Понедельник
«Вчера вечером стало известно о вопиющей и скандальной попытке покушения на известных всеми героев войны — Гарри Поттера и Гермионы Грейнджер. И кто бы мог подумать, что их спасителем окажется один из заговорщиков — Блейз Забини? Как нам всем доподлинно известно, на данный момент позиции чистокровных в обществе далеко не так стабильны, как раньше — на многие семьи упала тень после известия о том, что они втайне поддерживали политику и активно способствовали правлению Того-Кого-Нельзя-Называть, вследствие чего закономерно оказались в Азкабане после его падения. Но семья Забини всегда была и оставалась на хорошем счету, в конечном итоге так и не попав под подозрения Министерства в пособничестве, что в очередной раз подтверждает то, что они всё же избрали сторону добра. В отличие от следующих участников покушения: Теодора Нотта, Грегори Гойла, Грэхема Монтегю, Пайка Эгертона, Харпера Кросби. Родители некоторых заговорщиков уже находятся в Азкабане, остальных же ждёт следствие. Что же может нам рассказать обо всей это ситуации мистер Забини? — Это меньшее, что я мог тогда сделать. Разве мы не были благодарны Гарри Поттеру за избавление от самого тёмного волшебника столетия? Я выяснил, что готовится заговор среди моих сокурсников и примкнул к ним лишь в попытке предотвратить преступление. И к сожалению, оказался скован Непреложным Обетом, поэтому толком ничего не могу сообщить, уж извините. И именно по этой причине мне пришлось всё скрыть от профессоров и Министерства, и разбираться своими силами. Сейчас виновных выпустили из больницы святого Мунго — ранее у них были обнаружены некоторые нарушения поведения. Мистер Забини шутливо сообщает, что мог неправильно наложить заклинание превращения людей в хорьков в силу отсутствия практики, но к счастью, всё обошлось и теперь малолетних преступников ждёт суд. Мистер Поттер и мисс Грейнджер подтверждают слова Блейза Забини о нападении и искренне благодарят своего спасителя. Как прокомментировала это миссис Забини…» — Как-как, да прислала мне штук семь вопилок, — ворчит Забини, прерывая Гермиону, которая читает вслух статью. — И они продолжают валиться мне на голову, словно праздничное конфетти. Я уже оглох от этих воплей. — Она снова миссис? — приподнимает бровь Гермиона, откладывая «Ежедневный пророк» на колени и качая головой. Ох, и подозрительная у них семейка… — Снова, — устало закатывает глаза Блейз, тяжело вздыхает, нетерпеливо стучит пальцами по обложке книги, которую держит в руке. Откидывается назад на подушки и переводит взгляд на второго собеседника: — Поттер, а Поттер… — Чего? — хмуро интересуется Гарри, который сидит молча чуть поодаль — на соседней койке, скрестив руки на груди. Ему было крайне неуютно находиться рядом со слизеринцем и как-нибудь случайно не сломать тому вторую ногу. А уж то, как тот зыркал на Гермиону — вообще вызывало непроизвольное желание переломать не только ноги, но и другие части тела… — Раз мы теперь с тобой лучшие друзья, так может поделишься чего от тебя Нотт хотел? — спрашивает Забини и в его тёмных глазах Гарри отчётливо замечает жгучий интерес, который тот и так долго в себе сдерживал. Похоже, тому откровенно давно не терпелось завести об этом разговор. — Мы с тобой не друзья, — лаконично отзывается Гарри, насмешливо глядя, как тот сгорает от нетерпения и с трудом сдерживая смешок, рвущийся из груди. Тот своей любознательностью и гигантскими завалами книг вокруг себя чем-то даже напоминает ему Гермиону и острая неприязнь неохотно начинает отступать под этим нехитрым давлением. Совсем чуть-чуть. — Не будь задницей, Поттер. Мы тут все рисковали ради тебя, между прочим. Гарри закатывает глаза к потолку, искренне наслаждаясь паузой, в которой маринуется Забини. Как же, ради него, держите карман шире. Ладно, может немного он и утолит любопытство слизеринца, а то ведь тот начнёт копать и не остановишь потом, себе дороже… — Нотт