Танцующий лепесток хайтана

Чу Ваньнин понимал, что Мо Жань не сможет избавиться от демонов прошлого, пока не осознает, что его вины в происшествии с Жун Цзю нет. Увы, он не мог даже догадываться о том, в какое змеиное гнездо им обоим предстоит попасть, пытаясь добраться до правды. Ехать к Жун Цзю домой было ошибкой. Даже Ши Минцзин говорил об этом, но балетмейстер Чу не послушал. Напрасно. Разумеется, он подозревал о ловушке — но ему всё ещё казалось, что всё дело именно в юноше-проституте и его личной мести Мо Жаню. Ошибочно он посчитал их общего врага одиночкой, решившим отыграться на репутации Вэйюя и тем самым отомстить за постыдное прошлое в Жуфэн. Чу Ваньнину удалось навести справки: много лет назад Жун Цзю действительно был одним из мальчишек, которых продавал картель извращённым клиентам. Ши Мэй помог балетмейстеру собрать всю необходимую информацию, сомнений не оставалось: тот имел личные счёты с Жуфэн и Наньгун Янем. Он действительно мог быть тем, кто всё это время оставался в тени, искусно дёргая за нужные ниточки и регулярно создавая Вэйюю существенные проблемы. Не был причастен к поджогу в далёком прошлом — однако именно с его подачи в прессу впервые просочились слухи о том, что у Мо Вэйюя, восходящей звезды в мире каскадёров, за плечами полгода в исправительной колонии. Кто ещё, если не Жун Цзю, чуть позже мог инсценировать нападение на себя, обставив всё так, что именно Мо Жаня во всём обвинили?.. Он тщательно подготовился, а потому смог быстро исчезнуть со всех радаров, когда его хватились люди Жуфэн после его показаний. Провалы в памяти Мо Жаня вследствие аффекта лишь играли на руку его врагам, продолжавшим всё это время вить вокруг него крепкую паутину. Мо Жань переставал понимать, что реально, что — нет, веря в худшее о себе. Он всё глубже увязал в самообмане, считая, что действительно может утратить контроль. И он его утратил. Чу Ваньнин, сам того не зная, сам едва не стал частью ловкой игры — малейший скандал в соединении с именем Вэйюя давал почву для его врагов, которые лишь ждали, когда Мо Вэйюй, словно бомба замедленного действия, наконец рванёт. Они знали, что ему всё равно, так или иначе, снесёт крышу. Просчитали буквально всё. Не учли только, что в этот момент рядом с ним окажется Чу Ваньнин — человек, который сумеет его сдержать — и поверит Мо Жаню, когда тот будет готов сожрать себя заживо… Ещё тогда балетмейстеру следовало спросить себя, способен ли Жун Цзю продумать и провернуть такую схему в одиночку. Ши Минцзин предупреждал Чу Ваньнина, что никто не смог бы скрываться от Жуфэн так долго, не будь у него сообщников. Он злился, что Ваньнин и Мо Жань собираются ловить противника “на живца”, без посторонней помощи, тогда как Наньгун Яню ничего не стоит их прикрыть. Но Мо Жань и Ваньнин заехали слишком далеко, в незнакомый город. Пока к ним доберётся помощь, Жун Цзю и след простынет…к тому же, балетмейстер Чу давно подозревал, что помимо Наньгун Яня в Жуфэн могут быть ренегаты: люди, преследовавшие их на заснеженной трассе, могли оказаться как союзниками, направленными Наньгун Янем, так и врагами, знавшими, куда они направляются и кого разыскивают, благодаря утечке информации. Ши Минцзину наверняка приходилось задавать много вопросов разным людям, наводя справки о событиях не первой давности и личности Жун Цзю — он мог, сам о том не подозревая, привлечь ненужное внимание. …Все предположения Чу Ваньнина в итоге разбились об уродливую реальность: дело было не в одном Жун Цзю, и даже не в подковёрных играх Жуфэн. Войдя в дом госпожи Ванфэй, он понял это, едва