Мир забытой искренности

1500 Эмблсайд, Англия       — Холодно?       Элайза сидела на подоконнике и рассматривала двор замка сквозь заледеневшее окно. Роман подошёл сзади, совершенно бесшумно, отчего ведьма нервно повела плечом. Никак она не могла привыкнуть за четыре года к этим его появлениям.       — Не особо, — ответила она и спрыгнула на пол, — но могло бы быть и лучше.       Вампир развёл руками — сама же говорила, растопи камин в спальне, а теперь ушла оттуда и мерзла. Элайза склонила голову набок и усмехнулась, рассматривая Романа из-под тёмных ресниц. Конечно, ему-то какое дело до холода? Он его не ощущал, более того, сам излучал.       — Скажи спасибо, что мне удалось спрятать замок от людских глаз вовсе, — проговорила она, тряхнув кудрями.       Роман хмыкнул, закатывая глаза, и прикоснулся легко к её щеке. Элайза вздрогнула, но не отстранилась. Жаль, что нельзя было протопить весь замок и приходилось уже третью зиму сидеть в одной спальне. Ведьма задумалась и вспомнила, как тяжело было вампиру в первую зиму: на его плечи лёг поиск хвороста, дров, еды, тёплой одежды для неё. А ведь ему это совсем не было нужно, это необходимо было лишь Элайзе. В ту зиму она предпочитала не разговаривать с ним вовсе, стыдясь своего положения. Она чувствовала себя ничтожной и бессильной.       — Но ведь, — Роман поднял её лицо за подбородок и посмотрел в глаза, — это нужно было тебе. Чтобы горел огонь в камине.       Вздохнув, Элайза покачала головой и отстранилась, забирая книги с подоконника. Они были единственным развлечением для ведьмы в этом замке, только перечитывала она их уже по несколько раз и, пожалуй, запомнила наизусть.       — Пойдём, я правда замерзла, — тихо сказала она и направилась к выходу.       — Конечно.       Роман в пару шагов нагнал её и приобнял за плечи. В тишине, что была их частым спутником, они вместе поднялись в тёплую спальню, где приятно потрескивал огонь в камине. Комната освещалась парой свечей и тусклым светом заходящего солнца из окна. Зимы были не длинными, но иногда настолько холодными, что Роману приходилось выбираться из замка слишком часто.       Отложив книги на столик, Элайза опустилась в кресло, протягивая босые ступни к камину. Роман присел напротив, рассматривая её.       — Мало ты болела?       — Что? — выдохнула Элайза, переводя взгляд на вампира.       — Дурацкая твоя привычка, вечно ходишь босая, — голос Романа был спокойным, но ведьма уловила в нём некое раздражение.       — Прекрати, — она покачала головой и вновь перевела взгляд на камин. — Не буду я больше болеть.       Покачав головой, Роман поднялся с кресла и направился к шкафу. Элайза заинтересованно проследила за ним, замечая, как вампир перебирает её одежду. Она не стала ничего говорить, лишь ждала его пояснений. А ведьма знала, что они обязательно будут.       — Полетишь со мной, — через пару минут тихо сказал Роман. — Я не могу столько всего добывать за одну ночь сам. Поможешь.       — Конечно, — серьёзно ответила Элайза и поднялась на ноги. — Я же давно предлагала, — странное волнение поднималось где-то в животе, ведь она так давно не покидала замок, что, казалось, ещё немного — и свихнётся проводить череду одинаковых дней в четырёх стенах с не очень-то разговорчивым собеседником.       — До этого не было нужды, — он развернулся и протянул ей ворох из кожи и меха.       Взяв одежду из рук вампира, Элайза принялась одеваться, а затем неумело заплетать косу. Роман протянул ей пару новых сапог и усмехнулся, наблюдая за нервными движениями ведьмы.       — Откуда они? — изумилась Элайза, оставив в покое волосы.       — Так и не научилась? — усмехнулся Роман, подходя со спины к ней. — Я помогу.       Элайза вздрогнула, когда прохладные пальцы коснулись её шеи и затылка. Она закусила губу и прикрыла глаза, наслаждаясь плавными движениями рук вампира. Ведьма знала, насколько умелыми бывают его пальцы. И не только в этом деле. Усмехнувшись своим мыслям, Элайза застегнула пуговицы на короткой куртке и обернулась, когда с волосами было покончено.       — Спасибо, — взглянув в его глаза, проговорила она, и Роман склонился к ней, вовлекая в короткий поцелуй.       — Будешь должна, — усмехнулся он и присел, чтобы помочь с сапогами. — Снял со своей жертвы, дорогая.       Засмеявшись, Элайза наклонилась, застёгивая сапоги из тугой кожи. Она то и дело натыкалась на пальцы Романа, что стремился помочь. Ведьма почти четыре года не выбиралась из замка и сейчас чувствовала всё нарастающее волнение. Страшно было, что вновь схватят, что убьют, или сожгут на костре. Только здесь, в стенах этого замка, она чувствовала себя в безопасности. Но так хотелось сменить обстановку, просто до зуда и зубного скрежета.       — Готова?       — Да, — ответила она, поправив ещё раз куртку. Нервозность проглядывалось в каждом её движении. — Правда… можно я буду лететь не в лапе?       Роман обернулся к ней и засмеялся, совершенно сбитый с толку. А затем покачал головой, кладя руку на её плечо.       — В самом деле, Элайза, седла у меня нет.       Он лишь успел увидеть, как сверкнули её глаза гневом, и щека вспыхнула болью. Вау, оказывается он может чувствовать теперь и это. Потерев место удара, Роман вновь усмехнулся, понимая, что сейчас доведёт ведьму до срыва. Оно-то, конечно, было объяснимо: тяжело быть в заточении, которому не видно конца, и вампир не собирался её винить в этом.       — Ты что, смеёшься надо мной? — выдохнула Элайза, убирая с лица выбившиеся пряди. Глаза её всё ещё пылали. — Да как ты смеешь?       — Нет, не смеюсь, — серьёзно ответил Роман, притягивая её к себе и сжимая в руках. — Нам пора выдвигаться, Элайза, если хотим всё успеть.       — Ладно, — тихо отозвалась она и потупила взгляд. — Я просто… устала.       — Но седла у меня и правда нет.       Хмыкнув, Элайза легко толкнула вампира в грудь и отстранилась. Роман видел, как в её глазах на этот раз блестел азарт, а ещё чувствовал, что ведьма едва сдерживалась, чтобы не засмеяться. Нет, конечно, в лапе он её нести и не собирался, но зачем об этом сразу говорить?       Они четыре года просидели в этом замке вдвоём, не понимая, что делать дальше. Время шло, они оставались прежними, а охота лишь разгоралась всё сильнее с каждым годом. Настал новый век, а ничего не изменилось: люди становились только кровожаднее и злее, и конца этому видно не было. Элайза предпочитала не знать вестей, но Роман рассказывал ей, что видел, пока охотился или добывал еду для ведьмы. Она каждый раз слушала его и расстраивалась лишь сильнее. Зачем вечная жизнь, если ты проводишь её взаперти, прячась от всего мира? Разве это жизнь? И неужели так придётся влачить свою вечность?       Нет, это было наказанием. И больше всего на свете хотелось хоть как-то развлечься, хоть что-то поменять.       Каждый день Элайза заново обустраивала спальню, которая стала их общей, чтобы хоть чем-то себя занять. Хоть вампиру и не нужен был сон, иногда, когда она просила его, он лежал с ней. Элайза устраивалась обычно у него под боком и спала беспокойно, ворочалась, мучилась от кошмаров. Иногда Роман даже видел её сны, ужасаясь тому, что пришлось пережить этой ведьме.       Они большую часть времени проводили в тишине, не зная, о чём говорить. Иногда Элайза молча прижималась к нему или садилась на колени, и всё было ясно без слов. Роман успокаивал её, поглаживая по волосам, прижимая ближе к себе. У них не было ничего: ни знакомых, ни друзей, ни смысла в жизни. Они лишь были друг у друга благодаря странному стечению обстоятельств, что столкнуло этих двух бессмертных существ. Одни в вечности, в заточении, что сами создали для себя. И это порой сводило с ума.       — Садись ближе к шее, поняла? — Роман посмотрел на Элайзу, когда они выбрались из замка.       На улице гулял лёгкий ветерок, а деревья были покрыты тонким слоем льда: накануне шёл дождь, замерзая прямиком на ветках. Элайза вдохнула полной грудью, наслаждаясь морозной свежестью, и наконец кивнула Роману, показывая, что всё поняла. Её нос, щёки и уши покраснели, и Элайза потёрла лицо ладонью, недовольно скривившись.       — Думаю, я замерзну в полёте, — честно сказала ведьма, покосившись на Романа.       — Я постараюсь лететь быстро. Прижмись ко мне ближе. Не будем отлетать далеко. Ладно?       — Хорошо, — кивнула она.       Замерев на месте, Элайза широко открыла глаза: превращение выглядело куда страшнее, чем она себе его представляла. Сгорбившись, Роман упал на колени и застонал, едва не касаясь головой замёрзшей земли.       Вампир сжал зубы, он едва сдерживался, чтобы не закричать. Кожа начала трескаться, морда удлиняться, а конечности заметно расти. Одежда слезла лоскутами с его тела, а огромные крылья широко раскрылись. Чудовище выпрямилось и, бросив взгляд на перепуганную ведьму, тихо фыркнуло.       Элайза не смела пошевелиться, туго соображая, что до этого говорил вампир. Совладав с собой, ведьма забралась на его спину, садясь ближе к шее, и обвила её руками.       — Я готова, — выдохнула она, прижавшись к холодной коже.       Вампир взлетел, и Элайза вздрогнула. Холодный ветер неприятно обдувал лицо, вызывая лёгкую слабость и дрожь. Ведьма посмотрела вниз, ощутив головокружение и восторг, который ни с чем нельзя было спутать. Это было нечто… волнительное. Такое бывает лишь впервые, когда-то пробуешь что-то новое. Жизнь промелькнула перед глазами самыми яркими воспоминаниями. Элайза подставила лицо потоку ветра и прикрыла глаза, наслаждаясь.       Вот она стоит на улице, наблюдая за мальчишками, как они сражаются деревянными палками, представляя мечи. Элайза помнила ярко, как в это время подошёл отец и позволил ей сразиться с ним. Это было так трепетно, так смело, впервые.       А дальше она вспомнила свой первый поцелуй с тем самым мальчуганом, что только появился в их деревне. Все девчонки хотели завоевать его внимание, и даже Элайза была в их числе. Ей было почти пятнадцать, и она нисколько не расстроилась, что целовал он далеко не только её до этого. Бержерон знала, что мальчишка перецеловал уже всех её подруг. Но какое было ей дело? Поцелуй был трепетным, жарким. Первым.       Элайза чётко помнила, каков был её первый раз с мужчиной. Неприятный, неправильный и безумно болезненный. Но сейчас она вспоминала не его, а последующий раз, где она была с малознакомым мужчиной, у которого покупала травы для больного отца. Этот человек был настолько нежен и мягок с нею, что Элайза в те далекие времена готова была последовать за ним на край света. Это было сладко, жарко, и ведьма считала, что впервые.       Она помнила поход к водопаду с вампиром и первое обретение свободы, когда её поймали ещё пару столетий назад. И даже помнила тот ритуал с Романом, ведь такое было… Впервые.       Поддавшись чувству эйфории и сладким воспоминаниям, Элайза даже не заметила, как сильно замерзли её руки, сжимающие шею вампира. Они постепенно начали снижаться, приземляясь в лесу, близ небольшой деревушки, горящие огоньки в окнах выдавали её с такой высоты. Ступив на землю, Элайза немного покачнулась, а затем достала припасенные брюки для Романа и протянула ему.       — Благодарю, — спокойно проговорил он, отбрасывая косу назад. — Я не должен лезть, Элайза, но…       — Что? — она обернулась, впившись в него взглядом, и подняла брови.       — Когда ты родилась?       Посмотрев на него, ведьма покачала головой. Конечно, он ведь полностью слышал её мысли во время полёта. Она настолько поддалась своим воспоминаниям, что забыла о контроле их связи. Да и какая уже разница? Она же не открылась перед ним со своими страхами и переживаниями. Счастьем, давно утраченным, манипулировать тяжело и практически невозможно.       — В тысяча триста седьмом году, — глухо отозвалась Элайза, качнув головой. — Кажется, отец говорил, что летом.       Роман опешил. Он замер и рассматривал Элайзу, словно впервые увидел. Вот что было не так: она была хитрее, умнее и проворнее в день их самого первого знакомства. Наглее. Роман не думал даже, что ведьма старше него на добрые почти пятьдесят лет. Хотя какое теперь это имело значение? Они четыре года просидели в одной комнате, не зная почти ничего друг о друге.       — Вернёмся, и ты мне всё расскажешь, — хмыкнул Роман.       — Еще чего, — запротестовала ведьма, глядя на него. — Это слишком личное.       — Да брось! — пожал головой он. — Я только что в полёте видел, как ты трахалась с каким-то мужиком на лужайке за таверной. А теперь что, стесняешься?       Элайза зло сверкнула глазами, а огонь вспыхнул на её руках, оповещая вампира, что шутки лучше держать при себе. Роман поднял руки в знак поражения и усмехнулся, склонив голову набок.       — Прекрати, — тихо проговорил он. — Умру я, и ты не вернёшься в замок. Тем более, мне казалось, наш секс ты вспоминаешь чаще.       Огонь погас. Элайза потёрла лоб горячей ладонью и тихо вздохнула: каков же этот вампир глупец. Вспоминала… Да много чего она вспоминала. Как жаль, что он не знает ничего о личном пространстве и не контролирует использование их связи.       — Прекрати, Роман, — глухо отозвалась ведьма, скрестив руки на груди. — Научись не использовать связь постоянно.       — Ну уж нет. Чтобы ты вновь исчезла на долгие годы? Прости, милая, но я не горю желанием вновь торчать один в замке.       Элайза закатила глаза. Ноги начали замерзать, под куртку то и дело задувал холодный ветер. Конечно, вампира, стоящего в одних брюках, всё это слабо волновало. С чего они вообще начали всё это обсуждать именно здесь? Морозный воздух в голову ударил?       — Поговорим об этом в замке, — отрезала Элайза. — Я схожу за едой.       Не дожидаясь ответа, она направилась сквозь заросли каких-то заледеневших колючек в сторону деревни. По дороге Элайза смогла немного согреться, отчего и настроение улучшилось. Она всё думала о словах Романа. Зачем он говорил ей, что больше не отпустит? Неужели просто не мог найти себе вампиршу или другую девушку, чтобы обратить? В конце концов, это она была заложницей обстоятельств, а не он. Лейк же был свободен, но не покидал свой дом. И её.       Отмахнувшись от мыслей об одиночестве, Элайза вышла к деревне и посмотрела на слабые огоньки свечей и керосиновых ламп в окнах. Нужно было просто постучать в любой из домов и купить еду. И только если её захотят выдать — убить. Подойдя к одному из домов, ведьма в нерешительности заглянула в окно.       Женщина средних лет ходила по комнате, держа на руках ребёнка, и медленно его покачивала. Элайза не слышала её слов, но понимала, что мать пела своему ребёнку колыбельную. Что-то странное кольнуло в груди: таких воспоминаний ведьма не имела. У неё не было матери, был лишь отец, которого слишком рано забрала смерть. Ребёнок на руках, похоже, уснул, и женщина уложила его в колыбель. Элайза не могла оторвать взгляда от малыша, рассматривая его чистое и невинное лицо. Так странно… Словно какое-то маленькое чудо, которое можно любить. Искренне и совершенно безвозмездно.       Вздрогнув, ведьма отошла от окна и быстрым шагом направилась к другому дому, чтобы всё-таки купить еды. Она не хотела думать о матери и её малыше, не хотела представлять себя такой маленькой, не хотела думать о своих родителях. Зачем только согласилась лететь с Романом сюда? Элайза и не думала, что это может принести такие смешанные чувства. Своих детей она иметь не могла, потому что заключила кровавую сделку с демоном, а оттого стало ещё неприятнее, будто она сама неполноценная.       Возвращаясь обратно к поляне, где её должен был ждать вампир, Элайза то и дело нервно одёргивала куртку, стараясь отогнать мысли о ребёнке с матерью. Так тяжело было расти с отцом, когда он не мог объяснить ей множество вещей, но он хотя бы отдавал ей всё, что мог. Дарил любовь. Просто так — Элайза не знала больше людей, которые делали для неё что-то безвозмездно. Неужели только родные и самые близкие способны на это? А Роман?       Она вздохнула, заметив вампира, что связывал охапки дров, и подошла ближе. Он ведь тоже заботился о ней без особой причины, разве нет? Элайза нахмурилась, не зная, что должна чувствовать в такие моменты, и потёрла привычно лоб ладонью.       — Тебя что-то беспокоит?       — Да, ужасно хочу обратно. Не чувствую себя в безопасности, — быстро выпалила Элайза, опустив на землю сумку с едой.       Дорога назад прошла без приключений. Рассвет только подкрадывался, когда они вернулись в замок. Элайза чувствовала себя измотанной, словно занималась чем-то тяжёлым. Она замёрзла и морально вымоталась от нахлынувших чувств. За эту ночь их было слишком много, сменяющихся калейдоскопом.       Устроившись в постели, ведьма подождала, когда и Роман присядет рядом с ней, положит привычно руку на её талию поверх одеяла и улыбнётся. Склонившись к ней, вампир убрал выбившиеся пряди с лица и оставил короткий поцелуй на щеке.       — Расскажи, что произошло. Я же чувствую.       — Ничего, — тут же соврала Элайза, натягивая одеяло до самого кончика носа.       Роман покачал головой и, довольно резко подняв одеяло, забрался к Элайзе, обнимая её. Та вздрогнула, но не отстранилась. Ведь знала же, что он чувствует полностью её эмоции, особенно, когда они так близки. Проведя рукой по её щеке, Роман опустился ниже, касаясь оголённого бедра. Элайза дрожала от каждого его холодного прикосновения и прикрыла глаза, шумно вздохнув.       — Глупости, Роман, — проговорила она, понимая, что врать бесполезно. — Просто увидела ребёнка с матерью и задумалась о родителях.       — Всё?       Конечно, не всё. Но Элайза не решилась произнести эти слова. Она знала, что Роман обязательно почувствует это. Подняв сорочку выше, вампир приблизился к её губам и легко провёл языком, давая понять, что разговор ещё не окончен. Иногда он не понимал, почему ведьма так молчалива. Казалось, что слова нужно вытаскивать из неё едва ли не силой.       — Я вспомнила, — она вздохнула, расслабляясь в его руках, — что никогда не смогу иметь детей.       Роман провёл рукой выше и мягко сжал её грудь, прикасаясь холодными пальцами к соскам. Он почувствовал, как Элайза дрожит под ним и впервые говорит всю правду. Такой, какая она есть. Обнажённая и открытая. Вампир сжал её волосы на затылке и мягко поцеловал Элайзу, скользя плавно языком в её приоткрытые губы. Она тихо застонала, совершенно расслабляясь и отвечая на горячие поцелуи.       — Погоди, — оторвавшись от её губ, проговорил Роман. — А если бы могла?       Усмехнувшись в его губы, Элайза открыла глаза и перевернулась на вампира, проводя руками по его обнаженному телу. Она ловко стянула вниз его штаны и очень мягко опустилась на возбуждённый член. Охнув от прохлады, ведьма медленно качнула бёдрами, наслаждаясь приятной близостью. Элайза смотрела неотрывно в глаза Роману, продолжая свои движения. Вампир придерживал её за бёдра, направляя и помогая подстроиться под один ритм.       — Но я не могу, — наконец простонала Элайза, и Роман резко в ней толкнулся. — Ах!       — Врёшь!       Резко перевернувшись, Роман грубо вошёл в Элайзу на всю длину и сжал её руки над головой. Ведьма застонала, извиваясь, и прикрыла глаза. Он продолжил грубо вбиваться в её горячее лоно, улавливая свои собственные стоны. Она опять врала! Вампир увидел это в её глазах: искру, которая вспыхивала от слов о детях.       — Может… И есть… Способ, — простонала Элайза, поддаваясь бёдрами навстречу.       Вампир впился в её губы, неожиданно и жадно, отчего ведьма ответила ему не сразу. Он вколачивался в неё слишком грубо и хаотично, но Элайза уже утонула в собственном наслаждении. Прокричав что-то неразборчивое, она кончила и ощутила, как вздрогнул вампир, изливаясь следом.       — Я против детей, — грубо отрезал Роман, выходя из неё и поднимаясь с постели. — Тем более сейчас. Никаких способов, Элайза.       — Но я…       — Нет! — рявкнул он слишком громко, и ведьма вздрогнула от этих слов, садясь на кровати. — Я не желаю ничего больше об этом слышать!       Покинув спальню, Роман с силой хлопнул дверью, отчего Элайза вздрогнула и осталась сидеть в постели. Мысли в её голове беспорядочно суетились, а плечи подрагивали от едва сдерживаемых рыданий. Голова неприятно заболела, и ведьма повалилась обратно в постель и немигающим взглядом уставилась в потолок.       