Восточные рубежи

На улице стоял зимний день. Погода в этом месяце выдалась сильно холоднее обычного, колкий, неприятный, в каком-то смысле даже едкий, морозный ветер постоянно крутился в воздухе. К пограничной заставе приближался старый, но, несмотря на это, вполне ухоженный темно-красный автомобиль. На заставе его ждал один из контуберниев. Однако, среди силуэтов легионеров, очень сильно выбивалась одна фигура. Пока машина постепенно подъезжала к заставе, декан контуберния переговаривался с этим примечательным человеком. Этим нарушителем спокойствия первый посол из Финнфордского содружества — сэр Альфред Оранье Бейтс, бывалый офицер и подающий надежды переговорщик. Посол выглядел очень солидно на фоне декана, а уж тем на фоне простых легионеров, походя своей одеждой и выправкой больше на статного кавалериста, нежели на вежливого и учтивого дипломата. Под длинным зимним пальто красовалась стальная кираса с красной лентой на ней, а из-под кирасы выглядывал белый воротник. Помимо этого, посол носил строгий коричневый китель и темно-синие брюки, подкрепленные ремнем с бронзовой пряжкой. Сапоги посла были высоки почти как кавалерийские ботфорты, а за пальто, на поясе, в кобуре лежал наградной револьвер из нержавеющей стали. На голове у дипломата была черная военная кепи, похожая чем-то на французские образцы времен Первой Мировой. Сам Альфред был крепкого телосложения и внушительного роста — декан контуберния был ниже его на полголовы, при том, что сам он тоже был довольно крупным человеком. Лицо у посла было под стать его предыдущей профессии — квадратный подбородок, подчеркнутый довольно пышной темноволосой растительностью сродни бороде Авраама Линкольна, выразительные скулы и тяжелый и грозный взгляд с густыми бровями, серо-стальным цветом глаз и легким хитрецким прищуром. Остальные черты лица были не столь выразительны — прямой «греческий» нос, средних размеров рот с тонкими губами и малозаметный шрам, скрытый бровью, над левым глазом. Под головным убором у него скрывалась редеющая растительность и лысеющая макушка. — Сэр Бейтс, — сказал декан, — Мы не сможем вас принять, пока не прибудет указ о снятии чрезвычайного положения за подписью консула Корнелия. Максимум, на что вы можете рассчитывать, это передача вашего послания через наших курсоров, но эта процедура займет длительное время. — Досадно, — ответил ему посол, — Я крайне разочарован. Посол достал портсигар и жестом предложил декану присоединиться к курению. После того, как декан отказался, покачав головой, Альфред пожал плечами и принялся вдыхать аромат табачного дыма. — Зря вы отказались, — продолжил он, — Наш табак очень душистый и, я б даже сказал, ядреный. К слову, о курсорах. При вашей заставе таковые есть? — На данный момент, курсор нашей заставы в пути. Если курсор не объявится до вечера, вам придется временно покинуть лагерь. — Понимаю. К слову, можете ли вы предположить, когда чрезвычайное положение в Денверской провинции будет снято окончательно? Через какое время я смогу прибыть сюда снова? Я знаю, что вы младший офицер, и не можете быть сведущи за такие тонкости, мне просто интересно ваше мнение. — Этого я не могу вам сказать, повышение до распорядителя заставы я получил совсем недавно, и планов относительно таких серьезных решений я не знаю. Кстати, видите тот небольшой… Подождите, это же автомобиль! Консул прибыл! — С чего вы так решили? — Приглядитесь к транспорту! Наши курсоры передвигаются на лошадях, легких мотоциклах и скутерах, а на таком автомобиле дозволено передвигаться только нашему консулу. — Что ж, полагаю, я смогу лично встретиться с ним? — Вы не будете допущены к центуриону до того момента, пока он сам не отдаст приказ о том, чтобы доставить вас к нему. — Я и не собирался действовать в обход приказного порядка. Просто передайте ему, что с ним хочет говорить посол из Содружества Финнфорд. Спустя пару