наткнулся на единственное сохранившееся фото от прежних жильцов — вероятно, действительно приёмной семьи, в которой рос Жун Цзю. На снимке помимо миловидного юноши был человек, которого Чу Ваньнин никогда не смог бы забыть — одного взгляда хватило, чтобы узнать это лицо. Сальная ухмылка, тёмный разлёт бровей, хмурый бульдожий взгляд… Син Чан. Он был вместе с Чу Ваньнином в Жуфэн. Его звали “старшим братом”, на деле же — парень работал надзирателем, следил за дисциплиной… Это он топил Ся Сыни в кипятке, ласково называя его “котёнком” и гладя по спине. Против него мало кто мог выступить — все знали, что он получал удовольствие, издеваясь над слабыми. Иногда ему не нужно было даже повода, чтобы кого-нибудь избить — притом бил он так, что следов особо не оставалось… …Чу Ваньнин никогда не интересовался, что стало с этим человеком после того, как картель раскрыли — в тот момент он был не в одном из подпольных борделей. От него в конце концов решили избавиться, продав клиенту насовсем. Выходило, что Син Чан всё это время был на свободе — к тому же, жил под одной крышей с Жун Цзю? Как этот факт мог ускользнуть от Ши Минцзина?!.. То, что в деле замешан Син Чан, говорило о многом: этот человек был садистом. О какой вообще мести могла идти речь, если в Жуфэн он процветал?!.. Но что тогда им всем было нужно от Мо Жаня?.. Чу Ваньнин не знал, сможет ли им ответить госпожа Ванфэй, которая, очевидно, выполняла роль подсадной утки. Он жалел о том, что не послушал Ши Мэя, и понимал, что, сам того не ведая, привёл Мо Жаня прямо в распахнутую ловушку. Подвёл его. Всё, что он теперь мог — надеяться, что они как-нибудь выберутся. Ни в коем случае им теперь нельзя было разделяться — он собирался отправиться вместе с Жун Цзю и Син Чаном, куда бы те не решили увезти его ученика. Сделать это оказалось удивительно просто: когда Мо Жаня оглушили, никто не стал трогать балетмейстера. Жун Цзю сам предложил Ваньнину “насладиться отмщением” — похоже, в его планах было обставить всё так, словно именно Чу Ваньнин мстил Мо Жаню, а самому выйти сухим из воды. Чу Ваньнин решил, что это его шанс. Люди Син Чана и Жун Цзю считали, что он ненавидит своего бывшего ученика, и что тот держал его против воли в отеле, творя с ним невесть что — а он не торопился их разубеждать. Они даже не позаботились о том, чтобы проверить его карманы на наличие телефона с включённым GPS… *** …Небольшой серебристый фургон направлялся к смутно знакомым портовым докам. Пять часов пути без остановок — этого времени хватило бы, чтобы оторваться от Жуфэн, будь они на подходе… вот только Чу Ваньнин знал, что никто за ним с Мо Жанем не приедет в ближайшее время. Он совершил чудовищный просчёт. В пути, впрочем, ему удалось разговорить Жун Цзю и выяснить, что тот действительно хранил немало компромата на Мо Жаня. Парень был только рад продемонстрировать балетмейстеру Чу особенно “сочные” видео, от которых Ваньнина всерьёз в какой-то момент начало мутить. На одном из них его ученик в совершенно неадекватном состоянии приставал к некоему юноше в маске лиса, притом неизменно называл его учителем. На другом — приставаниями дело не ограничивалось… Чу Ваньнин хорошо знал Мо Жаня, он мог сказать наверняка, что тот был под веществами. Затуманенный расфокусированный взгляд, казалось, проходил сквозь парня в маске, как если бы Вэйюй не вполне осознавал, реально ли происходящее. Балетмейстер Чу заставил себя досмотреть видео до конца. Затем поднял глаза на Жун Цзю и холодно поинтересовался: — Как давно это было? — Пару лет назад. Чу Ваньнин вздохнул. — Я понятия