думал, что я отчего-то знаю, как возрождать умерших. — Чего? — хлопает глазами Забини донельзя заинтересованно, поднимая брови невероятно высоко и весь подбираясь. — Он так решил потому, что ты после Авады Тёмного Лорда выжил? А, ну да, даже дважды… — Вероятно, — пожимает плечами Гарри и с опаской косясь на Забини. — И каков твой ответ? — Ммм… моя мать пожертвовала собой ради меня, — сухо отвечает Гарри, поджав губы. Гермиона только тихо вздыхает. — Обряд жертвы? Считаешь, что это тебя и спасло? — прищурившись спрашивает Забини, сцепив пальцы и глядя на гриффиндорца так, словно уже намеревался того тут же препарировать как лягушку и подробно изучить. — Вероятно, — невесело улыбается Гарри. — Что б я знал. — Агааа, — недоверчиво протягивает Блейз, дёрнув тёмной бровью. — Так и зачем это было Нотту? — Возродить Волдеморта? — без интереса предполагает Гарри, потирая лоб и замечая, как кривится Забини от произнесённого имени. — Зачем ещё? — Он говорил что-то об отце, — вдруг подаёт голос Гермиона и закусывает губу в неуверенности. — Может хотел его вернуть? Гарри бросает на неё недоверчивый взгляд. Отца? Он крайне сомневался, что тот мог настолько этого желать, чтобы пойти на преступление и затянуть в это остальных. Впрочем, понятия слизеринцев, не говоря уж про детей Пожирателей, могли сильно отличаться от моральных установок нормальных людей. — Ну конечно, — фыркает Гарри, взъерошивая волосы и изумлённо моргая. — Ага, ради отца, как же… — Ну вообще не лишено логики, — неожиданно задумчиво протягивает Забини, сверля взглядом потолок. — Мистер Нотт тут как раз недавно откинулся в Азкабане. А у Тео кроме него никого ближе не было. Ну, насколько я видел — они друг друга просто обожали, если представить, что Теодор вообще может кого-то обожать. Думаю, он в нём нуждался как-то больше, чем в Лорде, всё же Тео не какой-нибудь псих-фанатик. Гарри с Гермионой косо переглядываются, чуть растерянно моргая. Подумать только, ради отца? Но… — Да-да, мы — бездушные хладнокровные змеи с камнем вместо сердца, — смеётся Блейз, глядя на них с пониманием. — Куда нам. Гермиона досадливо морщится, встаёт. Она чувствует неловкость, но ободряюще улыбается Забини и говорит: — Ладно, Забини, ты прав в своём сарказме. Выздоравливай, — от таких слов у того округляются глаза размером с квоффл и он даже не находится что ответить, усиленно занимаясь подбиранием челюсти. Гарри только почти яростно зыркает в его сторону на прощание и скрывается с Гермионой в коридоре. Они молча двигаются к гостиной Гриффиндора, каждый задумавшись о своём. — Мне его немного жаль, — вдруг говорит Гермиона, застыв перед портретом Полной Дамы. Называет пароль и они, зайдя внутрь, падают на диван перед камином. — Нотта. — А мне нет, — резко отвечает Гарри, нахмурившись и понизив голос. — То, что он и его дружки собирались с тобой сделать… это… это… ни в какие рамки, Гермиона. Я бы прикончил его на месте не задумываясь, если бы это произошло. О какой жалости тут речь? Может я и мог бы ему посочувствовать, если бы тот не избрал такой отвратный путь для достижения цели. Гарри косится на других ребят в гостиной, которые бросают на них заинтересованные взгляды, вызванные сегодняшней статьёй, но никто, к счастью, так и не попытался влезть в разговор. — Я понимаю, — склоняет голову девушка, свернув глазами. Украдкой находит ладонь Гарри, сжимает. — Не осуждаю. — Да? — бормочет Гарри, глядя в её тёплые шоколадные глаза. Ему нестерпимо хочется поцеловать её мягкие губы, но он сдерживается из-за присутствия окружающих. Вряд ли Гермиона одобрит, а они ещё даже не афишировали свои отношения… — Да… но ты знаешь моё мнение о том, как предпочтительнее поступать, — всё же добавляет она, усмехаясь, на что Гарри закатывает глаза и кривит лицо. Ну да, ну да… — Конкретно сейчас я бы просто предпочёл остаться с тобой наедине, — бурчит он недовольно, но Гермиона видит в глазах озорные искорки и с