Искра во тьме

— Она так изменилась, — Дэн возвращает недопитое вино на столик, глядя перед собой застывшим невидящим взглядом. Перемены, произошедшие в Маше, его не радуют, и это, увы, совсем не удивляет. — Конечно, она изменилась, — спокойно соглашается Марго, сделав последний глоток, и тоже отставляет свой бокал. — Маша теперь падший ангел, как и ты. Она не могла остаться такой же, какой была. — Ей хочется добавить, что он знал, на что шёл, но она молчит. К чему проворачивать нож в ране? Страдания Дэна уже давно не приносят ей удовольствия. Более того, она почти готова признать, что глубоко внутри желает ему того же, что себе — покоя и свободы. Которых сама помогла ему лишиться, и не то чтобы сильно сожалела. Тогда что это?.. — Она только пала, — Дэн говорит так, будто и не слышал её слов, — даже не стала демоном. А я уже ничего не чувствую. Понимаешь? — он неожиданно вскидывает на неё глаза, в которых плещется отчаяние. Марго молчит. Где-то на краю сознания возникает желание, чтобы замолчал и он. — И куда делось… всё? Как будто я был влюблён лишь в её ангельскую сущность. Это же просто… — Дэн качает головой. — Я виноват перед ней за это даже больше, чем за то, что с ней сейчас творится. Марго хорошо знает, что должна сказать Дэну. Что вина для него давно уже лишнее чувство. Что он всего лишь показал Маше тёмную сторону, и то, что она с такой радостью отдалась порокам — вовсе не случайность. Может, даже сказать о том, что окончательный выбор всё ещё за девчонкой — если это могло бы избавить его от боли. Неизвестно почему, но ей бы хотелось избавить его от боли. Она уже почти открывает рот, чтобы произнести то, что считает нужным, и тут её горло словно сдавливает чья-то невидимая рука. Марго пытается сделать вдох. Но вместо этого из её груди вырываются рыдания. Она очень, очень давно не плакала. В глазах частенько стояли ставшие привычными слёзы, в зависимости от ситуации без труда выдаваемые за чувственный или торжествующий блеск, но не более. Единственная слеза, скатившаяся по щеке в день её несостоявшейся смерти, не в счёт. Может, она сходит с ума, но она пока в состоянии понять, что делать это лучше без свидетелей. Марго зажимает рот рукой, силясь перестать рыдать на глазах ошарашенного Дэна, но становится только хуже — звуки рвутся наружу с удвоенной силой, а слёзы продолжают бесконтрольно литься. Первые капли стекают по шее, неприятно холодя кожу. Ей нужно чем-то вытереть эти проклятые слёзы, но если она попробует произнести хоть что-то, хотя бы одно слово, то — она почему-то не сомневается — рыдания станут ещё надрывнее. К счастью, спустя несколько секунд Дэн сам догадывается сунуть ей в руки стопку салфеток и уходит куда-то, избавляя её от необходимости изображать благодарность. Она с остервенением трёт щёки, так, что их начинает пощипывать, и успевает решить, что Дэн ушёл с концами, когда он возвращается с чем-то ещё в руках. — Выпей, — он ставит перед ней стакан воды и садится рядом, — давай. — Она с усилием сглатывает — поток рыданий почти прекратился, но, судя по ощущениям, может в любой момент возобновиться с новой силой. Затуманенный взгляд находит прозрачную ёмкость, и внезапно она чувствует непреодолимое желание выпить ледяной воды. Чуть скользкие от слёз пальцы сжимаются вокруг стекла, вода оказывается не ледяной, а всего лишь прохладной, но Марго всё равно выпивает её всю и отставляет пустой стакан, подавив порыв перед этим прижать его ко лбу. Потом складывает руки на коленях и закрывает глаза. Пусть Дэн думает что хочет. Она не обязана ничего объяснять. Однако спустя несколько минут молчание начинает казаться утомительным. Хорошо бы он просто убрался отсюда, вот только это его квартира. Последнее место, где ей стоило бы сейчас быть, вообще-то. — Даже ни о чём не спросишь? — безразлично интересуется она, отчасти чтобы проверить голос. Голос звучит нормально. Если уж она позволила себе показать слабость, это не должно выглядеть как что-то, имеющее большую значимость. — Разве ты не из тех, кто ценит умение не задавать лишних вопросов? — парирует Дэн, спокойно откидываясь на спинку дивана. Марго улыбается уголками губ, отмечая, насколько он прав. — Но слушать я тоже умею, — негромко добавляет он. Она поворачивает голову и внимательно смотрит ему в лицо. Он серьёзно думает, что она станет с ним откровенничать? Да и зачем ему это? А вот ей… Эта истерика ведь не случайность. И