его развязать. И прежде сбитый с толку его неуместной насмешливой нежностью, неожиданной расторопностью и, в общем-то, отсутствием какой-либо грубости, сейчас Джим и вовсе опешил. Оказавшись частично свободным, он не успел этому порадоваться — Райдер тут же поймал его руки своими, едва ли не вплетаясь пальцами. Джим покраснел ещё больше. У него не должно было бы остаться ни сил, ни внимания на такие вещи, но то, что мужчина с ним делал, казалось всё более интимным. Чем-то таким, чего не должно было быть — сейчас. С ним. Кажется, тот и правда задвигался в нём как-то по-другому, потому как то зыбкое, всё время ускользающее от него прежде приятное чувство вновь дало о себе знать. Саднение вспыхивало и тлело вместе с каждым проникновением, словно постепенно перегорающая, мигающая лампочка, раз за разом оставляя его с чувством диаметрально отличающимся. Приятным. В какой-то момент он не удержался и всхлипнул громче, за что Райдер прижался к нему ещё плотнее, оглушая своим жаром со всех сторон, не оставляя ни шанса задуматься о чём-то, кроме себя. Тягостное удовольствие мелькало внутри резкими бликами, заставляя Джима шокировано вздыхать и унизительно постанывать. Тело над ним неустанно двигалось, придавливая своей тёплой тяжестью, надёжно закрывая собой от всего остального, что вообще существовало в данный момент. Таранящий член скользил в нём уже явно не столь невыносимо, вместо этого оставляя Джима с противоречивыми мыслями. Он одновременно боялся этого пугающего человека, и в то же время хотел получить ещё этой странной, ненормальной ласки, этого успокаивающего тепла, которым тот насильно поделился с ним. Он чувствовал, как чужие сильные мышцы перекатывались под кожей, превращаясь в непрерывное касание, когда каждая фрикция расползалась по всему его телу, а чужое тепло обволакивало его словно живое покрывало. Райдер практически не покидал его нутра, теперь двигаясь глубоко и отрывисто, и каждое чёртово движение теперь приходилось на эту чёртову чувствительную точку внутри него. Джим совершенно перестал обращать внимание на оттеснённое жжение на входе, и это было ожидаемо — мужчина насильно концентрировал внимание на том, что творил... так глубоко, заставляя его прогибаться в спине — хотя, под этим тяжёлым телом это вряд ли было возможно, — подрагивать и постанывать почти что на каждом втором толчке. Райдер ластился к нему, что-то шептал — что-то жутко смущающее и при этом зловещее, сжимал руками его пальцы, и, Джим наконец смог это признать, всё ближе подводил к тому, чего он не мог от себя ожидать... опять. Джим отвернулся, вдавившись лбом в горячую подушку, стесняясь всех тех звуков, что у него теперь совсем уже не удавалось сдерживать, стыдясь своей реакции. Мужчина мял губами его уши, шею, вжимал его в постель, стремясь достать до горла, вынуждая отзываться на всё это. Даже собственные стоны казались Джиму влажными, запертыми в маленьком пространстве, особенно когда Райдер наседал на него вплотную, словно не желая упустить из виду хоть какой-то отзвук или его наверняка нелепый вид. Но в какой-то момент тот отпустил его кисть и просунул ладонь под его лицом, опуская её на лоб и заставляя упереться в постель подбородком. Райдер приник к нему, и жар его шёпота едва не обжёг ему ухо. Райдер что-то прошипел, опять что-то про то, какой он ручной сейчас — Джим не успел уловить ещё нечто наверняка важное, потому как тот вдавился в него всем телом, словно создавая собой тяжёлую, горячую, влажную волну, и задвигался медленнее и глубже. Джим заскулил, когда тот полез языком ему в ухо. Это было так влажно, так пошло, и вообще не могло с ним происходить — всё это. Слёзы лились из глаз, как будто бы в нём раскупорили некий источник. Насильственное удовольствие разносилось изнутри, вынуждая желать как его немедленного окончания, так и того, чтобы ему дали ещё... Джим плакал, осознавая, что его вынудили испытывать