За океаном

      В последнее время они с Понком часто ругаются. Даже слишком часто.       Томми стал приходить к ним с ночёвкой намного реже. Сэм видел его издалека пару раз, когда он ухаживал за огородом или возвращался из Незера с огромными мешками нароста для зелий, но с ним Сэм просто не разговаривал.       Томми готовится к битве с заморскими врагами. Наверное, его голова трещит по швам от паранойи.       Но Сэм занят кое-чем другим. И из-за объекта этого «кое-чего» они с Понком не в ладах.       Исследования кровавых лоз всё не дают ему покоя. У него в подвале сооружена маленькая научная лаборатория, и Понк не знает, чем там Сэм занимается.       Сэм смог собрать несколько лоз в тот день, когда он с Дримом наведался в эту огромную пещеру, где хранилось и до сих пор хранится Яйцо. Томми, находящийся там, стал сюрпризом.       Сэм до сих пор не знает, почему Бэд привёл Томми к Яйцу. Сам Томми сказал что-то по типу «ему нужна была ебучая гарпия», но это всё равно не отвечало на все вопросы.       Сэм попытался аккуратно расспросить Понка о том случае, но тот, застыв, резко ответил, что понятия не имеет, почему из всех гарпий Бэд решил привести именно Томми.       Но Понк определённо догадывался. Он определённо что-то знал.       И когда у них появились такие недомолвки?…       Ну, очевидно, Сэму никогда не нравилось Яйцо. А Понк состоит в Эггпайр.       До какого-то момента они вполне могли избегать тему Яйца, но теперь Понк стал… агрессивнее.       Его радужка налилась красным. Вместо привычных чёрных глаз на него жутко смотрели алые, которые при правильном освещении могли походить на кровь.       Понк стал постоянно посещать эти сектантские собрания, зазывая туда и своих пациентов. Теперь он совсем перестал работать доктором, но продолжал вкладывать ресурсы в развитие Эггпайр, хотя работал Сэм.       Они стали ссориться. Сэм был очень обеспокоен тем, что внешность Понка и остальных членов Эггпайр постепенно менялась. Он искренне желал доказать Понку, что та гадость, которой он поклоняется, совсем не Всевышнее существо.       И Сэма осенило. Понк, будучи доктором, всегда был человеком науки. Тогда, подойдя с научной точки зрения, Сэм сможет доказать, что Яйцо опасно, так ведь?       Поэтому он собрал некоторые материалы. Удачно встретился с Дримом, который разыскивал Панза, и они вместе смогли выполнить свои задачи.       Понк тогда тоже спросил, почему Сэм пришёл в их «святыню», раз не верит в Яйцо. Сэм ответил, что Дрим попросил его об этом, и их диалог на том и завершился.       Всё, что сейчас знает Сэм, расписано в его журналах. Яйцо — растительноподобный разумный паразит, способный управлять другими людьми. Его цветки обычно либо белые, либо розоватые, по их строению Яйцо можно было бы отнести к семейству Лилейные.       Но странно то, что тычинок в цветках нет. И пестика тоже. Есть что-то, похожее на пестик, но это не он. Он тонкий, у него больно длинная шейка и широкое рыльце. Напоминает какую-нибудь пушку. Во всех заморских учебниках по ботанике, которые он нашёл в библиотеках, ничего похожего не было.       Сэм так и не понял, каким образом размножается Яйцо, и размножается ли вообще. Как оно контролирует людей? Специальными выделениями?       Без исследования тел заражённых это никак нельзя понять. Без вскрытия их тел, без анализа их мозга Сэм не сможет понять, что же не так с Яйцом. Без всего этого он не сможет отгородить Понка от этой нечисти.       Сэм выходит из подвала, чтобы налить ещё кофе. Он лениво чешет затылок, поглядывает в окно. Начинает светать.       В груди что-то ёкает. Он что, всю ночь просидел в лаборатории? Понк может что-то заподозрить.       Вспомнишь солнце, вот и лучик. Понк хлопает дверью спальни. Он поправляет свои белые волосы, обычно заплетённые в дреды, широко зевает. Понк на мгновение застывает, как только его глаза останавливаются на Сэме, но секунду спустя он уже продолжает движение, хватая из миски банан.       — Ты где был? — спрашивает Понк, очищая банан со стороны чёрной точки, а не с хвостика, как это делает Сэм.       — В подвале, — сухо отвечает он, попивая кофе. — Чинил доспехи. Золото опять помялось. Наверное, стоит перестать использовать незерское золото…       — Наверное, — пожимает плечами Понк, отламывая кусок банана и закидывая его в рот.       Сэм озадаченно наклоняет голову набок.       — Э-э-э… ты что сделал?       — Что? — Понк так же удивлённо смотрит в ответ, а потом переводит взгляд на банан. — А, ты про это. Привычка с молодости.       Сэм кивает и возвращается к своему кофе.       Жёлто-оранжевый свет солнца касается верхушек домов, местами даже освещает пожухлую траву. Они завтракают в напряжённой тишине, наблюдая за тем, как свет постепенно подкрадывается к окнам чужих домов.       — Ты рано встал, — подмечает Сэм, оборачиваясь к Понку. — Собираешься куда-то?       Понк хмурится.       — Утренняя служба, — отвечает он, выкидывая кожуру в мусорку, стоящую под раковиной. — Сегодня начинается моя неделя. До этого был Антфрост.       Сэм сжимает ручку кружки, отворачивается. Ну конечно, опять Яйцо. В последнее время Понк только и думает об Яйце.       — Я пойду, — говорит Понк, возвращаясь обратно наверх. — Служба в восемь начинается. Сейчас, наверное, семь? — Понк поднимается и, немного погодя, добавляет. — Ты всё ещё можешь прийти, если хочешь. Бэд не будет возражать.       Сэм с силой стискивает зубы.       — Нет, спасибо, — душит в себе злобу Сэм, мрачно смотря вслед Понку. Его всё ещё пытаются втянуть в эти сектантские игры, когда он открыто противится Яйцу.       Да, он слишком долго был рядом с Яйцом. Иногда ему даже чудится чей-то голос (чаще всего, когда он возвращается со смены в тюрьме), и Сэм понимает, что это вполне может быть Яйцо. Это оно может постепенно сводить его с ума, изматывать и так усталый мозг, намереваясь сделать из него послушную куклу.       Но сейчас послушную куклу пытаются сделать из Понка.       Он спускается вниз в своём красно-чёрном балахоне, сшитом на манер Бэда. Красные ленты рукавов и подола красиво переливаются багрянцем в лучах солнца. С пояса свисает лента с треугольным концом и багровым яйцом, изображённым на нём.       Понк не надевает разноцветную маску. Он вообще начал редко её носить, разве что в повседневной жизни. На эти службы он ходил исключительно без маски.       Почему? Она ему так нравилась. Да, в ней жарко, но всё-таки…       Сэм ничего не говорит, когда Понк выходит на улицу. Не говорит «пока», не желает удачи.       Вместо этого он лишь напряжённо смотрит Понку в спину.       Надо допивать кофе и идти на работу. Он уже устал от этого дерьма.

***

      Алисса стала намного агрессивнее с тех пор, как покинула СМП. Её всегда считали тихой, миленькой и доброй девочкой, неконфликтной, молчаливой. Наверное, из-за этой молчаливости они и сошлись с Каллаханом: оба не очень любили говорить и поэтому понимали друг друга без всяких слов.       А потом случился Л’Манбург. Ну… как случился.       Над ней поиздевались те идиоты в фуражках, загоняв её до смерти, а затем она ушла, пропала, ничего после себя не оставив.       Она ушла спустя небольшое время после основания Л’Манбурга, а не до, как почему-то думали многие.       Алисса решила попутешествовать. Бороздить моря и просторы, исследовать новые земли, знакомиться с новыми людьми.       Кто ж знал, что некоторые люди там будут такими отвратительными.       Работорговля, рабство, расизм, войны, войны, войны.       Она из-за своей доброты стала помогать нуждающимся. Алисса стала скрываться среди людей, многочисленные стычки с опасными врагами закалили её характер, сделав в какой-то степени даже чёрствой. Она стала куда раздражительнее, куда агрессивнее и куда настойчивее.       Но она всё равно пыталась помочь Томми, несмотря на то, что тот вытворял вместе с Сапнапом и Таббо. Она всё равно хранила ту тёплую симпатию к Дриму, которая бывает только у лучших друзей, даже если тот начал вести себя, как горделивый говнюк. Она всё равно первым делом вернулась к Каллахану, который обосновался в лесах и нисколько не осудил её за то, что она ушла, ничего не сказав.       Он понимал, что ей нужно было побыть одной. И побыть одной означало уплыть отсюда на целых полгода, чтобы найти себя.       Алисса долго плакала, пока обнимала Каллахана.       Наверное, наивная её часть полагала, что всё будет точно так же. Будто СМП с её уходом застынет во времени. Сэм будет гулять с Понком и носить огромные толстовки, Каллахан — молча улыбаться, Бэд — печь маффины, Сапнап, Дрим и Джорджа — устраивать те шуточные забеги и веселиться.       Но всё оказалось по-другому. Всё изменилось. Сэм построил тюрьму и возглавил её охрану, Сапнап стал куда вспыльчивее, Дрим — молчаливее и заносчивее, Джордж вообще пропал с радаров, а Бэд и Понк ударились в какую-то религию.       Алисса не знает, что произошло, но раньше Бэд никогда бы не оставил тех, о ком он заботится, в лапах врага.       — Почему? — спрашивает она, искренне не понимая, почему Бэд не хочет отправить помощь Дриму. Он в беде. Его могут запросто убить там, как и других людей, изъявивших желание туда поехать.       Бэд возвышается над ней, смотрит, сощурив молочно-белые глаза. Чёрный хвост мотается из стороны в сторону, когтистые руки сложены в замок, и он смотрит на неё так снисходительно, будто на ребёнка.       По его меркам, наверное, она и есть ребёнок. Никто не знает, сколько на самом деле Бэду лет. Она знает, что он пришёл из Незера, но на этом её познания заканчиваются.       Но это всё тот же Бэд. Снисходительно улыбающийся ей Бэд.       — Алисса, понимаешь… — начинает говорить Бэд, пока позади него проходят толпы людей в монашеских одеяниях, готовых молится непонятному красному месиву, — как по мне, сейчас не очень-то разумно отправлять солдат в Гларкос. Их же тут же схватят! А Ханна и Панз — ловкие ребята, выберутся…       — Не из Гларкоса, — цедит Алисса, резко нахмурившись. За чёрной маской не видны её скривившиеся в презрении губы. — Им срочно нужна помощь. Что с тобой стало?! Неужели ты кинешь своих же товарищей?!       — Они мне не товарищи, — легко говорит Бэд, но эти слова тяжёлой и вязкой смолой оседают в ушах Алиссы.       То есть как?…       — Ты что, издеваешься?! — шипит Алисса, точно кошка, и на неё косятся всё не заканчивающиеся люди. — Ты же… Ты же с самого детства нас знаешь! Ты буквально воспитывал Дрима и Сапнапа! Он же… он же тебе как сын.       И Бэд смеет усмехнуться, элегантно прикрыв рот длинной чёрной ладонью, будто Алисса выдала какую-то несусветицу.       — Ах, Алисса, не смеши меня, — улыбается Бэд, его хвост резко дёргается. — Дрим точно никогда не был мне сыном. Я просто приглядывал за ним по просьбе Паффи, вот и всё…       Бэд почему-то резко мрачнеет, его хвост застывает в воздухе, а молочные глаза смотрят уже не на Алиссу со смешинками в белой склере, а с каким-то мрачным разочарованием.       — Честно сказать, — говорит Бэд, снова сцепив руки в замок. — После того, что случилось, я не думаю, что мы можем называть друг друга товарищами. Слишком много воды утекло с того времени.       У Бэда нет зрачков, но Алисса чует, что он переводит взгляд на неё.       — Многое изменилось за эти полгода, — шепчет Бэд, наклоняясь к ней, нависая над ней, будто хищник над добычей. — Ты не представляешь, что перенесла эта земля. Все эти события раскрыли натуру каждого из нас, и я понял, что больше не хочу иметь дело с этими людьми. Ни с Дримом — зазнавшимся ребёнком, голодным до контроля над другими эгоистом. Ни с Уилбуром, который был таким же гордецом, как и Дрим, до безумия одержимым властью. Ни с Квакити, считающим, что цель оправдывает любые средства, думающим, что все виноваты, кроме него. Ни с Сапнапом, который решил, что мучить животных — очень веселое занятие. И конечно же не с Томми — настырным мальчишкою, который делает гадости всем подряд. Он хочет доказать свою значимость, хочет проявить себя, но за ним не стоит ничего, кроме как желания ласки, которую недодал ему Филза.       Бэд резко поднимается, и Алисса просто смотрит на него, округлив глаза.       — И тем более не с тобой, Алисса, — презренно выплёвывает Бэд, словно её имя — какая-то гадость, — которая решила сбежать на полгода, ничего не сказав.       Алисса стынет. Внутри неё что-то трескается, разваливается на части. В глазах начинает щипать.       Бэд… серьёзно это говорит? Не шутит?       Он… он действительно так считает?       Бэд смотрит, как усаживаются все желающие послушать его учения, и довольно ухмыляется.       — Не волнуйся, Алисса, — говорит Бэд, не смотря на неё. — У нас есть Яйцо. Оно всё исправит. Но до тех пор, пока Дрим — проповедник другой религии — здесь, ничего не получится. Поэтому ему лучше оставаться там. Эггпайр позаботиться об этом континенте.       У Алиссы перехватывает дыхание. Бэд совсем обезумел! Ополоумел со своим Яйцом!       Мимо неё проходит Понк без привычной маски и с новенькой книгой подмышкой. Он не здоровается с ней, а встаёт на подиум у Яйца, открывает её и прочищает горло.       Что же произошло с ними? Что случилось? Почему все… ожесточились?       Прямо как… она сама.       Алисса разворачивается и быстро уходит. Раз уже большинство друзей отвернулись от неё, нужно найти союзников среди недругов.       Например… Л’Манбург. И Сэм ещё есть. Возможно… Сапнап. И на крайний случай Томми. Или он тоже всё ещё принадлежит Л’Манбургу?       Алисса не знает. Алиссе просто нужно уйти отсюда как можно скорее, потому что от Бэда помощи не дождёшься.       Она наступает на кровавые лозы, давит их своими сапогами, будто пытаясь выместить на них свою злость, идёт наверх.       А у выхода из пещеры её взгляд задерживается на цветах.       Белые лилии вырастают из красных лоз. Основания лепестков розоватые, а внутри нет никаких…       «… никаких органов полового размножения высших или низших растений. Образование внутри, структурой напоминающий пестик, является спорангием. Он выстреливает созревшими микроскопичными спорами. Они мелкие, летучие, их можно увидеть лишь в световой микроскоп. Благодаря небольшой массе они могут преодолевать большие расстояния, заражая всех многоклеточных представителей царства Животных. Благоприятной средой для их развития являются…»       — Мозги, — резко выдыхает Алисса и быстрыми шагами удаляется из пещеры. На лбу выступает холодный пот, руки резко коченеют. — Это, мать его, Багролозник.       Багролозник был той ещё проблемой в западных регионах страны. Алисса там никогда не была, но до неё дошли слухи, что множество деревень было попросту сожжено, чтобы остановить распространявшуюся заразу. И её как-то остановили, подавили, а затем начали изучать.       