На высоте питерских крыш

— Ай-ай-ай! Ошпарившись, ты взвизгнула и затрясла ладонью, дуя на обожжённые пальцы. — С тобой не жизнь, а рай… — появившийся в дверях Пашка дополнил твои жалобные подвывания, которые случайно оказались похожими на припев новой песни Шляпников. — Хватит иронизировать, — буркнула ты. — Я и так прекрасно понимаю, что ты скоро на стенку полезешь от такого соседства. Паша на секунду завис, уставившись на тебя, а потом с укором покачал головой и подошёл к раковине, включая холодную воду. — Ни грамма иронии вообще, — возразил он, осторожно обхватывая твою пострадавшую руку и подставляя её под струю воды. — Всё по фактам. В ответ ты только хмыкнула и прикусила губу, чтобы не шипеть от боли. Конечно, Пашка никогда не скажет, что ты его обременила. Наоборот, как верный друг, будет подбадривать и поддерживать — и делать вид, что твои неумелые попытки помочь с готовкой его умиляют. — Спасибо, — поблагодарила ты то ли за его бережное отношение, то ли от имени обожжённой кожи, которой постепенно становилось легче. — И прости. Повар из меня вышел хуже, чем из коровы — танцовщица на льду. — Достаточно одного гениального повара на семью, — бодро заверил Паша. Наверное, оговорился — имел в виду «на квартиру». Хотя в каком-то смысле вас и семьёй можно было назвать, потому что вы ещё со школьной скамьи — не разлей вода. Вот только жить под одной крышей вам прежде не доводилось. — Да я просто хотела хотя бы какой-то вклад внести… — ты почему-то смутилась. Паша стоял прямо за спиной и так осторожно приобнимал, будто ты не руку повредила, а вся могла рассыпаться на осколки от неверного движения. Обычно ты охотно поддерживала его шутливый тон, но сейчас никак не получалось побороть неожиданно сковавшее тебя стеснение. — Слушай-ка, — на этот раз и сам Паша заговорил серьёзно. — А если бы это меня залили по самую люстру, ты бы пустила меня перекантоваться? — Конечно, пустила бы, но… — И считала бы, что я тебе что-то должен за это? — Конечно, нет, но… — Ну вот и чики-пики, ага? Он поднёс твою ладонь к лицу, рассмотрел место ожога и легонько подул. Боль ещё не ушла до конца, но от одной Пашкиной заботы уже затихала. — В любом случае, обещаю, что дольше недели не задержусь, — зачем-то сказала ты. Паша возвёл глаза к потолку, беззвучно сетуя на твоё упрямство. — Во-первых, в твоей квартире настоящая катастрофа, за несколько дней не уладить. Во-вторых… Хотя это как раз важнее… — он развернул тебя за плечи и наклонился так, чтобы ваши лица оказались на одном уровне. — Мне нравится, что ты у меня, заруби себе на носу. Все твои возражения застряли в горле после этой фразы. Да, ты могла бы сказать, что дружить — это одно, а делить быт — всё-таки совсем другое. Вот только тебе самой-то ведь тоже нравилось. Более того, ты бы с радостью здесь осталась. Может, именно это желание, так некстати и так сильно разгоревшееся, и подстёгивало тебя настаивать на обратном: едва ли Пашка чувствовал то же самое, поэтому нечего было раскатывать губу и давать волю всяким странным мечтам. Но теперь, когда он непринуждённо и вместе с тем безапелляционно расписался в том, что твоё присутствие ему по душе… Теперь вытеснить из головы непрошенные мысли стало в разы сложнее. — Ладно… — пролепетала ты, так и не поборов смущение, и отошла к плите. — Эм-м… У меня тут суп варится, собственно… Хотя часть вот убежала, потому что он закипел слишком внезапно. — Супы это умеют, они пиздецки коварны, — улыбнулся Паша. — Давай лучше отдохни чутка, а я разрулю. И он взялся за дело с присущей ему лёгкостью, а ты примостилась на уютном диванчике и вскоре забыла о своих переживаниях. Точнее, попросту залипла на царившего на кухне Пашу.