не имел, как сильно он всё это время меня ненавидел. Он говорил правду. Невыносимо было видеть, как Мо Жань вымещает злобу на безымянном юноше в маске. В наркотическом опьянении он более себя не контролировал, в нём осталась лишь слепая жестокость, замешанная на отчаянии от понимания, что на самом деле перед ним вовсе не Чу Ваньнин. Мо Жань знал, что всё это лишь иллюзия, и оттого вёл себя ещё уродливей, словно пытался отыграться по максимуму в своей фантазии, и в то же время был зол, что это всё не реально. “Он представлял на этом месте меня,” — подумалось с болью. Он действительно так сильно обидел Мо Жаня, что тот вплотную подошёл к грани безумия. Ненавидел так же страстно, как и любил. Потому что любил. Ваньнин перевёл взгляд на плотно связанного бесчувственного Мо Жаня на полу минивэна. Если бы балетмейстер не прогнал его тогда, у Жун Цзю и его людей, возможно, никогда бы и не появилось этого видео. К сожалению, в этом мире не существовало сослагательного наклонения. Сделанного не воротить… Он знал, что в тот момент не поступил бы иначе, и причина крылась в его прошлом, но всё равно не мог до конца избавиться от странной горечи, которая продолжала его преследовать уже много лет подряд. В сложившейся ситуации он не был уверен, как быстро Ши Мэй сможет прийти с людьми из Жуфэн на помощь — знал только, что на этот раз он ни в коем случае не должен подвести Мо Жаня. В конце концов, это была его вина с самого начала, это с его подачи ловушка захлопнулась — вот только в ней он Мо Вэйюя ни за что не оставит одного… …Место, куда их доставил Жун Цзю, было Чу Ваньнину знакомо: портовые доки с контейнерами, которые прежде использовал картель, чтобы содержать мальчиков на продажу. Когда-то он считал, что скорее наложит на себя руки, чем снова попадёт сюда, но теперь всё изменилось. Всё больше его беспокоило, что Мо Жань так и не пришёл в сознание — его, словно мёртвый груз, вытащили из минивэна и понесли к одному из закрытых металлических боксов. — Что с ним будет? — не удержался он от вопроса, обращаясь к Жун Цзю. Попытался говорить как можно безразличней. — А что бы ты хотел с ним сделать? — Жун Цзю приподнял брови. И, не дождавшись ответа Ваньнина, продолжил. — Он получит по заслугам, Ся Сыни. Око за око. Не переживай, ты тоже сможешь… хм, поучаствовать. Чу Ваньнин нахмурился. Он понимал, что за происходящим наверняка стоит не только месть. В деле был замешан Син Чан, от которого можно было ожидать чего угодно, и Мо Вэйюй — не случайная жертва. Происходящее было результатом длительной подготовки, но что было их конечной целью?.. — Ся Сыни, — оборвал его размышления внезапно подступивший Син Чан. — Я знал, что мы однажды встретимся. Чу Ваньнин не стал делать вид, будто не узнал, кто перед ним — вместо этого он остановил на мужчине долгий внимательный взгляд, а затем прохладно поинтересовался: — Почему именно теперь? Ему было действительно сложно понять, зачем все эти люди ждали столько лет, чтобы отомстить сыну Наньгун Яня — который, к тому же, не то, чтобы жаловал отца. Вместо ответа Син Чан пожал плечами, неприятно усмехаясь: — Кто знает… Это был, разумеется, никакой не ответ. Чу Ваньнин теперь точно знал, что всё дело в скрытой игре, затеянной Син Чаном. Очевидно, манипулируя желанием отомстить, он заручился поддержкой тех, кто пострадал от Жуфэн, втягивая их в нечто противозаконное. Далеко не все знали, кем на самом деле был Син Чан в Жуфэн… но Чу Ваньнин помнил это слишком хорошо. Он опасался, что в искренность его желания примкнуть к рядам мстителей не поверят. И всё же к балетмейстеру