Место для двоих

Когда они прибыли в Ситгуну, до встречи Иллуми с Хисокой оставался целый день, и Киллуа провёл его в своих собственных мрачных мыслях. Гон пытался отвлечь его, вытащить из этого состояния всеми способами, которые только мог придумать, – но Киллуа реагировал слабо и будто был тенью самого себя, тонувший в собственных мыслях и воспоминаниях. Гон злился, ужасно злился на Хисоку, по вине которого всё произошло, – но одновременно с этим он не знал всей ситуации и считал за лучшее не расспрашивать Киллуа об этом пока. Сейчас они поменялись местами: теперь Киллуа утаивал что-то от Гона, а Гон никак не мог выяснить, что же это было. И в обеих ситуациях камнем преткновения становился, как бы нелепо ни звучало, именно Хисока. Вся эта ситуация по большому счёту разыгрывалась между Хисокой и Киллуа, Гон оказался втянут в это только из-за Иллуми. В этом была даже какая-то ирония – Хисока втянул Иллуми, а Киллуа в ответ обратился к Гону. Да, кажется, у Гона хватало собственных мрачных мыслей, и он не мог дождаться, когда же наконец уже придёт указанное время, и они отправятся разнимать двух «вроде как друзей». Ловушки нэн были установлены, оставалось только ждать. Киллуа сначала настаивал на том, чтобы быть на месте за пару часов до предполагаемой схватки – эти двое что, действительно собирались сражаться? – но Гон отговорил его от этой идеи. Было очевидно, что Киллуа не смог бы поддерживать зетсу в идеальном состоянии, видя Иллуми в действии, а значит Иллуми легко заметил бы их обоих. Тогда он скорее всего решил бы отступить и назначить с Хисокой новую встречу там, куда Гону с Киллуа сложно было бы попасть. А значит их лучшим вариантом было прибыть на место встречи в указанное Хисокой время. По крайней мере, таков был план, но видя, как Киллуа меряет шагами комнату и нервно закусывает губу, Гон всё яснее понимал, что их план обезвредить Иллуми из засады в нужный момент идёт, кажется, ко всем чертям. – Я больше не могу, – наконец, сказал Киллуа. Стальная решимость звучала в его голосе, отдавалась в синих глазах, когда он глянул на Гона. Гон посмотрел на часы. Время подходило к десяти. – Я не собираюсь просто сидеть и ждать, опять играть Хисоке на руку, этот грёбаный ублюдок… – Голос его перешёл в тихое, угрожающее рычание, а запах вдруг стал резким, предостерегающим. Гон вздрогнул, инстинктивно желая подчиниться альфе и тем самым успокоить его гнев. – Тогда давай пойдём туда сейчас, – сказал ему Гон, хотя собирался сказать совсем другое. Киллуа кивнул, будто он только этого и ждал, а затем направился к выходу из комнаты, которую они с Гоном сняли в ближайшей к месту встречи гостинице. Вздохнув, Гон поднялся с кровати, подхватил свой рюкзак и последовал за ним. Киллуа был так напряжён, но он всё ещё передвигался невероятно легко, абсолютно бесшумно и незаметно. Гон пытался не отставать. Они вышли за черту города и через лес направились к открытому, свободному от деревьев пространству, где была назначена встреча. На полпути Гон ощутил, что нэн-ловушки были активированы. Это могло означать только одно: Хисока и Иллуми уже были на месте. Гон взглянул на часы. 22:05. Хисока всё-таки солгал ему насчёт времени, но чему тут было удивляться. Киллуа он решил пока ничего не говорить – очевидно тот ждал, что Хисока с Иллуми будут на месте, а значит не стоило делать его ещё более напряжённым, заранее подтверждая его подозрения. Приблизившись к обозначенному месту, Гон и Киллуа синхронно замедлили движение. Аккуратность и невероятная внимательность – вот, что им требовалось, чтобы подобраться к двум Охотникам незаметно. Они продвигались медленно, но, когда Киллуа услышал вдалеке отзвук голоса Иллуми, он дёрнулся и тут же