минут, кортеж прибыл к заставе. Из тяжелобронированного и внушительно выглядящего автомобиля вышел сам Корнелий Сиагрий. Месяцы, проведенные на границе, нисколько не отучили, а даже наоборот, закрепили довольно полезную привычку — всегда быть облаченным в полное обмундирование, даже если задача кажется мирной. Как только Корнелий закрыл дверь автомобиля, к нему сразу же ринулся декан контуберния и отдал честь. Консул, заметив выпирающего среди легионеров Альфреда, начал разговор с командиром заставы. — Полагаю, к нам прибыл дипломат? — Так точно, господин. Он просил аудиенции с вами. Корнелий обвел посла взглядом, и быстро заметил револьвер у него в кобуре. — Такое вооружение вам ни к чему на случай переговоров. Передайте пистолет декану контуберния. Вместе с остальным оружием, которое у вас может быть. — Этот револьвер нужен мне только для самообороны на пустошах. Равно, как и небольшой нож, на всякий случай, — сказал Альфред, передав свой револьвер декану. После этого он немного приподнял ремень, и, показав ножны, вынул оттуда финку с посеребренной гардой. — Прошу прощения, но одним только словам я верить не могу. Надеюсь, вы не будете сильно сопротивляться небольшому обыску. — Пусть будет так, — спокойно заключил посол. Декан подозвал к себе двух легионеров, после чего приказал обоим обыскать дипломата. Альфред, видя это, снял с себя пальто, передав его еще одному стоящему рядом легионеру, и приподнял кирасу, чтобы все могли убедиться, что при себе у него ничего более не было. Спустя пару минут досмотра, легионеры доложили, что никакого оружия при себе посол не имел. — Пистолет и нож останутся пока при моих солдатах, если вы не возражаете, — сказал консул. — Не возражаю, — все так же сдержанно ответил Альфред. — Отставим в сторону эти неприветливые процедуры. Представьтесь, будьте добры. — Сэр Альфред Оранье Бейтс, посол от Финнфордского содружества, к вашим услугам. — Консул Корнелий Сиагрий, приятно познакомиться. По вашей выправке не видно, что ваша карьера имела исключительно дипломатическую направленность. Полагаю, что мы участвовали в Денверской кампании на разных сторонах баррикад? Впрочем, лучше отложим этот разговор. На пограничной заставе не может быть проведено такое важное мероприятие, как первое установление мирных отношений с другим государством. Мы отправимся в Денвер, и там уже начнем полноценные переговоры. А по пути, почему бы и нет, побеседуем о делах минувших дней. — Почту за честь. После того, как одному из сопровождающих Корнелия солдат были переданы револьвер и нож Альфреда, посол и консул пожали друг другу руки, и прошли к автомобилю. Водитель услужливо открыл двери для обоих пассажиров, после чего они оба заняли свои места — консул расположился на переднем сиденье автомобиля, а посол на заднем сиденье за ним, справа от двух легионеров в составе консульского эскорта. После этого, автомобиль направился в Денвер, а конкретно — в консульские палаты. — Так что насчет вашего прошлого, сэр Бейтс? — задал вопрос центурион, — У вас вид гордого офицера, прошедшего не один бой. Расскажите о себе. Думаю, это будет интересно. — Удовлетворю ваше любопытство. Я — майор в отставке, ранее командовал 1-м штурмовым батальоном Финнфордской армии. Наш батальон был отправлен в Денвер, так как некоторые местные сообщества были нам лояльны, готовясь к вступлению в содружество. — Так вы командовали теми самыми штурмовиками? Из всех защитников Денвера, они были самыми достойными. — К сожалению, наш батальон понес в ходе кампании слишком тяжелые потери, чтобы оставаться в Денвере, поэтому нам пришлось покинуть этот злосчастный город. Самым обидным было то, что некоторые местные группировки занимались саботажем и подрывом наших логистических операций. Корнелий развернулся к Альфреду лицом, и немного нахмурил брови. — Уж не вам на это жаловаться, сэр Бейтс. Если даже своим союзникам они устраивали