Чу отнеслись не как к пленнику. Его даже позвали в бокс, где проходил допрос, когда Мо Вэйюй начал приходить в себя. Чу Ваньнин видел, что людей вокруг достаточно, многие вооружены. Что мог он им сейчас противопоставить: один, не совсем понимающий, что происходит? Всё, что ему оставалось: затеряться в тени и наблюдать… Мо Жань приходил в себя долго и болезненно, сознание его до конца не прояснялось ещё некоторое время: его чем-то накачали в дороге, когда он был в первоначальной отключке. Когда всё-таки очнулся, казалось, он даже не сразу понял, кто перед ним. Долгая дезориентация в пространстве и времени сказывалась тем, что он не осознавал, что связан, а на голове его плотная тёмная ткань. Сквозь заклеенные губы Вэйюй всё пытался кого-то позвать… Сердце Чу Ваньнина оборвалось. Мо Жань пытался позвать его… Ваньнин мог утверждать это с полной уверенностью, хотя сквозь сжатые губы Вэйюя не просачивалось ни единого раздельного звука. Балетмейстер Чу поспешно опустил взгляд, понимая, что может не вынести происходящего. К горлу подкатывала дурнота. Жун Цзю же, напротив, был рад смятению своего пленника. Он напоминал грифа, выгибающего змеиную шею и всё примеряющегося, куда следует нанести первый удар… Чу Ваньнин сжал кулаки. Ему следовало взять себя в руки — иначе он сойдёт с ума и окажется не в состоянии чем-либо помочь, когда представится такая возможность. Жаль, он не мог заткнуть уши, чтобы не слышать, как Мо Вэйюй снова и снова повторял единственный вопрос, выводя Жун Цзю из себя. “Где Чу Ваньнин..” “Что с ним…” Ваньнин сознательно старался отстраниться от происходящего, убеждая себя, что всё это не имеет значения, но он уже догадывался, к чему всё идёт. Жун Цзю собирался морально уничтожить Мо Жаня — но сделать он это мог, лишь убив его веру в Ваньнина. Мо Вэйюй позволял избить себя, он, казалось, был рад любой боли — всё, что имело для него значение, сводилось к благополучию балетмейстера Чу. Ему было плевать на себя и собственную жизнь… Понимать это было совершенно невыносимо. Мо Жань смеялся в лицо Жун Цзю, когда тот пытался пошатнуть его веру в единственного важного ему человека. Продолжал улыбаться сквозь боль кровоточащими дёснами, задыхаясь. “Так… где он?” Жун Цзю не выдержал. Захлёбываясь ядом, он прошипел Вэйюю в лицо: — Думаешь, он захочет видеть тебя? Сына человека, который превратил его жизнь в ад?.. Ты смешон, Вэйюй. Никто не захочет тебя, и никому ты не нужен. Он развернулся, чтобы уйти, но затем в последний момент обернулся: — Чу Ваньнин был здесь всё это время. Он слышал каждое твоё слово, и не торопился прийти на помощь… Балетмейстер Чу не боялся этой обличительной речи — к тому моменту он уже понял, что ему позволили здесь находиться с неким умыслом. Никто не знал, что Мо Жань на самом деле испытывает к нему не ненависть — однако его наверняка собирались использовать. Именно он должен был стать их инструментом возмездия — вот только он до сих пор не понимал, каким образом. Медленно он вышел из тени под свет единственной лампы, представая перед Вэйюем. Ноги, казалось, с каждой секундой наливались свинцом. В висках гудело. Мо Жань сощурился, словно не вполне различал, кто перед ним, лицо его после побоев медленно наливалось краснотой, обещавшей со временем перейти в синюшность. — Учитель… Чу Ваньнин продолжал стоять на месте. Он понимал, что не сможет ничего толком сказать Мо Вэйюю на глазах у всех, а потому после затяжного молчания тихо ответил: — Твой учитель здесь. В свете брошенных до этого издевательских слов Жун Цзю могло показаться, будто он издевается над