Разумовский: «Упс. Забыл спросить адрес для таксиста…»
***
Через полчаса машина наконец остановилась в длинной тени башни-офиса «Вместе». На протянутые Громом смятые купюры хмурый водитель только отмахнулся, сообщив, что поездка была полностью предоплачена. Игорь вышел из машины и, запрокинув голову, попытался разглядеть самый верхний этаж, на котором его ждал Разумовский. Охранники внутри здания не обратили на него внимания, лишь один кивнул в знак приветствия, наблюдая, как турникет послушно пропускает бывшего полицейского без предъявления пропуска. Немного поплутав по этажу, Игорь вышел к лифту и, зайдя внутрь, нажал кнопку. Лифт тронулся и поехал вверх, не останавливаясь, чтобы подвезти ждущих на этажах людей. Не прошло и пяти минут, когда Игорь, преодолев несколько стеклянных дверей, оказался в кабинете Разумовского. Парень стоял к нему спиной, разглядывая что-то в панораме города за огромными окнами. Поэтому у Грома появилась минута, чтобы оценить обстановку. Элегантный костюм и запятнанная кровью рубашка, в которых миллиардер ещё вчера был в Золотом Драконе, теперь бесформенной кучей лежали на краю дивана. Там же на полу стояли любимые кроссовки Разумовского, без которых его застать было, казалось бы, невозможно. Небольшой журнальный столик был полностью заставлен: большая сырная пицца, миска, наполненная фруктами, полупустой бокал с шампанским, бутылка от него и ещё одна такая же, но пустая, рядом на полу. — Я смотрю, ты без меня начал, — усмехнулся Гром, привлекая к себе внимание. Сергей вздрогнул так, будто бывший майор проник в кабинет абсолютно бесшумно и вовсе не хлопал стеклянными дверьми. Парень был одет в свободные домашние штаны и футболку чёрного цвета, но гораздо больше внимания привлекал к себе халат с ярким орнаментом японской тематики. — Игорь! — он наконец оторвал взгляд от окна, поворачиваясь к гостю — Рад тебя видеть. Как доехал? — его губы растянулись в широкой, пьяной улыбке. Сергей раскинул руки в стороны, будто бы для объятий, но, приближаясь к Грому, споткнулся о край дивана и, сбившись с траектории, опустился рядом со своей одеждой. — Нормально, главное, что без происшествий. — неловко осмотревшись, Игорь всё-таки стянул куртку и кепку. Атмосфера казалась слишком домашней, чтобы нарушать её своей фактически рабочей формой. Заметив приближение собеседника, Разумовский откинулся на спинку дивана и небрежным жестом протянул Грому свой бокал. Он внимательным взглядом рассматривал майора, изучая, подмечая каждую деталь. Игорь сам не заметил, как подхватил бокал из чужих рук и опрокинул остатки шампанского, следом нагибаясь к столу, чтобы налить ещё себе и забравшему второй бокал Сергею. Шампанское было качественным, Гром не был особым ценителем, но, даже не глядя на увесистую бутылку, он мог предположить, что она стоила дороже, чем всё, что ему когда-либо доводилось пробовать. Позволив себе расслабиться — для этого и пришёл ведь — Игорь сел на диван рядом с Разумовским и, звонко чокнувшись с ним бокалами, сделал несколько глотков. — Я, возможно, не в своё дело лезу, — абсолютно, однако, не раскаивающимся голосом начал Сергей — Но вот почему я решил провести день, избегая работы, я знаю. А вот почему ты, — он указал бокалом в сторону собеседника — Майор, помешанный на поимке Чумного Доктора, решил провести день в моей компании, а не среди вещдоков, мне решительно непонятно. — А меня уволили. — после короткой паузы сказал Гром. — Приказ сверху. У нас в стране нельзя эффективно бороться с преступностью — сам ей становишься. — он не собирался всего этого говорить, но обида и досада внезапно вспыхнули как никогда ярко. — Так