***

— Идиот! Придурок! — прошипела ты в экран смартфона, будто человек, находящийся по ту сторону, мог тебя услышать. — Кому двинуть аккордеоном по башке? — Паша просунул голову в дверной проём, наблюдая с почтительного расстояния за всплеском гнева. — Моему соседу сверху, кому же ещё, — в присутствии Паши ты не могла долго злиться, поэтому вздохнула и уже довольно мирно объяснила: — Василич ведь клялся и божился, что возместит ущерб. Тогда у меня был бы шанс быстро восстановить хотя бы самое необходимое… — Неужели забрал назад свои слова? — Ни разу не пацан, — подтвердила ты и посетовала: — Я уже почти две недели тебе жизнь порчу, а он взял и написал вот что! Показывая Паше переписку, ты рассчитывала, что он тоже возмутится сообщениям Василича, который пытался отвертеться от своего же обещания. Однако Пашка не особо впечатлился, зато погрозил пальцем тебе. — Опять ты за старое, а? Ему по-прежнему не нравились твои ремарки в духе «прости, что всё ещё мозолю глаза». А ты по-прежнему ничего не могла с собой поделать. Эти фразочки сами слетали с губ — как прикрытие, как ширма для настоящих чувств, которые ты старательно скрывала даже от самой себя, не говоря уже о Паше. — По-моему, ты не у меня поселилась, а в какой-то башне самоуничижения, — проворчал он. — А ты, как прекрасный принц, собираешься спасти меня из заточения? — отшутилась ты. — Да. Его ответ, неожиданно абсолютно серьёзный, заставил покраснеть. Думать о давнем друге, как о принце, а себя ставить на место дамы его сердца — это слишком скользкая дорожка, которую ты и так уже истоптала вдоль и поперёк, пока гостила здесь. — Ну, раз я пока не могу разобраться со своим жилищем, приведу в порядок хотя бы эту комнату, — ты поспешила отвернуться, чтобы скрыть зарумянившиеся щёки, и с преувеличенным рвением принялась разгребать завалы на столе. — Ты же не против, если я хотя бы с уборкой буду помогать? Прежде, чем Паша успел ответить, ты уже включила музыку — убираться веселее, да и отвлечься от сумбурных эмоций легче. Заиграл последний альбом Шляпников, и ты, выбрав самый любимый трек, с первых же нот начала подпевать. Паша так ничего и не сказал, только вздохнул и подошёл ближе — ты ощущала его внимательный взгляд, хоть и избегала встречаться глазами. — Не надоели ещё эти песни? — вдруг поинтересовался он. — На репетициях бесконечно слушала, а теперь снова крутишь раз за разом. — Ни капли! — заверила ты и для пущей убедительности подпела: — И как это понимать, тут что-то не сходится, трудно дышать, пульс учащается… — Ай, плохо, умираю от любви, что же ты наделала, посмотри! — негромко подхватил Пашка, приближаясь уже вплотную. Ну почему именно эта строчка, а?.. Он слегка покачивался в такт мелодии и заговорщически улыбался. Тебе одновременно хотелось и податься навстречу, и улизнуть куда-нибудь. Второй вариант отпал сам собой: Паша играючи выудил у тебя книгу, которую ты не успела пристроить на полку, и легонько потянул за запястье, вовлекая в танец. Он прищёлкивал в такт и расслабленно переступал с ноги на ногу, а ты захихикала, не зная, как относиться к происходящему, но послушно повторяя за Пашей движения. — Это у нас какая-то ламбада получается, что ли… — Точно! — он обрадованно закивал. — А я всё думал, что мне напоминает этот наш ритм. Его пальцы легли на твои бёдра, и ты отрывисто втянула воздух. Для Паши такие вот спонтанные сценки не были чем-то необычным — спасибо актёрскому опыту, — а вот тебе