Вэйюем, на деле же — он пытался этой фразой дать Мо Жаню понять, что он никуда не ушёл. Он будет с ним до конца, что бы это ни значило: гибель для них обоих — или призрачную возможность спасти ученика, который давно стал для него больше, чем просто глупым привязчивым парнем. Мо Вэйюй приподнял разбитые уголки губ в подобии улыбки, в которой было слишком много света — сейчас, как никогда, он напоминал того беззаботного мальчишку в первый день их встречи. Словно не было между ними долгих лет недопонимания, страха и ненависти. Вот только в глазах его застыла больная грусть, от которой сердце Ваньнина, казалось, вот-вот остановится. Возможно, было слишком поздно, но… Он всё равно заставил себя смотреть на Мо Жаня прямо, не пытаясь укрыться. — Я знаю, кто ты, и каков ты, — в голосе балетмейстера Чу не было горечи. Он хотел дать Мо Жаню понять, что никакие видео Жун Цзю не заставят его изменить мнение. Его чувства к Мо Жаню — прежние. В этом забытом богами месте, где даже воздух многие годы вбирал в себя запах скверной крови и безнадёжности, он хотел стать для него если не надеждой, то хотя бы утешением. Надеялся, что Вэйюй прочтёт его чувства правильно хотя бы сейчас — потому что ни на что большее сейчас у него не было сил. — Да, вот именно! Он теперь всё знает!.. — снова напустился Жун Цзю, который стал свидетелем этой сцены, однако продолжал трактовать её превратно, — Ты сын своего отца, Мо Вэйюй, такой же прогнивший. Ты и Наньгун Янь — подонки. Думаешь, вы оба не ответите за всё, что сотворили? Ошибаешься! Я заставлю тебя прочувствовать всё, через что прошли все мы! Тебе воздастся сполна… Мо Жань опустил голову. Чу Ваньнин видел, как стекают по его лицу крупные капли пота, как подрагивают его разбитые губы, словно он силится что-то сказать, но затем заставляет себя молчать. До того, как узнал о его присутствии, Мо Жань не скупился в выражениях, но теперь, казалось, растерял прежний запал и больше не желал никому противостоять. — Мо Вэйюй, — окликнул его балетмейстер Чу. Парень поднял на Чу Ваньнина глаза, останавливаясь на лице мужчины. Во взгляде его читался вопрос. — Я хотел бы ему отомстить, — продолжил Ваньнин, теперь уже поворачиваясь лицом к Жун Цзю. Понимая, что это может быть их с Мо Жанем единственный шанс, а большего он сам не вынесет. — Он заставил меня пережить весь ужас Жуфэн заново, и я хотел бы отплатить ему той же монетой… Он склонился к Вэйюю, бесстрастно глядя тому в лицо, надеясь, что Мо Жань осознаёт, зачем он всё это говорит. Мо Жань молчал. Казалось, он даже перестал дышать. Позади Чу Ваньнина раздался сальный смех Син Чана, подхваченный Жун Цзю и ещё несколькими присутствующими. — Это будет прекрасно! — Син Чан осклабился. — Давай, Ся Сыни! Покажи, на что ты способен!.. Чу Ваньнин даже не поморщился. Внезапно он ударил Вэйюя в челюсть с такой силой, что у того голова запрокинулась назад, а на время остановившееся носовое кровотечение возобновилось. Смешки перешли в дикий хохот. — Мне нужен пистолет, — холодно процедил балетмейстер, разворачиваясь к Син Чану, и, когда тот непонимающе уставился на мужчину, повторил. — Пистолет. Хочу, чтобы он ощутил себя беспомощным. Чтобы понял, каково это, когда твоя жизнь на волоске… никто не пострадает. В нём было достаточно ледяной решимости, чтобы остановить всеобщее веселье. — Дайте ему пистолет, кто-нибудь! — крикнул Син Чан. Очевидно, желание увидеть чужие страдания перевесило здравый смысл. В его глазах читалось предвкушение садиста. Кто-то из присутствующих неохотно протянул Чу Ваньнину свой заряженный форт. — Благодарю, — Ваньнин