Сказка должна продолжаться! Искоренение зла.

* * * Илья плохо помнил, что с ним произошло. В разгар боя чем-то стукнули его по спине, вспышка боли, и... тишина. Показалось даже в полубреду, что уже умер, и оказался в Загробном мире. Но увидел там почему-то не родителей и жену, а сына. Ну да, чего только в больном бреду не привидится. Он пришел в себя в избе у молодой вдовицы Алёны, лежа на широкой лавке, чудом поместившись на ней во всю свою богатырскую стать. Вдовица, скромно опуская глаза долу, пояснила, что после боя подобрала его, бесчувственного, и перенесла к себе. Потому что больше-то и некуда. Княжий терем супостатами занят, а где сын Ильи Муромца - Иван, она не знает. И помощи просить не у кого. Все жители столицы боятся лишний раз на улицу нос высунуть. И хотя постепенно налаживается прежняя жизнь (супостатам ведь тоже нужны слуги, еда и прочее), и даже рынок потихоньку ожил, но сообщать хоть кому-то, что сам Илья Муромец здесь, в избе отлеживается - не стоит. Самое худое было то, что встать он не мог. Роковой удар что-то стронул в спине, и теперь Илья, как когда-то, ни рукой, ни ногой шевельнуть не мог. Хоть плачь, хоть волком вой. Раньше, порой, снились ему кошмары, что он вновь стал калекой, каким был до 33-х лет, что ходит за ним матушка, а отец, тяжко вздыхая, чтобы не было так уж муторно лежать сынку все время на печи, иногда подсаживает его к окну, хоть на солнышко, да на людей поглядеть. Илья ненавидел это чувство бессилия, когда изменить совсем ничего не можешь, и боялся его. Вот тебе - пожалуйста, ожил кошмар. Алёна стала ухаживать за ним, безропотно, молча, с доброй улыбкой на милом лице. А если видела, что Илья особо ударяется в тоску и уныние, говорила ласково: - Ничего Илья Иванович, поправишься, дай срок. Главное - живой. Остальное придумается. Илья кивал ей, благодарил, вздыхал, и принимался с новыми силами думать - все, что сейчас мог. Но мысли были нерадостные. Жену не сберег, сына потерял. А теперь еще и вновь калекой сделался. Где Ивана искать, что с ним, жив ли? Нашел ли Кощея? Придет ли отцу на выручку? И что теперь с Белогорьем будет? И еще вопросы тревожили. Глядя на тонкую и гибкую Алёну, с длинной светлой косой, в синем сарафане, он недоумевал, как она смогла его, здоровенного богатыря, от столичной площади дотащить до своего дома? Сама Алёна не особенно любила про себя рассказывать. Сказала, что муж был купцом, ходил в разные страны за товаром. Но однажды заболел в пути, и умер. Пришлось Алёне продать большой, просторный дом, и купить что поменьше, да попроще. Еще, в редких оговорках слышалось, что то ли брат есть у нее, а то ли нет. Шалопай, должно быть, беспутный. А со двора порой слышался мужской говор, вечно недовольный и сердитый. Он ругал Алёну за то, что ввязалась в такие трудности. Говорил, что если Илью здесь найдут, то худо будет им всем. А после требовал капусты. Алёна отвечала ему что-то своим ласковым, тихим голосом, уговаривала. Потом раздавался громкий хруст, будто и не человек эту самую капусту ест, а целый жеребец. Илье было совестно, что он обременяет своим присутствием и без того нелегкое Алёнино житье-бытье, но ничего пока изменить не мог. * * * Иван спал, и ему снился сон. В этом сне ему было так хорошо, что сердце заходилось. Он был не один, рядом с ним был кто-то, любимый и необходимый до такой степени, что без него жизни не представлялось. Он обнимал, грубо, сильно, но ласково. От этой ласки, от теплого дыхания на шее, Иван таял, растворялся, сливаясь всем собой с тем... неизвестным кем-то. Ему было хорошо, но тоска и страх сжимали душу. Он знал, что спит, понимал, что проснется. И того, любимого, необходимого, не будет рядом. Он встрепенулся во сне, желая рассмотреть, узнать имя, хоть что-то, чтобы найти потом, не во сне, наяву... Но проснулся. Иван вздохнул от разочарования так, что сердце чуть не разорвалось. Сел, потирая шею там, где ее касались чьи-то губы во сне. Вокруг их маленького лагеря шумел лес под легким ветром. Утро. В Белогорье он научился просыпаться рано. Никого из их партизанского отряда рядом не было. Серый