В самом деле, зачем ей понадобился этот ребёнок? Да и вообще, почему именно сейчас зашёл об этом разговор? Она настолько устала сидеть здесь одна и скучать? Настолько надоело плести кружева и смотреть из окна за пролетающими птицами? Элайза не могла дать себе правильного ответа, но что-то неприятно саднило в груди, словно когти впивались в самое сердце. А было ли оно ещё у неё? Вздохнув, ведьма прикрыла глаза и постаралась ещё раз понять, что привело к этому разговору, но перед взором то и дело вставала картинка из домика в деревне.       По щекам потекли обжигающие слёзы. Это ведь так просто: любить кого-то без всякой на то причины, подарить жизнь, вырастить… И знать, что и тебя любят. Искренне, безвозмездно, просто за то, что ты — это ты. Но какой смысл думать об этом, когда не можешь иметь детей? Элайза утёрла слёзы тыльной стороной ладони и поднялась с постели, по пути натягивая платье. Вряд ли была хоть какая-то надежда на ребёнка, но она собиралась узнать об этом побольше. Возможно, есть способ. Может быть можно что-то придумать. Элайза неосознанно начала торопиться, охваченная желанием поскорее что-то выяснить. И возможно, поговорить ещё раз с Романом. Но только не сейчас, нет. Точно не сейчас, ведь вампир дал ясно понять, что никакого разговора сейчас не будет.       А Элайза знала, что Роман отходчив, и стоит лишь немного подождать.

***

      Зайдя в кабинет, Роман перевернул маленький столик одним лишь взглядом и опустился в своё кресло. Дети! Сумасшедшая, чёртова ненормальная ведьма! Должно быть, сошла с ума от заточения в этом замке. Но вампир знал, что это далеко не так. Он чувствовал её страдания, как разрывается на части её душа. Он видел противоречия в ней самой: она боялась до безумия, но при этом так же отчаянно желала. Роман не сомневался, что совсем скоро ведьма вновь поднимет эту тему и будет делать так до тех пор, пока не получит своё.       Но сейчас он никак не мог позволить этого. Ребёнок!.. Неужели Элайза не думала о том, что детей нужно чем-то кормить? Или о том, что детям нужна одежда и определённые условия? В конце концов, она ведь могла сама умереть во время родов. И ребёнок может умереть, едва появившись на свет. Зачем же такие риски?       Роман шумно выдохнул. Он просто надеялся, что Элайза не найдёт способ. Или найдёт его значительно позже, когда в мире воцарит гармония и покой, когда люди перестанут убивать друг друга, когда болезни и голод перестанут подкрадываться так внезапно. На мир опускалась мгла, и Роман больше не узнавал людей, не видел в их глазах надежду. Они превращались в жестоких тварей, всё больше мастерили оружие, жестоко убивали ради забавы, выживания или простого удовлетворения. Вампир не понимал, что происходит вокруг: он слишком устал анализировать поступки человечества, они будто превратились в стадо, что повиновалось церкви, что не имело собственного мнения.       Люди, мечтавшие оказаться на вершине власти, опустились ниже любого морального уровня. Роман не говорил Элайзе, что он видел иногда в своих вылазках из замка, чтобы не огорчать её и не пугать. Он видел, что ей не очень нравится слышать о том, что происходит вне их маленького мирка. Поймав ведьму — лишь по мнению инквизиторов — они нещадно издевались над девушкой, вырывая волосы, насилуя, отрезая части тела. К погребальному костру никогда не приходила ведьма сама: её просто волокли, чаще всего за волосы. И вампир мог бы думать, что она мертва, если бы не чуткий слух, улавливающий слабое биение останавливающегося сердца.       И в этот мир Элайза хотела привести дитя? Этому убогому миру подарить новую жизнь и обречь её на страдания?       Роман решил, что будет отстаивать свою позицию до последнего. Взглянув на стол, он увидел письма, скопившиеся пару недель назад. Большинство из них было написано участниками совета Древних, и вампиру спешно пришлось на них отвечать, назначая дату встречи.       Пора вернуть хотя бы часть своего величия.