Танцующий лепесток хайтана

…Подмога прибыла спустя несколько часов, но ни Чу Ваньнин, ни Мо Жань не были готовы к тому, что после затихших криков и стрельбы снаружи человеком, аккуратно стучащим в герметичные двери, окажется именно Ши Минцзин. По правде, он был последним, кого ожидал увидеть Чу Ваньнин, несмотря на то, что именно он и должен был вызвать подмогу. Ши Мэю пришлось потратить почти год на восстановление: множественные дроблёные переломы требовали операций, а месяцы в гипсе привели к тому, что мышцы попросту начали атрофироваться. Казалось, ему стоит забыть навсегда о карьере танцовщика — однако после мучительных реабилитаций он снова репетировал на большой сцене. И преуспевал. Неужели он не боялся попасть в переделку и вновь оказаться прикованным к койке?.. — Вы здесь… — Ши Минцзин замер, вглядываясь в мрачное лицо Чу Ваньина, а затем перевёл взгляд на Вэйюя, который всё ещё сидел на земляном полу, меряя парня ничего не говорящим взглядом. От Ши Мэя также не укрылось, что Син Чан и Жун Цзю были мертвы — Ваньнин и не пытался это скрывать, да и сложно было не заметить два распростёртых тела с пулевыми. — Хорошо, что всё обошлось… — он опустил голову. — Мо Жань, Ся Сыни… простите меня. Я должен был рассказать о Син Чане, однако… — …Не сделал этого, потому что думал, что я отступлю, — продолжил за него Чу Ваньнин, в его голосе звенел холод. — Да, было бы не лишним понимать, во что оказался замешан Жун Цзю, и кто его сообщник, перед тем как отправляться на поиски. — Мне жаль, — Ши Минцзин, казалось, не знает, что ещё добавить. Помолчав, он вдруг спросил. — Ты ведь всё уже знаешь? — Догадываюсь, — балетмейстер Чу прикрыл глаза. — Вероятно, не обо всём, но… — Син Чан после того, как с частью Жуфэн было покончено, имел представление, как войти в этот бизнес, — решил расставить все точки Ши Минцзин. — У него был неоспоримый авторитет, и… среди нас всегда ведь были те, кто понятия не имел, как жить дальше — ты ведь помнишь, что было со всеми нами, когда всё закончилось?.. Многие хотели покончить с собой из-за травли, потому что за их спинами продолжали шептаться. На всех нас лилась грязь несмотря на то, что мы были детьми. Мало что от нас зависело… Син Чан сыграл на чувствах других жертв. Вскоре он занял место, которое прежде принадлежало Жуфэн — и Наньгун Янь ничего с этим не мог поделать. Его дело нашумело так сильно, что он больше не мог безнаказанно заниматься торговлей несовершеннолетними… — Однако те, кто пошёл за Син Чаном, считали, что его цель — мстить Жуфэн, — вмешался Мо Жань. — Разве это не странно: Син Чан заново открыл бордель, но внушил всем, кто к нему примкнул, что собирается мстить их прежним обидчикам... Ничего ведь не изменилось для них — разве нет? По сути он стал вторым Наньгун Янем, просто местного разлива. — Многим было некуда идти. Те, кого пристроили в приёмные семьи, часто сбегали, не в силах вынести то, что для других казалось нормой. Они не знали иной реальности, кроме как продавать себя, — вмешался Чу Ваньнин. — Меня растил Хуайцзуй. Я занимался балетом всё свободное время, обретая в нём новый смысл… некоторым из нас так не повезло. Я мог оказаться на месте Жун Цзю. Ты мог быть тоже… да кто угодно… — Это правда, — кивнул Ши Мэй, однако распространяться о том, как и зачем снова примкнул к Жуфэн, не стал. Впрочем, балетмейстер Чу и сам знал, что у Ши Минцзина больная мать, которую он содержал. Почему он не примкнул к Син Чану, как это сделали другие? Зачем предпочёл оставаться столько лет в одной лодке с прежним врагом?.. Не хотел обманываться? Ему претило, что Син Чан прикрывался справедливостью, но на деле делал всё то же, что и картель?.. — Ся Сыни, — Ши Мэй покачал головой, выглядел он при этом усталым, — не пытайся их оправдывать. Син Чан и Жун Цзю были подонками. Они собирались использовать