с Колобком, должно быть, на охоту отправились. Проглоты. Куда в них только помещается? Чуда тоже куда-то умотала, по каким-то своим бабьим делам. Только Горыныч еще спал, по-кошачьи свернувшись калачиком у Ивана под боком, спрятав все три головы под крылышко. А чуть дальше, за деревом, на краю покрытого сочной травой луга, стояли и беседовали Бурка и Варвара. О чем беседовали, Ивану было не слышно. То, что Иван проснулся, оба подметили мгновенно, и тут же направились к нему. - Долго спишь, богатырь. - с насмешкой заметила Варвара. - Тебя не спросил. - хмуро бросил ей Иван, - Я, может, тоже - сова. - Собираться пора, Ваня, - сказал Бурка, - И в путь отправляться. Иван медленно поднялся на ноги, потянулся, недавний сон все не оставлял его, наполняя чувством утраты чего-то очень важного, и от этого сильно портилось настроение. - Погоди ты, - недовольно сказал он Бурке, - Дай хоть умоюсь, да позавтракаю. Варвара многозначительно фыркнула, и с презрением отвернулась. Иван скорчил ей рожу, передразнивая, пока она не видела. Недалеко была речка, Иван это знал. Он достал из рюкзака полотенце, пакет с разовым станком и прочими принадлежностями для утреннего туалета, который давно привык таскать с собой. Потом подумал, и закинул на плечо перевязь с мечом. Так ему было спокойнее. Мало ли кто тут кроме Серого и Колобка по лесам шарашится? А умывшись, он огляделся вокруг будто новыми глазами, узнавая места. Это для городского жителя лес - он лес и есть, и можно только, скажем, сосновый от березового отличить. Но Иван уже нашлялся по Белогорским лесам так, что половину тропок знал. К примеру, он знал, без чужих пояснений, что речка, в которой только что умывался - Молочная. Молока в ней, конечно, нет, но камни на дне лежат белые-белые, отчего и сама речка кажется белой, как молоко, особенно утром. А берега у нее "кисельные", потому что она часто боками уходит в болота, где ряска и тина густые, как кисель. Молочная впадала где-то дальше в Тихоструйную, ту самую, что протекала недалеко от Кощеева замка в Железной горе. И сейчас, при желании, Иван сам смог бы добраться до Кощея. Только это было бы очень долго. Он прошелся чуть дальше вдоль берега, свернул на хорошо утоптанную тропу, и вскоре вышел к склону высокой горы. Так и есть. В скальной породе, покрытой мхом и редкими кустами, зиял высокий вход в пещеру. А возле входа, на камешке, сидела Чуда-Юда, и грустила. - Ух ты! - обрадовался Иван, - Вот и дом твой! В гости позовешь? На блины? Или что там у вас, Чуд, готовят по праздникам? Надеюсь, не добрых молодцев? Чуда медленно повернулась к нему, вздохнула, что-то коротко мыкнув, и поднялась. Потопала в пещеру. Иван двинулся за ней. Теперь он отлично видел то, что не подметил в прошлый раз, когда явился сюда непрошеным и незваным, в компании Кощея, Бабы-Яги, Василисы и Водяного. У входа имелось подобие забора, на котором было вывешено на просушку... белье? В самой пещере оказалось достаточно светло от дыр в стенах и потолке, и тоже висели какие-то тряпки, на манер шторок. Чуда остановилась, и снова вздохнула. И было от чего прийти в уныние. Все ее нехитрое хозяйство было порублено, истоптано и разбросано. Видимо, богатыри, во главе с Финистом, не особо церемонились, когда ворвались сюда. Вряд ли хоть что-то из ее вещей им пригодилось, но вот разломать - это пожалуйста. Хозяйка уселась на свою лежанку в одном из закутков, мыкнула что-то печально. - Да ладно тебе, - Иван прошелся по пещере, и сел рядом, оценивая ущерб, - Наладим. А что не наладим, то заново купим. А хочешь, - он посмотрел на нее снизу, ловя взгляд, - поставим тебе дом в столице? Большой, светлый. Люди привыкнут со временем. Они, вообще, не злые. Увидят, что ты никого не обижаешь, если к тебе не лезть... Чуда молчала. Иван толкнул ее локтем в коленку, пропел тихонько: - Там, там, там, там, за горизонтом! Там, там, там, средь белых облаков! Там, там, там зажигалось солнце! Там, там, там мы нашли любовь! Тут же закрылся от стыда в жесте "рука-лицо": - Господи, что я пою? Не дай Бог, кто услышит, позора не оберешься. Чуда же воспряла, уже