что я теперь безработный, а такое нужно отметить в хорошей компании. Повисла неловкая пауза. Гром думал об увольнении, о Чумном Докторе, о Юле и Диме, о Прокопенко. Тяжесть прошедшего дня грузом опустилась на плечи. В пару глотков он опустошил бокал, чтобы снова его наполнить. Такими темпами он рисковал вскоре догнать и даже перегнать Разумовского. Разумовский же задумчиво наблюдал, как плещется алкоголь, бормоча себе что-то под нос. Оба на несколько секунд забыли о существовании друг-друга. — А хочешь, — неожиданно прервал тишину Сергей, — трудоустрою? — он резко повернул голову в сторону Грома, чтобы столкнуться с удивлённым взглядом голубых глаз. Его огненно-рыжие волосы упали на лицо, и он поправил их, торопливым жестом убирая за ухо. — Что? — только и смог выдохнуть Игорь. — Ну смотри, — Сергей начал активно жестикулировать — Ты — полицейский в отставке, в хорошей физической форме. Стрелять умеешь, драться тоже. Я — беззащитный, известный по всей стране миллиардер. В наши тяжёлые, опасные времена мне просто жизненно необходим телохранитель! — Телохранитель… — Игорь задумчиво перекатывал это слово на языке — Прости конечно, ничего личного, я бы с радостью, но не моё это как-то. Моё дело — преступников ловить, в погонях там участвовать, морды бить. А тут работа другого характера. Я мог бы, наверное, но не моё, вот честно, прости, — Гром виновато смотрел, как потухает азарт в тёмно-синих глазах. — Ну, я подумаю ещё конечно, если ты это серьёзно. — Да, подумай… — Сергей отвернулся и снова уставился в окно. — Так, ты после вчерашнего показался врачу? Тебя всё-таки об лестницу неплохо так приложило, — желая продолжить разговор, ухватился за первую пришедшую в голову тему Гром. — Врачу? Нет. Да там пустяки, синяки, да и только. Кому действительно досталось, так это тебе, и я почему-то уверен, что ты от врачей тоже успешно улизнул, — Разумовский глухо засмеялся и, отставив бокал на край стола, задрал край футболки, обнажая расцветающие на бледной коже синяки — Видишь? Гром уставился на пресс Разумовского в большом удивлении. Он медленно поднял взгляд на лицо парня и опустил назад. Сергей всегда выглядел невероятно хрупким и дёрганым. Каждый раз, когда Игорь смотрел на него, казалось, что тот на грани не то физического, ни то морального истощения. Однако сейчас полицейский будто бы впервые его увидел. Разумовский действительно был худощавым, но вполне мог сравниться с Громом в количестве мышц. Игорю было несвойственно недооценивать физическое состояние людей, оттого удивление становилось только сильнее. — Можно? — Гром сделал пару глотков и поставил бокал рядом с бокалом Разумовского. Сергей кивнул, не до конца понимая, на что именно у него просят разрешение. После третьего бокала Игорю было уже как-то всё равно, насколько осознанным будет согласие. Он сел поудобнее и начал аккуратно ощупывать чужие рёбра. Синяки выглядели внушающе, однако серьёзных отёков или деформаций он не обнаружил, поэтому довольно кивнул. — Рёбра целы. — Ооо… — задумчиво протянул Сергей, наконец осознавая смысл произошедшего. — Я ещё шишку набил, — он ухмыльнулся, перехватывая руку Грома и вплетая его пальцы в свои волосы, чтобы затем надавить на затылок. — Проверь, вдруг сотрясение. — на его губах играла лукавая улыбка. Он взял со стола бокал и отпил, не обращая внимания на то, что тот принадлежал Грому. — Ты слишком пьян, чтобы оценить твою реакцию на раздражители, но если ты так этого хочешь, то завтра свожу тебя за ручку к травматологу и неврологу, и они подтвердят тебе, что всё в порядке. — Игорь усмехнулся и, шутливо растрепав волосы собеседника, последовал его