ускорился, отпуская даже зетсу. – Киллуа! – тихо прошипел ему Гон, но Киллуа не слышал. Гон выругался про себя – что они теперь будут делать? Такими темпами Иллуми их точно заметит. Но ему ничего не оставалось, кроме как следовать за Киллуа и надеяться, что у того имелся запасной план. В конце концов, переживания Гона ни к чему не привели, потому что Киллуа решил выйти на поляну, совершенно не скрываясь. Гон опешил, но поспешил за ним, вырываясь из чащи. Хорошо, что они были далеко от города – тут не будет возможности случайных жертв, хотя бы за это стоило быть благодарным. Судя по тому, как напряжён был Киллуа, он ждал серьёзной схватки, – но зачем тогда портить план и открыто объявлять о своём присутствии? Гон не знал, а спросить уже не мог. Хисока и Иллуми стояли, облитые светом взошедшей луны, друг напротив друга на достаточном расстоянии, оба в обманчиво расслабленных позах. Они кажется, вовсе не спешили начинать свою предполагаемую битву насмерть. Наоборот, как только Киллуа появился на поляне, Иллуми перевёл на него взгляд своих широко раскрытых тёмных глаз, будто бы напрочь забыл о своём предполагаемом оппоненте. Гон в ту же секунду понял причину опасений Киллуа: было во взгляде Иллуми что-то тяжёлое, болезненно сосредоточенное, нездоровое, что тут же послало по телу волну неприятных мурашек. Гон и раньше знал, что Иллуми был странным, особенно когда речь заходила о Киллуа, – но сейчас, глядя на это глубокое, собственническое чувство, вся сила которого была направлена на Киллуа, Гон понял, что ошибался. Иллуми был совершенно ненормальным, когда дело доходило до Киллуа. А это означало, что остановить его было не просто сложно, – это было почти невозможно. Как фанатики были готовы отдать всё и свою жизнь в придачу за одно ласковое слово от предмета своего обожания, так же и Иллуми готов был пойти на что угодно, чтобы присвоить Киллуа себе в каком-то странном, больном смысле. Ледяной ком ужаса перевернулся в животе у Гона при мысли об этом. Потом он подумал о том, что Киллуа рос с Иллуми, был полностью в его власти ребёнком, – и его затошнило от ужаса и отвращения. – О, Киллуа, а мы всё ждали тебя, – приветливым тоном начал Иллуми, будто это была какая-то вечеринка в честь дня рождения, а не встреча ночью в лесу. Затем Иллуми перевёл взгляд на Гона, и у Гона тут же возникло ощущение, будто по коже ползёт что-то скользкое, мерзкое и давно мёртвое. Его передёрнуло. Если б Иллуми был альфой, а не омегой, Гон бы оскалился и зарычал в ответ на угрозу, – было совершенно очевидно, что Иллуми очень хотелось сию же секунду выпотрошить Гона и, может, сжать его ещё бьющееся, тёплое сердце, поглядеть, как оно разрывается. Чувство обездвиживающего ужаса и тошноты усилилось. Выражение лица Иллуми осталось нечитаемым, когда он продолжил: – И друга своего привёл. Могу я спросить зачем? Неужели хочешь, чтобы я убил двух зайцев одним ударом? Тогда могу тебя только поблагодарить, – закончил он таким тоном, будто они с Киллуа были на приёме и вели светскую беседу. В этот момент, пока Гон стоял, примороженный к месту развернувшимися внутри отвратительными чувствами, Киллуа, как всегда храбрый, как всегда защищающий Гона от любой опасности, сделал шаг вперёд и в сторону, закрывая Гона своим телом. – Ты никого не тронешь, – прорычал он. – Но кто же тогда преподаст тебе урок? – поинтересовался Иллуми так, будто из убийств и издевательств действительно можно было извлечь какой-то урок. Гон открыл рот для какого-то ответа, – он ещё и сам не знал какого, – и тут внимание его привлёк стоящий по правую сторону от них Хисока. Он не двигался с места, наблюдая за ними весёлым взглядом, а когда поймал взгляд Гона своим, то вдруг начал говорить: – Дорогой