каждому нужна разрядка. особенно солдатам, чтобы отвлечься от того липкого ужаса на поле боя. когда раз за разом видишь, как твои товарищи погибают, вопя, что не хотят умирать или, что их ждёт семья. страх, душащий с самого дня вступления в разведку всё не отпускает.
а какая любовь? там, где каждый день может оказаться последним — опасно влюбляться, опасно даже думать о привязанности. солдат не может подвергать себя и свой отряд опасности, действуя только из-за личной привязанности. эмоции должны быть отброшены. потому что однажды они вступили в разведывательный корпус, отбросив спокойную жизнь раз и навсегда. придётся только отчаянно бороться за свою жизнь, за человечество.
жан и эрен понимали это, лучше всех понимали. когда впервые поддались общему возбуждению в тесной подсобке, где было невозможно развернуться, зато была отличная возможность прижаться друг к другу, как можно теснее. там же для себя и отметили — это не больше чем снятие общего стресса после каждой вылазки, обычная разрядка. оно нужно обоим.
жан чувствует, как кто-то оборачивает руки вокруг его талии и укладывает голову на плечо. ему и без слов понятно, кто это. в комнате темно, кирштейн ждал только эрена. йегер утыкается носом в шею жана, вдыхая запах мыла. и тогда жан понимает — сегодня эрену нужна ласка и отдых.
— сильно устал? — жан оборачивается в руках парня, тут же примыкая к чужой шее.
эрен благодарно вздыхает. с жаном слишком просто, он не требует ничего лишнего, только молча спасает от апатии. он падает на спину, пуская пальцы в жесткие, выгоревшие на солнце, волосы и получает довольное мычание. за долгое время они успели выучить тела друг друга и научились использовать эти знания лишь на пользу друг друга, чтоб доставить желаемое удовольствие.
— не то слово. ханджи порой сильно увлекается тренировками. видимо, забывает, что даже титаны имеют свой предел.
— эту женщину, кажется, нужно отстранить от общества, — выдыхает жан, массируя напряжённые плечи йегера.
— так она ещё сильнее одичает и начнёт изучать не только титанов, но и людей. жуть.
— точно подметил, — проводит большими пальцами по ключницам. — перевернись на живот и расслабься, — не просит, а даже командует кирштейн.
— в массажисты решил поддаться? , — прыскает эрен, но покорно исполняет просьбу _приказ_ друга.
— просто помогаю твоему телу расслабиться, иначе завтра даже встать не сможешь.
жан мастерски мнёт чужие плечи, проводит пальцами по лопаткам и ниже, массирует всю спину кулаками, заставляя йегера сладостно выдыхать. понимая, что эрен достаточно расслаблен — жан аккуратно переворачивает того обратно на спину, теперь массируя руки. эрен смотрит благодарно, не смея отвлекать жана. тот слишком увлечён телом йегера, а второй слишком устал и растёкся под напором кирштейна.
— у тебя красивая шея, — бросил жан, будничным голосом, будто доброго утра пожелал и тут же провел кончиками пальцев по шее.
эрен тут же напрягся, заставив жана сразу же опустить руки ниже, массируя, без слов прося расслабиться. а йегер молча повинуется. иногда жану просто невозможно возразить.
— вот так. просто лежи, я всё сделаю сам, ладно? отдыхай, йегер, — прошептал прямо на ухо, наконец вырвав из уст эрена стон, — умничка.
кирштейн действовал безумно нежно, будто боялся сломать что-то. он скрестил руки парня над его головой, удерживая одной рукой, чтобы не вырывался. а эрен и не собирался, слишком доверяет жану. шатен коротко целует парня в губы, сразу же переходя на шею и впуская в игру язык. эрен шумно выдыхает, цепляясь пальцами за руку жана, но сразу же расслабляет, чувствуя вторую руку парня на бедре. казалось, жан находится везде и нигде одновременно, насколько нежные и невесомы его касания.
— черт, жан.
— я просил не напрягаться.
кирштейн прикусывает кожу на животе и тут же покрывает это место поцелуями, будто прося прощения. слишком хорошо, из-за чего эрен не стонет, а хнычет, желая большего.