примеру, подхватывая оставшийся на столе бокал. — За ручку меня даже в детстве никто к врачу не водил. — Разумовский смотрел на Игоря слегка расфокусированным взглядом. — А как же преподаватели, или как это называется в детских домах? — тема резко сменилась, но Игорю было всё равно, его просто несло по течению. — В моё время на это не особо обращали внимание. Помню, мне пришлось от трёх старших мальчишек отбиваться… — он повёл плечами, тут же обхватывая их. — Пришлось научиться справляться со всем одному. — Это в прошлом. — Гром неловко похлопал его по спине, силясь утешить. — Я тоже в детстве много с кем вздорил. Не все уважают детей полицейских. Особенно дети тех, кого эти полицейские ловят. Пришлось научиться драться. У меня два развлечения было — в секцию карате и в шахматный клуб ходить. — Шахматы? — Разумовский приободрился. — Я тоже ими увлекался. И искусством. Меня считали странным… даже учителя. Всех пугает, когда восьмилетка вместо того, чтобы носиться со сверстниками во дворе, пытается по памяти нарисовать Венеру Боттичелли. — Сергей нервно усмехнулся. — Боттичелли, конечно. Давно хотел узнать, оригинал это или… — Гром неопределённо кивнул в сторону картины. — Репродукция конечно. Искусство должно быть общим. Я не могу присвоить его себе, как бы сильно не любил… — Сергей привалился к плечу Игоря, доливая в их бокалы то, что осталось в бутылке — Сыграем в шахматы? — Может позже, когда протрезвеем? Завтра, или когда встретимся в следующий раз… — Игорь задумчиво смотрел на «Рождение Венеры». Он представлял себе Серёжу. Хрупкого и одинокого, такого, каким он был, такого, каким он, кажется, так и остался. — В следующий раз… — Разумовский слабо улыбнулся — До сих пор не верю, что ты просто пришёл в гости. Неужели это совсем не связано с Чумным Доктором? — Честно, я просто искал хоть одно место в городе, где о нём можно не вспоминать хотя бы сутки. — Что ж. Ты провалился, потому что я как раз хотел его обсудить. — Сергей откинул голову назад, заглядывая в глаза Грома — Ещё шампанского или, может, вина? — На твой выбор, главное, не понижай градус. Тебе ещё завтра на работу. И я не отказался бы, если бы ты принёс ещё закуски. — Игорь тоскливо посмотрел на опустевшую миску с фруктами и быстро уничтожаемую пиццу. — Хорошо, сейчас принесу. — Сергей поднялся, разминая затёкшую шею. — Если захочешь воды или чего-то ещё, то возьми в автомате или попроси Марго заказать. Я скоро. Когда дверь за Разумовским закрылась, Игорь поднялся на ноги и медленно обошёл кабинет, впервые имея возможность внимательно всё осмотреть. Куда ушёл Сергей? Раньше Гром не думал об этом, но, судя по всему, весь верхний этаж был отведён под личные апартаменты миллиардера. Все эти двери, между которых он проходил: спальня, кухня, ванна и туалет, вероятно даже отдельная гардеробная, а может даже сауна и гостиная с огромным баром, из которого Разумовский и принёс дорогущие бутылки. Хотя парень не был похож на человека, который будет тратить столько денег и места на собственные прихоти. Желание жить в офисе, стремление к оптимизации и огромная квартира не укладывались в голове Грома в образ одного человека. Однако глупо было бы полагать, что, живя тут, Сергей действительно ютится на узком диванчике и питается только едой из доставки. Игорь подошёл к автомату, отыскивая воду среди десятков видов газировки и энергетиков. Вскоре две пластиковые бутылки стояли на столе. — Марго, — Игорь чувствовал себя немного глупо, разговаривая с пустой комнатой, но на широком экране появилась приветливо улыбающаяся девушка, подтверждая, что он всё делает правильно, — В этом кабинете вообще возможно открыть