Гнездо Василиска

      Эдвард стоял около открытой повозки, запряжённой костлявыми драконоподобными лошадьми, и ногой отбивал по сырой земле ритм навязчивой рекламной песни. Его младший брат уже уехал с предыдущей повозкой, не став дожидаться слизеринских друзей Эда. Те, как всегда, не спешили.       Элрик-старший перестал топать ногой, вздохнул и задрал голову к небу. К вечеру ветер усилился и разогнал с неба все тучи, поэтому теперь над ним непроглядной бездной зияло звёздное небо. Маленькие белоснежные точки на самой глубине небесной пропасти приветливо моргали юному волшебнику, словно призывая прыгнуть к ним и присоединиться к величественному царству вечного холода и тьмы. Эдвард не мог перестать восхищаться возможностью заглянуть своими простыми человеческими глазами прямиком в космос. Насколько же прекрасно было видеть далёкие загадочные звёзды и планеты собственными глазами, даже если они выглядели всего лишь как белые точки… Он восхищённо выдохнул. Облачко пара затуманило взгляд, и Эд наконец позволил себе моргнуть. Он вновь вздохнул, сжал одной рукой в кармане серебряные часы. В нос ударил запах тумана, который у него почему-то ассоциировался с запахом орехов, видимо, испарявшаяся с земли влага поднимала с собой какие-то ароматы. Один из фестралов, запряжённых в последнюю повозку, наклонился почесать ногу, расправил крыло и шумно фыркнул. Второй уже давно дремал, подогнув копыто задней ноги и опустив голову. В лесу снялась с ветки сова и бесшумно пролетела в нескольких метрах от Эдварда. Вокруг ламп, установленных на карете, плясали комары.       Сквозь умиротворённую вечернюю тишину прорезались громкие голоса. Они попеременно спорили, вскрикивали и хохотали. Один голос был звонким и чистым, умеренно доброжелательным, другой — хрипловатым, прыгающим с одной интонации на другую со скоростью света. Эти голоса Эдвард мог бы узнать из тысячи. Наконец-то его ближайшие друзья соизволили явиться.       С приближением слизеринцев Эд напустил на себя раздражённый вид и скрестил руки на груди. Энви и Лин подошли к нему, не прекращая что-то горячо обсуждать. Первый с блеском в глазах жестикулировал и что-то доказывал, Яо же кивал и вот-вот порывался ответить. — Во-о-от они, выползли, — протянул Эд, привлекая к себе внимание. Лин тут же оторвался от разговора, махнув на собеседника рукой и заключил Элрика в широкие объятия, немного нагнувшись. Похлопывая улыбчивого друга по спине в ответ, Эд повернулся к Энви с многозначительной ухмылкой. Тот оскалился и высунул длиннющий язык, показав средний палец. Эдвард скорчил жуткую гримасу в ответ. После они оба заулыбались, попрятав взгляды в пол.       Пока Элрик ругал Лина за задержку, которая, впрочем, уже давно вошла у них троих в привычку, Энви направился к фестралам. Он подошёл к тому, что дремал, и провёл рукой по изогнутой шее скакуна. Фестрал открыл глаза и поставил подогнутую ногу обратно на землю. Энви вытянул руку, зверь потянулся к ней, обнюхал, и, не найдя ничего съестного, щипнул. — Обжора, — со смешком цыкнул Энви и продолжил гладить фестрала по шее, периодически похлопывая и почёсывая холку. Скакун вздохнул, выпустив из ноздрей пар, и умиротворённо прикрыл глаза. Второй фестрал, до того переминавшийся с ноги на ногу, забил копытом о землю, толкнув сородича плечом и нарушив идиллию. — Что, и тебе? — рассмеялся Энви и подошёл к нетерпеливому созданию. Тот сразу полез волшебнику в карманы, вынюхивая заветное лакомство. — Нет у меня ничего, — развёл руками Энви. Фестрал на всякий случай обнюхал обе ладони и только потом возмущённо тряхнул остромордой башкой и фыркнул. Энви потянулся к морде, чтобы погладить, но фестрал лишь задрал голову. — Мерканти-и-ильный, — с ухмылкой прищурился Зависть. Мокрый гравий зашуршал под ногами Эда, когда он приблизился к милующемуся с фестралами другу. Энви продолжил молча гладить коня по сухой шее, не поднимая глаз. Эд подошёл ко второму зверю и внимательно заглянул в пугающе тёмные и бездонные, как ночное небо, глаза. Мальчик поднёс ладонь к носу фестрала. Тот с любопытством втянул воздух, пахнущий кожей бессменных Элриковых перчаток. Запах показался хищнику очень аппетитным, и он принялся с усердием вылизывать протянутую ладонь. — Фу-у, я из-за тебя весь в слюнях! — хохотнул Эдвард, отдёргивая руку и наигранно грозя существу пальцем, — И как Ал это годами терпит… Эд ещё раз восхищённо оглядел коня и перевёл взгляд на Энви. Тот буравил его взглядом всё это время, но, встретившись с яркими глазами напротив, тут же отвёл свои в сторону.       