такие проблемы, то представьте, каково было нам. Похоже, что эти дикари воевали против всех, кто хоть сколько-нибудь не был для них изначально «своим». На лице у Бейтса промелькнула ухмылка. — Говорите, что они были против всех, кто «не свой», а? Легкое недовольство на лице консула быстро сменилось улыбкой. Корнелий, искренне посмеявшись, проникся ненавязчивым юмором своего бывшего визави. — А вы, смотрю, любите иронизировать! Однако позвольте спросить, к чему таким недоразвитым племенам оказывать помощь по сохранению независимости, если их учесть — быть покоренными более сплоченным и развитым обществом? — Мы не стремились сохранить их независимость. Наоборот, мы хотели включить их в нашу конфедерацию! — Тогда к чему все эти игры в демократию? Военное подчинение, аннексия, ассимиляция, прямое включение в экономическое и культурное пространство без всяких экивоков — вот действительно действенный способ! — Угадайте, кто выступал за это в совете содружества? Корнелий вновь усмехнулся. — Вы не перестаете меня приятно удивлять, сэр Бейтс. Верным решением вашего руководства было послать именно вас в качестве дипломата, ведь куда интереснее нам, как милитаризированному сообществу, иметь дело с военным, честным и прямолинейным человеком, чем с изворотливым и коварным, извините, болтуном. — Я польщен. — Честно говоря, я был бы рад видеть побольше таких людей как вы среди наших центурионов. Учитывая то, как ваши люди сражались при Боулдере, не говоря уж о Денвере, вы явно были достойным командиром. — Ключевое слово — «был». — Вас насильно отстранили от командования? — Политиканы и интриганы в высших кругах всегда найдут, на кого натравить всех собак. Думаете, почему я здесь, а не среди своих уже бывших солдат? — Почему же вас просто не убрали, как политическую фигуру? — Определенный вес, все ж таки, в политике у меня остался даже после кампании. А так, можно сказать, я уже убран. На второй план, не навсегда, но все же. Это тема для более долгого и глубокого разговора, но думается мне, вы это понимаете и без моей ремарки. — Естественно. А как, кстати, обстоят дела с Братством Стали в ваших окрестностях? — Ну, начнем с того, что в Канзасе и Небраске не было отделений Братства. — Неужели? Значит, вам повезло с соседями? — Как сказать… Вы не против небольшого экскурса в историю нашего содружества? — Нет, что вы! Наоборот, вы только еще сильнее разыграли мое природное любопытство. Водитель, все это время молчавший, внезапно отозвался: — Мы почти прибыли на место, господин. — Отложим тогда беседу об истории чуть на потом, слишком уж комплексная и глубокая это тема, — сказал консул. — Пожалуй, соглашусь, — ответил посол. Из окон автомобиля был виден Денвер — город мрачный и тяжелый, как и любой другой крупный населенный пункт на пустошах довоенной Америки. Местная панорама уже издалека отдавала изрядной суровостью — серые полуразрушенные небоскребы зиждились над домами поменьше. На самой большой, грозной и величественной из уцелевших высоток висело огромное полотно — желтый бык на красном фоне, флаг Легиона. Сам город был огорожен стеной, сделанной, по-видимому, из стройматериалов, полученных при разрушении и сносе множества руин в городе. Эти укрепления выглядели массивно и брутально, причем было видно, что Легион, закрепившись в городе, первым делом их усилил и даже, можно сказать, облагородил. Они уже не выглядели как хаотическое нагромождение бетона, камня и стали, но как бастион, олицетворявший железную хватку Легиона, его серьезные намерения относительно этих мест, его твердую, неумолимую, звонкую и тяжелую поступь. Подъезжая к городу, посол из окна автомобиля разглядывал уличные денверские пейзажи. Первое, что бросалось ему в глаза — строгий порядок на улицах. Многие здания, которые не были пригодны для хоть какого-нибудь использования, были снесены, а поля расчищены под различные хозяйственные