Иллуми настоял на том, чтобы мы дождались Киллуа. Он, видишь ли, обязательно хочет убить меня именно на его глазах. А вы как раз и прибыли сюда минута в минуту. Раскрыли мой небольшой обман со временем встречи? – Он развёл руками, лицо его сложилось в маску показного сожаления. – Каюсь, виноват. Гон почувствовал, как парализующий ужас медленно отпускает его, сменяясь раздражением, и тут же ощутил облегчение напополам с благодарностью. Хисока своей вечной раздражающей манерой привёл его в чувство. – Так вы что, действительно собрались драться? И какой урок вообще можно извлечь из убийства? – поинтересовался Гон, сжимая руки в кулаки, чувствуя, как в груди поднимается согревающая, правильная ярость. Да, так было намного лучше. Он не должен был бояться Иллуми – это ведь был самый короткий путь к проигрышу. Неважно, насколько Иллуми был силён, – они были сильнее. – Урок состоит в том, что Киллуа принадлежит только мне. Он всегда принадлежал мне. Если он об этом позабыл, то я с радостью напомню, – ответил Иллуми так, будто это было очевидно. Нечитаемый взгляд тёмных глаз опять пригвоздил Гона к месту, но теперь Гон был к этому готов. – Киллуа принадлежит только себе, ты больной ублюдок, – прошипел Гон, и тут Киллуа повернул голову к Хисоке, будто только заметил его. – Ты, – зарычал он с такой яростью, что Гон неосознанно вздрогнул и едва удержал себя от того, чтобы не сделать шаг назад. Инстинкт кричал ему убираться подальше от опасного альфы, и Гон про себя послал этот инстинкт куда подальше. Он доверял Киллуа, к тому же его ярость вообще не была обращена на Гона. – Это всё твоя вина, – продолжал Киллуа. По рукам его забегало, потрескивая, электричество, когда он сделал шаг в сторону Хисоки, что продолжал спокойно стоять и глядеть на него. – Моя? – вскинул он бровь. – Как я уже говорил Гону в нашей переписке, ты знал, на что шёл. А если нет, то почему же в этом виноват я? – закончил он, а затем улыбнулся своей обычной сладкой улыбочкой. Киллуа двигался быстрее, чем Гон мог уследить. В один момент он стоял рядом с Гоном, а уже в следующий миг он был рядом с Хисокой, рука его предупреждающе сжалась на белой шее фокусника, не посылая потоки электричества, – но только пока. Теперь Гон мог видеть выражения лиц их обоих. Киллуа с Хисокой были практически одного роста, но Хисоке всё равно пришлось слегка наклонить голову, чтобы взглянуть Киллуа в глаза. Фокусник выглядел совершенно невпечатлённым. – Хм, может, мне и не придётся разбираться с Хисокой, если ты сам готов им заняться. Так будет даже лучше, что скажешь? – задумчиво проговорил Иллуми в этот момент. Гон, слишком занятый двумя альфами, один из которых был очень зол, даже не взглянул в его сторону. – Заткнись, Иллуми, – ядовито выплюнул Киллуа, также не глядя в его сторону. К удивлению Гона, это сработало. – Ты специально это сделал? – снова обратился Киллуа к Хисоке, сильнее сжимая руку на его шее. – Что именно, золотце? – ответил Хисока с некоторым трудом, но не сделал ни единого движения, чтобы освободиться от чужой хватки. Естественно, он совершенно не воспринимал происходящее серьёзно. Вот же чёртов клоун. Кажется, Киллуа это тоже хорошо понимал, и это злило его ещё больше, судя по едва заметной дрожи в руках. – Хватит играться со мной. – Мгновенная волна электричества прошла по телу Хисоки, и он издал стон боли, перемешанной с удовольствием. Типично. Но Киллуа вроде бы пока не собирался действительно убивать Хисоку, а только вёл допрос, так что Гон, следя за ситуацией, всё-таки не сильно беспокоился. Это была обычная динамика этих двоих – Киллуа злился, а Хисока только и делал, что пытался вывести его из себя, и не то чтобы Гон мог с этим что-то сделать. Сейчас