компромат на Мо Жаня, чтобы влиять на Наньгун Яня и отбирать у него новые сферы влияния. При этом не хотели допускать прежних ошибок, а потому надумали вовлечь тебя. Тогда, пару лет назад, Жун Цзю пришлось исчезнуть, потому что Наньгун Янь всё ещё мог до него добраться. Теперь они хотели, чтобы весь огонь на себя навлёк ты. Не оправдывай их — им нет оправдания, и никогда не было. В том, чем они занимались, не имело отношения к восстановлению справедливости… — Как насчёт оправдания тебе? — Мо Вэйюй осклабился, перебивая. — Ты находишься здесь, и я отлично понимаю, что всё это значит. Как давно ты работаешь на моего отца?.. — Мо Жань… — Ваньнин покачал головой. — Не время. — Хр*на с два не время, Ваньнин, — Вэйюй скрипнул зубами. — Он из Жуфэн. Всегда был их продажной шавкой… — Это всего лишь моя работа. Такая же, как и другие, — отозвался ровно Ши Минцзин, тон его был ледяным. — Я не стесняюсь факта, что достаточно ответственен, чтобы заботиться о своей матери и близком мне человеке… собираешься пристыдить меня этим? — Твоего близкого человека собирались использовать, — не отступал Мо Жань. — Много лет он получал угрозы, и дошёл до того, что боялся даже начинать общение с кем-то посторонним. Твой близкий человек пострадал от Жуфэн. Мог погибнуть от рук Син Чана… мог пострадать от моей руки, когда эти сволочи пытались сыграть на моей ненависти и спровоцировать Ваньнина!.. Этого мало? Казалось, с каждой секундой он становится всё злее. — Мо Жань!.. — снова попытался остановить его Чу Ваньнин, но Вэйюй уже поднялся на ноги и стал напротив Ши Минцзина, зло сверкая глазами. — Мне плевать на то, что ты был мне д*рьмовым другом. Но ты предал его, — продолжил он. — Ты говоришь, что Ся Сыни тебе близок — разве близких людей используют как приманку, чтобы решить очередную проблему Наньгун Яня? — Ты ничего обо мне не знаешь, — Ши Мэй прохладно но вежливо улыбнулся. — Думай, что тебе угодно. Он перевёл взгляд на Чу Ваньнина: — Я приехал, как только смог, и никогда не оставил бы тебя здесь одного. Ся Сыни... ты не должен был столкнуться с Син Чаном. Ситуация никогда не должна была дойти до… такого. — Я знаю, — Чу Ваньнин кивнул. — Ты предупреждал меня. Это было моим решением. — Ты мог лишиться жизни, — Ши Минцзин сощурился. — Я мог лишиться его, — парировал Ваньнин. Не оставалось сомнений, о ком он говорил. Ши Мэй наконец отступил. Вздохнув, он приложил ладонь ко лбу, словно пытался понять, что делать дальше. Молчание затягивалось. — Как вышло, что ты знал о планах Син Чана, но ничего не рассказал Ваньнину? — снова въедливо начал допытываться Мо Вэйюй. — Я знал не так уж много, — Ши Минцзин пожал плечами. — Мне действительно жаль. — Жаль?.. — Мо Жань едва не подавился этим словом. — Всё это время ты знал, что Жун Цзю подставлял меня, и позволял мне верить, что я способен впасть в беспамятство и навредить близким людям! Ты… зачем ты так поступил? — Мо Жань, — Ши Мэй вздохнул, — что ты хочешь от меня услышать? Тебя задело, что всё это время я находился рядом с тобой, просто чтобы присматривать? Но ведь это ты подпустил к себе Жун Цзю, позволив ему создать ситуацию, в которой тебя изваляли в грязи. Ты совал в него свой чл*н, а потом удивлялся, почему твоё имя втоптано в грязь. Ты ненавидел учителя Чу — и Жун Цзю сыграл на твоей ненависти. Почему оправдываться должен именно я? — он горько усмехнулся. — Всё, что я делал, сводилось к единственному желанию избавить этот мир от таких, как Син Чан. Пока все считали, что в Жуфэн с торговлей детьми покончено, их дело продолжалось. Мне пришлось здорово поработать, чтобы выйти на них — и Наньгун Янь к этому не имеет никакого отношения. За кого ты меня принимаешь?.. — Ши Мэй… — Ваньнин сам не знал, что ответить на это внезапное признание, но почему-то его сердце сжалось от тоски. Ши Минцзин никогда не был