окна? — Гром несколько раз прошёл вдоль панорамных окон, но так и не смог найти ни одну ручку. — Окна открываются с помощью специального механизма, однако, сейчас, в целях вашей безопасности, я не могу позволить вам использовать его. «Ну да, в такой проём по пьяни выпасть, как нефиг делать» — запоздало подумал Гром. — Однако я могу понизить температуру в комнате до комфортной для вас. — миролюбиво продолжила Марго. «Как будто я знаю, какая температура комфортная» — мысленно возмутился Гром, доедая последнюю горсть винограда. — Понизь до двадцати трёх, включи приглушённый свет и подогрев пола. — в дверном проёме появился Сергей, нагруженный бутылками и едой. Вот кто действительно был с Марго на «ты». — Прости, что так долго, — обратился он теперь уже к Игорю, — Я нашёл сыр и колбасу, но, пока резал их, порезался, пришлось искать пластырь. — он выгрузил всё принесённое на стол, спуская опустевшие ёмкости на пол. Гром подошёл ближе, рассматривая два свежих пореза и наклеенный мимо них пластырь. — То есть окна у тебя тут в нетрезвом состоянии использовать нельзя, а ножи можно? — беззлобно возмутился Игорь. — Во-первых, я осторожно, во-вторых, мне можно всё. У меня к Марго доступ администратора, так что, если очень хочется, то и окна можно. — Разумовский слегка покачивался, пытаясь открыть принесённую бутылку. — Давай я, — Гром забрал бутылку из трясущихся рук, втискивая на её место бокал. Он быстро расправился с пробкой и наполнил вновь поменявшие хозяев бокалы тёмно-красным вином. Они снова молча чокнулись. Где-то на периферии проскочила мысль, что им обоим стоит сбавить обороты. — Господи, Разумовский! — не сдержал восклицания Игорь — Твой бар, похоже, стоит дороже, чем моя жизнь. — Не буду отрицать. Он и правда дорогущий. Но я не так часто позволяю себе такое… — посмеиваясь, он развёл руками. — Так, на чём мы остановились? Кажется, ты хотел расспросить меня о Чумном Докторе? — они вернулись на диван. — Да, верно… — его улыбка тут же угасла, заставляя Игоря насторожиться. — Что вообще думаешь о нём? Цели? Методы? Жертвы? — Да обычный псих. — Грому стало тяжело выносить пытливый взгляд Разумовского, и он уставился на стену, благо, обилие статуй даже делало это действие не таким очевидным. — Увидел справедливость в том, чтобы без разбору сжигать всё, что ему не нравится и считает, что он самый умный. Как будто он один всю эту гниль видит… — Кажется, для него как раз-таки важно, что люди видели, но ничего не делали. — стремясь занять чем-то руки, Сергей стащил со стола кусок пиццы. — Не делали, потому что закону следуют. — Но ведь по закону действительно ничего не изменить. — его голос прозвучал пугающе тихо, что заставило Игоря вновь посмотреть ему в глаза. — А убивая — изменить? — Гром нахмурился. Чумной доктор был темой, которая задевала его, и он до сих пор не был уверен, из-за того ли, что тот безумный убийца, или из-за того, что он в какой-то степени хотел оправдать этого безумца. — Нарушая закон, невозможно его восстановить. Правосудие может и не всегда работает, но оно позволяет сохранить порядок. Чумной доктор устроил самосуд, дал людям право самим решать, кого и за что карать, но, если он хочет принести торжество закона, то не учёл, что люди не будут следовать его чувству справедливости. Каждый сам решит, кто достоин смерти. Все преступят закон, и его не останется вовсе. Петербург погрязнет в насилии и разбое, а грязь только размножиться. — Если он убийца… Это ведь неправильно, что я порой думаю, что он прав? — Сергей сжался, будто бы ожидая удара, заставляя Грома нахмуриться ещё сильнее. — В этом-то и главная проблема. Он искренне верит в