важно было то, что оба его альфы, кажется, были в безопасности – пока. К тому же Гону бы очень хотелось узнать, что такого произошло между Хисокой и Киллуа, что Иллуми загорелся желанием убить фокусника. – Отвечай на вопрос, – рыкнул Киллуа в приказном тоне, но вместе с тем голос его звенел неприкрытой яростью и болью, – ты трахнул меня для того, чтобы сразиться с Иллуми? В этом был весь смысл? Ох. Так вот, что между ними произошло. Об интимной близости между Хисокой и Киллуа Гон как-то не задумывался, когда рассматривал возможные варианты. Он знал, что Хисока был бы не против заняться с Киллуа сексом – это было очевидно, к тому же Киллуа сам по себе был жутко сексуальным, – но вот Киллуа… Гон не думал, что Хисока мог заинтересовать самого Киллуа в таком плане. Видимо, он ошибался насчёт этого. Услышав слова Киллуа, Хисока тут же растерял всю свою показную смешливую расслабленность. – Зачем бы мне делать подобное? – спросил он совершенно серьёзно, вперившись в Киллуа ярким, цепким взглядом жёлтых глаз. – Потому что ты грёбаный придурок, который согласен на всё ради… – Ничего подобного, – отрезал Хисока, и во взгляде его сверкнула сталь. – То, что я рассказал об этом Иллуми, не значит, что это было моей конечной целью. – Да неужели, – зашипел Киллуа, и по рукам его опять заходило, опасно сверкая, электричество. – Ты же врёшь, как дышишь, ты низкий, отвратительный… – Можешь верить, а можешь нет, но я хотел тебя, – прервал его Хисока, вновь начиная широко улыбаться. А вот сейчас обстановка видимо накалилась, и быстро темнеющие яростью глаза Киллуа начали тревожить Гона. Если бы Киллуа начал схватку в таком состоянии, он мог бы убить Хисоку, – Киллуа сейчас шаг за шагом отдавался на волю собственному гневу и боли. Гон очень хорошо это видел и понимал – он сам испытывал такое много, очень много раз, пока это не привело к самым разрушительным последствиям. Но нет, сейчас нельзя было думать об этом, – он должен был следить за Киллуа и разнять этих двоих в случае чего. Гон предпочитал не думать о том, чем это обернётся, – или что будет, если он не успеет вклиниться между двумя альфами. Гон перевёл напряжённый взгляд на Хисоку, и по выражению лица фокусника понял, что тот тоже прекрасно знал, в каком состоянии находится Киллуа, – более того, он наслаждался таким положением вещей. Он наслаждался тем, что был на грани смерти, ведь Киллуа всё ещё держал его за горло и если б он решил ударить в полную силу, то никакая Жвачка не спасла бы Хисоку от сокрушительной волны электричества. Гон, конечно, мог бы назвать Хисоку ненормальным, помешанном на адреналине и опасности, – если б ему самому не были так знакомы эти чувства. Тот самый момент, когда он находится в руках оппонента, ища козырь, пока время истекает, то, как бьётся сердце, гоняя по телу кровь, наполняя восторгом жизни, восторгом схватки. Да, Гону было очень знакомы сейчас как чувства Киллуа, так и ощущения Хисоки. Может, поэтому эти двое так хорошо подходили ему – на каком-то глубинном уровне они были похожи. И сейчас Гону надо было не допустить, чтобы два его замечательных альфы поубивали друг друга. Киллуа всё-таки ударил Хисоку. Размахнулся и, всё ещё удерживая его рукой за шею, сильным ударом врезал ему по лицу. Голова Хисоки мотнулась в сторону, кровь брызнула из разбитой губы. Мгновенье ничего не происходило, – вокруг стояла оглушительная тишина, Гон даже дышать перестал, наблюдая за двумя альфами. Затем Хисока оскалился и повернул голову, чтобы взглянуть Киллуа прямо в глаза. Сердце Гона отбивало бешеный ритм в груди, потому что в золотых глазах Хисоки отливала остервенелая жажда и яркая угроза. Рот у него был весь в крови – удар Киллуа был силён, он сильно размозжил