горячен, он казался слабым и мягким, даже хрупким — однако сколько же в нём было воли, чтобы пройти через весь этот ад и всё равно остаться в Жуфэн? Что он чувствовал, работая на Наньгун Яня? Всё это время ища способ раз и навсегда стереть из этого мира несправедливость и жестокость, какими бы благородными целями она не пыталась прикрыть своё существование?.. Ши Мэй молча хранил свои тайны, и ни на секунду не усомнился в том, во что верил. Всё это время он был рядом с Чу Ваньнином, прекрасно зная, кем является Мо Жань. Вынужден был приглядывать за ним по поручению Наньгун Яня… притворяясь его другом. Какие чувства он испытывал к Мо Жаню на самом деле?.. Но с Чу Ваньнином он никогда не притворялся — ему не было в том необходимости. Разве нет? Он действительно относился к балетмейстеру Чу хорошо… и всё же молчал. Тихо заботился о своей матери и Чу Ваньнине — как умел. Пытался предупредить мужчину о связи Мо Жаня и Жуфэн. Изо всех сил старался поддержать Чу Ваньнина, даже когда тот прогнал его. Он ведь вернулся к Чу Ваньнину, и не скрывал своего имени или прошлого. Ему хватило смелости просить прощения — и верить, что его Ся Сыни его поймёт. Почему же скрыл свои планы? Думал, что Ваньнин не сможет быть полезен? Боялся испугать, или не хотел втягивать?.. Но ведь было поздно утаивать происходящее, когда Мо Жань тоже оказался втянут. Ши Мэй знал о ненависти Вэйюя к Чу Ваньнину — и о Жун Цзю. Он единственный понимал, что происходит, но при этом позволил Ваньнину и Вэйюю оставаться в неведении до последнего. Почему он предпочёл бороться в одиночку?.. Разве не понимал, что Чу Ваньнин стал бы ему помогать в любом случае? — Не нужно, — Ши Минцзин прищурился, его обыкновенно нежный взгляд теперь напоминал золотые глаза змеи. — Ты мало что обо мне знаешь, Ся Сыни. Мо Жань прав — я ничего тебе не рассказал, хотя мог бы. Но я действительно точно не знал, что задумали Жун Цзю и Син Чан. Помнишь, что я сказал тебе тогда в больнице?.. — О том, что к нападению на тебя причастен картель?.. — Нет, — Ши Минцзин приподнял уголки губ в печальной улыбке. — Ты слишком веришь в людей, Ся Сыни. Даже сейчас… почему? Я ведь тебе даже не нравлюсь. Ты всегда любил его — я знал это. Чувствовал. И всё же… ты продолжаешь доверять мне. Это абсурдно. — Ты лучше, чем о себе думаешь, — Чу Ваньнин неожиданно ощутил, как Мо Жань сжимает его руку, словно предостерегая, но всё равно продолжил. — Я тоже не бывал с тобой до конца откровенен: скрывал свои приступы, и то, как меня шантажировали. Открываться кому-либо сложно: ты словно делишься своей болью, но… разве кому-то становилось лучше или легче оттого, что с ним разделяли боль?.. Я ведь понимаю. Всегда понимал, и не отвернулся от тебя, когда узнал о твоей роли в Жуфэн… — Нет, — Ши Мэй покачал головой, усмехаясь. Затем бросил взгляд на часы и сменил тему. — Вам двоим нужно отсюда уезжать как можно скорее. Скоро прибудет группа зачистки. О том, что вы здесь были, никто не узнает, но лучше быть начеку. Мо Жань кивнул, оттягивая руку Ваньнина, словно пытаясь заставить мужчину скорее идти, но тот упрямо не двигался с места: — А ты?.. В прошлый раз, когда Мо Жань попал в неприятности, тебя избили… — Со мной всё будет в порядке. Чу Ваньнин не поверил. Он действительно не хотел уходить — продолжал вглядываться в красивое, но бесстрастное лицо Ши Минцзина, пытаясь понять, чего тот добивается. Он хотел бы ему помочь — но даже не представлял, чем. — Пожалуйста, уходи, — тихо повторил Ши Мэй и, развернувшись к балетмейстеру Чу спиной, вышел на улицу первым. Ваньнин и Мо Жань остались одни — однако по крайней мере оба были теперь в относительной безопасности. — Нам действительно нужно идти, — напомнил Вэйюй, потому что балетмейстер Чу продолжал смотреть вслед уже давно скрывшемуся Ши Минцзину со сложным лицом. — Ваньнин?.. Казалось, ещё