Вспоминая тебя. Вспоминая меня

—Мы можем пока никому о нас не рассказывать? Рука, собирающаяся погладить оголенное плечо, застыла в воздухе так и не прикоснувшись. Вместо этого он лишь прижал ее к себе нетвердым движением левой руки за талию и уткнулся носом в нежную девичью шею. —Зачем? — не осуждающе. Нетвёрдо. Не недовольно. Не протестующе. Лишь с лёгким любопытством в любимом голосе. —Я не хочу сплетен, — Андрея с шумом вдыхает в легкие кислород, слегка ёрзая по тёмной простыне. — Сейчас и так тяжёлое время, а тут мы со своими отношениями, и… —Я понимаю, не продолжай.–Эдриан слегка усмехнулся ей в шею.— Если это то, чего ты хочешь, то мы так и сделаем. Это было сказано с такой уверенностью, будто бы Андреа спросила у него, крутится ли Земля вокруг Солнца. Таким он был и до расставания. Но сейчас это меркло по сравнению с тем, как твёрдо он держал ее за талию одной рукой, словно боялся, что упорхнет, словно птица из распахнутой клетки. Но разве может птица, живущая на воле, возвращаться в клетку вновь и вновь? Может ли она упорхнуть, если сама запирает эту клетку? Он не хотел этого узнавать. Рука, лежащая на девичьей талии, аккуратно сползла ниже и, нерешительно остановившись на выступе бедра, принялась неспешно выводить на бархатистой коже маленькие круги. Медленно и нерешительно, подушечками пальцев, слегка прикасаясь к тем местам, которые уже давно должны были быть позабыты. –Опять? — девушка развернулась к Эдриану, кокетливо глядя на него из-под ресниц. Его взгляд опустился чуть ниже подбородка, ниже линии ключиц, но не ниже линии тёмно-синего покрывала. — Снова, — рваный выдох и стремительное прикосновение к нежным и любимым губам. Быстрое откидывание уже ненужного никому покрывала на пол, прикосновение кожи к коже. Андреа тянется к нему как цветок тянется к солнцу. Как задыхающийся от недостатка воздуха тянется к кислороду. Он — её солнце. Он — её кислород. А она — его все. После предыдущего сеанса обмена поцелуями одежду они так и не надели, а потому и избавляться было не от чего. Губы, словно дразня её, останавливаются на шее, прижимаясь сильнее и прикусывая нежную кожу. Завтра точно придется замазывать тонной консилера, но это будет завтра. А сегодня ей на это наплевать, лишь бы чувствовать его рядом, слышать неровное биение сердца над ухом и знать, что вот он– то, от чего бежала, сломя голову, то, к чему всегда стремилась, то, без чего она жить не может. И пусть ее назовут сумасшедшей, что вернулась к бывшему, пусть осудят, но это всё будет потом. А сейчас важно лишь то, что происходит в этой комнате. Андреа прижимается к парню ближе, дразнит, сводит с ума, ёрзает в нетерпимости, за что тут же получает второй укус. Громко стонет; стон прокатывается по комнате, заглушает даже гром за окном. —Мы еще не начали, а ты уже рискуешь разбудить весь дом, — он усмехается где-то около ушка, опаляя жаром. —Ну так начинай, — её усмешка похожа на спуск в ад и обратно. Грозит затянуть в трясину и не вытянуть обратно. Кто он такой, чтобы ей отказывать? Хватает презервативы с тумбы и входит в нее быстро и стремительно: лишь одним толчком бёдрами, накрывает её рот ладонью, приглушая громкий крик, рвущийся из горла. Любуется вздымающейся грудью, к каплям испарины, катящейся по ложбинке груди. И клянётся, что никогда больше не отпустит. А ей это и не нужно, потому что она знает, что больше не уйдёт. –Я люблю тебя, — она задыхается в стонах, прижимается ближе, чувствуя обнажённой грудью его рельефную грудь. Когда-то раньше она обожала водить пальцами по мышцам и кубикам, но сейчас не до этого. Он улыбается. Она вернулась. Она всегда будет к нему возвращаться, а он каждый раз будет ждать её с распростёртыми объятиями, ведь они не могут друг без друга. –Я тоже тебя люблю, Дреа, — лишь ускоряется, задевая пальцами нужную точку, отчего девушка заходиться в крике. Слабыми пальцами она хватает ближайшую подушку и прижимает к своему рту, иначе на следующее утро не сможет смотреть в глаза матерям своего парня. Твёрдыми пальцами он поглаживает ее шею, едва ли придавливая к постели, отчего Андреа задыхается от недостатка кислорода. Перед глазами все плывёт, причем у обоих. Стоны смешиваются с толчками и шумом кровати. Оба задыхаются от бессилия, когда судорога пробегает одновременно по двум телам. Между ними нет ни сантиметра места, дыхание сбилось, особенно у неё с этой чёртовой подушкой. В последний раз дрогнув, Эдриан выходит из нее, аккуратно прикрывая обессилившее тело простыней, скатившейся на пол, а там идет к ведру. Андреа лишь заворачивается в тёплую ткань: холод комнаты приятно остужает тело и заставляет покрыться россыпью мурашек. Когда парень ложится позади, снова обнимая ее, он лишь говорит: –Давай спать. Четвёртый раз за час я точно не осилю. Она хихикает в полудрёме, прижимается спиной, ощущая тепло родного тела. И спокойно засыпает, зная, что он всегда отгонит все её кошмары.