Танцующий лепесток хайтана

...Даже закрывшись в ванной комнате Ваньнин все еще не чувствовал себя в порядке. Из огромного настенного зеркала на него полубезумным взглядом смотрел незнакомец. Пришлось несколько раз плеснуть себе в лицо ледяной водой чтобы хоть немного собраться с мыслями. «Что я наделал?!» Чу схватился за голову, пытаясь осознать, как вообще могло дойти до такого. Как он в принципе допустил нечто подобное — и как теперь все исправить. Сердце продолжало надрывно колотиться в груди, а перед глазами проносились словно в жутковатом калейдоскопе его собственные бесстыдные вздохи, глухой от возбуждения голос — и распаленное, расцарапанное, искусанное до крови лицо Мо Жаня прямо перед ним. Темно-фиалковые, словно весенние сумерки, глаза, стали практически черными от вожделения. Они, казалось, пожирали Ваньнина, не давая укрыться. А затем… затем Чу вспомнил, как его тело на секунду превратилось в раскаленный металл, как если бы он хотел вплавиться в руки, которые так настойчиво ласкали его сквозь одежду. Как его бедра дернулись, и как отчаянно он хотел в это мгновение… чего именно — он и сам не мог определиться. Разве можно было одновременно хотеть умереть от стыда — и в то же время так яростно желать, чтобы это мгновение продолжалось бесконечно? Ваньнин с тихим стоном прижался лбом к ледяной поверхности зеркала. Он едва узнавал себя в собственном отражении — разве удивительным было то, что он перестал также узнавать собственные желания?.. «Идиот!..» Он раздраженно стянул с себя всю одежду, а затем направился под холодный душ. Впрочем, впервые его трясло не от холода, а от неудовлетворенного желания, которое продолжало циркулировать по его телу беспощадным огнем. Сгореть в нем представлялось в какой-то момент отличной идеей — но лишь до тех пор, пока он не увидел, в каком состоянии был сам Мо Жань. Юноша выглядел так, словно Ваньнин несколько раз приложил его лицом об асфальт — но при этом продолжал смотреть на Чу, словно хотел еще. Стоя под ледяным душем, балетмейстер тихо выругался. Даже холодная вода никак не могла заставить его успокоиться. Нижняя часть его тела продолжала отчаянно требовать к себе внимания. Ко всему прочему, его трясло, словно в лихорадке. Перед глазами снова в определенный момент все поплыло — видимо, опять подействовала настойка. К слову, совсем несвоевременно… Сколько времени уже прошло с тех пор как он ее выпил? Больше часа? Меньше? Ваньнин не знал, через какое время сонливость одолеет его, но было очевидно, что из-за нарушенной дозировки это может случиться в самый неподходящий момент... Черт, он даже хотел бы уснуть прямо сейчас — и плевать на то, что за дверью его ждал Мо Жань. Но, к сожалению, мимолетное помутнение в голове прошло так же быстро, как и накатило. А глупое тело все еще требовало внимания… и требовало его весьма настойчиво. Похоже, другого выхода у Чу просто не было — ему было необходимо прийти в чувства. Иначе, стоит ему вернуться к Мо Жаню в таком состоянии, и он снова потеряет контроль. Неловкими, негнущимися пальцами он обхватил свою плоть — и тут же поморщился от болезненности прикосновения. Он никогда раньше не ласкал себя таким образом, и потому не совсем понимал, как это лучше сделать, хоть и представлял саму механику движений… теоретически. Его ладонь обхватывала естество, продолжая дерганно двигаться. Ледяная вода стекала по волосам и лицу, смешиваясь с проступившей испариной. Ваньнин закрыл глаза, кусая губы, представляя, как Мо Жань снова неистово впивается в него поцелуем, и их тела прижимаются друг к другу… Он с трудом сдержал хриплый постыдный стон, прислонившись спиной к стеклянной перегородке душевой кабины. Пульс в висках и шум воды поглощал любые внешние звуки — в том числе и настойчивый стук в дверь, который повторялся уже не в первый раз… Впрочем, прошло неизвестно сколько времени, а ему все никак не удавалось понять, как лучше двигаться: быстро, или все-таки медленно. Влажные волосы омерзительно липли к телу, мешая сосредоточиться, а от скользкого