потребовалось всё самообладание, чтобы сохранить лицо. Пока вы вместе выписывали восьмёрки под музыку, твоё сердце гулко колотилось в груди — и казалось, что оно вот-вот выдаст тебя, казалось, что Пашка вот-вот спросит, почему это пульс и в самом деле такой частый. — И пусть волна смывает, я снова напишу те самые пять букв… — напел он, не испытывая никакой неловкости, в отличие от тебя. Внутри словно звенела натянутая до предела струна, кровь стучала в висках, в голове не осталось ни единой мысли. Паша, пританцовывая, признавался в любви, и тебе неимоверных усилий стоило не забывать о том, что он всего лишь повторяет текст песни. Это слова лирического героя, а не Пашки, твердила ты себе. Но когда он пропевал их, глядя прямо в твои глаза, когда улыбался так тепло и одновременно с хитринкой, твой разум стремительно отказывал, уступая место чувствам. В какой момент песня доиграла — ты даже не заметила. Зато заметил Паша и в завершение вашего танца вдруг откинул тебя назад, придерживая за талию. — Ай! — взвизгнула ты от неожиданности. — У нас же вроде была ламбада, а не танго. — Я мультизадачный. — Ты не мультизадачный, а просто…– ты хотела беззлобно обозвать его засранцем, но не сумела произнести ни слова. Паша смотрел на тебя, прикусив губу, и его взгляд вдруг показался совсем не по-дружески манящим. Поэтому само собой вырвалось правдивое: — …смущаешь меня. Он помедлил с мгновение и одним махом вернул тебя в вертикальное положение, прижав к себе. — Именно. В первые секунды ты даже не осознала смысл такого ответа. А потом изумлённо захлопала ресницами. — Что?! Ты это делаешь нарочно?.. Паша сделал вид, что всерьёз задумался. — Ага. — Но… зачем? — обескураженно спросила ты. Как назло, на ум не пришло никаких ехидных комментариев, способных перевести всё в шутку — только прямолинейный вопрос. — Хз, — он пожал плечами. — Точнее, я знаю, но не знаю, захочешь ли ты знать. — Вот навертел-то… — не в силах спокойно выносить полное отсутствие дистанции между вами и растущее напряжение, ты легонько дёрнула его за серьгу. — Объясняй. — А чего тут объяснять, — Паша потёрся кончиком носа о твою щёку. Иногда он позволял себе что-то в этом духе, тёплое и доверительное, вроде как дружеское, но сейчас всё воспринималось иначе. — По-разному мы, короче, твоего соседа сверху оцениваем. Ты озадаченно свела брови, немного отстранившись. Вы же явно говорили о другом, при чём тут Василич? — Ты его придурком назвала, — растолковал Паша, видя твоё недоумение. — А я ему, наоборот, благодарен очень. Возмутиться ты не успела — в подсознании, ещё не осмысленная, забрезжила догадка насчёт того, к чему он ведёт. И ты замерла, распахнув ресницы и боясь даже вдохнуть. — Я бы ещё чёрт знает сколько ходил вокруг да около, — признался Пашка, заискивающе взглянув на тебя. — Балбес потому что. Но тут Василич так удачно затопил твою квартиру… Дрожа от макушки до кончиков пальцев, ты промямлила, всё ещё не веря: — Ты хочешь сказать… Поймав твою ладонь, Паша приложил её к груди и обезоруживающе улыбнулся. — По ходу, люблю. Ты зажмурилась — а вдруг тебе только снится? Или, может, он просто цитирует ещё одну песню с альбома? Но тут Пашины губы мягко коснулись твоих, развеивая последние сомнения. Если бы ты сохранила способность мыслить, то наверняка посмеялась бы над тем, что теперь сосед сверху и тебе кажется героем. Но, разумеется, сейчас ты ни о чём не думала, превратившись в сгусток чувств. Как оказалось — взаимных.