— спокойно, я почти ничего не сделал, — ухмыляется шатен, бросая взгляд на красного йегера.
рука наконец отпускает скрещенные руки эрена, но тот даже не смеет менять положение. обещал же, что будет расслабленно лежать. иногда, можно побыть и бревном, раз тебе позволяют (или даже приказывают). жан проводит ладонью от ключиц до ширинки джинс, не спеша расстегивая её. тем временем оставляя бесчисленные поцелуи на груди, превращая это в очередную пытку для йегера.
— пожалуйста, жан, — еле слышно выдыхает эрен, подавляя дикое желание выгнуться. всем телом на встречу к этим адски-приятным, но еле ощутимым касаниям.
жан ухмыляется, заводя одну руку за спину парня, позволяя выгнуться, а второй наконец стягивает штаны вместе с бельём. тут же опускается поцелуями к паху, не торопясь вобрать всю длину в рот. лишь дразнит, целуя бёдра, нижнюю часть живота. а эрен и позабыл обо всём, только выгнулся всем телом, как и желал с самого начала, запустил пальцы в волосы жана, пытаясь того направить, молча попросить наконец перейти к делу. эрену кажется, что он готов кончить от обычных прилюдий, как бы стыдно не было потом. это ведь потом, главное сейчас — кирштейн, массирующий его вход пальцами. да даже поцелуи и облизывания кирштейна уже доводят того до пика. такая реакция на него одновременно пугала и привлекала парня. жан словно ангел к шкуре демона. или наоборот. эрен пока не определился.
когда жан наконец прекратил все пытки, дойдя до главного. первым делом провел языком по кончику, помогая пальцами. другой же рукой несильно сжимал бёдра, переходя на ягодицы. и снова кирштейн был везде. такой нежный и невесомый, будто трогал не касаясь, давая почувствовать себя всего. стоны вырывались один за другим, когда жан вобрал в себя всю длину, медленно двигая головой вверх и вниз, не давая слишком быстро прийти к развязки. настолько бережные действия и бесили и безумно будоражили. и почему жан раньше не рассказывал, что умеет быть
таким?
кирштейн давит на бёдра партнёра, не давая тому толкаться в его рот, аккуратно работая языком. и как вообще этот парень умудряется быть и нежным и грубым в постели? эрен всё равно сходит с ума, кусая нижнюю губу. кажется, ещё немного и он прокусит её до крови, тут же превратившись в титана. но ради жана он научится брать полный контроль. только бы тот был рядом.
— ну ты и шумный, йегер, — ухмыляется кирштейн, облизываясь и обводя взглядом довольного парня под собой. вероятно, очень доволен своей работой.
***
всем нужен человек, к которому можно будет уткнуться в грудь и сказать, как сильно ты устал. и жан утыкается к йегеру, молча прося объятий и поддержки.
— рассказывай, — шепчет эрен в самое ухо, опаляя его жаром.
пальцы левой руки титана зарываются в непослушные волосы, устраивая на голове жана ещё больший беспорядок. а правая рука покоится на напряжённой спине, невесомо поглаживая её
— мы потеряли троих. я никчёмный командир, даже не уследил за ними. кажется, ребята ошиблись в выборе главного, мне лучше и дальше принимать приказы, а не отдавать их. всех подвёл.
жан чувствует, как сердце йегера забилось сильнее — злится. сейчас бы шарахнуло, но парень слишком ценит такое состояние кирштейна. умеет подбирать слова, как никто другой. только йегер знает жана как облупленого.
они оба шли к этому долго. ведь как бы сложно не было — нужно уметь доверять. нужно уметь говорить, чтобы не сойти с ума.
— слышал я о вашей вылазке, а ты настоящий болван. и знаю я, что ты сделал всё возможное, чтобы те три солдата «отдали свои сердца» не напрасно. и знаю, что о тебе говорит твой отряд, — йегер чувствует, как тело напротив задрожало и тут же гладит парня по голове, словно кота, — «какой кирштейн человечный, а с виду так и не скажешь». их семьи наслышались о подвигах своих детей. жан, иногда я поражаюсь тебе. для тебя ценна каждая жизнь, не только собственная. это мотивирует всех в разведке. слышишь? те солдаты были горды попасть в твой отряд.