пола, вымощенного плиточной мозаикой, рябило в глазах. В какой-то момент Чу Ваньнин окончательно сдался. Он грубо выругался, выключая воду, чувствуя себя растерянным, злым, грязным, голым… и продрогшим до костей. Он развернулся, чтобы выйти из душевой — но тут же замер, потому что внезапно понял, что в ванной комнате он больше не один. Сквозь покрытое холодными каплями стекло мелькнул темный силуэт. «Мо Жань… какого?!..» К сожалению, ситуация сложилась весьма неловкая: Ваньнин уже выключил душ, но не мог выйти из кабинки чтобы взять полотенце и попытаться согреться. Для этого, во-первых, ему пришлось бы пройтись мимо Мо Жаня, так некстати вторгшегося в ванную комнату, обнаженным — а его начинало знобить еще сильнее даже от одного такого допущения. Во-вторых же, определенная часть его тела, несмотря на жуткий холод и раздражение, вопреки всем законам природы, все еще рвалась в бой. Не то, чтобы Мо Жань не знал, что Ваньнин был возбужден, когда бежал в душ — но одно дело знать, а другое… видеть своими глазами. В итоге у Ваньнина оставался лишь один вариант действий, и он, отчаянно пытаясь придать своему голосу нормальное звучание, окликнул Вэйюя: — Мо Жань?... — Да?.. — казалось, юноша только и ждал, когда Ваньнин его позовет. — Я… я забыл взять полотенце, — Чу прикусил губу. — Подай мне его. Пожалуйста. Он почти не запнулся. Только почему его голос звучал так, словно говорил вовсе не он, а некая затертая временем, срывающаяся на писк запись? — Да, конечно, — Мо Вэйюй тут же торопливо завертелся, а Чу в этот момент облегченно выдохнул, чувствуя себя спасенным. Он расслабленно привалился спиной к холодной стене, прикрыв глаза, и даже почти перестал дрожать, когда пушистое бамбуковое полотенце внезапно... оказалось обернутым вокруг него?!! «Что происходит?!» В следующую секунду он осознал, что Мо Жань вместо того, чтобы повесить полотенце на душевую кабинку, зачем-то вошел внутрь — и, ничуть не смущаясь, уже вовсю орудовал чертовым клочком ткани, растирая Ваньнину грудь и спину. Его руки двигались бережно, но с каждым прикосновением кожа все равно покрывалась красными пятнами, как если бы ее терли изо всех сил. — Что ты делаешь?! — Чу тут же вскинулся, отстраняясь. — Пять минут уже давно прошло, — тихо прошептал Мо Жань, и его глаза сверкнули, а искусанные губы растянулись в усмешке. — Ты здесь снова собрался превратиться в ледышку? Ваньнин бросил на него испепеляющий взгляд. — Я попросил полотенце, а не вытирать меня. Мо Жань лишь приглушенно рассмеялся на этот выпад. — Что смешного? — балетмейстер Чу хмуро уставился на него. — Ты себя в зеркало видел? Ты действительно... не понимаешь? — Не понимаю — чего? — Мо Жань подался вперед, и его взгляд плавно скользнул по шее Ваньнина, открытым плечам — и ниже, к налитой мышцами груди и рельефному прессу. Несмотря на некоторую хрупкость, Чу был отлично сложен, и его никак нельзя было назвать женственным. Впрочем, он сам считал себя излишне тонкокостным и худощавым, а потому предпочитал носить оверсайз. Вот только сейчас у него не было возможности укрыться за слоями мешковатой ткани. Он был весь как на ладони… это одновременно и смущало, и выводило из себя. — Вэйюй!.. — Ваньнину казалось, его голова вот-вот взорвется от противоречивых ощущений, однако он должен был донести до юноши всю опасность ситуации. — Разве тебе не показалось, что я способен… причинить тебе боль? Он вцепился в полотенце, отчаянно проклиная настойку, собственную глупость, а заодно — и беспечность Мо Вэйюя, который будто специально не хотел замечать, насколько нездоровыми были реакции Ваньнина. — О… — Мо Жань усмехнулся, и его пальцы накрыли судорожно сжатую ладонь Чу. Жар его прикосновения, казалось, просачивался под самую кожу. Балетмейстер дернулся, пытаясь отпрянуть в сторону, но за его спиной находилась стена. Ее твердая поверхность не располагала к маневрам. — Значит, ты боишься, что навредишь мне? — продолжил Вэйюй тихо, и его голос был мягким, словно драгоценный бархат. Свободной рукой он прикоснулся к собственной