Одиночество в красках

      – Мадам, портрет готов, – отдаю пожилой даме кусок плотной бумаги с разводами дешевой краски на нем, взамен получаю немного денег. Этого хватит сходить пообедать, да и прикупить немного красок и новую кисть.       Собираю свои немногочисленные принадлежности в потрепанную временем кожаную сумку, покидаю площадь Тертр. Не люблю это место, хоть само по себе оно очень красиво, как и весь округ Монмартр в целом. Здесь, на площади, так излюбленной творческими личностями почти со всего Парижа, много художников, таких же, как и я, но многие из них погрязли в алчности. Они хотят лишь денег за свои творения. Я же рисую для себя, пусть и приходится иногда рисовать для других, жить ведь на что-то надо, а умею я только рисовать и ничего более.       Узкими улочками и переходами между ними огибаю холм, возвышающийся над районом, со строящимся на нем храмом, или что это такое будет. Вершина холма, центр Монмартра, закрыта для посещений из-за кипящей жизнью стройки. Старожилы говорят, что оттуда открывается великолепнейший вид на Париж. Скорее бы уже все достроили – так хочется увидеть своими глазами и нарисовать красоту, известную пока только по рассказам.       Последний пройденный переулок и вот я у входа в дешевенькую забегаловку, которая, впрочем, известна довольно простыми, но вкусными блюдами. Занимаю столик на улице, под открытым небом. В ожидании заказа, как всегда разглядывая лица людей, отмечаю для себя их поведение. Многих из них я рисовал, многих еще нарисую.       И именно сейчас мой взгляд прикован к человеку лет двадцати пяти – двадцати семи, так не вписывающемуся в это место. Сразу видно, что парень истинный аристократ. Дорогая одежда, идеальная осанка, красивая внешность, жесты настоящего принца. Жаль половина лица закрывает длинная челка блондинистых волос. Хочу его нарисовать. Более красивых людей я еще не встречал за все двадцать лет своей жизни. Похожих на него часто можно встретить в любом из баров кабаре бульвара Клиши, но таких как он я еще не видел. Блондин выделяется из всех.       Забыв о еде, достаю чистый лист и последний огрызок дорогого карандаша, начинаю рисовать блондина прорисовывая каждую линию, каждую черточку его внешности. Первый мой рисунок, в который я влюбляюсь. И именно поэтому я не могу оставить его себе, зная, что нарисовал что-то, красивее чего больше могу не найти.       Съев уже остывшую еду ухожу, оставив рисунок на столе, подписав на нем "Этой красоте не место в такой жизни". Для меня же будет лучше, если я никогда после не увижу этого парня.       Еще несколько часов я бродил по округе, делая зарисовки зданий, людей, пейзажей, ища что-то, что еще не рисовал, но так ничто больше сегодня меня не вдохновило. Уже сидя на узкой лестнице, уходящей вниз, рассматриваю наброски, что сделал сегодня. Ничто из этого не сможет стать хорошей картиной.       – Ши-ши-ши, посмотрев твои рисунки можно даже не ходить самому по городу, чтобы увидеть всю красоту Парижа.       Из-за спины раздается приятный мужской голос со странным смехом, из моих рук вырывают стопку листов. Такое нахальство могло бы поразить, но больше этого поражает сам человек. Рядом, на ступеньку выше, стоит тот самый блондин, так похожий на принца, улыбаясь немного странно, смотрит рисунки.       – Мсье, Вы в курсе, что такая бесцеремонность портит все мнение о человеке благородного происхождения? – блондин морщится непонятно от чего.       – Давай без всего этого официоза. Зови меня Бельфегор, или просто Бел, – продолжает с какой-то жадностью смотреть рисунки, не ставшие полноценными картинами. – Слушай...       – Франсуа, – сообщаю ему свое имя.       – Слушай, Фран, – еще никто не звал меня сокращенным именем, кроме родителей, оставшихся жить в Венсене, моей родной деревушке. Но мне так даже больше нравится, особенно то, с какой интонацией его произносит Бел, – у тебя есть еще работы?       – Нет, все картины храню дома. Их слишком много, чтобы всегда носить с собой.       – Ши-ши-ши, значит, мы идем к тебе домой! – с некой торжественностью восклицает и подает мне руку. – Твоими картинами ты покажешь мне Париж, став своеобразным гидом.       Почему бы и нет? Мне даже нравится его наглость, как и такая легкость в общении, будто мы старые друзья.       – Если конечно такая личность, как ты, согласится посетить мое жилище, обделенное изысками, недоступными простым смертным.       – Фран, ты всегда такой противный? – наглая широкая улыбка доказывает, что он согласен.       – Нет, как ты мог такое подумать? Так я себя веду только с такими бесстыжими клиентами.       Еле заметно улыбаясь, веду Бела в мое жилище в дешевом пансионе. Я не против, если он увидит мои картины, если увидит Париж моими глазами...