кто знает, где и когда ещё она может потерять над собой контроль… В конце концов, это всего лишь Дэн. — Я не была «ванильным ангелом», — фраза слетает с языка так быстро, словно только и ждала своего часа. Да, она прекрасно помнит тот их разговор и слова, что её задели. Не Дэна — свои собственные. «Как Маша». Вот уж нет. — Я просто была собой. И мне на самом деле нравилось… всё это. — Она закрывает глаза, и темнота под сомкнутыми веками помогает ей вспомнить, как выглядел свет. — Я любила такую жизнь. Мне не нужен был отдых, у меня никогда не возникало желания избавиться от книги… Я не мечтала, чтобы от меня отвязались, оставили в покое, дали побольше времени провести с родными. Я была счастлива, что могу менять мир, спасать души, ловить их у самого края… Я чувствовала себя всемогущей, — Марго бросает короткий взгляд на Дэна, который, видимо, давно потерялся в своих мыслях, иначе наверняка усмехнулся бы. Но, кажется, он внимательно её слушает. — А потом я полюбила, — безжизненным голосом заканчивает она. — Яна. — Дэн не спрашивает, а утверждает, и Марго задумывается о том, кто и когда успел посвятить его в эту «незначительную» деталь. Агнессе это ни к чему, как и Яну. А вот Феликсу или Кире, кому-то из этих двух болтунов, не поздоровится. Хотя какая сейчас разница… — Это было какое-то безумие, — говорит она, чувствуя, как вместо облегчения, о котором все говорят, внутри разливается жгучая боль. Может, это только поначалу? — Я жила, дышала им одним. Он дарил мне столько теплоты… Он стал моим миром. И я думала, что он готов ради меня на всё. Это было нечто настолько новое… невероятное, всепоглощающее. Я бросилась в эту новую жизнь, не попрощавшись с прежней. А прежняя оказалась большой ревнивицей. — Тебя заставили выбирать? — в голосе Дэна звучит что-то вроде… сочувствия? Марго невесело усмехается. — Наверное, можно и так сказать… Только я не сразу это поняла. Книга сгорела у меня на глазах. Ян был со мной. Я была ошеломлена, а он сильно разозлился… Мы поссорились, и он ушёл, забрав с собой то, что осталось от книги. А вскоре пришла Агнесса… и забрала то, что осталось от меня, — Марго практически слышит собственный исступлённый смех, но он обрывается у неё в голове, так и не прозвучав. В этой шутке непозволительно много правды. — И Ян ничего не сделал? — Дэн недоверчиво щурится. — Даже не попытался вмешаться? — Всё не так просто, — произносит она, пытаясь не поддаваться вечной потребности обвинять во всём других, но Дэн её перебивает: — А по-моему, проще некуда. Он ушёл, тебе было тяжело, и Агнесса использовала твою боль против тебя самой. Разве не так всё это работает? Так, мысленно соглашается Марго. Она совсем забыла, с кем говорит. Именно это они сделали с ним и его семьёй. Именно ради этого подставили его под пулю, от которой в итоге погибла Лиза. Дэн — не тот, от кого ей стоит ждать сочувствия… да и с какой стати ей вообще от кого-то этого ждать? — И ты до сих пор его любишь? Как ни удивительно, он второй, кто задал ей этот вопрос всерьёз, без тени насмешки или осуждения. Первой была она сама — тысячи и тысячи раз. — Не знаю. — Марго переглядывается с Дэном, вновь отмечая печальную иронию их сходства. — Но знаю, что любила. Всем сердцем. А потом точно так же ненавидела. И ещё знаю, что не простила. — К глазам снова подступают слёзы, но бороться с ними уже не хочется. Хочется договорить. — Знаешь, что самое ужасное, — она поворачивает голову и вглядывается в серо-зелёные глаза своего единственного слушателя. Вообще-то это был не вопрос, но Дэн коротко качает головой. — Я так и не поняла. Так и не поняла, любил ли он меня… Если да, то в какой момент перестал? Как смог вот так взять и оставить, как у него это получилось? Если не любил, то что тогда это было? Самое страшное, что я никогда не узнаю ответа. Он больше никогда не заговорит со мной как с равной. Я не чувствую никакой вины перед ним, но очень хорошо чувствую его презрение. Ян считает меня… низкой. Мне, в общем, всё равно, я лишь хотела бы знать правду. Но не узнаю. Никогда. — Она хватает со стола стакан и тут же с грохотом возвращает обратно — пустой. Ей вдруг становится ужасно холодно. Если бы Ян наблюдал за ней сейчас и осознал наконец, что она имеет право на чёртовы ответы… А если бы её сейчас видела Агнесса? Губы расплываются в безумной улыбке — Агнесса, Ян, разница между ними в её сознании с каждым днём становится меньше: оба