прокушенной губе, словно оценивая нанесенный урон. Ваньнин проследил за его движением, судорожно сглатывая. Почему то, как этот юноша прикасался к собственному рту пальцами, вызывало в нем целую бурю эмоций?.. Он не мог смотреть на него и не представлять, каково было бы чувствовать его на себе. Подобная мысль заставила его вспыхнуть так отчаянно, что, должно быть, его лицо сравнилось по цвету с сигнальным фонарем. Словно уловив состояние Ваньнина, Мо Жань не торопился убирать руку от лица. Он прошелся кончиками пальцев по своим губам, а затем скользнул к подбородку и шее. Все это время его полуприкрытые веками глаза неотрывно следили за тем, как Ваньнин реагирует на его действия. «Что, мать вашу, он делает?..» Чу словно под гипнозом продолжал пялиться на Вэйюя, жадно ловя каждое движение юноши. Его дыхание участилось, а по спине прошел холодок, как если бы Мо Жань прикасался не к себе, а к… нему. — Но ты не сможешь причинить мне боль, если не притронешься ко мне и пальцем, — продолжил Мо Жань. — Скажи, ты хотел бы посмотреть, как я касаюсь себя?.. Просто посмотреть? — Мо Жань!.. — Ваньнин побагровел. В его голове внезапно опустело. Рука Вэйюя, все еще сжимающая его пальцы, неожиданно сместилась, оттягивая полотенце, в которое Ваньнин так отчаянно кутался. — Чего же ты боишься на самом деле, Ваньнин?.. — Я не боюсь!.. — Чу замер, а его глаза изумленно распахнулись, потому что Мо Жань наконец оставил его в покое, и теперь стягивал одежду уже с себя. И даже то, как он раздевался, было чудовищно… чувственным. Они жили под одной крышей уже несколько недель, и мужчина, разумеется, уже видел его частично обнаженным — и даже как-то несколько раз делал ему массаж спины. Но в моменты, когда Мо Жань оказывался без одежды, Чу всегда старался не смотреть слишком пристально. Сейчас же, чтобы перестать разглядывать бесстыдного юношу, ему пришлось бы разве что ослепить себя. Вся его сила воли разом куда-то исчезла. Он просто не был в состоянии закрыть глаза и игнорировать происходящее. Его взгляд, не подчиняясь доводам рассудка, следил за гипнотическими движениями рук Вэйюя, который уже стянул с себя футболку, а затем уперся пальцами в пояс джинсов, теребя пуговицу. Темная грубая ткань контрастировала с медового цвета кожей, а мышцы пресса соблазнительно перекатывались при каждом движении, заставляя Ваньнина отчетливо чувствовать себя самого ужасно извращенным… и в то же время представлять, как он сам бы прикасался к этой мускулатуре. Он тихо выдохнул, мысленно осыпая себя проклятиями. «Не смотри! Не смотри, Ваньнин…!» Но он продолжал, будто зачарованный, следить за тем, как Мо Жань расстегивает ширинку. В следующее мгновение он увидел ту самую часть тела, которую так отчетливо прочувствовал бедром немного ранее. И, если на тот момент он не был уверен, показалось ли ему, что эта часть просто огромна — теперь все сомнения исчезли. Мо Жань был весьма щедро… одарен. Взгляд Вэйюя тут же встретился с глазами Чу, и он мягко усмехнулся. — Смотри, что ты со мной делаешь, Ваньнин. — Заткнись!.. — балетмейстер все еще не мог мыслить трезво. Его мысли метались, словно ополоумевшие мотыльки, вертящиеся вокруг единственного источника света. Он внезапно ощутил, что совершенно растерян, и понятия не имеет, что следует делать в подобной ситуации. По сути, Мо Жань действительно и пальцем к нему не притронулся — но он уже был настолько возбужден, что даже дышал через раз. Колени неожиданно сделались ватными. Когда Мо Жань обхватил себя рукой и принялся ласкать себя, Ваньнин едва не застонал в голос. «Не смотри!..» — повторял он в тысячный раз самому себе, словно это было спасительной мантрой. Обжигающая волна стыда наконец помогла ему прикрыть глаза, но он все еще не мог ни на чем сконцентрироваться. Лицо горело. — Ваньнин, — позвал его хрипло Мо Жань, продолжая двигаться, — Я хочу, чтобы ты видел… как я хочу тебя… — он не останавливался ни на секунду, а его взгляд все это время был прикован к лицу Чу, которое в этот момент выражало крайнюю степень шока. Ваньнин