немного — и он отправится за ним. Только со второго оклика мужчина наконец опомнился. — Это его выбор, — напомнил Вэйюй вполголоса. — Он знает, что делает. — Приехать за тобой сюда тоже было моим выбором, — напомнил балетмейстер Чу, хмурясь. Мо Жань мог презирать Ши Мэя за скрытность и попытки манипулировать, однако Чу Ваньнин понимал: Ши Минцзин собирался в очередной раз подставиться под удар. Во многом они были действительно похожи. — С ним будет всё в порядке, — снова попытался убедить балетмейстера Мо Жань. — Думаю, он хорошо подготовился к любым вопросам Жуфэн и прекрасно знал, что делает, сталкивая картель и людей Син Чана. Позволь ему заниматься тем, что он умеет лучше всего — мы с тобой сейчас только мешаем… пойдём. Вероятно, так оно и было: присутствие Мо Вэйюя могло всё усугубить. Чу Ваньнину оставалось только смириться — и поверить, что Ши Мэй действительно осознавал все риски и мог постоять за себя… *** …Вскоре Чу Ваньнин с Мо Жанем уже были на расчищенной от снега трассе — возвращались обратно в отель. В машине негромко играла тема из “Баядерки”, лишая необходимости говорить друг с другом. Практически разряженный в ноль мобильный телефон больше не мог похвастаться интересной новостной лентой, так что балетмейстер, в основном, развлекал себя пейзажами смеркающегося неба над проносящимися мимо верхушками заснеженных деревьев. Мо Жань всё ещё выглядел побитым, однако после того, как умылся на ближайшей заправке, и балетмейстер Чу обработал ему рассечения, уже перестал напоминать восставшего из мёртвых. Впрочем, смотреть на него всё равно было немного неловко. Что же до самого Чу Ваньнина, то он ни на что не жаловался — разве что на лёгкую боль в пояснице из-за долгого пути. Очень не хватало привычных нагрузок у станка, всегда помогавших сбрасывать напряжение — что могло быть лучше, чем танцевать до онемения в руках и свинцовой тяжести, пока чувство физической усталости не зазвучит в теле громче всех прочих проблем и переживаний?.. Усталого после изнурительных репетиций Ваньнина обычно мало занимало, насколько правильные вещи он говорит, или насколько некомфортно окружающим с ним, если он молчит уже несколько часов кряду. Сейчас же его мысли, словно слетев с орбиты, бесконечно вертелись вокруг единственной темы. “Что дальше?” Он вдруг подумал, что, возможно, настало время вернуться к репетициям — но всё ещё не знал, что об этом думает Мо Жань. К слову, о Вэйюе — тот вёл себя всё это время подозрительно тихо, так что балетмейстеру Чу иногда начинало казаться, что всё, что они оба пережили, ему приснилось. Признания сквозь боль и отчаяние. Весь ужас осознания, что они оба могут проститься с жизнью, так и не сказав друг другу главного. Так и не открыв чувства в полной мере… — Снова начинается снегопад, — внезапно ворвался в вереницу его размышлений Вэйюй. — Остановимся в отеле? — Хорошо. По навигатору им следовало проехать ещё минут двадцать до ближайшего городка — не так и много. Заночуют ли они в одном номере на двоих?.. Возможно, этого делать не следовало — ведь оба так устали. Ваньнин бросил на Мо Жаня ещё один быстрый внимательный взгляд — один из немногих, которые себе позволил на обратном пути. Снова мельком прошёлся по заклеенной пластырем-бабочкой переносице и рассечённому виску, разбитой губе и первым свидетельствам проступающих сквозь оливково-смуглую кожу синяков. Опустился к просматривающимся из-под узкого ворота водолазки следам от верёвки на шее — он знал, такие же отметины были ещё на запястьях и ногах парня. — Ваньнин?.. — Мо Жань неловко улыбнулся, заметив на себе задержавшийся чуть дольше положенного взгляд. — Выгляжу д*рьмово, да?.. Это… заживёт. Пустяки. Чу Ваньнин на это лишь промолчал. Ему было нечего ответить, потому что, по его мнению, Мо Вэйюй был последним человеком, кому следовало