Алисса знала, что одним из спонсоров был Уильям Томсон (самое банальное имя из всех возможных). Это был сослуживец Александра Галияна, Командующего морского флота, и они, похоже, были друзьями. Это Алисса узнала от Корпса задолго до встречи с Томми в Гларкосе.       Но теперь Багролозник здесь. И его называют Яйцом. А лекарства от него всё ещё нет. Империя не придумала.       У Алиссы дёргается горло, она резко снимает чёрную маску, пытается отдышаться. Хорошо, что она не сняла её там: эти споры вполне могли проползти к ней в мозги.       Она доходит до Дома Общины (благо он не особо далеко) и садится на скамейку, расположенную в нём. Вокруг ходит не больно много людей, но это и к лучшему.       Алиссе нужно подумать. Что она сейчас может сделать?       Первым делом… первым делом надо уведомить Сэма. Сэм — один из её друзей, и ему не особо симпатизирует Яйцо. Он силён и умён, поэтому нужно заручиться его поддержкой.       Потом нужно поговорить с Л’Манбургом. Алисса не уверена, как там всё устроено, но знает, что Карл — член правительства, так что он сможет их убедить.       А что делать с Дримом? Кого посылать? Плыть самой? Тогда Бэд точно захватит СМП и установит тут свои порядки.       Алисса совсем не по-женски разваливается на лавочке, тяжело дыша. Клинок на поясе поблескивает из-под плаща, отпугивая потенциальных желающих помочь.       Алисса глубоко вздыхает, прикрывает глаза. Надо подумать.       — Алисса!       И она тут же резко их распахивает.       Карл бежит прямо на неё на пару с Сапнапом. Оба в незеритовых нагрудниках, на поясе Сапнапа висит меч, у Карла сбоку прикреплен палаш. И они такие… запыхавшиеся.       Позади них идёт целая процессия, облачённая в незерит, во главе с Квакити. Его жёлтые крылья трепыхаются, рука крепко сжимает ручку такого же палаша, как у Карла.       Алисса даже мельком видит того странного незерского гибрида, кажется, Джека. Остальные сторонятся его, косятся, как на какого-то дикаря, пока вокруг него летают эти раскалённые жезлы. Его руки закованы в незеритовые перчатки, чтобы тот ничего не сжёг.       Даже грустно смотреть на это.       Алисса замечает розовую макушку Ники, которая вновь упивается этими зельями регенерации. У неё точно появилась зависимость. Она ближе всех стоит к Джеку, но они не разговаривают, как остальные.       И, наконец, Томми.       Томми выглядит мрачным. Алисса может видеть красные обрубки, торчащие из-под пластин нагрудника, будто щели между ними — дань уважения когда-то огромным крыльям, с помощью которых можно было взмывать в облака.       Они все идут к Дому Общины. Сюда.       Алисса выпрямляется, сводит ноги и с прищуром смотрит на них. Карл очень, очень подозрителен. Именно он сказал Алиссе о том, что Дрима и остальных поймали, но она совершенно не поверила ему, когда тот сказал, что узнал это от мерлинга.       Но Каллахан переубедил её. Каллахан сказал, что ему можно доверять.       А Алисса спустя полгода верит лишь Каллахану. Поэтому она согласилась.       Но чего он хочет сейчас? Они готовы биться? С кем?       — Я с-сейчас всё объясню! — Карл тяжело дышит, оперевшись ладонями на колени. Он достаёт железные часы откуда-то из кармана и смотрит на время. — Одиннадцать ноль семь… ещё пятьдесят три, — рвано выдыхает Карл, слегка улыбаясь. — Так, отлично! — он резко хлопает в ладоши.       Просто… какого чёрта здесь происходит?       — Ты… что с вами? — единственный вопрос, который приходит на ум. — Что вы вообще делать собираетесь?       — Ты же знаешь про Яйцо, да? — спрашивает Сапнап, и Алисса нервно кивает. Она только что сбежала от Бэда. — Мы узнали о нём кое-что плохое. Настолько плохое, что его пора уничтожить.       Алисса и сама знает, почему оно плохое. Она прекрасно об этом знает.       Карл рвано кивает.       — Если… хах… если мы его не уничтожим, мы погибнем, — глаза Карла странно блестят, когда он смотрит на неё исподлобья. — Поэтому я попросил Квакити и остальных о помощи.       Алисса во все глаза пялится на это шествие и медленно, медленно поворачивается к Карлу.       Тот выглядит донельзя довольным. Его улыбка расплылась по лицу, глаза будто становятся ещё ярче, но всё это выглядит… дико.       Так выглядят люди, которые знают, что всё под их контролем. Алисса знает, что Карл, как и Каллахан, знает слишком много, но Каллахан молчалив и нелюдим, а Карл не такой.       И теперь он призвал целый Л’Манбург сражаться. По сути они начинают новую войну, сеют семена раздора…       Но без этого никак.       Алиссу пугает эта улыбка Карла. Дикая улыбка, которую она видела на лице Дрима, когда он побеждал. Дикая улыбка на лице Томми, когда тот пытался сжечь Лимонное дерево Понка.       И теперь она на лице Карла. Из всех людей на этом континенте сейчас так улыбается лишь Карл.       Алисса сглатывает.       Воинов Л’Манбурга немного. Наверное, это из-за того, что Эггпайр сильно постарался над пропагандой своей религии. Дрим сам просил их посещать деревни и завлекать их в борьбу против Гларкоса, но Бэд вполне мог убедить их ещё и вступить в Эггпайр. Именно поэтому Эггпайр так разросся. Всё из-за банальной ошибки Дрима.       