подобное, несмотря на пугающую ситуацию и угрозы. А потом Райдер и вовсе остановился. Джим неприятно удивился резкому ощущению пустоты, но не успел это никак обдумать, потому что его уже переворачивали на спину. Убийца навис над ним, и у него не было ни сил, ни намерения сделать сейчас хоть что-то, но, по видимому, от него ничего и не ждали. Джим совсем потерялся, изумлённо хныкнув, когда Райдер вдруг приник к его губам, обхватив ладонями лицо. То, что тот втиснулся меж его ног, он понял не сразу. Джим схватился за чужие предплечья, безнадёжно за них держась, переживая всё это, на что Райдер тяжело приник к нему всем телом. Холси опешил от мягкости, от того, насколько это было приятно, какого-то чёрта уютно и... желанно?.. пока Райдер вылизывал его рот, потираясь об него с тёмным рвением. Мужчина то и дело отрывался от него, слабо покусывал за губы, щёки, только чтобы опустить следом очередной поцелуй, и Джим умудрился снова в этом утонуть. Влажное давление на вход показалось ему далёким, разносящимся громом, и он смог лишь жалобно поджать колени, пока мужчина вновь проникал в него, вплетаясь пальцами в его волосы. Прикосновение широких шероховатых ладоней призрачно сновало то тут, то там — он не мог уследить, да и не хотел, будучи лишь в состоянии вздрагивать от очередной неожиданной ласки. Почему Райдер был так ласков с ним? Зачем он это делал? Переживая поганое желание довериться, Джим не мог поверить, что подобное могло до такой степени приходиться мужчине по вкусу, пока его в очередной раз словно не выбросили на берег — равнодушно оставляя задыхаться от душного наслаждения и тяжёлого ритма. Райдер двигался глубоко, быстро, сильно; Джим мог чувствовать это монолитное движение едва ли не всем, чем касался мужчины — тот был такой большой, что, казалось, вновь укрывал его собой, запечатывая между ними двумя одно общее загнанное тепло. Лишь колени холодило прохладным воздухом безразличной к ним комнаты. Джим слабо постанывал, захлёбывался воздухом и слезами, держался за чужие твёрдые плечи, как за свою жизнь, пока Райдер уверенно и жадно подводил его к опасной и сладкой черте. — Не сдерживай себя. Никто тебя здесь не услышит. Только я. Шершавый и тусклый, голос отрывисто впивался в его уши, и он бы не смог сейчас понять, он ли стал причиной чуть более громкого, чем обычно, стона. Джон не мог насмотреться, не мог насытиться, не мог остановиться — будто бы педаль тормоза испарилась под ступнёй, и он мог лишь безнадёжно и помешанно нестись вперёд, разрезая ветер и плотное, словно желе, пространство. Мальчишка совершенно преобразился, вобрав в себя всё то, что привлекало в нём прежде, и помножив это, вознеся в абсолют — превращая себя в его уязвимую червоточину. Он был так близко, пока вторгался в него вновь и вновь, пока жадно охаживал ладонями всё, что под них попадалось, пока впивался в податливый и влажный рот, щедрый на звуки, которые он бы мог слушать и слушать. Он был так близко, и одновременно мог бы провести так все сутки напролёт. Чужой член — не менее твёрдый, чем его — стукался об его живот, размазывая вязкую влагу, и Джон охотно приник к мальчишке вплотную на несколько секунд, жадно зажимая орган между ними. А тому так нравилось, непременно нравилось — Холси был весь розовый и мокрый, и горячий, и так отчаянно за него хватался, наверное, даже не замечая, как выгибается под ним, подставляясь под его губы и его руки. Узкие колени то и дело мелькали смутным теплом на его боках, и в какой-то момент Джон не удержался, опустив на чужое бедро ладонь, оглаживая. Он поднырнул под колено рукой и потянул его выше, словно в попытке вжать в постель, но в итоге забрасывая себе на плечо. Тонкая голень вжалась в него, и Джим как-то сдавленно выдохнул ему в лицо, на что Джон приник к нему ещё ближе. — Вот так... Какой ты у меня молодец. Джим бессильно постанывал под ним, пока он вбивался в него с больным вниманием. Джон