усмехнулся, снимая оружие с предохранителя, а затем без всяких церемоний выстрелил Син Чану в голову и, пока всеобщий шок оглушал Жун Цзю и других присутствующих, дёрнул Мо Жаня на себя и приставил дуло уже к его виску. — Какого хр*на?! — Жун Цзю хотел, было, броситься вперёд, но затем замер, словно послушная кукла. — Вам он нужен живым, так? Это связано с Наньгун Янем и Жуфэн. Если я убью его, все эти годы ваших стараний подмочить Мо Жаню репутацию пойдут прахом. Мёртвый Мо Жань — всё ещё недостаточно осквернённый в глазах общества. Он покажется жертвой, а не монстром. Балетмейстер Чу действовал вслепую, однако, похоже, он сумел сделать правильные выводы. По крайней мере, никто не пытался больше к нему приблизиться. — Что ты задумал, Ся Сыни? — Всего лишь собираюсь уединиться здесь с Вэйюем на время, — он приподнял брови, когда реакции не последовало. — Мне повторить?.. Выметайтесь отсюда! Все, кто попробует сюда войти, последуют за Син Чаном! — Ты… действительно его так ненавидишь, — Жун Цзю всё ещё пытался договориться, хотя остальные пятились к выходу. — Я ведь разделяю твою ненависть. Я такой же, как ты, Ся Сыни! Позволь мне… Вместо ответа Чу Ваньнин выстрелил. Жун Цзю упал в трёх шагах от Син Чана. Мёртвый. Ваньнин и Мо Вэйюй остались наконец одни в стенах металлического контейнера. Чу Ваньнин какое-то время всё ещё держался, но затем, когда подошёл к герметичным дверям и закрыл их на засов, наконец позволил себе чувствовать. Его по-настоящему трясло, руки ходили ходуном, а пальцы, казалось, вросли в рукоятку пистолета. Он не смог бы разжать их, даже если бы от этого зависела его жизнь. В свете промышленной лампы лежали два бездыханных тела. Выглядели они так, словно в любой момент могут очнуться — вот только пулевое отверстие словно извращённая бинди зияло на лбах обоих. Чу Ваньнин их застрелил. — Ваньнин… он был прав, — вдруг подал голос Мо Жань. — Я превратил твою жизнь в ад. Затянул тебя в грязь… я ничтожество. Ублюдок и психопат. Балетмейстер Чу содрогнулся. Подняв прохладный взгляд на Мо Жаня, поинтересовался: — И каким же образом ты это сделал? Мо Вэйюй потупился, и мужчине пришлось продолжить: — Я убил четырёх человек. Первого — в рамках самозащиты много лет назад. Он был клиентом Жуфэн, купил меня, и я бы не пережил того, что он планировал со мной сделать. Второго — на лесах над сценой, когда спасал тебя. Сейчас… — Ваньнин сглотнул, пытаясь подавить нервозность, — …сейчас я защищал нас обоих, но они тоже мертвы. И убил их я. Подумай… об этом. Он наконец опустил оружие и устало сел прямо на землю. Мо Жань всё ещё молчал, а потому он продолжил: — Когда ты снова посчитаешь, что происшествие в твоём раннем детстве с пожаром сделало из тебя психопата, подумай, кем меня делает всё то, что совершил я. — У тебя не было выбора, — Мо Жань вскинулся. — Ты ведь сам это знаешь!.. Даже сейчас мы всё ещё в опасности: снаружи наверняка есть ещё люди. И заправлял здесь всем наверняка не Син Чан… — …мы можем дождаться людей Жуфэн. Продержимся часов пять здесь — этого хватит. — Кто-нибудь знает, где мы?.. — Ши Минцзин, — Чу Ваньнин заметил странное выражение лица Мо Жаня, а потому поспешно добавил, — и он всё ещё работает на твоего отца. Ты не должен на него злиться, Мо Жань — он всё это время был рядом с тобой по распоряжению Наньгун Яня, но он старался тебя защитить. Ши Мэй… — Развяжи меня, — перебил его Мо Вэйюй, морщась. Очевидно, хотел сменить тему. — Ты… что? — поразился Ваньнин. Казалось, он даже перестал моргать, только удивлённо глядел на Вэйюя. Тот фыркнул: — У меня кровь