эрен опускает ладонь к лицу кирштейна, отрывая того от собственного тела и заглядывает в заплаканные глаза. жан бы отстранился, не будь он так расстроен происходящим, поэтому эрен с лёгкостью сажает того на кресло, сам усаживаясь сверху. йегер нежно стирает каждую слезинку с щёк жана, оставляя на мокрых местах короткие поцелуи.
— а ребятам и правда стоит сказать, что их выбор пал на такого нытика, сразу передумают и выкинут тебя с разведки, — улыбается йегер, проводя лодонью по шее жана.
— сам то не лучше, мистер «я будущее человечества», который каждый вечер плачет мне в рубашку, — кирштейн одаривает парня такой же хитрой ухмылкой, укладывая руки на бёдра, прижав йегера к себе. рядом с ним и правда становится легче, словно по волшебству.
возможно, не будь они в такой ситуации, даже смогли бы быть вместе. во всяком случае, жан бы не отпустил йегера никуда, зная об этой его стороне.
— кроме тебя никто и не поймёт этих слёз, жан, — на выдохе выдаёт эрен, примыкая к пухлым губам, — а я всего лишь хочу дать тебе ту же поддержку.
только друг в друге смогли найти утешение и ту телесную близость, что не хватало. лишь друг с другом могут отдаться и ласке и зверинному желанию. всего лишь взаимная помощь.
легко, без обязательств и лживых надежд. то, в чём нуждается солдат.
***
— тебе нравится кто-нибудь, жан? , — внезапно спрашивает эрен, лёжа на голой груди жана и вырисовывая на ней пальцами что-то неразборчивое.
сегодня эрен сам не свой. налетел на кирштейна внезапно, утащив в его комнату, даже не давая второму опомниться. а теперь и задаёт глупые вопросы.
— что за тупой вопрос?
— ну, из девушек? или может парней? я видел много красивых новобранцев. а ты самый видный парень в нашем отряде, к тебе многие липнут.
— липнут, но те просто ещё не понимают на что идут. в нашей работе вообще опасно привязываться и ты знаешь это, йегер. это единственная причина почему мы с тобой всё ещё не в нормальных отношениях, помнишь?
кирштейн запускает пальцы в уже довольно длинные, не особо густые, волосы парня, не понимая к чему эрен ведёт этот разговор. йегер, бывало, выдавал что-то странное. и тогда, после миссии в шиганшине, когда были найдены книжки в подвале йегеров, парень много спрашивал у жана про море, свободу. через год они действительно увидели море своими глазами. было настолько невероятно, что жан всё ещё помнит первые впечатления. медуза в руках ханджи, саша и конни под боком, которые то и дело брызгали в жана солёной водой.
— а микаса? она, вроде как, нравилась тебе в кадетке? вы бы были красивой парой.
— йегер, я тебе во время секса мозг повредил? не понимаю, к чему ты ведёшь этими вопросами. на войне нельзя допускать такое, — словно маленькому объясняет жан. ей богу, всё ведь понимает.
— просто, хочу чтобы ты был счастлив, кирштейн.
эрен опирается о локти, смотря своими аномально большими глазами в ореховые глаза напротив, в которых читалось удивление.
— помнишь, в тот вечер, я сказал, что желаю вам долгой жизни? пожалуйста, пообещай после моей смерти, что сделаешь микасу счастливой. и сам будешь счастлив.
жан молчит, лишь удивлённо таращится на йегера. он часто говорит что-то странное, задаёт тупые вопросы, в которых жан теряется. но сегодня были побиты все рекорды по странности.
— эрен, ты пугаешь меня.
— просто пообещай, жан. так сложно? , — эрен сжимает пальцами белую, без того мятую, простынь, теперь боясь даже смотреть на жана.
— конечно, я сделаю всё возможное, чтобы защитить микасу.
— спасибо, — как-то по особенному шепчет парень, сразу примыкая к губам кирштейна.
и жан даже прикинуть не мог, что тот вечер — был последним. эрен ушёл на несколько лет, никому ничего не сказав. а кирштейн лишь отголосками помнил своё обещание, наконец дав объяснение его странному поведению.