мнят себя вершителями судеб, оба смотрят на неё, как на грязь, думая, что знают о ней всё, оба так охотно желают ей умереть, но не могут отказать себе в удовольствии наблюдать за её вечной агонией… И она не нашла иного выхода, кроме как стать такой же — живое подтверждение сейчас сидит с ней на одном диване. От этой мысли становится неожиданно тошно. Улыбка ломается, превращаясь в гримасу боли, судя по выражению лица Дэна, достаточно устрашающую. Когда-нибудь и он станет таким, мелькает у неё в голове. И та его часть, что сейчас не даёт всласть посмеяться над её страданиями, что не позволяет просто наплевать на Машу, не даст ему жизни. Она слишком ясно это видит. Они — не Ян с Агнессой. У них всегда будет болеть там, где болеть не должно. — И какая же правда принесла бы тебе облегчение? — тихо спрашивает Дэн, будто вторя её мыслям. Этот вопрос она тоже задавала себе снова и снова. — Любая, — выдыхает Марго, почти не разжимая губ. Или никакая, хочется добавить ей, но что-то во взгляде Дэна заставляет её промолчать. Понимание?.. — Так, может, истина где-то посередине? Ты не думала? — Он тускло усмехается, но в его глазах блестят слёзы. — Может быть, Ян искренне верил в то, что любит тебя… А оказалось, что он просто не умеет любить? Так же, как я, — он пожимает плечами, словно желая нивелировать важность своих слов. Но ему явно больно, очень — она чувствует его боль, как свою. И неожиданно для себя крепко сжимает его ладони. — Нет. Нет, Дэн, не говори так… Одно то, что ты увидел разницу… — она прерывается и качает головой, потому что объяснить это словами невозможно. — Неважно, просто не думай так. Ты можешь любить. И никому не позволяй убедить себя в обратном, никогда, слышишь! — горячо выпаливает она — и замолкает почти испуганно, не понимая, что на неё нашло. Марго отпускает его руки, а Дэн смотрит на неё так, будто впервые видит. Наверное, потому, что эти её слова противоречат всему, что он слышал от неё раньше. Лишь когда его глаза едва уловимо темнеют, она понимает, что уже довольно долго не может отвести от них взгляд. А потом их словно разом бросает друг к другу — она не знает, кто из них первым подался вперёд, чьи губы первыми приникли к другим, но их поцелуй очень быстро становится глубоким, дыхание перемешивается, и солёный привкус во рту тает, как будто слёзы мгновенно испарились от охватившего их жара. Её тело в который раз за вечер предаёт её — мелко дрожит, выгибается, льнёт к чужому, игнорируя все сигналы разума, кричащего, что ничем хорошим это не обернётся. Прямо сейчас им нужно прекратить, ей нужно, потому что она слишком, непозволительно сильно хочет этого, и именно такие острые желания обычно заводят далеко не туда. Она заставляет себя оторваться от Дэна и хватает ртом воздух, с трудом сдерживая стон, когда его губы спускаются вниз по подбородку и шее, а сильные руки вместо того, чтобы отпустить, прижимают её ещё ближе. — Это… не поможет… — прерывисто шепчет она, в противовес своим словам цепляясь за его плечи, как за спасательный круг. Дэн резко замирает, и она снова едва сдерживает стон, на этот раз болезненно-разочарованный этой остановкой. Он поднимает голову и смотрит ей в глаза. Осмысленно, даже слишком. — Думаешь, станет легче?.. Тебе… — она мягко проводит ладонями по его щекам, выдерживая напряжённый взгляд. Дэн качает головой — конечно, не станет, конечно, нет, — но его руки по-прежнему не отрываются от её тела, скользя по нему чуть нежнее, а затем снова крепко смыкаются на талии. — Мне не нужна помощь, — шепчет он ей прямо в губы, слегка касаясь их своими, ловя и предупреждая её очередной вопрос, — я просто этого хочу. — И она сдаётся, не в силах противостоять одновременно и ему, и себе. Даже если нельзя, даже если это ошибка — плевать, будь что будет, всё потом, потом, потом… Её руки торопливо забираются под его футболку, но он тут же перехватывает их, странно усмехаясь в ответ на её непонимающий взгляд. — Нет, Марго, — он склоняется к её уху, щекоча его своим дыханием, — сегодня ты будешь моей. — Его руки вдруг с силой надавливают на её плечи, заставляя опуститься спиной на диван, и он медленно проводит языком по её шее, слегка задевая тонкую кожу зубами. С её губ что-то срывается, и собственный помутнённый разум неверяще отмечает, что это было слово «да». Она прикрывает глаза, чувствуя, как его пальцы без труда справляются с пуговицами на её рубашке и расстёгивают