глядела на него с надеждой и моргала ресничками. Промыкала что-то, требуя продолжить. Но у Ивана уже возникла одна очень хорошая идея. Он встал, бросил пакет с вещами рядом с Чудой: "Подержи, ладно?" Достал из ножен Меч-Кладенец, и взмахнул им в знакомом жесте. Острее меча прочертило в воздухе голубоватый круг, завертевшийся воронкой. Потом еще один взмах, разрубая круг поперек. - Я скоро! - крикнул Иван Чуде, и кинулся в портал. * * * Он встрепенулся, оживая, пробуждаясь. Иван покинул Белогорье - это хорошо. Плохо, что меч все еще был при нем, и Иван мог вернуться. А еще хуже то, что он пока ХОЧЕТ вернуться. А если этот парень чего-то хочет, то обязательно добьется, характер такой. Вот же, бедовый! Вечно все планы с ним летят в тар-тарары. Казалось бы, все продумано и просчитано, а он берет, и переворачивает все твои задумки с ног на голову. Ну да ладно. Ушел-вернулся. А дальше-то по плану, так? Хорошо бы. А то уж слишком далеко он продвинулся. Так и всех вокруг расколдует, не заметит. И будет таки в Белогорье тишь да гладь. Ничего. В том, что Иван воспользовался мечом, есть и хорошая сторона. Можно легко и незаметно для Ивана подправить и его самого, и тех, кто вокруг. Чтобы быстрее привести его к нужной цели. Только подождать немного. Уж что-что, а Он ждать умел. * * * Иван вывалился из портала, назад, в Чудину пещеру, веселый, довольный, нагруженный всякой всячиной. Особо не беспокоился, он знал, что время в разных мирах течет по-разному и со своеобразной закономерностью. Уже засекал, и высчитывал, что пока отсутствуешь в одном мире, сколь угодно долго, в другом проходит не дольше пятнадцати минут. И за полдня проведенные в Москве, здесь, в Белогорье, его потерять не должны. Чуда все так же сидела на месте, и всем видом показывала, что эта теория верна. Ивану обрадовалась, заулыбалась. Иван не подвел. Поставил на камень перед ней здоровенный, но примитивный до безобразия бумбокс, с самыми большими кнопками на панели, какие удалось отыскать. Нажал на кнопку, и по пещере тут же разлилось задушевное пение Стаса Михайлова. Чуда была рада подарку до слез. Хотела даже на руки Ивана подхватить, закружить в танце, и пришлось очень постараться, чтобы отговорить ее. Большая банка "Нутеллы" и огромный новый казан, полный чупа-чупсами XXL, ее, конечно, впечатлили, но чуть меньше. Еще с полчаса ушло на то, чтобы научить Чудо-меломаншу включать и выключать музыку. А потом Иван сказал: - Ну вот. А теперь мне пора. Наши, поди, меня потеряли уже. Обустраивайся. Как доберусь до столицы и все налажу, обязательно озабочусь вопросом твоей безопасности. Заповедник тут что ли устроить? Он встал, уперев кулаки в бока, огляделся напоследок. Но Чуда тоже встала, и замотала головой. Мыкнула ему, дескать - я с тобой пойду. - Нет. - покачал головой Иван, - Женщины должны дома сидеть и варить борщ, а не воевать. А я к тебе потом в гости как-нибудь зайду. Печальная Чуда погладила его по голове огромной ладонью. А потом отвернулась, включила музыку, и принялась жрать большой ложкой шоколадную пасту из банки. Иван усмехнулся: - Женщины... Ну ничего. Это только начало. Я тебя еще на "Раммштайн" подсажу. Он вышел из пещеры и быстро зашагал к месту их стоянки. Ему было грустно, но он был уверен, что поступает правильно. * * * - Тебя где носило?? - Серый схватил Ивана за грудки и встряхнул, - Мог хоть предупредить?? - Не мог! - тоже взвился Иван, - Потому что в это время тебя самого "где-то носило"! - Так где ты был? - спросил уже Бурка, гораздо спокойнее своего импульсивного друга. - Слушай, че пристал? Вы с Серым передо мной сильно отчитываетесь? - Иван зло отряхнулся, поправляя кофту, - В гости ходил. К одной знакомой женщине. - Богатырь. - ядовито прокомментировала Варвара, - Настоящий мужчина. Посреди леса ухитрился "женщину" найти. Невесту там, может, убивают, а он по "женщинам" ходит. - А ты вообще не лезь не в свое дело! - возмутился Иван, - Сами с Галей дел наворотили, я тут разгребаю, да еще я же и виноват. - Ох, разгребальщик выискался! - Варвара сложила руки на груди и закатила глаза, - Хоть сам живой пока, и