свою справедливость, и его уверенность передаётся придуркам, жаждущим безнаказанности и власти, и тем, кого закон уже однажды предал, а таких у нас очень много, к большому сожалению. — Игорь пригубил вино, стараясь успокоиться. — Важно понимать одно. Даже если он искренне верит в свою цель — он выбрал неверный путь. Он хочет добиться идеала. Безгрешного города. Такого никогда не будет. Даже если убить каждого богача, каждого, кто не соответствует его нормам справедливости — появятся новые. Сколько бы преступников я ни сажал — появятся новые. Это неизбежно, это то, как устроен мир. Да и сам он… Разве убийство не грех? А если ему дозволено грешить, то почему другим нет? Кто назначил его главным? — Гром вздохнул. Из-за бурной тирады разболелась голова. — Но разве не достаточно хотя бы того, что он отомстил тем, над кем закон не имел власти? Если… Если он найдёт способ. Не так как ты предполагаешь. Если он сможет избавиться от тех, с кем система не справилась? — Игорь видел, что слова тяжело даются Разумовскому, будто внутри него шло какое-то противостояние, но при этом его глаза светились чем-то, невольно пугавшим. — Серёг, — Гром положил руку ему на плечо, смотря пристально, глаза в глаза — Какой бы мразью ни был Гречкин и все остальные… Никто не заслужил смерти. Я могу понять тебя так же, как и могу понять всех этих последователей. Когда мы сталкиваемся с бессилием, нам хочется доказать себе, что мы можем что-то изменить. Но это не всегда так. Я тоже вижу всё это. Я тоже устал смотреть на то, что преступники остаются безнаказанными. Но нельзя переходить грань. Нельзя людей убивать.Чумной доктор в попытках достичь идеала эту грань перешёл, позволил страху перед бессилием поглотить свой разум. Именно поэтому я должен остановить его, пока он не зашёл ещё дальше. Пока ещё есть шанс увидеть под маской человека, а не очередного психа, поглощённого своим безумием. — Игорь заметил страх, промелькнувший в глазах Разумовского, и отпустил его плечо, понимая, что сжал, пожалуй, слишком сильно. — Прости… — Сергей никак не отреагировал, продолжая расфокусировано смотреть куда-то ему за плечо. — Иногда, когда подходишь к таким убийцам слишком близко, становится невыносимо думать о том, кем мог бы быть этот человек, если бы однажды принял другое решение… В комнате повисла тишина. Грузная, давящая тишина. Такая, которая возникает после ссоры, когда приходит осознание, что собеседник не способен услышать и принять твоё мнение, так же как ты не способен услышать и принять его. Не из-за того, что кто-то неправ, а просто потому, что вы слишком разные… Впервые за вечер Игорю показалось, что кабинет Разумовского слишком большой и тёмный, что гладкие стены стоят как-то отчуждённо, будто им приходится мириться с его здесь присутствием. Он почувствовал себя маленьким и ничтожным, а главное, абсолютно одиноким. Вино в бокале показалось пугающе похожим на кровь, а Разумовский невыносимо бессильным, неспособным защитить их от собственной квартиры. «Я пьян, я просто пьян» — повторял про себя Гром, силясь прогнать наваждение, но оно не уходило. Он отставил бокал в сторону, собираясь встать, как вдруг дрожащими руками в него вцепился Серёжа и, посмотрев в его полные страха глаза, Игорь уже не мог отвести взгляд. — Не уходи, прошу тебя, не уходи. — взгляд Разумовского метался по лицу Грома, будто бы боясь того, что он может встретить за его пределами. — Он рядом, он всегда рядом. Он опасен, и я ничего не могу сделать. Я не могу… — Тише. — Игорь понимал, что оставлять Разумовского в таком состоянии нельзя. Парень был эмоциональным, восприимчивым и абсолютно пьяным. Бросить его сейчас