На высоте питерских крыш

Ты не сразу сообразила, что пощипывание в уголках глаз — это незаметно подкравшиеся слёзы. А когда сообразила, то ни капли не удивилась. Уйму лет ты не была в родном институте, и теперь пришла пора расплачиваться за долгую разлуку щемящим приступом ностальгии. Ты не ожидала, что место, ставшее однажды настоящим домом, окажется до сих пор так дорого тебе. Хотя кого ты обманывала. Эти стены, кое-где потёртые и потрескавшиеся, эти коридоры, где первокурсники поначалу плутали, а к пятому курсу могли с завязанными глазами найти нужный кабинет, этот запах актёрских гримёрок, который ни с чем не спутать… Здесь всё дышало твоим прошлым, всё пропиталось духом студенческих лет, а ты ведь всегда считала, что это лучшая пора в твоей жизни. Наоборот, удивительно, что ты ещё не разревелась в полный голос. И вполне возможно, что до этого момента осталось совсем немного. Однако ты пришла сюда не для того, чтобы растроганно хлюпать носом, а для того, чтобы… На самом деле, у тебя не было ответа на этот вопрос. Просто настала годовщина одного памятного дня, и тебе нестерпимо захотелось очутиться в том самом кабинете, где ты провела этот день. Сначала затея показалась абсурдной, но чем быстрее приближалась дата, тем сильнее становилось желание навестить институт, и в конце концов ты так и поступила. Лестница привела тебя на верхний этаж, где под самой крышей расположилось несколько аудиторий. Занятия здесь шли реже, чем на других этажах, а после учебных часов и вовсе воцарялась тишина — редкий гость для вашей академии. Именно поэтому тебе нравилось коротать здесь время, когда хотелось побыть подальше от всеобщей суеты. Вот и сейчас кабинеты пустовали, и только свежий сентябрьский ветерок гулял по коридору. Кто-то из преподавателей забыл после пар закрыть окно?.. Ты спрятала подбородок в шарф, который так и не решилась оставить в гардеробе, вдохнула поглубже и сделала шаг. Когда до нужной двери оставалось всего ничего, ты замерла, увидев, что она приоткрыта. Оттуда просочилась полоска оранжевого закатного света, растеклась по полу, доползла до противоположной стены. Едва ли внутри мог кто-то быть, но ты почему-то притихла — и в кабинет зашла едва ли не на цыпочках. В первое мгновение тебе подумалось, что это собственное воображение жестоко подшутило над тобой, показывая иллюзию. Спустя пару секунд ты поняла, что Паша — самый настоящий. Он забрался с ногами на один из столов и смотрел в распахнутое окно, из которого тянуло осенней прелой прохладой. Паша. Печальный, тонкий и звонкий. С огромными прозрачными глазами, со слегка дрожащими ресницами, хрупкий, почти неземной — может, всё-таки мираж? Ты задержала дыхание, зажмурилась, а когда открыла глаза снова, Паша не исчез. Более того, он перевёл взгляд на тебя. И судя по взлетевшим под чёлку бровям, твоё появление поразило Пашу не меньше, чем тебя — его. — Привет, — выдавила ты. — Привет, — одними губами ответил он. Что ещё тут можно сказать — вы оба не знали. — Вот, сижу тут, — наконец сообщил Паша. Ага. А ты — стоишь тут. Стоишь как вкопанная и едва дышишь, потому что Паша — точно такой же, как и раньше. Каким был все годы вашей учёбы и после. Каким был до того самого момента, как вы расстались. Чуть взлохмаченный, чуть угловатый, до одури родной. Разве что, из нового — совершенно потерянный, но это у вас сейчас общее на двоих. Может, тебя тянуло в институт именно потому, что здесь ты всегда чувствовала себя счастливой? Рядом были друзья, рядом был Паша. И когда-то, после выпускного лета, в сентябре, вы с Пашей пришли сюда снова. Сидели в этом кабинете на подоконнике, болтали ногами, лопали сливовый пирог и вспоминали, сколько всего с вами произошло за время учёбы. Вам не хотелось прощаться с этим этапом, не хотелось переворачивать страницу, но пришлось — и тогда вы дали обещание, что никогда не забудете институтскую пору и никогда не разлучитесь. Сегодня наступила очередная годовщина этого обещания и первый раз, когда вы его не сдержали. — Как ты прошла внутрь? — Паша задал ничего не значащий вопрос, явно не зная, как ещё нарушить неловкую тишину. — В смысле? — Ну, как тебя пропустили в здание? Он спрыгнул на пол и осторожно приблизился, но милосердно сохранил некоторое расстояние между вами. — Позвонила Елене Викторовне, как же ещё. Она заказала для меня временный пропуск. Твоя научница до сих пор здесь работала и очень обрадовалась, когда ты вышла на связь. Вы долго разговаривали, и ты пообещала заглянуть на кафедру, но не в этот раз — в этот раз тебе важно было остаться наедине со своими мыслями и чувствами. — Чёрт, логично же. А я что-то не дотумкал, я как всегда… — Устроил представление для охранников? — спросила ты, ощущая, как уголки рта невольно приподнимаются в улыбке. Паша прекрасно умел разыгрывать сценки, придумывать захватывающие истории и безотказные отвлекающие манёвры. В повседневной