молнию брюк… Брюки? Какого чёрта ей вздумалось надеть проклятые брюки… Неожиданный нежный поцелуй в живот отвлекает, и досада перекрывается приятной болью где-то там, под его тёплыми губами. Шёлковая ткань плавно скользит по её коже, и она беспомощно впивается ногтями в диванную обивку. Ей ужасно хочется коснуться его самой, притянуть к себе, но он слишком далеко, ну почему он делает всё так медленно… — Дэн, — умоляюще зовёт она, с трудом ворочая языком и почти задыхаясь от невыносимого томления во всём теле. Он нависает над ней, разглядывая её лицо не то с интересом, не то с иронией, затем наклоняется и целует в приоткрытые губы. Его брюки уже расстёгнуты, и она просто стягивает их ниже, больше не встречая сопротивления. Его пальцы невесомо проводят по внутренней поверхности её бедра, ноги легко раздвигаются, и она наконец чувствует прикосновение его напряжённой, горячей плоти к своей, едва не подрагивающей от нетерпения. Когда он делает первый толчок — уверенный и глубокий — из её груди всё-таки вырывается полноценный стон. Дэн утыкается лицом ей в шею, ритмично двигаясь внутри, и Марго понимает, что сейчас не сможет, как обычно, просто сделать вид, что её здесь нет. Да и не захочет… Она сильнее впивается дрожащими пальцами в его плечи, целиком отдаваясь ощущениям, и довольно скоро очередной, особенно яростный толчок уносит её ввысь, бесконечно далеко от реальности. Низ живота сводит мощной сладкой судорогой, и Дэн вздрагивает вслед за ней, с глухим стоном выдыхая её имя. Тепло и вес его тела сверху не позволяют наслаждению улетучиться слишком быстро, и ей совсем не хочется шевелиться. Она расслабленно закрывает глаза, чтобы подарить себе ещё несколько секунд, прежде чем время возобновит свой ход. …Когда дыхание наконец приходит в норму, он приподнимается, отстранённо удивляясь тому, что всё ещё ощущает через тонкую футболку тепло её руки, и ладонь Марго легко соскальзывает с плеча. Дэн осторожно садится, с тенью тревоги ожидая увидеть в её взгляде что-то, что непременно заставит его пожалеть о сделанном, а заодно о том, что вообще появился на этот свет… но её глаза закрыты. А губы, если ему не мерещится, изогнуты в слабой улыбке. Непривычно видеть её такой расслабленной, умиротворённой… спящей? Он тихо произносит её имя, но она не реагирует. Грудь, едва прикрытая расстёгнутой рубашкой, еле заметно поднимается в спокойном медленном вдохе, и Дэн понимает, что она действительно уснула. Марго. Марго спит у него на диване после того, как они… Он трясёт головой, пытаясь избавиться от ощущения нереальности, и обводит взглядом её всю, поражаясь и ей, и самому себе. Она выглядит такой уязвимой… невинной даже, хотя она — источник стольких бед, что и представить страшно. Его бед, в частности. И всё это время его не переставало к ней тянуть — нет, не его, а его худшую сторону, так же, как всё лучшее в нём изо всех сил тянулось к Маше. Так он считал до недавнего времени. Ему стоило бы ненавидеть Марго, желать ей смерти, но сейчас, когда он мог бы придумать не один способ причинить ей вред, его одолевают прямо противоположные чувства. Он почти физически ощущает желание её защитить. От кого? От чего? Как бы там ни было, нет смысла отрицать, что эта странная щемящая нежность — самое необыкновенное из всего, что он когда-либо испытывал. Будить её не хочется, хотя то, как внезапно она отключилась, слегка пугает. Может, это из-за слёз. Он не слишком разбирается в уместных для демонов способах выражения эмоций, но что-то подсказывает ему, что такое с Марго случается нечасто. Дэн приводит в порядок свою одежду и уже собирается принести что-то, чтобы её накрыть, но тут же передумывает. Нельзя оставлять её здесь. Он быстро расстилает свою кровать, возвращается, и, наклонившись, аккуратно просовывает руку под её спину, а другой обхватывает под коленями. Марго, не просыпаясь, склоняет голову ему на плечо, и у него в очередной раз сжимается сердце. Дэн относит её в спальню и бережно, стараясь не побеспокоить, опускает на постель. Укрывает одеялом, размышляя, что сам не очень хочет спать и вполне может переночевать на диване, но после, вопреки своим мыслям, ложится рядом и осторожно приобнимает её за плечо. Слабо улыбается, так же, как Марго, и легко касается губами сначала её виска, а потом щеки. Она всё равно об этом не вспомнит. Холодный душ, вина, безразличие — завтра, всё завтра… Сейчас он просто побудет с ней.