из носа льёт как из ведра с твоей подачи, Ваньнин, и мы с тобой сидим в осаде, отделённые от вооружённых ребят несколькими листами гофрированного железа. Я даже не знаю, смогу ли двигаться ближайший час, потому что не чувствую рук и ног, а люди из Жуфэн, которые к нам едут на выручку, могут и не успеть. Грёбаный Ши Мэй — последний, о ком я хотел бы сейчас думать... — Вот и правильно. Чу Ваньнин не мог поверить, что Мо Жань действительно ревновал. Ши Минцзин так долго был его другом — пусть изначально на то и были некоторые причины, он ведь всё равно столько лет оставался рядом с Мо Жанем, приглядывая за ним. В отличие от балетмейстера Чу, Ши Минцзин ведь так и не покинул Жуфэн. Дорогостоящий уход за прикованной к постели матерью, отсутствие каких-либо крупных перспектив в карьере танцовщика, жизнь от постановки к постановке — всё это лишило его права выбирать. Для юноши, который был слишком мягок, чтобы противостоять обстоятельствам, и не в пример Ваньнину боялся даже косвенно свидетельствовать против картеля, казалось единственным выходом плыть по течению. Да, возможно, Мо Вэйюй был ему поначалу никем — однако затем всё изменилось. Что с того, что Наньгун Янь платил ему за слежку за собственным взбалмошным сыном?.. Он прошёл через многое — его возможно было понять. Особенно после случая, когда на него напали в его же квартире. — Так ты развяжешь меня? — снова напомнил Вэйюй о своём весьма плачевном состоянии. — В противном случае люди Наньгун Яня могут подумать, что ты и вправду взял меня в заложники, стремясь отыграться... — Не думаю, что Син Чан и Жун Цзю хотели отыграться на тебе, — вздохнул Чу Ваньнин, наконец решив поделиться своими соображениями. — Они пытались внушить эту видимость другим жертвам Жуфэн, но на деле всё было иначе. Затем он молча принялся развязывать Вэйюю руки и ноги. Делиться соображеними по поводу того, что на деле человек, которого Мо Вэйюй и так не жаловал, мог намеренно стравить Жуфэн и Син Чана с его людьми, было бы явно лишним. А то, как настоятельно отговаривал Ши Мэй Ваньнина что-либо предпринимать, не дожидаясь подкрепления, определённо наводило на мысли… Вот только Чу Ваньнин не был уверен, что чувствует по этому поводу. Шок?.. Да, пожалуй, он всё ещё пребывал в шоковом состоянии после того, как в очередной раз убил. Видимо, тогда, много лет назад, в нём что-то необратимо сломалось. На его руках теперь всегда будет кровь — людей, которые были убийцами, насильниками и садистами — но… действительно ли это меняло хоть что-нибудь? Он ведь и сам стал убийцей в Жуфэн — так имел ли он право судить других?.. …Неожиданно Мо Жань провёл всё ещё отчасти непослушными пальцами по его щеке. — Ваньнин?.. — позвал он. Чу Ваньнин открыл глаза и вопросительно взглянул на Вэйюя. Тот молча заключил балетмейстера Чу в объятия. Балетмейстер Чу вдруг понял, что всё это время дрожал — и лишь теперь, ощущая тепло, просачивающееся сквозь одежду, немного расслабился. Словно невыносимая тяжесть, всё это время давившая на грудь, рассеялась. — Я люблю тебя, Чу Ваньнин. Ты слышишь?.. Ты ни в чём не виноват. Никогда не был… Мо Жань гладил его по спине затёкшими руками, и Ваньнин наконец обнял его в ответ, прижимаясь теснее. Он осознал, что внутри него вдруг всё становится предельно ясно: словно они с Мо Вэйюем наконец вышли из тени прошлого на свет. Он не знал, успеет ли приехать к ним помощь, однако это больше не имело значения: в этом узком островке искусственного света, окружённые смертью и тяжёлым запахом крови, искалеченные и больные, они любили друг друга. Любили больше жизни.