С ним точно что-то не так в последнее время.       К ним подходит Квакити. Алисса только сейчас обнаруживает сигарету, зажатую между пальцами его левой руки. Правой он всё ещё сжимает палаш.       — Пока вы разбирались с Гларкосом, мы с Карлом и Фанди покопались в библиотеках, — Квакити затягивается, прикрыв здоровый глаз. — Большинству книг по ботанике и всякой такой хуйне не более двадцати лет. Если бы не Фанди, мы бы, наверное, так ничего и не нашли. Но… — Квакити резко оборачивается, высматривая кого-то в толпе. — Ранбу, иди сюда!       Ранбу?       К ним выходит неловкий долговязый эндермен, чей рост едва позволяет умещаться в Доме Общины. Он весь зажат, его разноцветные глаза неловко бегают между людьми, какой-то хвост с кисточкой мотается из стороны в сторону.       Хвост? У эндерменов нет хвостов. И белыми они точно не бывают.       Он зажимает в когтистых руках ветхую книгу в потрепанном кожаном переплёте.       — Ранбу покопался где-то там у себя и нашёл это, — Квакити бесцеремонно вырывает книгу из рук Ранбу, наконец-то отпустив палаш. — Это всё написано на… как его, ещё раз?       — Эндерврите, — помогает Ранбу.       — Эндерврите, да. Эти книги жесть какие древние, и там есть что-то про Яйцо, — с каждым словом Квакити становится всё мрачнее.       — Оно действительно может контролировать разум, — слегка обеспокоено говорит Ранбу, потирая костяшки пальцев. — Оно делает это…       — С помощью спор, ага, — фыркает Алисса, и все взгляды в один момент обращаются на неё. — Эта дрянь, оказывается, есть и в Гларкосе. Западные регионы сажали на карантин из-за неё. Там её зовут Багролозником, и все знают, что оно способно контролировать разум.       Квакити просто пялится на неё своим одним глазом. Даже не трогая тлеющую сигарету. У всех на лицах выражена та или иная степень шока, но только Карл выглядит спокойным.       — ТАК КАКОГО ХУЯ ТЫ-       — Я сама поняла это минут двадцать назад! — на корню обрубает поток оскорблений Алисса. — Думала, что нам нужно делать… Бэд не хочет отправлять помощь Дриму и остальным из-за этого грёбаного Яйца, и я согласна с тем, что его надо уничтожить.       Сапнап сверлит её взглядом несколько секунд, а потом отворачивается, слегка кивнув. Кажется, он принял её ответ.       — А как его уничтожить? — резко спрашивает Карл, чуть наклоняясь к Алиссе. — Гларкос не знает?       Почему Карл, чёрт возьми, выглядит так жутко? Его янтарные глаза буквально сканируют её, пытаются что-то выявить, что-то вытащить, и от этого у Алиссы внутри всё замирает.       — Э-э-э… лекарства нет, — медленно говорит Алисса. — Но они сжигали все деревни, заражённые… Яйцом, и это вроде как остановило его.       И Карл слегка кивает, улыбаясь.       — Джек, тогда ты сможешь помочь! — радостно выкрикивает Карл, резко развернувшись. Джек вздрагивает, его жезлы начинают вращаться быстрее. — Легко его сожжёшь, верно?       Джек не выглядит уверенным.       — Э-э-э… наверное?…       — Отлично! — Карл блаженно улыбается, прикрывая глаза. — Народ, я знаю, это трудно, но нам нужно избавиться от Яйца как можно скорее. Мы должны уложиться, э-э-э… — Карл снова заглядывает в часы, — в сорок шесть минут! Вперёд!       И так Алисса оказывается втянута в войско Л’Манбурга. Она идёт рядом с Ники, у которой круги под глазами стали темнее, а волосы — бледнее, но та ничего не говорит. Просто идёт вперёд.       Карл идёт бок о бок с ними, и Алисса решается спросить:       — Почему ты не позвал Корпса и остальных из Каньона? Нам бы не помешала дополнительная сила.       — Большинство из верующих — люди, — чётко отвечает Карл, скользя взглядом по лицу Алиссы. Ники рядом напрягается. — Гибриды из Каньона не любят людей. Они вполне могли бы лишний раз убить кого-нибудь, и это бы привело к плохим последствиям.       Карл говорит уверенно. Он говорит так, будто точно знает, что произойдёт дальше. Будто он может предугадать любые последствия любого действия.       Но правда в том, что будущее зависит не только от чужих действий. Оно зависит и от нелепых случайностей.       Алисса помнит, что когда-то давным-давно её мама задала ей вопрос про судьбу — волен ли над ней человек или нет?       Алисса не ответила. А мама сказала, что оба ответа в равной степени правильны.       Человек может круто поменять свою судьбу своими собственными руками. Он может изменить её, он волен над ней, но он не волен над случайностями. Поэтому их так и зовут.       Человек — творец своей судьбы? Не совсем. Но и сказать, что от него ничего не зависит, нельзя.       Но Карлу кажется, что сейчас никакая случайность ему не помешает.       Будто все эти случайности он уже просчитал.       Они доходят до входа в пещеру, уплетённого кровавыми лозами. Карл призывает остановиться и надеть специальные маски-респираторы.       