жизни он мог показаться скромным и застенчивым, но на самом деле актёрство было у Паши в крови, и преображался он за считанные секунды. Ты легко представила себе, как он вешает охране на уши первосортную лапшу — и просачивается в институт, несмотря на отсутствие студенческого и несмотря на то, что уже давно не выглядит как студент. Хотя это спорный вопрос. Ещё одна Пашина особенность — он почти не менялся с годами, и людям, с ним не знакомым, трудно было сходу определить его возраст. Другое дело, что сейчас многие знали о его возрасте просто потому, что популярность Шляпников росла как на дрожжах. Следовало бы порадоваться за ребят, но если не кривить душой… Эта популярность не так уж тебя и радовала. Если бы не она — вы с Пашей до сих пор оставались бы парой, наверное. — Чутка полицедействовал, — подтвердил он твоё предположение. И тоже улыбнулся, робко, будто сомневаясь, уместно ли улыбаться в твоём присутствии. Лично ты считала, что неуместно, потому что Пашины улыбки плавили твоё сердце. За несколько месяцев, проведённых порознь, эффект не сошёл на нет. Скорее наоборот, усилился. Чувствуя себя абсолютно беззащитной перед этим эффектом — ведь его гарантировал просто факт существования Паши в этом мире, — ты плотнее закуталась в шарф. — Классный, кстати, — Паша, проследив за твоим движением, протянул руку к шарфу, но так и не осмелился коснуться. — Значит, я угадала с цветом. — М-м? Оу. Вот ты и проболталась. Пришлось выкладывать правду. — Ну, я подумала, что такой цвет тебе понравится — и красиво будет сочетаться с твоими глазами… Я… — Ты связала этот шарф для меня?! — Ты говорил, что тебе хотелось бы… Он говорил, но это было прошлой осенью. Как раз накануне очередного тура Шляпников, после которого всё и пошло наперекосяк, поэтому ты не успела вручить Паше подарок. Шарф пролежал на полке всю зиму, всю весну и всё лето, пока сегодня ты не надела его сама, повинуясь странному порыву. — Очень хотелось бы, — глухо откликнулся Паша. С момента, как ты увидела его этим вечером, твоё сердце мучительно отстукивало каждое мгновение, которое вы проводили не в объятиях друг друга. Сердце ведь никто не предупредил, что вы уже не вместе, и никакие касания вам не полагаются. Сердце по-прежнему верило, что оно — Пашино. Что, что теперь делать?.. Ты столько времени заталкивала на задворки сознания боль и желание вернуться — а теперь все твои старания полетели в пропасть. Достаточно одного Пашиного взгляда, бесконечно тоскующего и бесконечно надеющегося, чтобы всё внутри тебя взвыло от острой нехватки Паши в крови. — Вот ношу сама, раз не пригодилось, — пробормотала ты и поспешила сменить тему. — А вообще, просто соскучилась по институту, решила забежать… — Ага. В тот самый день, — Пашин голос всё ещё подрагивал, и ты боялась представить, какие эмоции его переполняют. — Вот и я тоже. — Я, наверное, пойду, — сказала ты малодушно. — Не-не-не! — тут же взмолился он и всё-таки коснулся шарфа, будто так вышло бы тебя задержать. Ты понимала, что это бесполезно. Ничего не изменилось с тех пор, как вы расстались: бесконечные гастроли, алкоголь, навязчивые поклонницы… Ваши отношения не выдержали испытания медными трубами. Пока Паша был обычным студентом, вы шли рука об руку, когда стал известным музыкантом — выяснилось, что роль музы тебе не по силам. Тебя слишком изматывало всё, что стало неотъемлемой частью жизни ребят. Ты не хотела, чтобы Паша что-то менял ради тебя, но и оставаться рядом больше не могла. А теперь он смотрел так пронзительно, что покинуть его прямо сейчас казалось тебе немыслимой жесткостью. Вы словно застыли в невесомости, не способные ни отдалиться друг от друга, ни приблизиться. — Или шарф хотя бы отдай, — болезненно усмехнулся Паша. — Раз уж представился случай. Твои пальцы задрожали. Ты медленно потянула за край шарфа, начиная его разматывать, но снять целиком не успела — Паша перехватил и обернул вокруг своей шеи. Так, что вы оба оказались связаны одним шарфом. Это выглядело милым жестом влюблённой пары, но вы больше парой не являлись. И это не было мило, это было горько. Разве что влюблённость, глубокая, неискоренимая, никуда не делась. — Паш… — сорвалось с твоих губ. — Родная, — отозвался он, привлекая тебя к себе, уткнувшись носом в твой висок. Боже. Только теперь ты поняла, как сильно нуждалась в этих объятиях. Разомкнуть их и забыть сегодняшнюю встречу ты не сумеешь. — Пожалуйста, дай мне шанс, — зашептал Паша, прижимая тебя крепче. — Пожалуйста. Нет смысла, ничего не изменилось, расставаться второй раз будет ещё больнее — твердил твой разум. Ты знала, что это правда. Но была и другая правда — та, что у сердца. Та, что замаячила следом за вспыхнувшей надеждой. Та, что дремала все эти месяцы, но никогда не исчезала. Эту правду ты тоже знала. — Паш… — позвала ты опять и поцеловала его сквозь слёзы, катившиеся по щекам. Сегодня победа была за ней.