стыдиться внешности. Даже сейчас, с багровыми отметинами после верёвок и разбитым носом, парня хотелось не то окружить заботой, не то… целовать прямо в растрескавшиеся болезненные губы, и ласкать — бесконечно долго, пока не сойдут следы от пережитого кошмара. Спускаться губами по ключицам и груди, исследовать поцелуями плоский живот, который — Чу Ваньнин знал — всегда напрягался от легчайшего прикосновения. Расстегнуть молнию, а затем… “О чём ты вообще думаешь?! Пару часов назад ему угрожали изнасилованием…” Балетмейстер Чу закрыл глаза, отворачиваясь к окну. Он слишком хорошо помнил свои полгода в Жуфэн — до сих пор ему было иногда трудно воспринимать даже самые невинные прикосновения, если он морально не был готов. Его обычной реакцией был яростный отпор при любом физическом контакте, и лишь со временем он привык, что Мо Вэйюю это нравится. Он больше не испытывал панических атак, и спокойно мог выполнять поддержки на сцене — хотя Мо Жаню всё ещё иногда доставалось, если он заставал Ваньнина врасплох своими внезапными объятиями со спины. Чу Ваньнин не знал, что сейчас творилось в голове у Мо Вэйюя — однако понимал, что тот может больше не захотеть никакой физической близости. Что, если балетмейстер Чу забудется, и Мо Жань оттолкнёт его, или испугается его внимания?.. Нет, вероятно, им не стоило ночевать в одном номере. — …Приехали, — Мо Жань остановился на крытой парковке. — Пойдём? Чу Ваньнин кивнул. Очередной придорожный отель оказался двухэтажным зданием под островерхой заснеженной крышей, укрытой зелёной черепицей. Внутри было намного теплее и уютней, чем в салоне поспешно взятого напрокат видавшего виды авто, в котором не работала толком печка и всё пропахло сигаретами. Приветливый парень-администратор, казалось, не был смущён даже откровенно побитой физиономией Мо Жаня. Улыбнувшись, он поинтересовался: — Мо Вэйюй?.. Мо Жань усмехнулся. Похоже, пытаться сохранять анонимность было глупой затеей — в последнее время его узнавали всё чаще. В год, когда он вернулся в балет, его и без того милионная аудитория на ютуб канале выросла в полтора раза: отчасти, потому что он начал выкладывать не только трюки, но и видео с репетиций, но… в основном — из-за скандала вокруг роли Императора Бессмертных. — Он самый, — усмехнулся парень растресканными губами. — Был на съемке. Пришлось делать кое-какие опасные трюки… Парень-администратор закивал, сверкая глазами. — Обалдеть!.. То есть, спасибо, что выбрали наш отель! — он прокашлялся. — Как здорово, что у нас как раз есть один свободный номер премиум-класса! — Но нам нужно два стандарта… — попытался вклиниться Чу Ваньнин, пока не стало совсем поздно. Мо Жань неожиданно бросил на него странный взгляд, и Ваньнин замолчал. — По цене стандарта! — на одном дыхании продолжал паренёк, который ничего не расслышал. — А… можно с вами сфотографироваться? Это… это же… — он перевёл взгляд на Чу Ваньнина. — Мой мужчина, — Мо Жань снова улыбнулся, а затем покачал головой. — Боюсь, для фотографий я не в том виде, а вот автограф дать могу… Чу Ваньнин, которого только что представили не как друга или коллегу, растерялся окончательно. Ждал, пока Вэйюй напишет в книге пожеланий отеля несколько строк, маясь — и лишь когда за его спиной закрылась дверь номера, позволил себе наконец выдохнуть. Мо Жань, защёлкнув замок, развернулся к нему и приподнял брови — правда, тут же поморщился, потому что из-за гримасы потревожил ссадину у брови. — Всё закончилось, — Чу Ваньнин медленно выдохнул, позволяя себе пройти в спальную и бросить вещи на пол. Разумеется, кровать в номере была одна. Общая. Кинг-сайз. Он развернулся, и тут же натолкнулся взглядом на Вэйюя, который остановился в дверях, привалившись к косяку плечом. Парень молчал, не сводя с Чу Ваньнина глаз… было непонятно, что всё это значит. — Я могу спать на диване в