трудом сдерживает улыбку в ответ. Чуть пододвигается к нему и шепчет: — И я даже знаю, чем бы мы занялись, — Гарри моргает от неожиданной близости девушки и с шумом втягивает воздух, ощутив притягательный аромат её волос. Перед глазами мелькают красочные картинки и воспоминания о том, что между ними произошло вчера, отчего пульс мгновенно ускоряется и уже неудержимо скачет галопом. — Д-да? — Да, Гарри, — усмехается игриво Гермиона, но вдруг отстраняется, сдувает прядки с лица и сурово глядит на его ошарашенное лицо. — Мы сейчас же займёмся домашними заданиями, которыми и так пренебрегли! Профессора сегодня по нам проехались так, что мне теперь стыдно им в глаза смотреть! Их, знаешь ли, вообще не волнует, чем мы там в выходные занимались, и я прекрасно понимаю эту позицию. Нам вообще-то ЖАБА в этом году сдавать, если помнишь! Гарри только молча утыкается лбом в спинку дивана.***
Когда он обращал взгляд наверх, то видел лишь яркую, сбивающую дыхание картинку перед своим взором, которая растворяла любую тьму от немногочисленных огрызков свечей, освещающих площадку. Впрочем, теперь он то же мог уже и сказать о своём сердце, чувствуя, как оно медленно наполняется горячим теплом и любовью от одной только мысли о самом близком и родном ему человеке. Здесь было шумно, чего он точно не любил, но его это совершенно не волновало, когда ему улыбалась самая чудесная девушка, что он когда-либо знал. Её взгляд, обращённый к нему, манил и обволакивал своим уютом и нежностью, словно она шептала что-то прямо ему на ухо что-то невероятно приятное, и Гарри всего лишь оставалось завороженно прислушиваться. Словно тихая, наполняющая сердце радостью, мелодия текла во взволнованное сознание парня, проникая ему в душу, дополняя это лёгким прикосновением женской руки к его руке, и унося с собой ввысь к неизведанным равнинам за пределами замка. И неизвестно, сколько он так простоял бы неподвижно, застигнутым врасплох своими чувствами, пока настойчивый голос Гермионы не заставил его очнуться от оцепеневшего созерцания столь прекрасного вида перед глазами. Будто выйдя из глубокого сна он неожиданно осознал, что вокруг него реальность, но вся магия очарования по-прежнему осталась рядом, окутывая их обоих своими нежными объятиями. — Твой взгляд красноречивее любого комплимента, — едва слышно произносит Гермиона, сжав его ладонь и поглаживая её большим пальцем. В её голосе слышна присущая ей мягкость и лёгкое озорство, которое всегда так ярко проявлялось, когда они оставались наедине. — Я… кхм… просто потрясён… Я не имел в виду, что обычно ты выглядишь хуже, но сейчас… это… Гермиона глядела на Гарри, чуть посмеиваясь. У неё ушло немало времени на выбор платья, сооружения причёски и макияжа, в котором она никогда не была сильна. Но вид впечатлённого Гарри ясно говорил о том, что её труды прошли не зря, и в груди в ответ на горящий взгляд парня мгновенно заклокотало неукротимое чувство всепоглощающей любви и нежности. Сам он выглядел ничуть не хуже — чёрный костюм только ярче подчеркивал проявившуюся внешне мужественность, тени под глазами же практически пропали, а во взгляде, к её невероятному облечению, снова угадывалась так всегда присущая ему живость. Она порывисто подаётся к нему, движимая острым желанием прижаться к любимым губам, отчего тут же безудержно целует их и тает от такого же пылкого ответного движения мужских губ, и сильных родных объятий, за которые Гермиона даже душу была готова продать. — Вечер ещё не начался, а эти уже обжимаются, — фыркает кто-то позади, но они даже не реагируют, будучи слишком увлечены друг другом. А какая разница? Сегодня последний день, который они проведут в Хогвартсе вместе. Но далеко не последний для них двоих. Ведь теперь Гарри твёрдо знает зачем и в чьи объятия возвращаться, а Гермиона не сомневается, что её сердце в самых надёжных и правильных руках, что вообще существуют в этом таком неустойчивом мире.