поглаживал пальцами впадины суставов на коленке, придерживая её в таком положении и не позволяя соскользнуть. Так же цепко, но явно без этой непривычной осторожности, чужие пальцы вдавливались в его плечи, соскальзывая и царапая — мальчишка совсем забылся, и Джон хищно скалился, ловя ртом чужие горячие вздохи и стоны, и всхипы, и просто хриплое дыхание — всё казалось ему подходящим, правильным сейчас. «Как такого мальчика можно отпустить?..» — чужой едкий шёпот мелькнул где-то рядом, и Джим даже не потрудился осмыслить хоть какое-то из этих слов, напрочь выбившийся из сил, оглушённый. Внутри, в голове, снаружи — всё маячило и сливалось, превращаясь в одно единое желание либо кончить, либо просто напросто потерять сознание. — Я больше не могу... Ему всё же удалось образовать свои мысли в слова, и ответом ему послужил мягкий, сипловатый смешок где-то совсем рядом. Словно по мановению, чужая рука выплыла из ничего и крепко обхватила его член, тут же начиная двигаться в такт. Джим потрясённо распахнул глаза, сметённый этим ярким, ничем не смазанным удовольствием, чтобы тут же наткнуться на внимательный взгляд — и то, как мужчина смотрел на него... Голодно, как-то лихорадочно, до чёртиков пугая этим больным вниманием. На лице Райдера застыло непонятное ему выражение. Яркие и прозрачные, голубые, словно арктический лёд, глаза будто перекрыли собой всё, так же жадно поглотив и его. Джим как-то совсем рвано задышал, пытаясь прогнуться в спине и откинув голову на подушку, когда рядом с его лицом мелькнуло сдавленное «Давай», и его накрыло аккурат за ним, будто столь долго терзающее его проклятье наконец сжалилось и отпустило. Джим застонал сквозь плотно сжатые зубы, зажмуриваясь до боли. Сгустившееся и пульсирующее — удовольствие, наконец, выбросилось, ударяя собой, словно раскатом беззвучного ненастья. То, что мальчишка кончил, лишь поглядев на него, не могло не позабавить Джона. Тёплая влага выплеснулась между ними, запачкав его живот и руку, которой он тщательно довёл дело до конца, пристально всматриваясь в чужое лицо — которое он теперь точно сделает родным. Хочет мальчишка этого, или нет. Джон позволил себе выдохнуть мальчику на ухо, когда тот рефлекторно сжался вокруг него, сдавливая в и без того бесподобно узком пекле. Джон вжался лицом в мягкую щёку, сполз ниже, утыкаясь в мокрые от пота волосы, и глубоко втянул носом запах, чувствуя, как на него так же накатывает вал. Он судорожно вздохнул, вдавливаясь в податливое нутро, выплёскиваясь внутрь, чуть сжал пальцами податливое тельце, контролируя силу. Не давая паркой дымке рассеяться, он аккуратно вышел из Холси и соскользнул на постель рядом, подтаскивая мальчика к себе, обнимая плотно. Джим даже не почувствовал, как на них оказалось наброшено лёгкое одеяло. Изнурённый этой ночью, этим утром — он просто дышал, потрясённо позволяя прижимать себя. Сытое и нежное объятие, в которое мужчина его притянул, словно не желая отрываться ни на секунду, потихоньку заставляло его окончательно расслабиться, поддаться ему, утомлённо погружаясь в сон. Подумать о том, что с ним будет потом, он бы уже не смог. Как же он устал. Джон обхватывал его обеими руками, так удобно и надёжно, ощущая, как мальчик едва не разваливается в его объятии. Переводя дыхание, он приник лицом как можно ближе, облекая мысли в слова: — Обещаю, потом отвезу тебя поесть. Тишина вокруг впивалась в уши, растекалась по телу тяжёлым свинцом, и он отпустил себя, поддаваясь ей. — А потом мы с тобой будем ехать долго-долго… Очень долго и далеко… Что–то клубилось в груди под самыми рёбрами — прозрачная дорожная пыль, устремляющаяся вслед за проезжающим автомобилем. И без этого движения она осядет, перекрывая собой всё, удушит и похоронит. Но, возможно, он нашёл что–то, что никогда прежде не искал, и не думал найти. Что–то, способное взметнуть её, отогнать. Вдруг оказаться способным нормально вздохнуть. Он нашёл.