Они никогда не спрашивали друг у друга, почему видят фестралов. Они даже не озвучили этот факт, когда впервые столкнулись с ними. В отличие от Лина, который первое время недоумевал, почему все вокруг игнорируют этих необыкновенных созданий, они сразу вычислили по глазам тех, кто уже видел смерть. Вычислили друг друга. И оба посчитали, что вопросы будут излишни. — Они такие красивые, правда? — спросил Эд, оборачиваясь на бьющего копытом фестрала, в попытке прервать неловкую тишину, — Величественные… — М-м-м, — после ещё одной продолжительной паузы отозвался Энви, затем резко развернулся и направился к карете, бросив через плечо, — Поехали уже. Эд пожал плечами и направился вслед за другом.       Лин уже дожидался их в повозке, нетерпеливо побалтывая ногой. Как только все трое припозднившихся учеников расселись на лавках, фестралы тронулись бодрой рысью в сторону замка, как по команде невидимого кучера. Лес скоро расступился перед ними, и пятикурсники оказались на площади около главных ворот. Фестралы протащили повозку до середины двора и, отфыркиваясь после пробежки, остановились. Студенты ловко поспрыгивали на землю и неспешно побрели ко входу в замок, словно это не они задерживались уже на полчаса. Лин травил глупые, и оттого наиболее смешные, шутки всю дорогу до дверей Большого зала. Эдвард едва сдерживал хохот, зажимая рот ладонью, чтобы его громкий смех не разлетелся эхом по всему замку. Он был уже весь красный от смеха, и успокоился только перед самым входом в зал, шумно выдохнув. Трое друзей остановились перед огромными дубовыми дверьми в нерешительности. Их директриса терпеть не могла опоздания, как и любую другую недисциплинированность, и потому ни один из них не решался дёрнуть дверь и присоединиться к пиршеству. Об их опоздании уже наверняка и так все знали, но от гнева Оливии Армстронг это никак не спасало. Друзья многозначительно переглянулись. — Чур не я! — успел вскинуть руки ладонями вверх Энви. — Ну, и не я тем более!.. — скрестил руки на груди Лин. — Да вы чё-ё-о-о?! — возмущённо развернулся к ним Эд, крикнув так, что наверняка весь Большой зал его услышал. — Давай, она тебя любит, — кивнул головой в сторону двери Энви. — Неправда! — фыркнул Эд, — Давайте все втроём тогда!.. — Всё нормально, там ещё идёт распределение, — шепнул Лин. Пока Эд с Энви ругались, он успел выяснить обстановку, подглядев в щель между неплотно закрытыми дверьми. Его друзья тут же прекратили спорить и бесшумно приблизились к дверям. Однако зайти никто из них так и не решился. — Вместе?.. — неуверенно предложил Эд, ещё раз переглянувшись с ровесниками. — Ай, погнали уже, — нетерпеливо махнул рукой Лин и толкнул тяжёлую дверь. Он шагнул внутрь, тут же отходя вбок от самого просматриваемого места в зале, за ним беспардонно ввалился Эд, не скрывая своего появления, и последним прошмыгнул Энви, который тут же прижух и спрятался за спинами одногодок. Дверь, широко распахнутая Эдвардом, оскорблённо скрипнула и с громким возмущённым стуком захлопнулась у студентов за спиной. Толпа первокурсников, ещё не прошедших распределение, развернулась к прервавшим важнейшую церемонию юношам. Кто-то из них удивлённо раскрыл рты при виде импозантных и безмерно наглых старшекурсников. Кто-то обратил внимание на цвета галстуков опоздавших и успокоился, убедившись в том, что принадлежность к определённому факультету никак не повлияет на отношение к ним остальных студентов. Большинство студентов, сидевших за столами, тоже уставились на знаменитую троицу, хихикая и качая головами. Альфонс, дожидавшийся старшего брата за столом Гриффиндора, спрятал улыбку в кулак и прикрыл глаза. Оливия, возвышавшаяся над трибуной директора, сурово посмотрела на повесивших головы юношей. — Извините за опоздание, пожалуйста! — первым выкрикнул Эд. За ним извинились и его друзья, а Лин даже учтиво поклонился директрисе, согнувшись пополам, чем вызвал волну хохота среди школьников, незнакомых с японскими традициями. Директриса прищурилась, но решила не тратить время первокурсников, ещё не прошедших церемонию, на выговоры. — Проходите, бессовестные, — холодно отчеканила она, — И учтите, что впредь я буду снимать с вас за опоздания не по десять баллов, а по двадцать. Рой Мустанг, сидевший за преподавательским столом со сцепленными в замок руками, прыснул, глядя на вспыхнувшего от возмущения Эдварда. Кимбли тоже ухмыльнулся бы, если бы не осознавал, что с его факультета теперь будут снимать по сорок, или как минимум двадцать, баллов каждый божий день.       