Хисоке нижнюю губу. Гон застыл в напряжённой позе, со сжатыми кулаками, не зная, что ему делать. Он всё ещё не дышал, чувствуя нараставшее в воздухе напряжение. Иллуми продолжал стоять неподвижно где-то на границе его восприятия, прилежно наблюдая за разворачивающейся сценой. Гон был уверен, что ещё мгновенье – и Хисока бросится на Киллуа. Что Гону стоило сделать? Если они начнут сражаться всерьёз, оба точно сильно пострадают. Он приготовился мгновенно приблизиться, врезаться в Киллуа так, чтобы того отнесло от Хисоки. Это было единственное, что Гон мог сделать в подобной ситуации. Пытаться ударить Хисоку в таком состоянии было бы слишком опасно. – Я хотел тебя, – зарычал тем временем Хисока, и слова его были едва различимы за этим животным рыком, что рвался у него из груди. Его пряный запах, мешавшийся с запахом крови, заставлял Гона дрожать, инстинкт завывал внутри, приказывая подчиниться или убраться подальше от смертельной опасности, от этой открытой агрессии. Он увидел, как что-то во взгляде Киллуа дрогнуло, – ведь он был на самом деле тем, на кого падала вся эта агрессия, которую Хисока, по крайней мере в присутствии Гона, обычно пытался контролировать. Ради другого альфы он не стал бы так сдерживаться. Пока Киллуа был недвижим, ошеломлённый ударившей в него волной дикой агрессии, Хисока взялся за руку, что сжимала его шею, своей собственной и резко сжал. Киллуа тихо вскрикнул от удивления и от боли, ослабляя хватку. Не тратя ни секунды, Хисока, всё ещё рыча, отодрал его руку от себя и приблизил собственное лицо к лицу Киллуа. Киллуа тоже начал низко рычать, скалясь, – перед Гоном стояли двое альф, готовые перегрызть друг другу глотки. – Я хотел тебя, – выплюнул Хисока со сквозящим в голосе гневом напополам с возбуждением, – я хочу тебя, глупый мальчишка, Иллуми не значит ничего, – тут Хисока прервался, чтобы наклониться ближе и поцеловать Киллуа разбитыми губами. Киллуа издал возмущённый звук, а затем – Гон чётко увидел – сильно укусил его. Хисока издал довольный стон, отстраняясь. – Да, это то, чего я хочу, твой огонь, покажи мне… В этот момент Киллуа сильно толкнул его и, так как Хисока всё ещё держал его за руку, они вместе покатились по земле. Хисока в итоге оказался сверху, прижимая Киллуа к земле всем своим немаленьким весом. Оба они всё ещё дико рычали, глаза у них горели животной яростью напополам с желанием – они внушали одновременно страх и невероятное восхищение. Гон бы не посмел сейчас вклиниться между двумя альфами, что бы ни произошло. Это был их момент, очень личный момент, и даже просто наблюдать за ними казалось неправильным. – Зачем ты рассказал ему? – выплюнул Киллуа, ведя свободной рукой вниз по груди Хисоки, заострившимися ногтями разрывая ткань одежды, оставляя на коже глубокие кровоточащие царапины. Хисока заворожённо уставился на него, будто ничего красивее в жизни не видел. – Хотел посмотреть на тебя, увидеть твою ярость, я знал, что ты придёшь, я ждал, дай мне ощутить тебя, – последняя фраза вышла бесстыдным стоном, рычание Хисоки сошло на нет, расползавшаяся вокруг жажда крови, давящая Гону на грудь, мгновенно исчезла. Хисока наклонился ниже – и тут рядом с ними оказался Иллуми, о присутствии которого Гон, к своему стыду, совершенно забыл. Игла была у Иллуми в руке, вжималась в белую кожу шеи Хисоки так, что единственная красная капля набухла и потекла вниз, оставляя за собой яркий след. Сердце Гона пропустило удар, – как он мог так сильно отвлечься, как он мог совсем не ждать атаки, – неважно, сейчас ему нужно было действовать, нужно было сделать хоть что-нибудь, а не стоять примороженным к месту. Но всё, что Гон мог сделать, – это продолжать смотреть на яркий след крови на шее