гостиной, — Ваньнин пожал плечами. — Просто отнёс вещи… Мо Жань не двинулся с места. В тёмных глазах его на секунду вспыхнуло какое-то чувство, определения которому Ваньнин не мог дать. Не злость, и даже не раздражение… что же это было? — Мо Жань?.. — позвал он. — Ты собираешься спать отдельно? — балетмейстер наконец понял, что это было за чувство. Разочарование… которое Вэйюй зачем-то старался скрыть. — Я… не против, на самом деле, но… — Ерунда, — оборвал его Ваньнин, шагая к Вэйюю ближе, и, когда тот продолжил смотреть на него с тем самым смешанным беспомощным выражением, продолжил. — Ты против. — …… — Мо Жань, казалось, даже не знал, что на это ответить. — Ты против, и потому сегодня мы спим вместе, — заключил Чу Ваньнин тихо. Мо Жань наконец улыбнулся. Крошечная ямочка заиграла на левой щеке. — Я поддержу любое решение моего Ваньнина. Единственная фраза. Полное принятие любого исхода их отношений. Будут ли они вместе спать, будут ли заниматься любовью — и как именно. Будут ли вместе, или порознь. Будут ли вместе вообще?.. — А чего хотел бы ты, Мо Жань? — балетмейстер Чу продолжал смотреть на Вэйюя, и, кажется, даже забыл, как дышать. Он боялся этого ответа — и в то же время желал для них обоих некую определённость. После всего, что им довелось пережить, кем они стали друг для друга теперь?.. Вэйюй назвал Ваньнина “своим мужчиной” — но Чу Ваньнин понятия не имел, что именно тот имел в виду. Что их ждёт дальше?.. — Я… хотел бы… — Мо Вэйюй, казалось, не отвечал целую вечность. Он начинал говорить, но затем умолкал, словно горло его забивалось острыми иглами. Избегал смотреть Чу Ваньнину в глаза. Вдруг он поморщился и выдохнул: — …ничего. Забудь. — Мо Жань?.. — Ваньнин внезапно понял, что дыхание Мо Жаня стало прерывистым. Он словно пытался сдержать слёзы. Неужели… он закрыл глаза, чтобы скрыть от Ваньнина ответ?.. Внутри всё похолодело. — Что бы ты ни сказал, я пойму, — балетмейстер Чу попытался взять себя в руки. Бессознательно впился пальцами в рукава свитера, натягивая их чуть ли не до треска. Вэйюй вздрогнул, и наконец посмотрел на мужчину прямо. Проступающие синяки выглядели ещё более тёмными на фоне отхлынувшей от лица крови. — Я просто… просто хотел предложить… Ваньнин… — он впился зубами в и без того израненную губу. — Я… ты… давай оформим взаимную опеку? — Что?.. — Чу Ваньнин едва не подавился воздухом. — Я говорю… забудь, — Мо Жань скривился. — Это глупость. Я не это имел в виду… — Да, — остановил его поток самобичеваний Чу Ваньнин, у которого наконец разложило уши. Он не был уверен, началось ли внезапное землетрясение — или это его трясёт. — Да?.. — Мо Жань распахнул глаза. Выглядел он ошарашенно. — После всего… ты согласен? — Я думаю, это вполне логично, — Ваньнин попытался нервно улыбнуться, однако вышло лишь изобразить ехидную мину. — Мо Жань, я думал, мы уже выяснили, что ты никакой не психопат, и Жун Цзю всего лишь использовал тебя, чтобы заполучить материал для шантажа твоего отца. Я… я люблю тебя. И это разумно. Когда ты попал в больницу впервые, я всё ещё был тебе никем… — Ты выйдешь за меня, — вдруг продолжил Мо Жань уже более уверенно, и это был не вопросительный тон. Он улыбался так, что, казалось, ещё немного — и начнёт светиться, словно лампочка Эдисона. — Я этого не говорил… — Чу Ваньнин прищурился. — Мы отправимся на следующие гастроли и зарегистрируем брак, — тараторил радостно Вэйюй, словно ничего не слышал. — В Аргентину… или в Канаду! Чу Ваньнин закашлялся. Ему вдруг перестало хватать воздуха. — Ваньнин?.. — Мо Жань посерьёзнел. — Тебе нужен ингалятор?.. — Мне нужно понять, каким образом, давая согласие на взаимную опеку, я вдруг превратился в жениха… — балетмейстер Чу неожиданно для самого себя улыбнулся, в одну секунду лишаясь привычного строгого выражения. — Не то, чтобы я был против, конечно…