на том спасибо. Только и проку, что Кладенец таскать. Почему-то каждое ее слово больно кололо внутри Ивана, напоминая то, что он и без нее знал: ни на что не годный, никчемный, слабый. Ему бы только в ролевые игры играть, а не серьезными боевками заниматься. Только беды и проблемы создает. Из-за него отец чуть не погиб (а вдруг Варвара врет, и все же погиб?), Светозар в плену, Финиста едва не убили. Василиса, с ее боевым характером, в самом деле могла сунуться в какую-нибудь драку и пострадать. А он сам тут бродит бесцельно по лесам, когда надо срочно к Кощею и... Вот как раз на Кощее в мозгу что-то встрепенулось - правда ли это? его ли это мысли? ведь только что думал совсем иначе! Но под ноги подкатился Колобок, толкнул больно в коленку: - Серый прав, как тебя защищать, если ты шляться будешь неизвестно где? - Когда это вы с Серым спеться успели? - возмутился Иван, - И с чего это вы взяли, что меня защищать надо? Я, между прочим, и сам справлюсь, не маленький. - Справился уже. - вставила Варвара, - Кабы не Василиса с Ягой, тебя бы уже и на свете не было. Он оглядел по очереди своих друзей... Друзей? Они отводили взгляд и молчали, совершенно не спеша оспаривать такое наглое заявление. - Ну, - заговорил он, сбиваясь дыханием, - Тридцать лет в мегаполисе - это вам не хухры-мухры. Думаю, вас бы туда сунуть, так вы бы тоже не очень преуспели. - Долго еще лясы точить будем? - напомнила Варвара, - Время уходит. - В самом деле. - кивнул Иван. - Ты говорила, что знаешь, где сейчас Василиса. И где отец. Ему сейчас очень захотелось как можно быстрее добраться до Кощея, отдать ему Кладенец (уж старый колдун обязательно должен знать, как с помощью меча разрулить тут все, даже если без памяти), а потом дернуть из Белогорья, и никогда не возвращаться. - Собираемся тогда и идем, - подытожил Серый, кажется уже пожалевший о том, что стал зачинщиком ссоры. - Мы со всем караваном год ползти будем, - Варвара презрительно скривилась. - И что ты предлагаешь? - спросил Иван. - На Сивку-Бурку сядешь, я путь покажу. - Э, а мы? - забеспокоился Колобок. - По домам пойдете. - ответил ему Иван. - А что еще делать? Он сейчас не замечал, что его несет куда-то не туда. Просто очень злился от понимания, что даже здесь, в Белогорье, без него отлично обойдутся. Особенно, если не будет под ногами путаться. - Очень просто, - Серый попытался отодвинуть Варвару в сторону, то, что происходило сейчас очень тревожило и его, - Мы с тобой на Бурку сядем, вдвоем. Помещались же уже? Горыныча на плечо, Колобка - хоть в суму, хоть в мешок... - Сам в мешок лезь, - обиделся Колобок, и накинулся на Ивана, - Ты че, нас на бабу променял? С чего вдруг ты ей веришь? - А кому мне вообще можно верить? - вспыхнул Иван. - Один - бандит с большой дороги. Эти двое, - кивнул на Серого, потом на Бурку, - уже пару раз меня чуть не прикончили. И заткнулся. Все молчали, лишь Варвара смотрела с довольной, кривой улыбкой. Горыныч спланировал Ивану на плечо, вцепился, больно царапая кожу коготками. И на минуту в голове вновь прояснилось. Что же я творю? - подумал Иван. Но было поздно. - Ясно. - как-то особенно хрипло сказал Колобок. - Понятно. Меня два раза посылать не надо. Коли так - счастливого пути. - и укатился куда-то за деревья, только кусты колыхнулись. - Бурка? - растерянно позвал Серый, намеренно избегая глядеть на Ивана. - Иди. - отозвался тот, - Я тебя после найду. Серый сверкнул зелеными глазами, двинул туда-сюда нижней челюстью, оскалил не по-человечьи острые зубы, и отвернувшись, как-то нереально далеко прыгнул прочь, следом за Колобком исчезая в кустах. Через миг за деревьями мелькнула уже серая волчья шкура, и пропала из виду. Иван глядел в землю, пребывая будто в ступоре от собственных действий и слов. Он опять остался один. - Ваня, - позвал Бурка, - Садись, а? Он поднял голову. Рядом стоял уже волшебный скакун, притопывая по земле мощными копытами. Густая черная грива волнами спадала почти до земли, Драгоценная сбруя сверкала в лучах солнца, слепя глаза. Иван не ответил, медленно взобрался в седло, взмахнул рукой, и сказал: - Поехали.