Наконец, опоздавшие разбежались по местам, и все вновь вернулись к церемонии. Большинство оставшихся первокурсников было распределено на Хаффлпаф, семеро — на Гриффиндор, всего двое на Рейвенкло, и пятеро — на Слизерин. Шляпа пропела гимн и вдохновила первокурсников на учёбу, после чего профессор Хоукай аккуратно подхватила её и заняла своё место за учительским столом. Армстронг предупредила о запрете на вход в лес и провела краткий экскурс в историю Хогвартса, после чего объявила долгожданный пир. Сотни разнообразных блюд русской, японской и европейской кухонь появились словно из ниоткуда. Выпечка и блины, супы, суши, запеканки, сладости из рисового теста и пироги, котлы с согревающим пуншем — длинные столы буквально ломились от явств. Первокурсники восторженно загалдели, не отставали от них и остальные — с появлением иностранных студентов пиры стали намного необычнее и интереснее, чем раньше, ведь ребята могли попробовать традиционные блюда других народов, которых никогда в жизни и не видели. Зал заполнился смесью аппетитных ароматов жареной еды и пряных напитков и звонкими весёлыми голосами. Пиры в Хогвартсе никогда не проходили тихо. Сквозь тысячи парящих над головами свечей проглядывалось ясное звёздное небо. Свет и уют Большого зала окутали студентов лаской, точно родной дом.       Энви нахмурился и уставился в тарелку, ковыряя вилкой какую-то лапшу с соусом, которую он положил себе только ради приличия. В этом месте было слишком шумно, слишком людно. Количество народа вокруг и так сильно его нервировало, так ещё и Лин сел на противоположной стороне и отвлёкся на беседу с Лан Фан. Они перешёптывались о чём-то на японском с самого начала пира, и Энви внезапно почувствовал себя одиноко и уязвимо, хотя ещё минут пятнадцать назад его ни капли не затронула даже строгость директрисы и десятки взглядов, прикованных к троим опоздавшим. Сейчас, однако, когда никто не обращал на него особого внимания, он ни с того ни с сего почувствовал себя наиболее отвергнутым и осуждаемым. Лиза, студентка по обмену из России, сидевшая прямо напротив, украдкой бросила на Энви взгляд, но тут же переключилась на подружек. Тревога Зависти поднялась с нуля до каких-то немыслимых высот, сердцебиение усилилось, и даже дышать стало тяжелее. Хорошо ещё, он сидел с краю, и хотя бы с одной стороны у него было свободное пространство, куда он и отклонился от соседа. Энви чувствовал слишком много всего, слишком много запахов, звуков, постоянно сменяющих друг друга, и потому сидел, не поднимая глаз, целый час, думая лишь об окончании проклятущего пира.       Его хаотичный поток мыслей и ощущений прервал звучный приказ Оливии Армстронг, последовавший за привлекающим внимание звоном бокала: — Первокурсники, прошу вас не теряться, сейчас старосты факультетов проводят вас в спальни! Поздравляю всех с началом нового учебного года ещё раз и желаю удачи! Ей отозвался нестройный хор из благодарностей, и ученики повставали с мест, чтобы неспеша разбрестись по своим гостиным. Спать, правда, сейчас никто из них не собирался. Слишком много у ребят накопилось историй за лето, которыми каждый спешил поделиться с друзьями, а тем, кто входил в обитель своего факультета впервые, тем более было не до сна — слишком уж много впечатлений преподносил им замок за один вечер. Лин подорвался со своего места в числе первых и приветливо подозвал к себе кучку любознательных первокурсников. Эдвард, услышав знакомый голос среди старост, развернулся в сторону слизеринцев и со смесью удивления и возмущения уставился на японца. Лин помахал ему рукой, прежде чем пойти с первокурсниками в сторону подземелий. Дети неуверенно семенили за ним, как выводок гусят. Эд перевёл взгляд на Энви, ещё сильнее вскинув брови, но тот в ответ только пожал плечами. Элрик мотнул головой, выражая одновременно и удивление, и ехидство, и вместе с братом присоединился к своим сокурсникам-гриффиндорцам, направляясь в башню, ставшую ему и его младшему брату вторым домом. Энви тоже покинул опостылевшее место за столом и направился к выходу из зала. В