содрогнулся. Этот прерывающийся хриплый голос, и пошлые звуки от движений, казалось, настигали его даже с закрытыми глазами. Он неистово замотал головой, пытаясь вырваться из наваждения. — Ваньнин… — дыхание Мо Жаня окончательно сбилось. Он запрокинул голову, сквозь длинные полукружья ресниц продолжая наблюдать за мужчиной. — Пожалуйста… Чу не понимал, о чем именно его просят, но от этого томного, тягучего стона его буквально повело. Он шумно выдохнул, а его рука внезапно легла на тяжело вздымающуюся грудь Вэйюя. — Что… что я должен делать? — он моргнул. Мо Жань тут же прижал его ладонь к себе, словно она была неким клеймом, которое он хотел оставить на своей коже навечно. — Что угодно, Ваньнин. Балетмейстер неуверенно провел свободной рукой по линии скулы, а затем начал неловко блуждать по подбородку юноши, прикасаться к шее, кадыку и заостренным ключицам. Он буквально чувствовал, как бешено пульсирует жилка, как воздух вибрирует, покидая тело Вэйюя с каждым выдохом. Ему хотелось поймать губами такой вздох и попробовать на вкус. Хотелось снова ощутить прикосновение губ Вэйюя к своим — но он не осмеливался. Вместо этого он продолжал блуждать кончиками пальцев по разгоряченным плечам и крепкой груди. Он был слишком увлечен своим исследованием чтобы заметить, как соскальзывает вниз его собственное полотенце — и опомнился уже когда оно оказалось под ногами. Первой реакцией было отпрянуть назад, но Мо Жань продолжал прижимать его ладонь своей, а его пронизывающий взгляд тут же скользнул по фигуре Чу. — Такой… красивый, — выдохнул он хрипло. — Стой… — он напрягся, когда Ваньнин резко попытался убрать руку. Было неясно, когда из «только посмотреть» происходящее приняло такой опасный оборот. Все снова повторялось. Вэйюй буквально ворвался в личное пространство Ваньнина — в который раз за эту ночь. Ощущение неутолимого жара, закипающего в крови, смешалось с подступающей паникой. Ваньнин, не соображая, что творит, замахнулся, но в какое-то мгновение его взгляд зацепился за припухшие губы и ссадины, и его рука замерла, а удар так и не достиг цели. Это ведь был Мо Жань… как же так?! Почему он снова теряет контроль?! В эту же секунду Вэйюй перехватил вторую руку Ваньнина и приник к ней губами, исступленно целуя. — Расслабься, — Мо Жань продолжал целовать его пальцы, его губы и язык скользили по костяшкам и вздувающимся венам, острые зубы покусывали ладонь. — Ваньнин, все в порядке. Доверься мне. Он продолжал скользить легкими поцелуями по предплечью, прикусил острый локоть, а затем вернулся к ладони и мягко прошелся по ней языком. Ощущения были необычными, но в то же время щекотали нервы, сводя с ума скрытой чувственностью. — Я не стану ничего делать без твоего на то согласия, — продолжал нашептывать между поцелуями юноша. — Ты сейчас контролируешь все, что я делаю, Ваньнин. Если ты скажешь мне остановиться... я остановлюсь. Одного слова хватит. Просто смотри на меня, и не думай ни о чем. — Мо Жань, я… — Ваньнин глухо застонал когда зубы Вэйюя до боли впились в его палец, а затем губы обхватили его, мягко посасывая. Его тело было напряженным словно натянутая струна. Было что-то отчаянно порочное в том, чтобы наблюдать, как губы Вэйюя смыкаются на костяшках его длинных суставов, с каждым разом обхватывая их все глубже. — Я хочу поцеловать тебя, Ваньнин, — выдохнул Мо Жань ему в ладонь, выпуская наконец пальцы изо рта. — Ты позволишь мне? — Вэйюй… — взгляд Чу был прикован к лицу Мо Жаня, и он неожиданно осознал, что не в состоянии говорить. Все слова оказались разом успешно забыты. Что он должен был ответить на это?! Что вообще на такое нужно отвечать?!! Внезапно его голова снова весьма некстати закружилась, и в следующее мгновение он почувствовал ужасную слабость, расползающуюся по телу подобно легкой летаргии. Во взгляде Мо Жаня мелькнула растерянность, сменившаяся пугающим беспокойством. — Настойка, — выдохнул Ваньнин, наконец вспомнив еще одно слово кроме имени Мо Жаня. Чертова настойка наконец начала действовать! Он был спасен!