И каждый откуда-то достаёт маску. Кто-то с пояса, кто-то из сумки. Ники надевает респиратор быстро, откидывает волосы назад, задевая Алиссу, которая надевает свою обычную маску.       — Разве нам не надо туда зайти? — говорит Квакити, вопросительно пялясь на Карла. Тот мотает головой.       — Нет нужды, — отвечает он, сощурив глаза. — Они сами скоро выйдут.       И они ждут. Просто стоят неподалёку от входа в пещеру ровным строем.       Стоят они так минут пять, пока Карл не заглядывает в часы. Краем глаза Алисса видит, что они показывают ровно пол одиннадцатого. Карл вновь ухмыляется.       — Оружия наготове, народ! — выкрикивает Карл как раз в тот момент, когда из-за лоз выглядывают рога Бэда.       За ним выбегает Антфрост, выпустивший свои когти, и Понк с мечом наперевес. Они все разодеты в религиозную одежду красных и чёрных тонов. У Антфроста глаза не ярко-голубые, а алые, у Понка вместо чёрного в радужке кроваво-красный.       По Бэду трудно сказать, что с ним не так. Он и так весь чёрно-красный.       Но голубой трезубец у него в руке совершенно не вызывает доверия.       — Ух, Л’Манбург, — Бэд хихикает, вертит трезубец в руке. — Ну и зачем вы пришли? Я не думаю, что Яйцу нужно молиться в полном комплекте незеритовой брони.       — Бэд, ты идиотина, — рычит Сапнап, выступая вперёд. Он крепко сжимает рукоять меча, буквально дымясь от гнева. — Ты понимаешь, что ты творишь?!       Бэд слегка наклоняет голову набок, Антфрост панически оглядывает всю толпу. Они в явном меньшинстве.       — А вы понимаете, что творите? — Бэд сужает глаза, а потом резко поворачивается к Алиссе. — Я совсем недавно высказал всё, что о тебе думаю. Что тебе ещё нужно?…       И Алисса застывает. Потому что слышать то, что говорил Бэд… было больно.       — Бэд, — сглатывает Алисса, подходя ближе. — Слушай, я понимаю, что ты уже во всех разочаровался. Во мне в том числе. Ты можешь презирать нас сколько угодно, но послушай… Яйцо — опасный-       Бэд шипит. Он резко направляет зубцы трезубца на неё, взмахнув чёрным хвостом. Он скалится, как дикое животное.       Люди из Л’Манбурга достают свои мечи в ответ. Антфрост достаёт рапиру, Понк — меч.       Сейчас нельзя драться. Ни в коем случае. Алиссе- Алиссе нужно их как-то остановить.       Она чует, как Карл сверлит дыру в её затылке, но не обращает на это внимание.       — Бэд, стой, послушай, это очень важно! — Алисса выходит вперёд, поднимая руки в примирительном жесте. Бэд хмурится сильнее. — Яйцо — такой же живой организм, как и мы. Оно, насколько известно, эволюционировавшее растение, которое обрело собственный разум. И для прорастания его потомков лучшей средой считаются чужие мозги, понимаешь, Бэд?!       Бэд фыркает.       — Ну конечно, — он закатывает глаза. — Что ещё скажете? Оно высасывает наши души?       Алисса морщится. Ну конечно он не верит.       — Понк, ну ты-то хотя бы пойми! — Алисса переключается на Понка. Он врач, человек науки, он просто обязан понять. Но Понк лишь поднимает меч выше. — Неужели ты никогда не проверял Яйцо?! Неужели не изучал?!       Понк лишь скалится, и он совершенно не похож на того Понка, которого Алисса знала полгода назад. Не такому Понку она помогала отомстить за Лимонное дерево.       — Не было нужды, — цедит он, сверкая алыми глазами, — ведь я верю в Яйцо!       Вот она. Слепая вера.       Первыми учёными были верующие люди. Религия внесла свою лепту в развитие науки, но сейчас они считаются противоположными друг другу вещами.       Если в религии привыкли слепо верить, в науке — точно доказывать.       И отныне Понк — не человек науки. Он человек религии.       Алисса сглатывает. Она не хочет драться с ними. Но Л’Манбург настроен серьёзно. Квакити и Ники уже готовы кинуться на них, проткнуть незеритовыми клинками, но…       Из пещеры выбегает человек. Ещё один последователь, судя по одежде.       Это обычный человек с русыми волосами и зелёными глазами. Ему на вид лет сорок, он худощав, оброс бородой, пушистые волосы вьются на голове.       Усталые круглые глаза смотрят на солдат Л’Манбурга с жалостью. Алисса краем глаза может увидеть, как Карл крупно вздрагивает.       — ПОДОЖДИТЕ!       Из пещеры выбегают и другие последователи. Мужчины и женщины, дети и подростки, чьи-то бабушки и дедушки, люди и гибриды. Они выходят из пещеры в спешке, спотыкаясь, сбивая кого-то с ног, но всегда стараясь поддержать.       У Квакити изо рта выпадает сигарета. Сапнап широко распахивает глаза.       Солдаты Л’Манбурга пялятся на то, как перед ними выстраиваются совершенно безоружные гражданские, не все из которых умеют держать меч.       — ПРОШУ, НЕ УБИВАЙТЕ! — поют они все вместе слишком синхронно, слишком правильно, чтобы это было правильно. Они выстраиваются в слишком правильный полукруг, берут друг друга за руки слишком хорошо и быстро, чтобы это было правдой.       У всех них алые глаза. Алисса сглатывает и делает шаг назад.       