Бурные воды и тихие гавани капитана Рез'окуна.

      Тихое счастье Рез’окуна оказалось коротким… Часа через полтора, в дверь деликатно — но громко постучали. Капитаны встрепенулись одновременно — Рез’окун, выпутавшись из клубка одеял, поднялся и оправляя безрукавку пошел к двери. Тай’джин не пошевелился, но по чуткому подрагиванию ушей было видно что он уже не спал. Открыв дверь, капитан как и ожидал, увидел на пороге «чифа» — шторм становился все сильнее и штурману Узочи требовались указания и советы. Ответив, что сейчас же подойдет, Рез’окун уже собирался закрыть дверь, как очередной удар стихии вновь сотряс корабль и капитан чтобы удержаться ухватился за косяк, выпустив дверь, которая моментально коварно распахнулась. К чести вышколенного Зикимо, он не изменился в лице, увидев голую капитанскую койку и ворох постели на полу в углу, а особенно — видневшееся из этого вороха синее плечо и растрепанную гриву аквамариновых волос.       -Простите капитан… — коротко кивнул старпом, поспешно отбывая. И не виноват ведь — что по нужде обратился, и сделал все по уставу — а право, неловко что помешал. Хоть и радостно за начальство, неужели наконец бедняга прекратит маяться неприкаянно. Обрадовать что ли офицеров? За своего капитана зандалары тоже искренне переживали, как и Черные Копья за своего. Некоторые даже тихонько возмущались «непонятливостью» и «строптивостью» предводителя головорезов. Кэп разве что наизнанку не выворачивается, так чего ж тебе, варвару, еще надо?! Обеты принести? Экипаж уже давно и с азартом наблюдал за «танцами» двух капитанов, беззлобно споря, обсуждая и делая ставки на того кто первым сдастся. В море скучно, пойти-то особо и некуда, а тут такие страсти разворачиваются…       -Ну, с почином кэп! — фыркнул садясь Тай’джин. — Судя по тому, что дверь грохнула о стену — Зикимо видел все!       -Так ведь… Ничего ж… — промямлил Рез’окун, не забывая одеваться и чувствуя как снова предательски начинают гореть уши. Хорошо хумансам и прочим «безухим», натянул шляпу пониже и всё — гадайте чего там… А ему как с такими пылающими семафорами перед командой показаться?!       -Хе, а вот это «ничего ж», вы — ваше капитанство, до экипажа как-нить донесите… — засмеялся охотник потирая лицо и разгоняя остатки сна. — «Чиф» что видел? Общую постель и меня голым и растрепанным, что он подумать должен? Только то, что вы меня всю ночь объезжали! Ну, или наоборот…       Рез’окун оцепенело смотрит на искренне веселящегося корсара. И его это совсем не волнует? А может он и сам сделал пару ставок?! Лоа, и принесла ж нелегкая этого Зикимо! И дверь еще… Придержать не мог, придурок! Правда спросонья он об этом совсем и не думал, да и о чем думать — если просто вырубились и спали рядом, грея друг друга как старые товарищи… Ну так… может подумать теперь…       Начав стягивать с себя одеяла и собираясь вставать, Тай’джин снова громко прыснул.              -Эй, кэп! А бельишко-то мое в «помоечной» осталось! И ее уже, мыслю, за нами прибрали — так что и матросы тоже «в курсе»! — все сильнее сгибаясь от смеха, стонет неунывающий капер. — Кстати, как мне от тебя выходить — в плаще, голым или дашь чего? Чё там по уставу писано? Схожу посмотрю как там малыш Ки’тани, не надо ли чего молодежи… Одёжа есть, но до неё ж дойти надо.       Голым? Голым и в плаще?! А с него станется… Рез’окун усилием воли заставляет опуститься руки, которые уже тянутся ухватить и потянуть себя за уши. А и правда, он ведь уволок охотника с палубы почти нагишом. Что делать? Что делать?! Глубоко вдохнув и выдохнув, он подходит к своему сундуку и достаёт запасные штаны и безрукавку, кидая их Тёмному охотнику.       -Вот, надевай. Ты уж извини меня, из-за меня все… Не подумал… — винится Рез’окун, стараясь не смотреть как охотник споро натягивает выданную одежду и все же кося глазом на синее экзотичное тело, только что спавшее почти в его объятиях. Эх-х-х…       -Да ладно тебе, мон… Даже если бы и голым вышел — чего они там не видели, парни же все. Вот если бы вуумон были — тогда да, конфузливо. Хотя иные и сами с тебя побыстрее штаны норовят содрать. Ты когда нить с кровавыми ведьмами бился? Меня они как-то два дня по всем джунглям гоняли, насилу отбился. Крови им моей для жертвы возжелалось… Правда, достались им только штаны! — весело подмигнул Тай’джин, глядя на застывшего с приоткрытым ртом капитана. Тот явно представлял себе погоню по джунглям за удирающим в чем мать родила Тай’джином. Предки, да он бы сам к ней присоединился! А потом бы они вдвоем вырезали всех этих кровавых сук, ибо нечего за его Таем носиться и покушаться на его кровь и штаны!       