Хисоки, будто загипнотизированный этой маленькой ранкой, и беззвучно паниковать. – Иллуми, – тихо сказал Киллуа, пока Гон тщетно пытался совладать с собой. Голос его всё ещё был едва отличим от рычания. – Убери иглу. Сейчас же. Игла исчезла так же мгновенно и внезапно, как появилась. Гон понятия не имел, почему Иллуми вообще послушался Киллуа, – но, с другой стороны, если б на него самого был направлен такой чёткий, абсолютный приказ, он не смог бы не подчиниться альфе. Киллуа сильным движением скинул Хисоку с себя, опрокидывая того на землю рядом с собой. Хисока приподнялся на локтях, но больше не сделал ничего, с любопытством наблюдая за Киллуа, будто бы не избежал только что весьма неприятной и кровавой смерти. Киллуа тем временем поднялся на ноги с твёрдым, нерушимым намерением, прослеживавшимся в каждом жесте. Гон напрягся, вновь готовясь действовать. Вопрос состоял в том, что Киллуа собирался делать. Хотел ли он сражаться с Иллуми? Хотел ли он в таком случае, чтобы Гон ему помог? Или же у него были другие планы? По лицу Киллуа Гон не мог прочесть ничего, кроме ледяной, опаляющей ярости, направленной на Иллуми. – Иллуми, – начал Киллуа размеренно и почти спокойно, несмотря на кипящую в его запахе злость, – ты, кажется, всё ещё не понимаешь, как на самом деле обстоит ситуация. Давай я разъясню. Я не собираюсь терпеть попытки меня контролировать. Ни с твоей, ни с чьей-либо другой стороны. Все остальные уже смирились – ты один продолжаешь упорствовать. Но я вырос и стал сильнее. Неужели ты не видишь, что я больше не тот испуганный двенадцатилетний мальчик? Тогда повторю ещё раз – я отказываюсь подчиняться тебе. Иллуми слушал его с пассивным, неизменчивым выражением лица, но его запах, едва уловимый даже с близкого расстояния, немного изменился. Омеги не могли не реагировать на сильных альф, это было для них совершенно невозможно. А Киллуа был сильным, очень сильным – как альфа он был даже сильнее Хисоки, вдруг осознал Гон. Он не смог бы объяснить, как пришёл к такому выводу, знал только, что настоящая сила альфы кроется не в физической мощи, а в авторитете, в способности подчинять себе без того, чтобы ломать тело или дух. Сейчас Киллуа являл свою настоящую силу, и Гон мог лишь стоять с открытым ртом и впитывать в себя это ощущение – альфа, замечательный, сильный альфа, мой альфа, бились в голове восторженные и вместе с тем поражённые, почти испуганные мысли. – Иллуми, – опять обратился Киллуа к брату, и голос его звенел таким неоспоримым приказом, что у Гона задрожали колени. – Ты больше не приблизишься к ним без их согласия. Ни к Гону, ни к Хисоке. Никаких попыток причинить им боль – ни самому, ни через посредников. Я не собираюсь тебе уступать. Я не отдам тебе то, что по праву моё, – рычание всё-таки скользнуло в его голос, Киллуа оскалился – сильный, несгибаемый альфа, воле которого можно было лишь подчиниться. – Это приказ, Иллуми. Уважай моё решение. Когда он закончил говорить, установилась абсолютная тишина. Гону показалось, что всё вокруг затаило дыхание, – но это было, наверное, оттого что его собственное внимание было целиком и полностью сосредоточено на Киллуа. Не на Иллуми, к которому был обращён приказ, не на застывшем Хисоке – только на альфе, из уст которого звучал приказ. И этот приказ должен был быть выполнен, никакое иное развитие событий не было приемлемым, подсказывала ему самая древняя, животная часть его мозга. – Да, альфа, – сказал, наконец, Иллуми. Гон с трудом перевёл на него взгляд, желая убедиться, что воля альфы будет исполнена – иначе он напал бы на Иллуми, попытался бы разорвать на кусочки осмелившегося противиться альфе омегу. Иллуми развернулся и, не говоря больше ни слова, направился прочь.