Они заражены, не так ли? Прямо сейчас их контролирует Яйцо, она ведь права?       Карл рядом тяжело дышит, когда Алисса в панике оборачивается к нему, как бы спрашивая «что делать?». Это ведь Карл у них всезнающий и всеведущий.       Но Карл сам без понятия, что делать.       «Такого не было ни в одной временной линии! Они все отсиживались внизу! Боги, боги, какого хрена?! Почему всё время не везёт?!» — мысли мельтешат в голове Карла Джейкобса, пока его дыхание учащается.       Сапнап быстро хватает его и обнимает, пытается успокоить, пока Квакити старается осознать, что же им делать дальше. Не нападать же на безоружный народ, верно?!       — Что с ними, блять, такое?! — вскрикивает Джек, отходя в сторону. Остальные солдаты Л’Манбурга быстро отходят от него. — Это… Это Яйцо делает?!       — Оно самое, — слабо бормочет Алисса, пока Бэд заливисто смеётся на пару с Антфростом. Понк лишь хмурится, смотря на всё это.       Солдаты отходят, не желая ранить безоружных. Ведь среди всех этих сектантов есть чьи-то близкие. Родные. Чьи-то родители, братья, сёстры, дети, друзья. Как на них можно направить меч?       Сектанты стоят напротив них, твёрдо смотрят прямо в глаза, заглядывают в душу. Квакити выходит вперёд, достаёт палаш.       — Слышьте, — фыркает Квакити, направляя на них остриё оружия. — Уйдите. Просто уходите, иначе вы будете ранены.       Карл как-то панически подпрыгивает, вырываясь из объятий Сапнапа, подбегает к Квакити и хватает его за руку.       — Квакити, Квакити, не смей, просто не смей, нам будет хуже, убери оружие, КВАКИТИ!       Квакити отшатывается. Карл хватает его за плечи, впивается в них мёртвой хваткой и смотрит на него бешеными янтарными глазами, будто Квакити прямо сейчас пытается убить родную мать на его глазах.       Карл становится всё страннее и страннее с каждой пропажей. Он постоянно бормочет что-то под нос, резко дёргается от громких звуков, его руки иногда подрагивают и не могут остановиться.       Что с ним вообще происходит?       У Квакити нет времени задаваться этими вопросами. Сейчас им нужно уничтожить Яйцо. Ради общего блага.       — Выводите вперёд безоружных, Бэд?! — резко выкрикивает Ники. — Как-то низко для такого благородного демона, как ты.       Бэд ухмыляется. Он размахивает чёрным хвостом, подходит поближе к спинам тех сектантов, которые стоят перед ним. За ними он как за каменной стеной.       — Они сами желают отвоевать свою религию, — говорит Бэд, пока эти сектанты молчат. Они молчат, практически не дышат, просто стоят, сцепив руки.       Почему Бэду не кажется это странным? Он тоже под контролем Яйца? Но он говорит нормально, действует нормально, а не как кукла в руках кукловода.       Алисса вздыхает. Нужно… что-то сделать. Они не будут рубить всех этих сектантов, нет. Так нельзя.       Но что им остаётся? Эггпайр точно не даст пройти в их святыню. Наверное, Яйцо затем и вывело всех этих людей наружу.       — Что за… какого чёрта тут вообще происходит?!       Часть солдат оборачивается.       Там стоит Сэм. И несколько других стражников Пандоры. Наверное, это выглядит максимально странно со стороны: вооруженные солдаты в форме Л’Манбурга стоят напротив безоружных сектантов.       Сэм осматривает всех, пока его взгляд не останавливается на Понке.       — Ты- Ты что тут делаешь?! — панически выкрикивает Карл, во все глаза пялясь на Сэма. Лицо Джейкобса определённо бледнеет на несколько тонов.       — Обеденный перерыв, — говорит Сэм. — Решил сходить сначала в церковь Прайма, — он показывает бутылочку с водой на поясе. Возможно, это освещённая вода Прайма, которая, по слухам, вылечивала все болезни. Алисса хмурится — разве Сэм верил в Прайма? — а потом погулять здесь. Но у вас тут… столкновение.       Стражники позади держат ладони на рукоятях меча, готовые в любой момент вступить в бой. У одного из них — гарпии с жёлтыми, как у Квакити, крыльями — на нагруднике показательно висит бело-лиловой крест Прайма — символ того, что он верующий.       Почему-то Бэд смотрит именно на него.       — Вы что, все сговорились? — Понк кривится. — Решили перебить весь Эггпайр? Спонтанно решили убить Яйцо?       Сэм подходит чуть ближе к Понку, но сектанты, словно куклы, резко поворачивают головы прямо к нему. Сэм крупно вздрагивает, выставляет руку вперёд, но никто больше ничего не предпринимает. Они просто стоят, пялясь на Сэма, ничего не говоря.       — Какого?…       — Их контролирует Яйцо! — вскрикивает какая-то девушка позади с длинным кошачьим хвостом. Она испуганно трясётся, вся дрожит, в глазах застыли слёзы, фуражка, которая определенно ей велика, сползает на лоб. Она смотрит на другую девушку — застывшую, одетую в сектантский наряд, совершенно не двигающуюся. — Б-Блять, верни мне хотя бы Мэри, мразь!       — Следи за языком, — шипит Бэд, и девушка испуганно пищит, скрывается за мощными спинам своих товарищей. — Попрошу вас всех уйти. Вы мешаете проведению богослужений. Вы-       — Отойди к чёрту! — Понк замахивается мечом на Сэма, когда тот пытается подойти ближе. — Не подходи ко мне!       