было бы равносильно предательству. Университетские лекции по психологии успешно покинули Грома, и оставалось только действовать интуитивно. Он притянул к себе Сергея, заключая в крепкие объятья и пряча его голову в сгибе своей шеи. — Всё хорошо, всё будет хорошо. Я тут, и я не позволю никому причинить тебе вред. — Игорь старался звучать уверенно, хотя сам пытался понять, в какой момент их беседа превратилась в это. — Игорь… — Разумовский всхлипнул, прижимаясь теснее. — Я так виноват. — Всё в порядке, Серёж, ты не сделал ничего ужасного. Дыши, просто дыши. Тебе нужно успокоиться. — он стал поглаживать его по спине, иногда мимолётно перебирая огненные волосы.***
Игорь не знал, как долго они просидели в таком положении, прежде чем дыхание Разумовского выровнялось, но за окном окончательно стемнело. — Мне жаль, — Серёжа с неохотой выбрался из объятий. — Не извиняйся, — Гром потянулся, разминая затёкшие спину и шею. — Уже поздно, настрой у нас явно не тот, да и на работу завтра. — он поморщился. — Может, спать пойдёшь? — Игорь заметил, как Разумовский неуверенно обхватил своё запястье, ощутимо сдавливая его и опуская взгляд. — Я останусь. Я же обещал. — Гром открыто улыбнулся удивлённо вскинувшемся Серёже и потрепал его по волосам. — Пойдём, покажешь свои хоромы. Сергей замер, будто бы невзначай покосился на дверь и кивнул. Он подхватил Игоря за локоть, увлекая за собой. — Марго, я иду спать, разбуди меня завтра, чтобы я успел на встречу. — кинул он через плечо, уже выходя в коридор и не давая Грому посмотреть, как система выключает свет и открывает окна для ночного проветривания. Подойдя к одной из дверей, Разумовский подождал, пока Марго разблокирует замок, прежде чем потянуть ручку на себя. Комната выглядела небедно, но абсолютно не так, как представлял её себе Игорь. Пол был укрыт мягким ковром, в центре комнаты стояла большая двуспальная кровать, на стене висел экран, с которого улыбчивая Марго внимательно наблюдала за всем; у кровати стояла небольшая тумбочка, а на ней стакан, графин с водой и какие-то таблетки, как выяснит Гром подойдя ближе — снотворное, а также блок для зарядки; напротив экрана стояло кресло с наброшенным на спинку пледом; рядом с ним стоял круглый столик с парой забытых кружек и упаковок от чипсов. Противоположную входу стену также составляли панорамные окна, которые, когда они вошли, Марго переводила в «ночной» режим, затемняя. Оставшуюся же неупомянутой до этого стену занимали какие-то шкафы и дверь, видимо, ведущая в ещё одну комнату. Гром пришёл к выводу, что поторопился, представляя богатые хоромы. Для человека с многомиллионным состоянием Разумовский действительно жил весьма аскетично. — Я могу постелить тебе в гостиной. — садясь на кровать, кивнул в сторону межкомнатной двери Сергей. — Я могу спать тут, если тебе будет спокойнее. — надеясь, что правильно понял чужую неуверенность, Гром наблюдал, как краснеет лицо миллиардера. — Мне не сложно... Кровать большая, да я и на полу могу… — Ну уж нет, — в голос Разумовского вернулась уверенность, — на полу ты спать не будешь. Вскоре Гром, стянув с себя одежду, занял свой край кровати. Разумовский же бросил на пол только халат. Марго, после короткой команды, заглушила свет, оставив лишь бледный ночник. — Спокойной ночи… И спасибо, что пришёл. — выпив таблетки, сказал Серёжа, оборачиваясь на Игоря. — Спокойной ночи, — с улыбкой отозвался Игорь, кутаясь в непривычно большое одеяло. Его спонтанные решения приводили много к чему: к раскрытию дел, к травмам, к выговорам и новым знакомствам, но ещё никогда итог безумного решения не казался столь же будоражуще безумным, как сейчас.