Одежда Рез' окуна висела на тонкокостном Черном Копье как на пугале, но это было всё же значительно лучше чем ничего. Приличнее.       -Что ж кэп, спасибо за все… — ухмыльнулся лукаво Темный охотник, подавляя зевок. — Как разгребемся с делами — свидимся…       -Да вот… Если разгребешься со своими раньше — милости прошу обратно, постель убирать не буду. Мы и пары часов не проспали, негоже вторые сутки не спать, голова соображать перестаёт…       -Заметано кэп! Кто первый — тот и постель греет! — смеется Тай’джин поигрывая бровями и ловко передвигаясь по ходящей ходуном палубе, уносится к своей каюте.       В каюте второго капитана было тревожно. Бисерную занавесь прикрепили к стене, что бы не оборвать ненароком и теперь она грустно позвякивала, когда трех молодых троллей швыряло вместе с кораблем на высоких волнах. Непрекращающаяся качка разбередила раны Ки’тани, и он кусал острыми зубами губы, мужественно стараясь заглушить стоны и вскрики, когда их подкидывало особенно высоко. Гамака в капитанской каюте не было и Умензи с Бон’гани изо всех сил старались хоть как зафиксировать раненого своими телами с двух сторон, но получалось плохо. Их все равно возило по полу и подбрасывало. Забыв о собственной спине, Умензи с тревогой наблюдал, как его Ки становится все бледнее и тише, иногда проваливаясь в краткое забытье. Не выдержав, он бросился к Хамизи, но оказалось что все раненые находятся в таком же положении. По всему импровизированному «лазарету» слышались стоны и ругань. У Ки’тани хотя бы была своя комната и двое готовых в любой момент поддержать и помочь товарищей. Больше Хамизи ничего не мог сделать, оставалось только молиться и пытаться уменьшить дискомфорт раненого. Расстроенный Умензи поспешил назад и чуть не улетел за борт, когда коварная волна ударила корабль в бок. Спасла только быстрая реакция тролля и удачно подвернувшийся под руку канат. Кое-как добравшись до каюты, зандалар обнаружил испуганного Бон’гани, пытающегося удержать воина в одиночку и вытирающего кровь, вновь показавшуюся на побелевших губах. Со стоном Умензи рухнул рядом и уткнулся лицом в растрепанные синие волосы. Лекарь сказал ждать и надеяться, а чего ждать — если Ки’тани все хуже?! Может Тай’джин… Но весь экипаж знал что капитаны наконец вроде как столковались и наконец остались наедине, и вот так вломиться… Простому матросу… А — к демонам! Пусть выпорют еще раз, пусть хоть шкуру сдерут! Его Ки умирает! Решившись, Умензи вскочил на ноги и бросившись к двери, столкнулся с входящим Тай’джином, чуть не сбив того с ног.       -Простите капитан… А я за вами! Ки’тани… Кровь… — зачастил обрадованный зандалар. Лоа не оставляют его! Вот и Темный охотник сам пришел — будто почувствовал отчаяние Умензи!       Ни слова не говоря, Тай’джин жестом отогнал молодых троллей и склонился над раненым, поводя над ним руками. Дело было плохо, не безнадежно — но очень плохо. Слишком большая потеря крови практически не давала регенерировать, у тела просто не было сил латать себя. Еще и шторм, заставляющий раненого неосознанно двигаться и напрягаться, мешая срастаться тканям. Толку от лечения, если слабые после восстановления ткани будут рваться вновь? Ки’тани следовало как-то зафиксировать. Тай’джин задумался, такое ему было внове. На суше что — не таскай раненого да и все, пусть лежит, поправляется. А тут мало не на пол метра подкинуть может и приложить обратно. Тут и здоровый — раненым станет! Что-то в голове не давало покоя, какая-то мысль крутилась и никак не давалась, обещая решение проблемы. Вот оно! То, отчего он отказался. Капитанская койка с ремнями что бы не упасть при качке. Что мешает ему повторить эту замечательную идею?       -А ну-ка Бон’гани, дуй за Ннамди и скажи что б захватил лестницу, пилу, парусину подлиннее и такое всякое, что для прибивки надо. — распорядился Тай’джин, не выпуская из рук вновь потерявшего сознание Ки’тани. — И быстро что б! Пока его мотает, я лечить не смогу… И аккуратней там…       Не задавая вопросов, молодой воин сорвался с места и понесся искать корабельного плотника. Найдя, он немало озадачил пожилого зандалара списком требуемого, но спорить тот не стал и споро взяв все необходимое, нагрузив половиной Бон’гани, явился к «начальству». В принципе идея была простой как грабли и поняв чего от него хотят, Ннамди приступил к делу. Отпилив от лестницы кусок по длине комнаты, он крепко вбил его между стенами выпуклыми ступеньками — перекладинами книзу, там где обычно находилась капитанская лежанка. Получился эдакий низенький топчанчик, сантиметров десять от пола, который для надежности плотник еще и прибил к полу каюты. Оставалось только положить матрас, застелить и осторожно уложив Ки’тани, прикрутить его широкими полосами парусины к получившейся конструкции. Теперь, закрепив пациента можно было начинать лечение.       Достав из сундучка маленькие фигурки Лакоу и ее сына Омулу, Теневой охотник установил их на почетном месте — возле головы Ки’тани. Резанув себя по пальцу и нанеся по нескольку капель крови на статуэтки, Тай’джин сделал знак молодым троллям повторить его действия, что и было без вопросов исполнено. Несколько капель… Да они бы половину своей крови отдали, только бы Ки’тани остался жив! Самой последней была нанесена кровь раненого, собранная с его губ.       -Молитесь и держите меня. — приказал охотник, устраиваясь на коленях возле лежанки, начиная молиться и понемногу впадая в транс. Вскоре изумленные тролли увидели, как простертые над ранами руки Тай’джина слабо осветились золотистым сиянием. Милостивая Лакоу услышала и ответила на зов и мольбы Темного охотника. Истово и горячо присоединяясь к молитвам Тай’джина, Умензи увидел как сильнее становится свет от его рук. Лакоу услышала и его… Рядом шептал Бон’гани, изо всех сил стараясь удержать охотника при наиболее сильных толчках волн. Внезапно погасли все масляные лампы и в каюте воцарилась бархатная темнота, разгоняемая только золотистым, солнечным свечением исходящим от рук Темного охотника. Лечение началось…       Через некоторое время свечение начало гаснуть, а Тай’джин приходить в себя. Снова взявшись за ритуальный кинжал, он надрезал ладонь Ки’тани, потом свою и сжал их руки, ложась и вытягиваясь рядом с лежанкой.       -Уходите… — глухим, незнакомым голосом, идущим откуда-то из нутра приказал Темный охотник замирая и не выпуская руки молодого воина.       Заволновавшийся Умензи хотел было упереться и что-то спросить, но встретившись с бешенным взглядом Бон’гани сник и молча покинул каюту оглядываясь на завораживающее зрелище: два лежащих тролля держащихся за руки и парящие над ними мерцающие и переливающиеся огоньки…       Выйдя из каюты и прикрыв дверь, для надежности подперев ее спиной, Бон’гани сполз на пол и спрятал лицо в ладонях. Умензи ничего не понимал — что только что произошло и продолжало происходить за закрытой дверью? Почему их выгнали? Ведь Лоа услышали их молитвы! И свет от рук Теневого охотника… Он сам видел! Кто бы подумал, что разбитной корсар ТАК может! Почему плачет Бон’гани?! Все так плохо? Тогда он должен быть рядом с любимым! Да что ж происходит?!       Умензи попытался приоткрыть дверь и отлетел от мощного пинка ногой в живот. Задыхаясь на полу, он с недоумением уставился на оскалившееся, враз ставшее чужим и страшным лицо своего друга. Таким он Бон’гани еще не видел…       -Отвали! Убить их хочешь?! — тихо и угрожающе прошипел напрягшийся воин.       -Бон, за что? Что происходит? Я ж не понимаю ничего… — также переходя на шепот заскулил Умензи, растерянно глядя на Черное Копье. — Что, все плохо? Скажи мне! Что там происходит? Почему ты плачешь?       — Прости, я не со зла — но ты мог их убить войдя и прервав ритуал. — уже спокойнее, тихо ответил Бон’гани, приобретая свой обычный, невозмутимый вид. Только дорожки от слез на щеках говорили о его волнении.       -Убить?! Лоа, я никогда… Объясни мне… Что происходит?! — молил Умензи подползая к другу и устраиваясь рядом. — Почему туда нельзя? Что за ритуал?       -Ох Умэ, ты и правда не понимаешь? Дааа, вижу что не понял… Тай’джин не смог вылечить Ки’тани… Он слишком ослабел от потери крови и ран, потихоньку бы выкарабкался — если бы не шторм. Но шторм его добьет… Случилось — как случилось.       Умензи слушал и не мог поверить в то что слышал. Не смог вылечить?! Значит его Ки’тани… Лоа, но ведь видел свет Лакоу и… А те огоньки — это его Ки, его душа?! Сам не замечая, зандалар начал глубоко и часто дышать от свалившегося шока. В голове начало гудеть, а зрение расплываться. Нет! Нет — только не это, четвертый узелок… За что? Почему? Такого светлого создания как его Ки’тани еще поискать! Почему именно он? Зачем Лоа их свели — что бы так жестоко разлучить?! Погружаясь в пучину горя, зандалар не сразу почувствовал сильные пальцы, грубо выкручивающие его ухо. Боль немного отрезвила.       -Ты слушаешь или нет? И как тебя Ки’тани терпит… — прошипел в обалделое лицо зандалара снова разозлившийся Бон’гани.       -Так вот, есть один способ… Думаешь темными охотниками поплясав становятся? Н-е-ет, мон. Только доведя себя ритуалами до полусмерти, можно в первый раз достичь «Грани» и поговорить с Лоа. Потом не надо, но в первый раз — да… Так вот, Ки’тани почти достиг границы сам и Тай’джин связав с ним свою кровь, пообещал Лоа что вырастит из него, своего «кровника», себе замену. Темного охотника. Понимаешь? Теперь, если Духи будут довольны выбором Тай’джина — Ки’тани не умрет! Лоа не дадут! Видел огоньки? Это Лоа пришли посмотреть на нового темного охотника. Он им понравился, не понравился — не пришли бы. Поэтому я и плакал. От радости. Ки’тани будет жить!       Широко раскрытыми глазами, кажется забыв даже дышать, Умензи смотрел на Бон’гани пытаясь осознать его слова. Его Ки’тани — тёмный охотник?! Ки будет жить и станет тёмным охотником! Теперь уже зандалар уткнулся лицом в руки, чувствуя как по пальцам начинают струиться слезы. Он чуть не потерял любимого и даже не понял… Если бы не Тай’джин… Нет, он никогда с ним не расплатится! За такое можно только отдать себя в вечное услужение, но нужно ли оно теневому охотнику? Он поговорит! О боги, его Ки’тани будет жить!       Так они и сидели рядышком, охраняя дверь, ставшую в эту ночь порталом на «другую сторону», в таинственный и великий Мир Духов.       Через несколько часов, показавшихся вечностью, Тай’джин попытался выйти. Подхватившись, молодые тролли открыли дверь и поразились вымотанному и осунувшемуся виду Темного охотника. Тот был истощен — но доволен. Слабо и устало улыбнувшись Бон’гани, Тай’джин кивнул — Лоа приняли Ки’тани. Особенно ему обрадовался веселый и непоседливый Пао’кай, видимо он и будет «патроном» юного Теневого охотника. Зная проказливый характер жизнерадостного Ки’тани, Тай’джин был уверен что они прекрасно «споются». А уж каких они дел наворотят — не брался и предугадать…       Самому Тай’джину благоволили Легба и Лакоу, что было довольно необычно. Любой теневой охотник мог обращаться и просить помощи у всех Лоа, но «патрон» обычно был только один. Духи сами выбирали себе последователей — «по вкусу» так сказать, его же выбрали двое. Впрочем Тай’джин не жаловался, стремительный Легба, Хранитель Путей и Перекрёстков и целительница Лакоу — чего еще мог желать воин и тёмный охотник?!       Его работа на сегодня была окончена. В любом случае он уже физически ни на что не был способен: слишком много энергии он потратил на попытку связаться с духами без должной подготовки и слишком много сил влил в ослабевшего Ки’тани. Зато, его теперь уже официально приемный сын — будет жить!       Покачнувшись, Тай’джин бы сполз по стене, если бы Умензи не обхватил его руками и не удержал на ногах, встревоженно вглядываясь в лицо: — Капитан, вы как? Что я могу сделать? Только скажите! Я вам так благодарен!       С другой стороны охотника подхватил Бон’гани. Заинтригованные зандаларские офицеры выглядывали из кают-кампании, но лезть с расспросами стеснялись, хоть и чувствовали, что произошло что-то важное. Особенно остро это чувствовал Фолами, который запретил даже пытаться приближаться к каюте капитана. И уж тем более донимать расспросами вывалившихся из нее и занявших пост под дверью молодых троллей. Пусть он и был слабым магом, но сдвиг пространств чувствовал отлично. Теперь же все успокоилось и снова стало — как было, правда неизвестно откуда взявшийся вихрь к полному изумлению офицеров разметал игральные карты на столе. Тай’джин весело хмыкнул — маленькую каверзу прощаясь явно устроил Пао’кай. Дааа, теперь на корабле могут начаться очень странные дела, ухмыляясь думал Темный охотник.       -Проводите старого немощного Тай’джина до постельки? — тихо фыркнул Тай’джин. Темный охотник был не уверен, что сам при такой качке доберется хотя бы до конца коридора не навернувшись. Голова кружилась и была странно легкой, ноги подрагивали, а глаза буквально слипались — он выложился на полную…       — Позвольте Вам помочь, Темный охотник… — подставил свое плечо Фолами, деликатно оттесняя Умензи. Тот так явно разрывался от желания услужить второму капитану и увидеть своего Ки’тани, что магу стало его жаль. Тай’джин благодарно кивнул опираясь на зандалара, с улыбкой глядя вслед бросившемуся в каюту Умензи. Что ж, парень заслужил немножечко счастья…       Втроем, оскальзываясь на мокрой палубе, шатаясь и иногда падая тролли наконец достигли коридора ведущего к капитанской каюте. Дверь распахнулась и на пороге показался встревоженный капитан.        Рез’окун уже давно освободился и изнывал от беспокойства за запропастившегося куда-то Тай’джина. Буря все крепчала и на совещании со старшими офицерами было решено до утра идти по возможности параллельно берегу, не подходя к нему близко. С рассветом предполагалось найти одну из известных бухт и завести в нее судно, что бы переждать нарождающуюся бурю. Оставаться в открытом море было опасно, а непогода и не думала утихать. По опыту капитан видел, что еще как минимум несколько дней пляска Шанго не поекратится, и штурман Узочи был совершенно с ним согласен. Ни о каком поиске контрабандистов и речи не шло, да и отнесло их уже прилично… Тут самим бы куда-то забиться. Чем дольше они в бушующем море, тем больше шанс что кого-то смоет за борт или кто-нибудь сорвется с мачты, работая с такелажем. Необходимо было найти «тихую гавань» и переждать…       Где же Тай’джин? Он ведь обещал… Еще немного, и наплевав на приличия Рез’окун сам бы пошел его искать. Ладно если его затянули перекинуться в карты в кают-кампании, а если Ки’тани стало хуже? Он не понаслышке знал, как такие бури добивали тяжелораненых. Те, кто мог бы выжить на суше, в море просто погибали… Ох предки, а вот и он! Но почему «его» Тай’джина буквально на плечах тянут Фолами с Бон’гани? Что с ним случилось?!        — Все в порядке, кэп… Небольшая спасательная операция… Уже все хорошо… — видя обеспокоенное лицо капитана, слабо улыбаетсяся Тай’джин:       Принимая охотника на руки, Рез’окун взглядом поросит Фолами подождать снаружи. Тот понятливо кивает и тормозит Бон’гани — он явно больше знает и лучше сможет объяснить капитану что случилось.       Дотащив совершенно обессилевшего охотника до их «гнезда», капитан начал стягивать с него помокшую от воды на палубе одежду. Тай’джин бы и так зарылся в постель, но покорно позволил себя раздеть. Сил не то что на сопротивление, на разговоры не оставалось, да и знобило в мокрой одежде. Так что под одеяла он нырнул в чем мать родила, свернулся калачиком и моментально отключился. Раздевая тролля, встревоженный капитан успел осмотреть его тело. Никаких видимых повреждений он не обнаружил, ран и синяков не было. Что же случилось с энергичным охотником?       Молча выслушав краткий рассказ Бон’гани, Рез’окун не знал что и сказать. Такого он от Тай’джина не ожидал… Не представлял, что тот на такое способен. Вот так, запросто, посреди бушующего моря усыновить умирающего сироту и договориться с Лоа что бы ему оставили жизнь! Его синекожий капер был просто «мешком с сюрпризами». Хотя чего он удивляется, одернул себя зандалар, Тай’джин — это Тай’джин! За это он его и полюбил.       Раздеваясь, Рез’окун с улыбкой смотрит на копну аквамариновых волос и уши торчащие из-по вороха одеял. Снова голый, снова мокрый. Как будто и не было этого времени, проведенного врозь. Забираясь под одеяла, капитан снова прижимается боком к теплому, тихо сопящему телу и со счастливой улыбкой погружается в глубокий сон.