Сэм заметно напрягается.       — Понк, я умоляю тебя, пошли домой, — хрипит Сэм через респиратор, который он и так не снял. Оно и к лучшему. — Яйцо… оно паразитирует на тебе, Понк. И я могу это доказать! Ты же врач, биолог-       Понк чуть ли не рычит, отходит дальше. Застывшие сектанты, словно марионетки, угрожающе расцепляют руки.       Сэм словно пытается успокоить бешеную кошку, но у неё не получается.       — Понк, чёрт побери, какого хрена ты не слушаешь! — Сэм потихоньку начинает терять терпение. Понк буквально тычет в него мечом, будто во врага народа. — Ты заражён! Ты не понимаешь, что происходит с этими людьми?! Ты скоро станешь таким же, и тогда Яйцо просто тебя сожрёт!       Понк не слушает. Понку всё равно. Кажется, если бы под конец его жизни Яйцо и правда бы его поглотило, он бы не стал сопротивляться.       — Яйцо — грёбаный паразит, который управляет всеми вами, — кричит Сэм, сжимая кулаки. — И ты ему поддался. Вместо того, чтобы всё тщательно изучить, ты решил слепо довериться какому-то огромному красному Яйцу!       Алисса напрягается, на её шее взбухает вена. Да, Сэм так-то прав, но… обвинять Понка в том, что он заражён? Серьёзно?       — Да ты… — цедите Понк. — Да ты издеваешься!       — Понк, уходим, — Сэм резко хватает его за руку, тянет на себя, словно непослушного ребёнка. Понк противится, хватка на мече усиливается. Второй рукой он снимает с пояса пузырёк со святой водой. — Пора домой. Я не уверен, что это поможет, но я надеюсь на это…       Алисса видит боковым зрением, как один из стражник берёт крест Прайма в руки и начинает молиться.       Сэм пальцами снимает респиратор с лица, и он виснет на шее. Ему приходится открывать колбу, вцепившись в пробку зубами.       — СЭМ, СТОЙ! — Карл резко подаётся вперёд, пытается за несколько секунд добежать до них, но тут же падает, споткнувшись об чью-то ногу.       «Случайность», — мелькает в голове Карла Джейкобса, которому остаётся только наблюдать.       Сэм по своей натуре жесток. Действительно жесток. У него есть частичка доброты внутри, но если он чего-то хочет, он добьётся этого любыми методами.       Понк пытается вырваться из хватки Сэма, словно грёбаное животное.       Эггпайр наконец-то пытается что-то предпринять, но солдаты Л’Манбурга бросаются наперерез, прямо сквозь многочисленных сектантов.       Ники ударяет какого-то мужчину в челюсть и встаёт перед Антфростом, который замахивается на неё своим мечом. Она встречает его своей рапирой.       Сектанты ревут, кричат, как один, кусают солдат за руки, но солдаты боятся их атаковать, ведь они беззащитны.       Сэм хватает Понка за челюсть, с силой сжимает её, пытаясь открыть рот, а Понк с бешеными глазами замахивается отяжелевшим мечом.       — Да пошёл ты нахуй! — визжит Понк, с силой перерубая мечом место около сустава руки.       Но вся святая вода всё равно попадает в его рот.       — Сука! — вскрикивает Сэм, отходя подальше и сжимаясь в один пушистый комок. Он отпускает тело Понка, и то шмякается наземь.       И сектанты резко замирают, словно куклы. Будто их поставили на паузу.       Бэд, Антфрост, Ники, Алисса и все остальные смотрят на то, как рядом с телом Понка падает тяжёлая зелёная рука главного стража Пандоры.       Понк корчится от боли. Святая вода жжёт его глотку, прожигает внутренности, впитывается в кровь, из-за чего она становится похожей на раскалённую лаву.       Что-то бурлит у него под кожей. Двигается, шевелится, словно тысяча змей в перемешку с тараканами. Это что-то концентрируется в его левой руке, из-за чего та ненормально дёргается, будто от электрического тока.       Это больно. Это чертовски больно. Голова Понка раскалывается на части от этой боли.       С чавканьем мышц и хрустом кожи руку Понка изнутри пронзают кроваво-красные лозы.       Понк кричит, что есть мочи, и сектанты вместе с ним. Огромная копна лоз бьётся в агонии, выходит из тела Понка, словно паразит из тела насекомого.       Алисса прикрывает рот ладонью. Её сейчас вырвет.       Эти лозы тянутся куда-то вверх, вся эта переплетённая копна тянется на метра два, а потом просто обрушивается на тело Понка, кидаясь на него, будто на добычу.       — Блять, блять, бля-       Они оплетают его, с силой сжимают, лезут в ноздри и глазницы, пытаясь выжать из этого тела всё, что только можно.       Понка не видно за этой копной лоз. Антфрост падает назад, резко отшатывается и отползает подальше от этого непонятного комка плоти и растений.       Бэд смотрит на это всё с открытым ртом, из когтистых лап вываливается трезубец. Сэм держится за сочащуюся кровью конечность, поджав лапы, и просто пытается не выблевать недавний обед.       А кого-то из солдат Л’Манбурга уже рвёт.       Сэм оказался прав. Яйцо хочет их всех сожрать. А если не оно, так то, что оно породило.