нужды. Весь город был похож на одну казарму, в которой все подчинялось четкому расписанию, сам ритм жизни в Денвере был схож с каким-то военным или походным маршем. Патрули легионеров, ходившие строем, гражданские и невольники, шедшие, будто в едином потоке, редкая фигура могла выбиться из их рядов. Автомобиль постепенно подъезжал к зданию с колоннами, на котором также красовались знамена Легиона. Бывшее до войны зданием суда, оно спустя годы стало резиденцией консула, и, по совместительству, государственным муниципалитетом Денвера. Прибыв на место, посол и консул вышли из машины. — Вы свободны, — сказал Корнелий водителю, — Оставьте машину около муниципалитета. — Так точно, господин консул, — отозвался водитель, и удалился, чуть отъехав от главного входа. Посол, достав портсигар, жестом предложил Корнелию закурить вместе с ним. — Воздержусь от этого. Видите ли, у нас в Легионе курение считается привычкой вредной и низкой, поэтому в основном оно распространено среди чужеземцев и некоторых гражданских, но никак не среди солдат и офицеров, уж извольте. — Я уже заметил, что ваши подчиненные на заставе несколько косо на меня поглядывали, когда я доставал портсигар. Альфред достал сигару и зажигалку, и начал неспешно покуривать. Осматривая здание муниципалитета, он не мог скрыть своего удивления. — Вы восстановили это здание? — В какой-то мере, да. Реконструировал, даже привлек архитекторов из столицы. На наше счастье, это здание не было так изуродовано ядерным взрывом, как многие другие. Местному Капитолию, а вернее тому, что от него осталось, повезло гораздо меньше. — Понимаю. Должно быть, перестройка потребовала много времени и средств? — Могло быть и хуже. Небольшую часть здания пришлось демонтировать, а так ничего особенного. Вижу, вам понравился его внешний вид, не так ли? — Вполне. Я заметил, что вы используете практически только довоенные строения, просто приведенные в соответствующий вид. — А зачем нам лачуги из фанеры, если есть такие вместительные и качественные дома? Если здание уцелело и пригодно для использования, то упускать такую возможность это глупость или патологическая лень. Думаю, вы не будете против небольшой экскурсии по муниципалитету? — Конечно, заодно и узнаю, где конкретно поселят меня. — Тогда подождите здесь немного, я пришлю к вам человека, который вам все распишет, покажет и растолкует. — Нет проблем. Корнелий вошел в здание муниципалитета, оставив Альфреда на улице одного. Бейтс, докурив сигару, принялся разглядывать окружение. Контраст был не столь высок, как он предполагал — ухоженные, отремонтированные здания были, с одной стороны, немногочисленны, от чего плотность застройки была невелика, но с другой стороны, строительные работы явно были выполнены на совесть. Что удивляло посла, так это то, что на улицах не было видно не одного питейного заведения, причем как вокруг резиденции консула, так и по пути к нему. Зато, вместо этого, рядом с резиденцией находилась легионерская столовая, из которой доносился аппетитный запах чего-то явно сытного, и, скорее всего, мясного. Бейтс, уже изрядно проголодавшись в дороге, смотрел на столовую с немалым интересом. Не прошло и минуты, как из муниципалитета вышла черноволосая девушка лет двадцати пяти. Одета она была в черное платье, что очень сильно резонировало с тем, как выглядели местные женщины. Обувь ее также была чистой и ухоженной, что говорило о том, что девушка либо была очень прилежной, либо редко ходила по улице. Ее черные волосы были заплетены в строгий пучок сзади. — Господин Альфред Бейтс? — спросила она. — Правильно. Вы — сопровождающая? — Да. Господин Сиагрий назначил меня вашей проводницей и личной служанкой на время вашего пребывания в Денвере. — Отлично. А как ваше имя? — Элин. — Рад знакомству. Пожалуй, стоит начать экскурсию. — Да, господин. После этих слов, посол и служанка неспешно вошли в резиденцию консула.