дверях они и встретились с Элриком. Гриффиндорец хлопнул друга по плечу, прежде чем окончательно повернуть к лестницам. — До завтра! — на ходу бросил он Энви и помахал рукой. Зависть отчего-то застыл на месте и успел только кивнуть, прежде чем Эд убежал. — До завтра… — с опозданием буркнул он, глядя Эдварду в спину, и почесал щёку. Спать хотелось невыносимо, голова гудела и пульсировала болью где-то на уровне затылка, но ему надо было покормить варана, который дожидался его в специальной комнате с террариумами, созданной в гостиной Слизерина по студенческой инициативе. Энви вздохнул и направился в противоположную сторону — к лестнице, ведущей вниз, в подвалы.       В гостиной под озером устроили настоящий переполох. Первокурсников почтил своим присутствием любимец публики и старейший обитатель Чёрного озера — гигантский кальмар, которого студенты любовно прозвали капитаном Дэйви Джонсом, хотя для старшекурсников он был просто Большой Джо или же кэп. Кальмар подплыл к панорамному окну во всю стену, одной только силой магии выдерживавшему давление воды, и красовался перед зрителями, поворачиваясь к детишкам то массивным розоватым боком, то устрашающей пастью с зубастой радулой. Дэйви Джонс демонстрировал все свои мощные восемь щупалец, прикрепляясь присосками к стеклу, а двумя ловчими щупальцами он стучал и размахивал вокруг, чем вызывал череду восторженных криков и хохота со стороны первокурсников, позапрыгивавших на диваны и подоконники, чтобы быть к кальмару поближе. Если у кого-то и были сомнения и негодование, когда ему продемонстрировали гостиную в сырых холодных подвалах, сейчас они испарились. У проживания под озером были свои плюсы, а от холода защищали зачарованные на сохранение тепла одеяла и одежда. Ни у кого в целом замке, и даже в целом мире, пожалуй, не было возможности наблюдать за загадочными подводными обитателями, жить в окружении русалок, не так уж редко проплывавших мимо окон. Кубометры воды над ними словно изолировали гостиную от внешнего мира, пряча студентов в кокон тишины и таинственности. Зелёные огни освещали помещение прохладным умиротворяющим светом, и вечная полутьма не беспокоила жителей озера. Гобелены со знаменитыми волшебниками Слизерина и единорогами чем-то навевали грусть, но их было не так уж много, да и атмосферу они ни капли не портили. Альбус и Скорпиус заняли кресло неподалёку от окна и болтали, изредка заглядываясь на кальмара, словно не наговорились в поезде по дороге в Хогвартс. Лин разговаривал с какой-то тревожной первокурсницей, завалившей его вопросами, двое студентов из России объединились и разбирали какие-то ноты за столом. Энви прошёл мимо камина, полка которого была заставлена черепами и скелетиками мелких животных, и юркнул в комнату с террариумами. Внутри никого не было. Стеллажи, оборудованные стенками и стеклянными дверьми, освещались лампами с особым топливом из зелья на основе драконьей желчи, снабжавшими рептилий одновременно и светом, и теплом. Желтоватого света этих ламп хватало на всю комнату, ведь она была небольшой и достаточно узкой. Мелодично квакали чьи-то жерлянки и пели сверчки. Энви прошёл в конец комнаты, к столу, на котором были расположены банки с кормовыми насекомыми. Он взял один из пинцетов, стоявших в стакане, и открыл банку со сверчками. Выловив одного, он тут же опустил крышку и с дёргающимся в тисках пинцета насекомым подошёл к террариуму своего варана. Отперев дверцу, Энви по локоть засунул руку внутрь. Варан сидел на дальней ветке, и активно пробовал воздух раздвоенным языком. Уловив запах знакомого человека и сверчка, он тут же развернулся и пополз в сторону пинцета. Совсем недолго примеряясь к добыче, ящер схватил сверчка и с аппетитом захрустел им. Энви снова направился к столу — надо было скормить ещё парочку.       Наблюдая за вараном, Энви пытался успокоить себя. Ну, подумаешь, перенервничал на пиру, с кем не бывает. Это же вовсе не значит, что весь учебный год пройдёт так, верно?.. Ему ещё экзамены в этом году сдавать, пора брать себя в руки, а не нюни распускать, фу!.. Да и экзамены наверняка будут лёгкие, так что ничего страшного его впереди не ждёт — сейчас бы ещё экзаменов бояться, ха! Ещё чего. Он со всем справится без труда, всё будет хорошо. Всё будет хорошо, обязательно будет…       Ни одно из этих слов не избавило его от ноющей тревоги в груди и дурного предчувствия.